Окружающий мир перед глазами Асиса завертелся, свет померк, в ушах раздался пронзительный свист, и потеряв сознание, он тихо осел на землю.
А легкие снежинки все также грациозно падали с небес. Мир по-прежнему казался чистым и наивным. Лишь колеса кареты на копыта лошадей оставляли грязные следы на его белом, непорочном покрывале.
*****
Обратно Маркграф ехал намного медленнее. Карета не могла соперничать с легкими всадниками. Им то и дело приходилось останавливаться и перетаскивать ее через ухабы и ямы.
- Демоны б ее забрали! - чертыхались слуги, очередной разсмешиваясь и вытягивая колеса из занесенной снегом ложбины. На крепчающем морозе руки сразу мерзли, пальцы немели и отказывались гнуться.Благо, хоть ветер дул сегодня в спину. Но это утешало мало.
- Пошевеливайтесь, бездельники! К вечеру мы должныприехать в
Каре, - поеживаясь от холода прикрикнул граф.
О ночи, проведенной в Каре, у Постава остались далеко не лучшие воспоминания. Там, в корчме, ему приснился кошмар, па удивление совпадавший с видениями, посетившими после истречи с Лаврой.
Почему-то он только теперь уловил столь странное совпадение.
"Что это, случайность? Или всеже знамение?"
Маркграфа передернуло, но он отогнал дурные мысли и вновь, уже громче, как бы желая утвердиться в собственных силах, зло рявкнул:
- Распустил я вас, бездельники! Ну, ничего, вернемся в Лот…
Там вы у меня попляшете… Забыли, с кем имеете дело?!
На сей раз в его голосе действительно звучала угроза.
Слуги, толкая проклятую карету с удвоенной силой, удивленно переглянулись. Их господин явно пребывал в дурном расположении духа. Путешествие не пошло впрок. В Каре дорога дальняя, да и выехали они слишком поздно. При всем желании добраться засветло не удастся. Но, зная крутой нрав Постава, ворчать никто и не подумал.
Сейчас было не до шуток.
В карете, прижимая к груди маленькую дочь, тихонько плакала
Лорис. Для нее происходящее было сущим кошмаром. Злой демон ворвался в тихую, размеренную жизнь и растоптал уютный мирок. Кутаясь в меха и пытаясь согреть ребенка, она проклинала всех и вся: дворянина, увозившего из родных мест, горькую и непредсказуемую судьбу, родителей, заставивших выйти за купца, и, наконец, самого Асиса, не сумевшего защитить от несчастья. Лорис все еще надеялась, что дурной сон рассеется и она проснется дома. Но теплее не становилось, а толчки и скрип колес напоминали о том, что они с каждым мгновеньем все дальше от Тора. Страх и отчаянье безраздельно владели душой Лорис, а слезы градом катились по щекам…
Постав понимал, что дорога может убить заложниц и не зря торопил слуг.
Как ни спешили, но в Каре приехали далеко за полночь. Люди от усталости валились с ног и больше походили на привидения, чем на живую плоть. Пленниц из кареты вытащили едва живыми, с трудом отогрели и привели в чувство.
Утром стало ясно, что о продолжении пути не может быть и речи: у
Лорис началась гарячка. Не намного лучше чуствовал себя и граф. У него не на шутку разболелась поясница, да к тому же появился надрывистый кашель. Нуждались в отдыхе и слуги, уже не говоря об изможденных животных.
Трое суток Постав просидел в Каре, но здоровье купчихи не улучшилось. Не желая более терять время и оставив присматривать за ними двух слуг, маркграф отправился в путь. Приехав в Лот, он сразу велел позвать Бареля.
Леон, возьми-ка солдат и езжай в Каре. Там, в корчме, у и. мя остались заложницы. Дождись их выздоровления, а и. и ом тихонечко переправь в Лотширию. В Лот не вези. Здесь им делать нечего. Упрячь куда-нибудь подальше от любопытных глаз. Вот, скажем, в мой охотничий домик в межгорьи. «.(мое подходящее место. Как доберешься
- дай знать. Оста- н'ся с ними до тех пор, пока не призову. Отнесись к делу со ж ей серьезностью и смотри, в жестокости не переусердствуй, напутствовал граф офицера, заметив недовольно-обиженный вид.
Сам же, подхваченный потоком неотложных дел, забыл о них на долгие месяцы.
0x01 graphic еон и впрямь был не в восторге от нового поручения. Оно казалось, по сравнению с предыдущими, унизительно-мелким, похожим на ссылку. Оставить ради какой-то купчихи теплое место в замке и в лютый холод отправиться в путь, а потом неизвестно сколько сидеть в глуши. Кому такое понравится?
Но волю графа нужно исполнять. И уже на следующее утро он со своими солдатами выехал в Каре. С ними за годы службы Барель прошел
"огонь и воду", не раз рисковал жизнью.
"Пусть ребятки разомнутся на свежем воздухе, - думал он. - Да и мне так будет спокойней".
За ночь погода стала получше: ветер стих, заметно потеплело.
Впервые за долгое время из-за туч выглянул Оризис. Снег, отражая его холодные лучи, искрился всеми цветами радуги, весело поскрипывал под копытами лошадей. Те, довольно похрапывая, резво бежали вперед.
Выдыхаемый ими воздух превращался в облачка пара, бесследно исчезавшие за спиной. Высоко в небе, прямо над головой, парил горный орлан. Пернатый хищник, как бы провожая отряд, зорко следил за ним с небес. Примета к богатой добыче. Барель знал причину появления столь почетного эскорта. Орлан высматривал дичь, которую они могли невольно вспугнуть. Все равно соседство было приятным, и настроение понемногу улучшилось. Несомненно, были в этом деле и положительные стороны. Путь предстоял недолгий, погода неплохая. Опасностей или сложностей, хвала богам, тоже не предвиделось. В общем-то, плевая работенка - переправить купчиху в глушь Лотширии. Хуже застрять там самому… Но рядом будут его люди, вино, кости. Это поможет скоротать долгие зимние ночи. Да и Постав на сей раз не поскупился.
Денег хватит. Голодать не придется. Все не так уж плохо, как казалось вначале.
Дорога и монотонная езда располагали к воспоминаниям, он задумался, мерно покачиваясь в седле.
Разница между ним и остальными солдатами была огромна, хотя
Барель всячески старался этого не показывать. Не хотел лишней зависти и ненужных сплетен. В отличии от них, он был потомственным дворянином. Однако злая судьба лишила его привилегий. Их род не считался особо знатным и богатым, но, тем не менее, поместья приносили неплохой доход. Прожить жизнь Леон мог вполне безбедно.
Но, к несчастью, отец в одной из междоусобиц выступил на стороне врагов герцога Торинии. К тому же, умудрился ранить кого-то из его любимцев. Почему он, и в общем-то умный человек, совершил подобную глупость, Леон до сих пор не знал. Но итог оказался плачевным: главу семейства Фергюст казнил, а поместье конфисковал.
Мать, забрав с собой сына, бежала к сестре в Кристиду, где он прожил несколько лет и вырос в крепкого и смышленого юношу. Не обделили боги Бареля и красотой. Высокий, стройный, со смуглой кожей и неожиданно холодно-серыми глазами, гибкий и быстрый, как пятнистая лотширская рысь. Невольно привлекал к себе взгляд. Но и демоны не забывали подкидывать новые несчастья. Вначале заболела и умерла мать. Вскоре - новая беда - подросшая кузина стала проявлять к нему недвусмысленное внимание. Однажды, проснувшись рано утром,
Леон обнаружил ее лежащей рядом в постели в одной тонкой ночной рубашке. Кларис забралась в его комнату через окно, выходившее в сад. Намокшая от росы ткань липла к юному телу, подчеркивая уже сформировавшиеся соблазнительные девичьи достоинства.
- Братец, я собирала ягоды и насквозь промокла, - игриво-жалобным тоном ворковала искусительница. - Ты ведь не хочешь, чтобы я заболела. Посмотри, как замерзли мои ручки. Клариса, запустив руки под одеяло, прижала их к груди юноши. Ее ладошки действительно были холодными, как ледышки. Да и сама она дрожала то ли от холода, то ли испугавшись дерзости своего поступка. Леон тоже растерялся. Кузина была ему симпатична, да и пикантность ситуации будоражила молодую кровь. Небольшой опыт общения с женщинами к тому времени у него уже был. Разбитная служанка да девица из харчевни успели преподать Леону первые уроки плотской любви. Сейчас ему предоставлялась великолепная возможность применить их на практике.
Но последствия "баловства" могли оказаться самыми серьезными.
Разум в такой ситуации вряд ли одержал бы верх. Но тут ему на помощь пришел хриплый голос кормилицы:
- Клариса! Девочка! Где ты? Немедленно вернись в дом!
Простудишься.
Услышав крик старухи и поняв, что ее исчезновение раскрыто, шалунья, недовольно сдвинув брови и закусив прелестную пухлую губку, сердито прошептала:
- Демоны б забрали старую ведьму. Не дает покоя. Ну, ничего, я что-нибудь придумаю!
После чего, словно птичка, легко и беззвучно выпорхнула в окно.
Тетка тоже заметила интерес дочери к Леону. Такой союз в ее планы не входил, и вскоре юноша оказался в Императорской офицерской школе.
Там он в течение двух долгих лет постигал азы нелегкой казарменной жизни и военного искусства. Служить бы ему по сей день младшим офицером где-нибудь в глуши на границе, довольствуясь мизерным жалованием, не окажись тогда в городе маркграф Лотширский.
Гюстав время от времени наведывался в Крид, не забывая при случае заглянуть и в школу. Иногда он выкупал кого-нибудь из выпускников.
Молодости присущи здоровье, сила, безрассудство и отвага, а эти черты он считал наиболее важными для своих офицеров. Сумма отступного была велика - триста коре-нов в казну Императора и еще сотня начальнику школы и писарям. Затраченные деньги Гюстав понемногу вычитал из жалованья новичка и в конечном итоге ничего не терял.
Барель ему приглянулся сразу. Благородная осанка, правильные черты лица, живые умные глаза, недюжинная физическая сила и ловкость в обращении с оружием приятно удивили маркграфа. Узнав же истрию жизни юноши, окончательно убедился в правильности выбора.
Но дельце, вначале казавшееся несложным, уладить было не так-то просто. Тонко подметив заинтересованность покупателя, начальник школы не соглашался на сделку до тех пор, пока в его бездонных карманах не исчезли пятьсот коренов.
И все-же Гюстав не ошибся. В лице Бареля он приобрел не только отличного офицера, но и умного, ловкого союзника. Маркграф пообещал ему в случае победы над Фергюстом возвратить родовые земли и дворянские привилегии.
Леон прослужил Поставу верой и правдой около десяти лет. Выполнял самые сложные и ответственные поручения. Тем неожиданней было последнее - стеречь купчиху…
Незаметно остался позади Лотширский перевал. Через час-другой они спустятся в долину.
Внезапно в кустах раздался шум. Барель впился в них взглядом и, приподняв руку, остановил отряд. К счастью, тревога оказалась ложной. Осыпая снег с веток и хлопая крыльями, в воздух поднялись три большие, разжиревшие к зиме куропатки.
Терпение орлана было с лихвой вознаграждено. На мгновение он замер в высоте, а затем камнем рухнул вниз.
"Вот бы и мне так везло!" - подумал Леон и пришпорил коня.
*****
К сожалению, добрая примета в руку не пошла. Хорошо начавшийся день завершился трагически. У самого спуска в торинскую долину дорога резко сужалась. В месте, где ее с обеих сторон сдавливали поросшие густым кустарником холмы, их подстерегала засада.
Вначале раздался леденящий душу рев. Слышавший его хотя бы раз не мог забыть до смертного одра. Так выл жаждущий крови волк. Здесь эта жуткая тварь встречалась крайне редко. Ее излюбленным местом были хвойные леса, покрывавшие северные подножья гор. Про них в Лотширии шла дурная молва. Здравомыслящий человек по доброй воле в проклятые богами места не совался. Лишь отчаянные смельчаки да отпетые головорезы в погоне за самоцветами Чаши Саламандр решались на столь безумные поступки. Мало кому из них посчастливилось нсрнуться из урочища живыми..
Внешне волк походил на огромного волка. Взрослый зверь достигал четырех локтей в высоту и шести в длину. Густая грубая шерсть надежно защищала тело, а огромные острые клыки делали крайне опасным врагом. И все-таки главным оружием бестии был нрав, злобный и бесстрашный. Вкусивший крови волк превращался в бездушного убийцу, безжалостного и совершенно нечувствительного к собственным ранам.
Охотились эти твари чаще парами. Жертва, оказавшаяся на их пути, была обречена. Набрасывались волки, как правило, одновременно с двух сторон, не оставляя ни малейших шансов на спасение.
Барель не слышал раньше, чтобы они нападали на всадников. 11о все равно дурное предчувствие сжало сердце. Во рту пересохло, а под меховой шапкой "зашевелились" волосы. Лошади, ошалев, жалобно ржали, рвали из рук поводья и вот-вот могли понести. Леон с трудом сдержал заметавшегося жеребца. В этот миг он, как никогда, был близок к гибели. Но всеже успел крикнуть:
- Держать строй! Арбалеты, приготовьте арбалеты!
Почти сразу началось светопредставление.
Вой первого зверя поддержали еще несколько голосов. Подкаченные и многократно отраженные эхом, они слились в единую чудовищную какофонию. Не выдержав звуковой атаки, пощади обезумели. Один из жеребцов, оступившись и подвернув переднюю ногу, рухнул наземь, придавив собой всадника. Второй, с пеной у рта и невидящим взором налитых кровью глаз, споткнувшись о собрата, навалился сверху.
Брызнула кровь. На снегу сразу выступило большое красное пятно. К воплям ужаса добавились стоны боли. Свалившийся с лошади солдат пролетел кубарем еще несколько метров, сгоряча вскочил на ноги, но тут же с криком отчаяния свалился на землю. Он прекрасно знал, что сломанная нога - верная гибель. Из-за кустов тем временем один за другим посыпались волки. Леон насчитал шесть зверюг. Не обращая внимания на других всадников, безуспешно пытавшихся сдержать лошадей, они начали свое страшное пиршество. И эхо, вновь подхватив человеческие и лошадиныепредсмертные вопли, понесло их вдаль, заставляя дрожать от ужаса все живое в округе.
Лишь в долине, за многие литы от проклятого места, лотширцы смогли успокоить лошадей. Теперь вперед их гнал лишь страх, но и он не мог дать новые силы. Вскоре животные с трудом передвигали ноги.
Короткий зимний день близился к концу. Стоило Оризису лишь коснуться вершины Лотширских гор, как сразу стало смеркаться. Это был не тот ласковый летний фиолетовый закат, который после мучительно знойного дня дарит долгожданную прохладу. Небо, нахмурившись, словно в память о недавней трагедии, окрасилось в багрово-красные тона. Заметно похолодало. Пар при дыхании уже не улетал легкими облачками, а осыпался кристалликами льда. Лучи взошедшей на небо Таи с трудом пробивались сквозь павшую на землю мглу. Они слегка освещали дорогу, но живительного тепла не несли.
Воздух заполнили мелкие ледяные иглы, нещадно жалившие легкие, порождая припадки мучительного кашля. Мороз не желал отпускать своих пленников. Но они упрямо продвигались вперед, понимая, что спасение можно найти лишь в Каре.
"Не сбиться бы с пути! - думал Леон. - Тогда конец! Все замерзнем".
Он все еще не мог себе простить бессмысленной гибели товарищей, хотя прекрасно понимал, что его вины в этом нет. Помочь им было невозможно. Он был обязан позаботиться об оставшихся в живых.
Казалось, мучительной дороге не будет ни конца, ни края. Но вот, где-то вдалеке послышался собачий лай.
"Каре! - дрогнуло сердце Леона. - Если мне не показалось, значит мы уже где-то совсем рядом".
Близость жилища почуяли и лошади. Подстегнутые надеждой на избавление от мук, они устремились туда, где их ждали тепло и пища.
***
Потрепанная временем, но еще достаточно крепкая дверьхарчевни содрогнулась от сильного удара. За ним последовал еще один не менее мощный толчок. Поддавшись насилию,она сердито заскрипела и медленно, словно не желая впускать непрошенных гостей, отворилась. В теплое помещение вместе г холодным воздухом ворвались клубы пара. Из них, словно привидения или демоны из преисподни, возникли человеческие фигуры. На вошедших было жутко смотреть. Измученные и обмороженные, они едва держались на ногах. Осмотревшись, все, словно по команде, бросились к пышущему жаром камину и стали непослушными пальцами срывать обледеневшую одежду.
Столь необычное событие, казалось, должно было изумить пли, по крайней мере, привлечь внимание обитателей харчевни. Но никто, включая хозяина, не удостоил бедняг даже взглядом. Пара забулдыг, сидевших в углу, тупо уставившись в засаленный стол, продолжала потягивать дешевое кислое вино. Рядом склонились еще четверо. Их обезображенные жадностью и алкоголем лица напоминали маски базарных комедиантов, так мало осталось в них человеческого. Случись пожар - едва ли кто-либо из них тронулся бы с места. Трое бросали кости, а четвертый, здоровенный детина в лохмотьях, затаив дыхание, следил за мерой. Он то и дело облизывал пересохшие губы и убирал огромной лапищей спадавшие на глаза грязные космы.
Леон сразу остановил свое внимание на живописном квартале. Среди игроков он безошибочно определил хозяина ночлежки и его растрепанного слугу. Остальные, скорее всего, постояльцы. Одного из них Барель все же узнал по ярко-рыжим полосам и бороде. Был он из числа служивших в Торе холуев макграфа. Появлялся в Лотширии рыжий нечасто, и видел его Барель лишь пару раз.
"А вот и стража, о которой говорил маркграф!" - раздраженно подумал он. - Пусть бы эти двое и дальше охраняли купчиху. Им это совсем не в тягость. А я из-за каприза Постава лишился двух верных людей, да и сам чуть не замерз".
Рассматривая бесшабашные лица игроков, Барель почувствовал, как в душе поднимается волна злости.
- Демоны бы их подрали! - не на шутку рассердился Леон.
- Мои люди едва живые жмутся к огню, словно шелудивые псы, лошади до сих пор на морозе, а эти мерзавцы и бровью не ведут!"
- Хозяин! - Леон хотел крикнуть громко и строго. Но голос предательски дрогнул и, хрипло сорвавшись, утонул в кашле. В его сторону по-прежнему никто не смотрел.
Это было уж слишком! Усталость, мгновенно улетучившись, уступила место гневу. Кровь прихлынула к лицу. Ярость вернула силы.