Доставившие нас по назначению конвоиры приказали нам сесть на мостовую, под защиту бронированного «Радгрида», и дожидаться своей участи. Сами же тем временем отправили посыльного, наказав тому отыскать воюющего где-то во дворце Фенрира и доложить о нашей поимке.
Я прикинул, что ждать нам предстоит долго. Горму такие новости безусловно придутся по душе, но вряд ли он бросит все дела и станет заниматься нами до того, как обшарит дворец сверху донизу и убедится, что Пророка в нем нет. Я не сомневался в том, что Его Наисвятейшество успел скрыться – о подземельях его дворца в Святой Европе слагались легенды. Согласно одной из них, Глас Господень мог добраться по подземным ходам, что вели из дворцовых подвалов, аж до Неаполя.
Маловероятно, что это заявление являлось правдой, а вот слухам о тоннелях, идущих за пределы Ватикана, я верил. Поэтому и посмеивался в душе над Гормом Фенриром, представляя, как тот в ярости рыщет по дворцовым залам в поисках тщедушного старикашки с крестообразной меткой над переносицей. Я готов был поспорить с кем угодно, что Пророк оставит датчан с носом и через пару недель объявится где-нибудь в Греции. А потом припишет свое чудесное спасение от язычников воле Всевышнего, перенесшего Его Наисвятейшество по воздуху при помощи спасательной команды ангелов…
…И я проиграл бы спор, если бы кто-нибудь пожелал заключить со мной это пари. Совершенно невероятно, но Фенрир действительно совершил чудо и изловил одного из самых могущественных людей в мире! Через пару часов после того, как нас привели ко дворцу, двое датчан выволокли оттуда Пророка, спустили его с парадной лестницы, после чего тумаками выгнали Гласа Господнего на середину плаза Витторио и поставили его на колени. Фенрир вышел следом с таким видом, словно теперь он стал властелином Святой Европы – ни больше ни меньше.
Из разбитого дворцового купола валили клубы черного дыма – в оранжерее что-то горело. Стрельба уже прекратилась, а вместо нее раздавался звон стекол, треск дерева и прочая разрушительная какофония, в которой только «башмачники» слышали ласкающую слух музыку. Энтузиазм новых варваров был вполне объясним – сейчас они творили историю. Пусть даже таким нецивилизованным способом, но теперь эти бравые парни имели полное право гордиться тем, что они не только были свидетелями падения Божественной Цитадели, но и непосредственно приложили к этому руки.
Солнце уже практически село, и я не сразу различил в сумерках, кого столь унизительным способом выдворил из дворца Фенрир. Трудно было поверить в то, что мы видим самого Гласа Господнего. И только когда норманны ударились в дикое ликование, я окончательно понял, что глаза меня не обманывают. Да, это был Пророк собственной персоной – изрядно состарившийся с тех пор, как я видел его в последний раз, однако пока еще вполне узнаваемый.
Ярослав вскоре выяснил из разговоров норманнов, каким образом Пророку не посчастливилось угодить во вражеские лапы. Схватили его в подвале, где Глас Господень прятался в какой-то грязной тесной каморке. В это время его телохранители пускали врагам пыль в глаза, делая вид, что яростно прикрывают отступление Его Наисвятейшества совсем в другом месте. На самом деле деваться Пророку было некуда – подземный ход, который, как выяснилось, действительно существовал и проходил под Тибром, наглухо завалило прогремевшим намедни взрывом. Когда Его Наисвятейшеству стало об этом известно, норманны уже взяли дворец в осаду. Момент для бегства был упущен, однако Пророк продолжал до последнего надеяться, что перехитрит врагов. Может, кого-то другого он и впрямь перехитрил бы, но не Горма Фенрира…
– Эй, братья! – крикнул Фенрир нашим конвоирам, когда ликование на площади улеглось. – Тащите сюда и этих четверых! Сейчас устроим им теплую встречу со старым приятелем!..
Спустя несколько мгновений мы очутились рядом с человеком, которого еще совсем недавно половина цивилизованного мира почитала столь же истово, как самого Господа. Стоять на коленях долгое время обессиленный старик не мог, и потому Фенрир милостиво позволил Пророку усесться так, как тому было удобно. Окруженный гогочущими язычниками, теперь Глас Господень на собственной шкуре ощутил, каково приходилось первым христианским мученикам, о которых он любил распространяться в публичных проповедях.
Сомнительно, что сам Пророк желал себе такой мученической судьбы. Его Наисвятейшество обрел святость иным, не столь радикальным способом и ни к каким суровым испытаниям больше не готовился. Но они свалились на него, независимо от его желания. Очевидно, по какой-то причине небесный покровитель Пророка усомнился в святости своего слуги и решил окончательно выяснить, действительно ли она подлинная. Надо заметить, что со времен мученика Иова Господь так и не придумал более оригинального испытания раба на верность, чем лишение его всего нажитого богатства и могущества. Впрочем, и по прошествии тысячелетий этот старый проверенный метод действовал безукоризненно.
Нашу сегодняшнюю встречу с Пророком, видимо, также следовало считать испытанием, что выпало на его долю в числе прочих. Всевышний не был лишен чувства иронии: Его Наисвятейшество терпел унижения в компании заклятых врагов, с которыми его свели другие заклятые враги. Просто так, ради забавы. И правило «Враг моего врага – мой друг» ни к кому из нас не было применимо. На плаза Витторио собрались сплошные недруги, для которых помириться было столь же нереально, как волкам отказаться от поедания мяса и стать травоядными.
Вполне естественно, что Его Наисвятейшество нас не узнал. Зачем было Гласу Господнему столько лет хранить в памяти наши лица? В конце концов, не он же занимался нашими поисками. Дрожащий и запуганный, Пророк исподлобья посмотрел на каждого из нас, но так и не вспомнил, кто мы такие. После чего потупил голову и уставился на свои босые ноги (очевидно, обувь властелина Европы уже отправилась в качестве сувенира в вещмешок какого-нибудь дружинника).
Мы же пялились на поверженного «полубога» со смешанными чувствами. Как ни странно, но во мне не было злобы на Пророка, и, даже окажись у меня в руках оружие, я не стал бы убивать этого человека. Наоборот, я готов был просить Вороньего Когтя сохранить жизнь Его Наисвятейшеству. Потерпеть полное поражение от язычников, потерять все и рухнуть с вершины Олимпа – по-моему, такое наказание для небожителя было куда хуже смерти.
– Я вижу, старик, у тебя короткая память, – обратился к Пророку Фенрир, раздосадованный тем, что важный пленник не оценил преподнесенный ему сюрприз. – Хорошо, я освежу тебе ее. Присмотрись-ка получше: перед тобой – сам Стрелок Хенриксон! Итак, сколько золота ты отвесишь нам за его голову?.. Не слышу!.. Молчишь? Ну тогда, если не возражаешь, мы заберем у тебя все!
Норманны оценили шутку форинга дружным гоготом. Подавленный и жалкий, Пророк вновь посмотрел на нас и на сей раз безошибочно распознал меня среди остальных пленников. Однако взгляд Пророка так и остался равнодушным. Его Наисвятейшество не удивился моему появлению. И не потому, что он знал о нашем нахождении в городе. В том положении, в каком в одночасье очутился Глас Господень, вообще было сложно чему-либо удивляться. Даже явись сейчас пред очи Пророка замученный им до смерти Проклятый Иуда, палач наверняка воспринял бы воскрешение Проклятого с тем же унылым выражением лица, с каким в данный момент взирал на меня.
– Гори в аду, Хенриксон! – хриплым надрывным голосом изрек Пророк и плюнул в мою сторону. – Гори вместе с этими язычниками и прочим отребьем: Проклятым Иудой, де Граншаном, Стефанини, Морильо, Старополли, Максютой… Всем вам в Аду места хватит!
После этого Пророк молитвенно сцепил ладони, поднес их к божественной метке-кресту на лбу, зажмурился и взялся сбивчивым шепотом молиться. Пытался ли Глас Господень в очередной раз призвать на помощь оставившего его покровителя или просто хотел таким способом отрешиться от действительности? Кто его знает… Только ни того, ни другого у Пророка не вышло. Всевышний предпочитал не вмешиваться в судьбу своего несчастного слуги, а уйти от реальности посредством молитвы оказалось невозможно, поскольку в Ватикане свершилось очередное знаменательное событие.
Из разговоров, подслушанных Ярославом еще в пути, мы знали, что Вороний Коготь отправил Горма на взятие дворца, а сам в это время с другой, более крупной ударной группой осадил Ватиканский холм. Судя по яростной и нестихающей канонаде, осада затянулась. Собор Святого Петра, дворец Апостолов и прочие правительственные здания не были рассчитаны на долговременную оборону, однако их выгодное стратегическое расположение доставило дружинникам Грингсона немало хлопот. Но мощная проходимая техника норманнов преодолела-таки длинную пологую лестницу, что вела на холм, и захватила площадь перед собором Святого Петра, в центре которой возвышался двухсотметровый Стальной Крест…
Дальнейшее напоминало кошмар, который невольно приходил на ум и будоражил воображение всем, кому доводилось узреть легендарный Ватиканский Колосс. Разъяренные затяжным кровавым штурмом, вояки Вороньего Когтя обложили динамитом две из четырех несущих опор Креста – те, что были ближе всего к собору, – и взорвали их. Ослабленная гигантская конструкция накренилась и стала медленно заваливаться туда, куда и намеревались уронить ее норманны. Стон гнущихся стальных опор и звон перемычек, что не выдерживали деформации и ломались, как спички, разнеслись над охваченным войной городом…
Падение Стального Креста было величественным и трагичным, но по-иному постройка его габаритов рухнуть попросту не могла. Все, кто находились на плаза Витторио, устремили взгляды на запад, где на фоне закатного неба рушился грандиозный символ эпохи, что началась после Каменного Дождя. Даже Глас Господень прекратил молиться и во все глаза таращился на гибнувшее сооружение, которому он пророчил стоять на священной ватиканской земле веки вечные. По щекам Пророка катились слезы, а костлявые старческие руки ходили ходуном от бессилия что-либо изменить. Воистину Его Наисвятейшество переживал свой Судный День. Еще ни одному из Пророков не выпадало на долю подобного испытания.
Падение Стального Креста привлекло к себе наше внимание настолько, что я даже ненадолго забыл о грядущих неприятностях. Лишенный половины опор, Ватиканский Колосс рухнул на собор Святого Петра всей своей нешуточной массой, разнеся тот почти до основания. Многотонная конструкция обратила в руины далеко не обычное правительственное здание – был уничтожен памятник культуры, которым на протяжении нескольких веков восхищались еще Древние. Оценить истинный масштаб трагедии было невозможно. В мгновение ока ушли в небытие результаты многолетнего труда гениальных Микеланджело, Рафаэля и прочих мастеров древности, работавших над архитектурой и внутренним убранством собора Святого Петра. И пусть сам Стальной Крест был гораздо младше разрушенного им сооружения и не обладал такой художественной ценностью, гибель Ватиканского Колосса также являлась большой культурной утратой. Над ним трудились великие архитекторы и зодчие уже нашего времени, и разве можно было утверждать, что их труд выдался менее тяжелым, чем труд созидателей былых эпох?
Несколько секунд, и вот уже на багряном закатном небе нет больше ни Стального Креста, ни величественного соборного купола. Вместо них клубилось и разрасталось плотное облако серой пыли. Пыль скрыла Ватиканский холм, будто огромное покрывало иллюзиониста. Когда же через час ветер сдернет этот покров, на том месте небосклона, где ранее возвышались Крест и собор, окажется лишь звездное небо. И только с рассветом зрителям раскроются все секреты этого грандиозного фокуса. Рассветом, до которого нам еще надо дожить…
Восторгу норманнов не было предела. Все они – от последнего дружинника до форинга Фенрира – оглашали площадь воплями ликования и стрельбой в воздух; хлопали друг друга по плечам и обнимались, словно давно не видевшиеся родственники. Про нас с Пророком норманны как будто забыли. Не сводя взора с затянутого пылью Ватиканского холма, Его Наисвятейшество с еще большей страстью вернулся к прерванной молитве, а нам не оставалось иного занятия, как смотреть в том же направлении и гадать, что последует дальше.
Ликование было прервано появлением десяти датчан, которые катили по дворцовым ступеням громоздкую конструкцию неизвестного назначения. Больше всего конструкция напоминала декоративный фонтан, что стояли в бассейнах дворцовой оранжереи, – симметричная круглая пирамида трехметровой высоты, состоявшая из пяти чаш-ярусов, по которым должна была каскадами стекать вода. В центре верхней чаши находилась толстая стойка, а на ее вершине была закреплена большая – диаметром около метра – сфера, утыканная короткими трубками и походившая на огромного морского ежа. Устройство было немного странновато для обычного фонтана, но еще более странным выглядело то, что оно имело колеса. Причем колеса не крепились к тележке, на которой должна была осуществляться транспортировка такого агрегата, а являлись его неотъемлемой частью.
Признаться, я ни черта не разбирался в устройстве фонтанов, однако мне уже приходилось видеть похожие и в Ватикане, и в Петербурге. Ни на одном из них я не обнаружил колес, да и зачем колеса фонтану? Глупость.
Не менее глупо смотрелись сейчас и норманны, что волокли «фонтан» на плаза Витторио. На кой ляд он им сдался? Неужто сделан из золота? Нет, не похоже. Да и произведением искусства эту конструкцию не назовешь – выглядит так, будто еще недоделана. А может, это вовсе не фонтан, а обычный поливальный аппарат, который устанавливают в оранжерейных зарослях? Тогда ясно, почему к нему приделаны колеса. Но чем он сумел так заинтересовать падких на золото «башмачников»? Уж не с помощью ли этого аппарата нас собираются казнить? А что, вполне вероятно – от норманнской фантазии в этом плане всякого можно ожидать. Что «башмачникам» стоит, например, устроить всем нам убойную клизму, использовав вместо резиновой груши водопроводный гидрант?
Бр-р, пожалуй, лучше не думать об этом!..
Датчанам пришлось изрядно попотеть, стаскивая «фонтан» по дворцовым ступеням, – весил он, как было заметно, довольно много. Несколько дружинников бросились на помощь братьям и не дали массивной конструкции разогнаться под уклон и перевернуться. Выкатив ее на ровную поверхность, «башмачники» шустро потолкали колесный агрегат в нашем направлении и остановили его перед Фенриром.
Форинг смерил взглядом загадочную конструкцию, нахмурил брови и недоуменно посмотрел на буксировщиков – походило на то, что Горм удивлен не меньше нас.
– Что это такое? – гневно осведомился он у норманнов, запыхавшихся от трудоемкой работы. Те начали испуганно переглядываться, разводить руками и пожимать плечами. – Что это такое, я вас спрашиваю?!
– Но… в том секретном зале, куда ты нас отправил, больше ничего не было! – взялся оправдываться дружинник, по всей видимости ответственный за доставку груза. – Только вот это… – Он похлопал по непонятному устройству. – Еще стол, пара кресел да полка с какими-то блестящими кругляшками. Их мы тоже на всякий случай притащили.
Дружинник снял с плеча плотно набитый вещмешок и поставил его возле «фонтана».
Горм не ответил. Продолжая хмуриться, он приблизился к Пророку, уселся перед ним на корточки и, стиснув ему плечо, угрожающе полюбопытствовал:
– Кажется, ты, старик, решил нас обмануть, так? Что ж, придется мне повторить свой вопрос. Но сначала я срежу с твоего лба кожу. Из нее получится хорошее украшение. Посмотри, у меня уже есть одно такое… – Фенрир закатал рукав и продемонстрировал Пророку кожаный браслет на запястье левой руки. – Его подарил мне перед смертью конунг Буи. Теперь у меня будет второй, с крестиком…
– Прошу вас, не надо, – еле слышно вымолвил Глас Господень, сжавшись в комок. – После моей смерти делайте все, что угодно, но только не сейчас… Клянусь, я вас не обманул. Ваши люди принесли именно то, что вам нужно.
– Да неужели? – Горм обернулся и еще раз посмотрел на доставленный агрегат. – Что-то он не похож на божественный горн.
– Я понятия не имею, как выглядит горн, на котором играл ваш бог, – ответил Его Наисвятейшество. – Но десять дет назад, в Киеве, искатель Тарас Максюта обнаружил именно это.
– Что – «это»?
– Откуда мне знать? – всхлипнул Пророк. – Вам ведь нужна штуковина, из-за которой возник киевский переполох? Так вот это она и есть.
Действительно, круглая пирамида на колесах и с шипастой сферой наверху абсолютно не походила на Гьяллахорн. Как и на любой другой известный мне музыкальный инструмент. Однако при ближайшем рассмотрении я обнаружил на загадочном киевском устройстве кое-что любопытное. А конкретно – заизолированный кабель для подключения к электрической линии или генератору. Кабель был смотан в бухту на специальной рогатке около одного из колес и одним своим концом уходил внутрь корпуса. Там же находилась маленькая приборная панель, наподобие тех, что устанавливались на автомобилях. Версия о божественном происхождении норманнского трофея отпадала однозначно – он был собран руками людей, точнее – древних инженеров. Только они, умники давно ушедшей эпохи, могли изобрести нечто подобное, над чем мы – их далекие потомки – теперь ломали головы, пытаясь определить, для чего это предназначено и как оно работает.
Впрочем, о предназначении этой находки гадали только мы и норманны. Для Пророка, во дворце которого киевское чудо простояло столько лет, сия тайна явно давно была раскрыта. Не зря же, в конце концов, Пророк до сих пор хранил у себя снискавшее дурную славу дьявольское орудие чернокнижника Максюты. Но для чего? Неужели оно и впрямь укрепляло могущество Гласа Господнего? Любопытно, каким образом? Уж не при помощи ли электрической энергии?