– Нет, девушка. Похоже, Гена ваш в другом месте осел, – ответил мне старик. – А что, он все по разным адресам тусуется, постоянного пристанища не имеет?
– В том-то и дело, что нет! – в притворной досаде воскликнула я. – Тоже вот… от долгов бегает. В одном месте проиграется, в другое идет… А сейчас… даже и не знаю, что случилось…
– В карты?.. – как-то неопределенно произнес мой собеседник.
– Спроси у Плешивого, может, был кто… новенький, – сочувственно посмотрела на меня Зина.
– Плешивый – это… это картежник? – собрав всю дарованную природой наивность, спросила я.
– Картежник, – косо усмехнувшись, ответил дед. – Только со стороны он никого не пускает, ты же знаешь, – обратился он к Зине.
– Ну, у Серого спроси. Этот-то уж с кем попало тусуется.
– Да пускай она сама спросит. Он уж придет скоро.
– Да, да! Я… конечно. Обязательно. Я обязательно спрошу. Если бы вы знали, как мы измучились!
Я почувствовала, что обстановка напряженного недоверия к пришлому элементу разрядилась, на меня перестали глазеть, как бараны на новые ворота, и, заказав у Зины к чаю еще и булочку, я окончательно здесь освоилась.
Двое за столиком тоже расслабились, и счастливое выражение вернулось на их лица. Дед, все это время стоявший возле стойки, присоединился к теплой компании, по-видимому, решив, что больше не будет ничего интересного.
Но для меня все самое интересное только начиналось.
Поняв, что с уходом старика словоохотливую Зину некому стало контролировать, я, прихлебывая отвратительную, безвкусную жидкость и давясь пирожком, подступила к ней вплотную.
– А вот этот… как тут сказали… Серый. Он… он тоже в карты играет? – вполголоса доверительно спросила я у Зины.
– Играет, играет. Все они тут… играют. Вон, один уж и доигрался.
– Ой! Не пугайте меня, пожалуйста. Мы и без того… Клара Михайловна ночей не спит.
– Понятно. Такой сын – не подарок. Вон, у Кольки тоже… мать. С утра до ночи вкалывает. А деньги все сынок в карты проигрывает.
– Этому… Серому?
– Да при чем тут Серый! – как-то даже в сердцах проговорила Зина. – Серый – мелкая сошка. Да и Гришка тоже. Всем здесь Плешивый заправляет, я думаю, даже Арсен под ним. Владелец-то наш, кафе этого… Да, вам, наверное, не интересно.
– Нет, почему. Мне очень интересно. Вдруг я как-то смогу найти того, кто видел Гену. Вы говорите, этот Плешивый – главный? Он что, какой-то… типа… типа притон держит?
– Ну да. Типа… Только если Гена твой к нему в лапы попал… смотри… – Зина бросила быстрый настороженный взгляд в сторону столика, за которым мирно отдыхало гармоничное трио. – Плешивый, пока до нитки не оберет, не выпустит. Вот и Колька… Тот тоже… Поначалу вроде хорошо было, – когда проиграет, а когда и выиграет. Радовался. А потом, как втянулся, тут они и начали… обрабатывать его.
– Как это? – наивно округлив глаза, спросила я.
– А так это. Серый этот да Гришка, они постоянно с ним играли, а они у Плешивого вроде шавок, на кого покажет, того и затравят. Так что ты смотри. Если Гена этот твой с Серым играл – хватай его за шкирку и увози, куда глаза глядят. Иначе все до копейки они из него высосут.
– С Колей этим так же было?
– А то как? Довели мужика до точки, долгу на нем столько было, что хоть в петлю.
– Да ну?!
– Вот тебе и «да ну». А Плешивый-то знай свое твердит – когда отдашь да когда отдашь. В конце концов, не выдержал Коля – спер картину какую-то, вроде ценную. Да что толку. У самого-то у него связей никаких нету, к нему же, к Плешивому, и принес продавать. Ох, думаю, они его там надули! Но долг зачли. Здесь же Колька и отмечал сидел. С ними же, с Гришкой да с Серым.
– С теми самыми, которые его обыгрывали?
– Ну да. Напились – страх. Пришлось даже ночевать их оставлять. А утром, чуть прочухались – дай похмелиться. А платить-то кто будет? Он уж и так всем здесь должен, Колька-то. И мне, и Ваньке вон, – кивнула она на старика. – Даже Арсену умудрился задолжать.
– А что, с той продажи не хватило отдать?
– Да кто его знает… Мне ведь не рассказывали. Только, думаю, денег-то он и не видал. Колька-то.
– Как так?
– А вот так. Картину забрали, сказали, что он больше ничего не должен. На том и порешили. А сколько чего и кому досталось, это уж – извини. Не твое дело.
– А что, так могут?
– Плешивый-то? Да запросто. Колька, он кто? Никто. Его, как клопа, ногтем раздавить… да так они, похоже, и сделали.
– В смысле?
– В прямом смысле, – хмуро проговорила Зина. – Колька-то, как после праздника-то их утром в четверг ушел, так больше никто его и не видел. Ну, то есть из наших. А в пятницу гляжу – ментов целая бригада тащится. Куда? Зачем? Ан, оказывается, Николая нашего мертвеньким нашли.
– Да вы что? – в ужасе округлив глаза, сиплым шепотом прохрипела я.
– Вот тебе и «что». Поэтому я и говорю, – хватай за химок своего Гену и уводи отсюда, пока не поздно. Если он у Серого на крючке, – точно здесь Плешивый завязан. А этот, пока до кости не обсосет, не отпустит.
– Ах… я тоже… так боюсь, так боюсь. И то, что вы сейчас рассказали… это… ужасно. Так вы думаете, его, Колю-то этого, его за карты убили?
– А кто их знает… долг ему зачли вроде… Не зря же праздновал-то. Может, еще что было… Не знаю. Только этот рыжий… не просто так он приходил. И повадки все… Явно, что не из местных…
– Ах, я так боюсь… А что он спрашивал? Рыжий этот?
– Рыжий-то? Да вот, не здесь ли, говорит, обретается такой-то и такой-то, Николаем зовут. Я, говорит, друг его старый, из другого города приехал, повидаться хотел. Описал тоже его, Кольку-то. Ничего, похоже. Только не понравился он мне… друг. Сразу не понравился. Но мне что, мое дело маленькое. Сказала, что ушел, через какое-то время обещал прийти, а больше ничего не знаю. Пускай сами разбираются.
– И он ушел?
– Ушел. Больше не стал расспрашивать. Я даже перекрестилась. А то – одна здесь, эти – никакие, под столом валяются… долго ли до греха.
– Да-а… У вас тоже работа… опасная.
– А что ты думаешь? И опасная. Еще какая! Это только так с виду кажется, – чего там… буфет. А здесь тоже… всякое бывает.
– Вот поэтому я и боюсь. Так боюсь, так боюсь! Кто его знает, с кем в этот раз Генка связался. Если вот с такими, как вы рассказываете, так это… это просто катастрофа какая-то! Что я Кларе Михайловне скажу… Так вы говорите, Плешивый… А где у них этот… притон-то сам, вы не знаете?
– А тебе это зачем, дурочка? Хочешь следом за Колькой угодить?
– Нет… Нет, что вы! Я просто… я просто думала, походить там, поспрашивать… может, видел кто… Гену.
– Если Гена твой у Плешивого на примете, тебе Серый все расскажет. Если скажет, что играл с ним, с Геной-то, – не сомневайся. Хватай за шкирку и…
– Куда глаза глядят?
– Да! А если не играл, значит, в другом месте ищи. Значит, не у наших. А туда, где играют они, соваться тебе незачем. Если жизнь дорога. Туда кто попало с улицы не приходит. Эта хата у Плешивого – вроде шпионской явки, – только для своих, проверенных.
– Понятно. Вы извините, если я что не так сказала, я ведь… я только Гену найти хочу.
– Да ладно, чего уж. У меня вон и у самой оболтус подрастает, не знаю, как уберечь его. Сюда, к алкашам-то этим, и близко не подпускаю. Слежу. Да разве углядишь… Ты вон, я смотрю, из приличных тоже, чай, и Гена твой не крапивное семя. А видишь как… И такие попадают.
– Да… вы так правы, так правы! Я просто не знаю… не могу понять, что случилось, где мы недоглядели. А теперь пожинаем… плоды. Невнимательности своей. И вот, Николай этот, про которого вы рассказывали. Такая история… трогательная. Пропал человек ни за что.
– Это ты точно подметила. Именно – ни за что. Он пропал, и деньги мои пропали, так и не отдал, что брал. Только Плешивый, как обычно, в прибылях. Этот и на смерти чужой сумеет нажиться.
– А что, много он задолжал-то вам, Николай?
– Да как тебе сказать… Другому, может, и немного оно покажется, а для меня – сумма. Зарплаты-то у нас здесь, сама понимаешь, не министерские.
– Ну да. А вот этот… владелец… ему, вы говорили, он тоже задолжал. И тоже не отдал, наверное. Он очень сердится?
– Арсен-то? Да нет… Думаю, нет. Он ведь знал, что Колька за фрукт. На отдачу-то, может, и не рассчитывал. Так… только из-за того, что тот с Плешивым тусуется да клиент постоянный. Понемногу прощал ему. Рюмашку там, пирожок… Много-то он тоже не даст, Арсен-то.
– То есть здешние кредиторы на него не в обиде?
– Ну… как сказать. Если бы вернул, мы бы, конечно, не отказались. Да теперь что уж… На том свете угольками.
Порадовавшись на такой оптимистичный настрой Зины, зарплата которой действительно была явно не министерской, я поспешила прикусить язык, поскольку заметила, что от столика в глубине помещения к нам направляется порозовевший и изрядно повеселевший Иван.
– О чем это вы тут все судачите, кумушки? – улыбаясь, спросил он, но глаза, даже несмотря на воздействие хмельных паров, смотрели беспокойно и настороженно.
– Да вот, я расспрашивала у Зины о посетителях, кто как выглядел. Думала, может, припомнится что, может, заходил сюда Гена. Все-таки он исчез-то давно, за неделю мало ли кто мог приходить, может, видела… Видела, да забыла.
– Ну и как, вспомнила?
– Да нет, по описаниям никто не похож. Может быть, вот этот ваш… Серый… может, он что подскажет. Серый – это что, кличка такая?
– Серый-то? Ну, вроде того. Зовут его Сергей, вот и повелось – Серый да Серый. Так и прицепилось к нему. Сергеем-то и не помню, когда звали. А вот, кстати, и сам он, собственной персоной ползет. Слышь, Серый, айда к нам, тут с тобой красивая девушка пообщаться желает.
В дверях забегаловки показалась личность, настолько выцветшая и невыразительная, что слово «серый» подходило к ней как нельзя более кстати.
Личность подошла к стойке и жаждущим взором уперлась в ряды блистающих этикетками бутылок.
– Слышь, Зин… – вырывались хриплые звуки из напрочь пересохшей гортани.
– Зина, поправь человека, будь другом, – отечески заботливо проговорил Иван.
– Заплатит пускай сначала, – решительным тоном произнесла непреклонная Зина, и все поняли, что поблажек не будет.
Серый полез в карманы и после долгих поисков извлек наружу железный рубль, несколько монет по пятьдесят копеек и три десятикопеечные.
Этого было явно недостаточно, и я поняла, что настал мой звездный час.
– Зина… налейте ему, пожалуйста. Я заплачу.
Серый посмотрел на меня, как евреи смотрели на мессию. Поняв, что этот человек – мой со всеми потрохами, я отвела его за свободный столик и в течение двадцати минут подвергала допросу с пристрастием.
Но Серый знал еще меньше, чем Зина. Единственное, что он мог сказать совершенно точно, это то, что с человеком по имени Геннадий он в ближайшее время в карты не играл и вообще не встречался.
Что до остального, то, учитывая, что в кафе Серый, по-видимому, приходил либо для того, чтобы опохмелиться после попойки, либо для того, чтобы в попойке поучаствовать, в качестве свидетеля он оказался совершенно непригоден. Постоянное пребывание в полубессознательном состоянии препятствовало четкому восприятию окружающей действительности, и Серый не то что не мог кого-то припомнить и описать, а по-видимому, даже не замечал приходящих и уходящих. Поэтому ни о каких рыжих разговаривать с ним я не стала.
Расспрашивать же о притоне, где происходила игра в карты, побоялась. Об этом-то Серый как раз, наверное, мог рассказать, но, уже предупрежденная Зиной, я понимала, что слишком заметная любознательность в отношении этого вопроса ни к чему хорошему не приведет.
Очень четко уловив слово «хата», я догадывалась, что притон скорее всего находится на частной квартире, и если уж мне действительно будет необходимо установить его адрес, проще и безопаснее проследить. За тем же Серым.
Поэтому мучить пациента до бесконечности я не стала и, поблагодарив за содействие и соучастие, начала прощаться, не позабыв при этом обменяться многозначительным взглядом с поведавшей мне так много интересного Зиной.
Выйдя на улицу, под яркие солнечные лучи, я ощутила себя восставшей из склепа. Атмосфера забегаловки не принадлежала к числу жизнеутверждающих, и, убравшись восвояси, я чувствовала радость.
Но не только сам факт ухода оттуда внушал мне оптимизм. Все-таки не совсем зря там побывала, кое-что в своем клювике унесла.
Во-первых, теперь я знаю, как выглядит один из постоянных карточных партнеров Николая, и, если окажется необходимым, могу с его помощью определить, где находится злачное место.
Во-вторых, понятно, что если и были у потерпевшего какие-то еще серьезные долги, кроме карточных, то точно не в кафе, где он был завсегдатаем. Из беседы с Зиной вполне ясно следовало, что, хотя он и задолжал там, но вовсе не столько, чтобы это послужило мотивом для такого серьезного преступления, как убийство.
В-третьих, как выясняется, с продажей иконы были нюансы. То есть продажи-то как таковой и не было. У Коли просто забрали вещь в обмен на обещание списать долг. Ну, или не совсем на одно обещание, а на обещание с небольшой доплатой. На что-то же пил он с друзьями в среду. И судя по тому, как оперативно все это произошло, можно сделать вывод, что особо тщательных экспертиз иконы не проводилось. Отсюда – возможность ошибки и, соответственно, – претензий. То есть версия о накладках с иконой – рабочая.
Ну и в-четвертых и в самых интересных. Загадочный рыжий. Кто бы это такой мог быть? Зина говорит – не из местных, но гораздо важнее, что и сам он, по ее словам, не скрывал этого. Говорил, что приехал из другого города. Из какого, хотелось бы знать… Уж не из мест ли не столь отдаленных?
Да, вопрос с рыжим представлял немалый интерес. И что-то подсказывало мне, что не случайно он возник на моем пути и еще подаст о себе весточку.
Сейчас же, думаю, правильнее всего будет продолжать раскручивать клубок, ниточку от которого дал мне рассказ Зины. Всевозможные устрашающие намеки, которые то и дело слышались в ее эмоциональной речи, вполне определенно показывали, что круг, в котором большую часть своего времени вращался Николай, – весьма специфический, и поблажек там никому не дают.
Сам ли по себе или действительно с помощью этих товарищей, Гриши и Сережи, но проиграл Коля очень много, и наверняка ему угрожали. В счет долга у него согласились принять икону – принять, как древний подлинник, стоящий немалых денег. Если в каком-то звене этой цепочки оказалась малейшая нестыковка, Колю совершенно свободно могли раздавить, как клопа, по образному выражению той же Зины.
Итак, каким же будет следующий этап? Что я должна сейчас установить?
Несомненно, один из важнейших вопросов – кто такой этот рыжий? Откуда он взялся и для чего искал Колю? И нашел ли?
Не менее важно выяснить в мельчайших подробностях, как там обстояло дело с этой иконой. Кто знает, а вдруг два этих вопроса окажутся как-то связанными между собой? Предположим, с иконой оказалось что-то не так, Плешивый увидел, что его подставили, рассердился и захотел убрать Колю, а чтобы не светиться, нашел какого-нибудь дружбана со стороны. Правда, слишком уж явно, слишком в лоб вот так вот приходить и просто спрашивать – а где? Самое смешное будет, если в результате окажется, что этот рыжий, – действительно старый друг.
Впрочем, делать выводы еще рано.
Я подошла к месту, где была припаркована моя машина, и села за руль.
Куда направить стопы?
Подождать, пока выйдет из кафе Серый, и проследить, куда он отправится? Сомнительно. Судя по началу, Серый, скорее всего, выползет, а не выйдет (если и на это-то достанет сил), и, если и пойдет куда-то – явно не на секретную явку играть в карты. Для этого нужно все-таки пребывать в рассудке более-менее здравом.
Искать рыжего? Но к нему ни одной ниточки.
Пожалуй, самое реальное из всех направлений сейчас – это проверка версии с иконой. У меня в руках два важных звена этой цепи – посредник и оценщик, и я буду не я, если не приберу к рукам все остальные звенья.
Только вот с какого бока зайти…
Мне были известны имена и адреса участников сделки, но наивно было бы думать, что можно вот так вот просто явиться по этим адресам и начать задавать вопросы. Даже следователь, облеченный всеми полномочиями, действующий вполне официально, и тот не посчитал лишним ни осторожность, ни конспирацию. Только на определенных условиях и с большими ограничениями согласился гражданин Стряпухин – самая мелкая сошка в этой игре – дать ему информацию для протокола. Да и то далеко не всю.
Кстати, не лишним будет отметить, что в обоих случаях проводимого мной повторного опроса оказалось, что полицейским говорили не все. Дедок из общаги доброжелательно умолчал про Витю, Зина ничего не сказала о рыжем… Только Дарья Степановна и мне, и под протокол говорила все, как есть, но ей-то уж терять нечего.
Нужно будет отзвониться Андрюше, поделиться добытыми сведениями. Он мне помог – нехорошо оставаться неблагодарной.
Впрочем, звонок другу я решила отложить на попозже. Вдруг мне понадобится еще что-нибудь от него. Тогда уж заодно… Как говорится – баш на баш.
А сейчас необходимо срочно придумать, под каким соусом мне подать свое появление в кругах у антикваров.
Колю, человека, неизмеримо далекого от вечных ценностей, кривая вывела на эту специфичную сферу деятельности благодаря иконе. Почему бы мне не использовать тот же путь?
Мелькнувшая у меня еще во время чтения дел мысль о том, что «Троеручица» – не единственный раритет, имеющийся в коллекции Хромовых, и при случае это можно использовать для пользы дела, представлялась вполне здравой. Ведь икон несколько, и, что самое важное, если верить Наталье, все они – подлинные.
Почему бы мне не позаимствовать какую-нибудь на время и не попытаться продать? Ну, то есть, разумеется, только в виде эксперимента. Во-первых, тогда я получила бы вполне уважительный предлог для того, чтобы проникнуть в нужные мне сферы, во-вторых, в ходе ознакомительных бесед смогла бы задать самые разные вопросы (а если обстоятельства будут благоприятствовать, – то и установить в незаметных местах «жучки»), ну и, в-третьих, я смогу узнать реальные цены на подобные вещи и гораздо четче ориентироваться в том, кто сколько выиграл и проиграл при сделке с «Троеручицей».