— Куда уж нам, убогим, понять вас, гениев. Особенно в период обострения вашей шизофрении.
Грин не ответил. Он вдруг замер, расплылся в улыбке и пробормотал:
— Вика… привет. Оставайся на месте. Иду за тобой.
— Блефует? — Рабинович обернулся к Боре.
«Боря, молчи, — приказал мысленно Грин. — Эта сволочь зубы пытается нам заговорить».
«Ой! Это что?»
«Мысленная связь, Боря. Осваивай, пригодится».
«Это чего, теперь у всех так?»
«Только у людей-индиго. Вроде нас с тобой. Освоишься, тебе объяснят. А пока веди с охотниками этого субчика к Деду. А я за Викой. Договорились?»
— Ну-у да, — вслух ответил Грину растерянный Боря. — Только ты Учителю сам скажи, он же главный.
— Учителю вслух, — Грин улыбнулся и обернулся к лейтенанту: — Василий Иванович, сдай этого гада особистам, ладно? Лично Деду сдай. А я за Викой.
— Она в Тушинском куполе…
— Я знаю. Только что с ней переговорил.
— По новой хитрой связи?
— По ней, угадал.
— А эти? — Учитель взглядом указал на стоящих истуканами серпиенсов.
— Очнутся, уйдут. Как все их соплеменники.
— Уйдут? И далеко?
— Не знаю, далеко или нет, но туда, откуда пришли.
«Я вернусь, человек, — неожиданно донеслось до Грина из воображаемого далека. — Вернусь, когда люди сами решат проблему индиго. И тогда меня не остановит уже никто!»
Грин усмехнулся и покачал головой. Дракон оказался злопамятным типом. Впрочем, встревожило Фила вовсе не это.
Его зацепила предпоследняя фраза Дракона. «Вернусь, когда люди сами решат проблему индиго». Фраза зацепила и накрепко застряла у Грина в мозгу.
«И ведь он прав. Такой вариант вполне реален. Обычных людей пока большинство, и неизвестно, найдем ли мы общий язык. Еще Архангел на это намекал. Ведь когда эйфория от победы пройдет, люди поймут, что к старому миру возврата нет. Но одновременно они поймут, что индиго совершеннее обычных представителей человеческого рода, а значит, новый мир будет построен по генеральному плану индиго. Все это может вызывать нехорошие ассоциации с властью чужаков, и единственное, что сумеет удержать нас от гражданской войны — родственные узы. Ведь люди-индиго рождаются не сами по себе, они дети обычных родителей. Но все-таки шанс у Дракона действительно есть. И теперь наша задача не допустить, чтобы у него появилась возможность этим шансом воспользоваться. Вот так: одни задачи решаем, другие тут же ставим. Круговорот задач в природе. А как иначе? Такова жизнь».
14. Москва, 30 марта 2015 г.
В Тушино Грина вызвался подвезти Архангел. Когда Филипп, опираясь о плечо Чумового, который встретил троицу «диверсантов» на первом этаже Дворца, спустился по широкой и длинной лестнице парадного входа, «Скорая» подъехала мгновенно. Следом за ней на территорию покинутой серпиенсами резиденции въехали еще несколько машин. Они создали вокруг «Газели» заслон, но это оказалось перестраховкой. Чужаков на территории не осталось, а белоповязочники сдались без боя. Унылая толпа строителей под конвоем бойцов Сопротивления переминалась с ноги на ногу, смешивая с грязью тающий снег, чуть дальше мусорной свалки. На том самом месте, где меньше часа назад еще возвышалась высоченная серая стена силового периметра. Грин окинул усталым взглядом весь этот трудовой коллектив и покачал головой.
— Сплеча не рубите, — вместо приветствия сказал он Архангелу, который командовал всеми бойцами Сопротивления на территории Дворца. — Это ведь не полицаи. Люди просто пытались заработать на хлеб.
— Разберемся, — пообещал доктор. — Никто не собирается выкатывать на позицию пулеметы. Хотя желание такое имеется.
— Бригадиры точно в расход пойдут, — заявил Чумовой.
— Нет, — уверенно возразил Грин. — У нас в стране мораторий на смертную казнь.
— По законам военного времени, — Чумовой удивленно взглянул на Филиппа.
— Кончилось военное время, — Грин ответил строгим взглядом. — Хватит жертв.
— И что, даже этого амнистируешь? — Чумовой криво усмехнулся и кивком указал на Гюрзу.
— Суд решит, — Грин с помощью Архангела и шофера забрался в машину. — Лучше займись делом, Чумовой. Надо со всеми нашими познакомиться, базу данных создать…
— Зарегистрировать, — продолжил парень. — Скучно.
— А тебе все бы развлекаться? — Грин вздохнул. — Мирное время — это скучная работа. Но лучше уж так. Выполняй.
Все, кто оказался поблизости, с интересом уставились на Чумового. Ведь прозвище парню дали не просто так. В военное время он прославился тем, что партизанил по собственной программе. Устраивал дерзкие налеты на объекты чужаков, уничтожал предателей и даже записал на свой счет несколько убитых серпиенсов, но при этом наотрез отказывался подчиняться даже самым высшим руководителям Сопротивления. В конце концов с ним начали считаться и даже стыковать планы, но и это не помогло обуздать Чумового. Он работал только с ночными охотниками и только с теми, которых выбирал сам. Чаще всего с группой Архангела. И вот теперь этому боевику-анархисту какой-то бывший «Штирлиц» приказывает заняться рутиной.
По мнению большинства свидетелей этой сцены, Грин сейчас сильно рисковал услышать подробные рекомендации, куда ему следует идти со своими приказами.
По мнению большинства обычных людей. Даже Архангел напрягся, ожидая развязки. А вот для индиго, которые тоже имелись среди людей, заполнивших территорию резиденции, диалог Грина и Чумового мог закончиться только одним — безоговорочной победой Фила. Для них авторитет Грина имел вес, равный массе всей планеты. Для Чумового тоже.
— Хорошо, Грин, — парень вновь усмехнулся, но уже без всякой иронии или недовольства. — Задание понятно. Займемся переписью населения.
— Вот это правильно, — Архангел выдохнул с облегчением. — Это деловой подход. Чтобы грамотно организовать восстановительные работы, надо знать, на кого рассчитывать. Сколько человек, какие специалисты… Правильно. Товарищ Грин, генерал Алексеев ждет тебя на базе, готовит торжественную встречу.
— Нет, сначала едем в Тушино, — сказал Грин. — А на базу отправьте Учителя и Гюрзу. Пусть генерал и Дед их торжественно встретят. Первого пряниками, а второго кнутом.
— Как скажешь, — доктор сел в машину и дал отмашку двум экипажам военных «Тигров».
Пока все рассаживались по машинам, маневрировали, разворачиваясь среди нагромождений стройматериалов, прошла минута или больше. Ничего особенного, просто Грину не терпелось убраться от подножия мрачной громадины Дворца, однако в путь колонна так и не тронулась. Помешал звонок на мобильный шофера «Скорой».
— Я извиняюсь, Артем Сергеич, — сказал шофер, — штаб на связи, будете говорить?
— Дай, — Архангел взял у водителя телефон. — Слушаю! Да, понял. Есть. Так точно, в Тушино. Понял, везем всех.
Ночной охотник… то есть бывший ночной охотник Архангел вернул трубку шоферу и обернулся к Грину.
— Новая вводная? — спросил Филипп.
— Да, но ничего особенного. Просто едем в Тушино все. Генерал Алексеев и Дед едут туда же.
— Быстро сориентировались, — Грин хмыкнул.
В этот момент дверь отъехала в сторону, и в проеме показался Борис.
— Это я в штаб позвонил, — сказал Борис, тоже забираясь в «Скорую». — Сказал, что Вика тебе интереснее, чем генерал. Правильно?
— Простой ты, Боря, как пятак, — Грин улыбнулся. — Орел, решка и ничего лишнего.
— Еще гурт, ребро, — Борис кивнул и неожиданно серьезно взглянул на Грина. — А как иначе? Особенно теперь. Много всяких условностей придется из жизни выбросить. Скажешь, нет?
— И столько же добавить, — Грин снова кивнул. — Все верно, Боря. Где Учитель?
— Он Гюрзу в «Тигре» повезет, с бойцами, — Боря указал на одну из машин сопровождения. — Гюрза — тот еще змей, под конвоем его везти надежнее будет.
— Ладно, поехали уже отсюда, — попросил Грин. — Не могу, давит эта гора на психику и все тут.
— А вот ее мы снесем, — сказал Архангел. — На нее мораторий не распространяется.
— Согласен, — Грин кивнул. — До основания. А затем… наш, новый микрорайон построим. А лучше парк разобьем. Вряд ли кто-то согласится жить на месте бывшего серпентария.
* * *Гюрза в сотый раз приехал на Тушинское поле, но увидел его будто бы впервые. Без величественного силового купола чужаков поле выглядело сиротливо и убого. Особенно сейчас, покрытое мартовской слякотью, лишайными пятнами нерастаявшего снега и обломками взорванных Сопротивлением сооружений, когда-то занимавших место под куполом.
Картину разбавляли тысячи разноцветных курток, жилеток и касок на ликующих зеваках и рабочих, разбирающих руины, да кое-где то и дело распускались небольшие огненные цветки. Но особой красоты эти детали не привносили. Хотя, для кого как. Победителям прекрасной казалась и такая картина. А вот побежденным…
А настоящих побежденных на месте бывшего купола никто как раз и не застал. Серпиенсы ушли, как и пришли — бесшумно, незаметно и будто бы никуда. Просто включили боевой маскировочный режим и растворились. Как понимал Гюрза — перешли в предыдущее пространство, в параллельный мир под номером 215. Хотя могли уйти и в любой другой. Не важно. Для типов вроде Гюрзы имело значение не это. Им предстояло отдуваться и за себя, и за бывших хозяев. И отдуваться по полной программе, это без сомнений.
Гюрза попытался рассмотреть центр поля, в надежде узнать знакомые строения. Ведь он-то бывал под куполом не раз, знал, что и как там устроено. Гюрза всматривался не меньше минуты, но не узнал ничего. От базы серпиенсов остались только воспоминания и тлеющие головешки.
Взрывы прогремели совсем недавно, может быть, час назад или полтора, поэтому над руинами и обломками еще курились дымки, а из нескольких частично уцелевших построек поднимались столбы пара. Там работали пожарные расчеты. Они заливали руины водой, чтобы чуть позже уступить место бульдозерам. Десятки этих мощных машин ждали своей очереди, тарахтя дизелями на северной окраине поля.
Складывалось впечатление, что люди заранее готовились ко всем этим мероприятиям, настолько все четко и слаженно проходило. Одни взорвали, ушли, другие потушили, ушли, третьи сровняли с землей, ушли, четвертые начали асфальтировать. И ни минуты простоя или нормальных для работ такого масштаба нестыковок. Все, кто работал на Тушинском поле, будто читали мысли друг друга.
«А ведь в самом начале следовало вывезти все ценное, всякие трофеи, — подумалось Гюрзе. — Когда только все успели? За два-то часа! Просто невероятно».
Порыв ветра принес облако дыма, и видимость на время стала нулевой. Гюрза украдкой покосился на конвоиров, а затем на компанию из высших чинов Сопротивления, а также Грина и его приятелей. Конвоиры стояли близко и не сводили с Гюрзы глаз. Бывшее начальство бывшего капитана Рабиновича, наоборот, отошло подальше в сторонку, где и совещалось с пеной у рта.
Особенно неистовствовал Дед. Гюрза не слышал его слов, но догадывался, что полковник Рублев требует расправиться с провокатором на месте. Тем более что смертный приговор ему уже вынесен, хотя фамилия в бумагах фигурирует другая. «Но ведь преступления те же! Да их еще больше стало!» Наверное, так аргументировал свою позицию Дед.
Генерал Алексеев, как обычно, слушал, но пока молчал, оставляя за собой последнее слово. Как ни странно, молчал и Грин, то ли от усталости, то ли также рассчитывая высказаться последним. Непосредственным оппонентом Деда выступал рассудительный Учитель, а поддакивал ночному охотнику Боря. Роль арбитра, попеременно дающего слово то одной, то другой стороне, исполнял Архангел, а присяжными вызвались побыть Рыжий и Танк.
Понятное дело, что речь шла не о помиловании Гюрзы. Никто ни за какие коврижки не захотел бы выступить его адвокатом. Учитель в первую очередь. Просто старый законник, бывший майор милиции Василий Иванович Коваль настаивал на том, что в наступившем два часа назад мирном времени не должно остаться места произволу. Он не сомневался, что Гюрза получит на полную катушку, но вынести приговор должен суд, а не военно-полевая тройка, и уж тем более не полковник Рублев единолично.
В спор наконец вмешался Алексеев, и стороны свернули дебаты. Генерал поддержал Учителя. Когда все обернулись к Грину, он кивнул и проронил что-то вроде: «Суд, только публично, на всю планету». Или он пообещал, что суд будет публичный, на всю планету. Издалека Гюрза не разобрал. В любом случае Грин тоже встал на сторону Учителя.
А вот финальную тираду Деда Гюрза услышал вполне отчетливо. Ее Дед выдал, когда по приказу Алексеева (видимо, генерал просто отправил полковника от греха подальше) пошел отдавать распоряжения насчет трофеев.
«Судить так судить. Пусть еще доживет до суда. Оно ведь разное случается. Консервы несвежие или, допустим, несчастный случай в камере. На мыле поскользнется и головой о парашу».
Гюрза отлично понимал, что все это не пустые угрозы рассерженного человека. У Деда имелись свои резоны желать Рабиновичу безвременной кончины. Рыльце, как говорится, у полковника Рублева замаралось, и Гюрза знал об этой неприятности. Нет, полковник не делился с подчиненным своими секретами, но Гюрза имел собственные каналы, по которым ему поступила достоверная информация, что гибель Воронцова на совести именно Деда, а не Гриневского. Это Рублев тогда в холодном лесу открыл стрельбу наугад и нечаянно просверлил Ворону череп. Свидетель говорил об этом уверенно, поскольку находился в непосредственной близости от места происшествия. И свидетелем был не кто-нибудь, а сама Арианна.
Возможно, Дед и не знал об осведомленности Рабиновича, но подстраховаться он никогда не отказывался. Опыт — сын ошибок трудных. Так что угрозы Рублева следовало принимать всерьез. Устроить Рабиновичу внезапную смерть от какого-нибудь укольчика наперстком не составит Деду труда, это точно.
Гюрзе вдруг вспомнился эпизод из прошлого августа. Он тогда подъезжал в машине к Тушинскому куполу, и его вдруг посетило отчетливое предчувствие, что погибнет он именно на Тушинском поле. Прямо сейчас гибель Гюрзе не грозила, но по большому счету жизнь его уже закончилась.
И закончилась она именно здесь, на том самом поле, где три года назад состоялась последняя в истории битва за Москву. Битва за Москву и за все человечество, преданное провокатором по прозвищу Гюрза.
* * *Генерал Алексеев проводил недовольным взглядом Деда, затем обернулся к конвою и кивком приказал увести арестованного. Конвоиры деловито заломили Рабиновичу и без того скованные за спиной руки и затолкали предателя в «Тигр». Последующий путь самого серьезного провокатора в новейшей истории лежал недалече. Для начала в тюремный блок базы Сопротивления, а дальше… куда решит суд.
— По правде говоря, понимаю Деда, сам готов придушить этого выродка, — проронил Алексеев. — Но это между нами. Закон и порядок сейчас важнее эмоций.
— Золотые слова, товарищ генерал, — согласился Учитель. — Вы еще народу сказали бы, кто реальный провокатор. А то на Грина многие косятся.
— Организуем, — генерал кивнул. — Я уже озадачил наших пропагандистов.
— Кого?
— Компьютерщиков, — пояснил Алексеев. — В сети вся история с подноготной выложена.
— Есть такое дело, я прочитал по диагонали, — подтвердил Боря. — Нормально изложено, без надрыва, но драматично. И мы там… в эпизодах. Хотя писал обычный человек, сорока с хвостиком лет.
— Самый возраст для литератора, — во взгляде генерала читалось непонимание. — А почему ты уточнил?
— Это он для меня уточнил, — ответил Грин. — В продолжение частного спора на отвлеченную тему. Боря, когда открываешь рот, думай. И говори по существу.
— Это ты на индиго намекнул, да? — неожиданно спросил у Бориса Алексеев. — Вроде как мы обычные, а вы необычные?
— Я… не то чтобы…
— Расслабься, юноша, — генерал снисходительно похлопал Бориса по плечу. — Я в курсе ваших дел, ребятки. Когда Грин эмигрировал, я эту тему серьезно прокачал, нескольких активных индиго вычислил и даже своего человека в вашу сеть внедрил. Спартака помните? Это мой адъютант, лейтенант Филатов. Так что все о вас знаю. И почему все это вот случилось — он широким жестом указал на руины базы серпиенсов, — тоже знаю. Поэтому и разговариваю с вами, как с будущими хозяевами всего нашего потрепанного мира. Как с героями-освободителями, если уж официально выражаться, разговариваю. Мы сделаем, что сможем, обещаю, но уж и вы постарайтесь. Надо нам всем вместе за дело взяться, дружно. Восстанавливать все придется почти с нуля. Много работы. Так что день-два на отдых и праздники, а потом, засучив рукава, за работу. Договорились?
— Мы уже начали, — Грин указал на строй бульдозеров, который как раз приближался к руинам. — Видите, как здорово получается, когда все одинаково мыслят? А представьте, что будет дальше, когда мы научимся вместе делать что-нибудь более сложное.
— Мурашки по коже, — признался генерал.
— А мне напиться хочется, — вдруг сказал Архангел. — Нет, не оттого, что чувствую себя динозавром, вымирающим видом. Просто за победу. Сто грамм фронтовых.
— Правильная мысль, — поддержал Учитель. — Товарищ генерал, разрешите?
— Еще и присоединюсь, — Алексеев взглянул на Фила. — Идешь с нами?
— Я позже, простите, сначала мне Вику надо найти. Она где-то близко, я чувствую. Найду ее, и мы вместе придем, хорошо?
— Вон там наш штабной вагончик будет стоять, — Алексеев указал на южную окраину поля. — Приходите. Выпьем. Вы заслужили большего, но пока хотя бы такой праздник устроим.
Грин отсалютовал и поплелся в сторону руин. Вика находилась где-то там, среди пестрой толпы. Одинокая, потерянная, слабо понимающая, что происходит и как ей удалось выжить. Ее следовало срочно отыскать. И это срочно требовалось не только Вике. Это как глоток воздуха требовалось Грину. Для него война могла закончиться только в тот момент, когда он обнимет Вику. Потому что война — это смерть, а Вика, как и любая женщина, — это символ жизни, ее продолжения. Вот и получалось, чтобы снова окунуться в жизнь, Грину требовалась Вика. Требовались ее тепло и любовь.