Тем временем правое крыло здания окутал едкий дым, а вслед и ним появились и языки пламени. Почему так быстро распространялось пламя, можно было лишь гадать.
Наконец, все собрались. Добавилось еще двенадцать человек.
"Значит найти удалось лишь двоих, - подытожил Фергюст.
Сегодня я потерял больше половины людей. Проклятый Ралин! Забот и без него хватало, а теперь и подавно! Я пролил дворянскую кровь.
Всего через пару дней после коронации 1'игвина, а это уже не шутки!
Ой, как не вовремя".
- Где раненые? - спросил он Вострока.
- Ваше Сиятельство! Раненых нет. Все мертвы. Даже нетаю, как объяснить, - низко склонив голову, ответил капитан.
Торинцы, освещая дорогу факелами, скорбно понурив головы, покидали негостеприимный замок. За ними оставались кровь, огонь и погибшие друзья. Проезжая безмолвными улицами городка, герцог еще раз оглянулся назад. Зарево пожара отражалось в горах множеством бликов. Казалось, что за спиной горит земля.
"Не об этом ли я недавно просил Создателя? - подумал он. - Как я хотел, чтобы ей не было ровни в целом свете! Чтобы никто не мог устоять перед ее красотой, да чтоб горела за ней земля! Вот и получил свою огненную дорогу".
Но на этом злоключения не закончились. На рассвете отряд достиг перевала. Уставшие лошади с огромным трудом передвигались по ухабистой горной дороге. До крайности измученные люди тоже еле держались в седлах. И тут неожиданно на выходе из ущелья, уже на торинской земле, их небольшой отряд попал в засаду.
Вначале в воздухе шшелями загудели арбалетные болты, поразив нескольких солдат. Затем последовала молниеносная кавалерийская атака. Лица разбойников скрывали маски.
"Кровавый маскарад продолжается!" - подумал герцог.
Но тут им, наконец, улыбнулась удача. На помощь подоспел пограничный отряд. Нападавшие, подобно отхлынувшей волне, исчезли.
Оставигуюся часть дороги до Тора прошли без приключений. Въехал герцог в столицу тихо, без приветствий и торжеств. Да и повода для веселья не было. Живыми из Крида вернулись немногие.
Вот какую цену Фергюст заплатил за появление в своей жизни Лавры
Герфесской.
*ЧАСТЬ ВТОРАЯ*
0x01 graphicМиледи, пришло время поговорить начистоту… - начал так долго вынашиваемый разговор Фергюст.
К нему он готовился давно, вот только никак не мог решиться, зная, что все споры завершаются победой Лавры. Наконец, устыдившись собственного малодушия, пригласил ее в свои покои.
Они сидели напротив друг друга, удобно расположившись в мягких креслах. Рядом, на мраморном столике, красовались фрукты, вино в резном серебряном кувшине и два высоких хрустальных бокала. Здесь же в золотой вазе стоял букет алых роз.Свеча сегодня горела необычайно ярко, и ее свет играл на гранях драгоценных металлов, переливаясь тысячей отблесков.
Произнеся первую фразу, правитель Торинии, словно испугавшись своей смелости, умолк.
- Я давно ждала этого дня, Ваше Сиятельство, - кивнула Лавра, перехватывая инициативу, - и рада, что мы, наконец, сможем объясниться.
Тряхнув головой и гоня прочь нахлынувшую робость, герцог ободренный Лаврой продолжил прерванную речь. Но она вышла не такой, как хотелось, - малопонятной, скомканной и совершенно непоследовательной. Но и эти разрозненные фразы стоили Фергюсту огромных усилий, что моментально отразилось на раскрасневшемся лице.
- Уже наша первая встреча… любовь в лесу… дорога в
Тор…потом замок Ралина… Сплошное, сплошное безумие… Любовь влуже крови… Ваша необычайная страстность… А теперь…
Теперь холодность и отрешенность… И, кроме всего, - магия,горящие мертвецы… Огонь и кровь… Иногда мне становитьсяпросто жутко…
Что ждет нас впереди?
Лавра, не скрывая иронии, смотрела на Фергюста.
- Вас, герцог, ждет долгая и печальная старость или быстраяи страшная смерть, в зависимости от того, по какому пути Выпойдете.
Вот таков мой ответ. Теперь же, послушайте меня и постарайтесь понять, это очень важно. Абсолютной правды илиистины в природе не существует. Она изменчива, как окружающий мир, и, конечно же, для каждого своя. Вы смотрите на события со своей точки зрения, а значит и воспринимаете иходнобоко.
Попробуйте взглянуть по-другому. Начнем хотя бы стого, что Вы пытались сделать с глупышкой Жане. Не правда ли жестоко по отношению к девушке? А ведь она перед Вами ничемне провинилась. Чего Вы добились, отправив ее к палачу?Много ли узнали из того, что я не сказала бы сама?
Услышав о служанке, Фергюст невольно нахмурил брови. Неловкая попытка выведать что-либо о прошлом миледи завершилась полным крахом. Во-первых, девушка боялась госпожу больше смерти, а во-вторых, знала не более того, что позволяла Лавра. Все прояснилось очень быстро, и палачу не пришлось демонстрировать вершины своего мастерства.
Исчезновение Жане настолько разъярило Лавру, что герцог счел наиболее разумным побыстрее замять инцидент. Но это оказалось не так-то просто. Больше недели она не покидала своих апартаментов, что ухудшило их и без того непростые отношения.
- Верней из того, что не захотела бы сказать, - продолжиламиледи. - А Вы говорите, лужи крови! Ваше Сиятельство, несмотря на прожитые годы, не знает, не может себе даже представить, что такое кровь. Впрочем, как и любовь, жизнь и смерть.
Да, Вы повидали на своем веку немало. - Не раз были близки ксмерти.
Но понять ее скрытую суть Вам не дано. Впрочем, также, как и познать любовь… Лишь благодаря мне Вы чуть-чуть прикоснулись к ее таинству. Нет, не к тому скотскому совокуплению простолюдинов или выискиванию эфемерных душенных порывов поэтов. Нет. Я говорю об истинном урагане чувств, существующем лишь на лезвии меча, на грани жизни и смерти, подобно саламандре, мелькающей в пламени. Многим ни довелось ее видеть хотя бы раз? Я же не только видела, но и смогла с ней подружиться. Не верите? Вот, взгляните…
Приподнявшись, миледи взяла со столика свечу. Темные, как ночь, зрачки Лавры расширились и пламя, отразившись в них стократно, ярко вспыхнуло. Изумленный Фергюст увидел танцующую в нем саламандру.
Колдунья прикоснулась к огню, и мифический зверек смело прыгнул на ее ладонь, неся с собой в приданое пламя. Вся рука миледи пылала.
Герцог отшатнулся.
- Не бойся моей сестрички! - потеплевшим до неузнаваемости голосом прошептала Лавра. - Она с тобой уже знакома.
Верно, Нико? Лучше ее погладь! Если она позволит, значит, я не ошиблась. Придет время, и Нико тебя спасет от смерти! Ну, давай же… смелей.
Герцог, все еще не веря своим глазам, робко протянул руку и погладил саламандру. Та приняла ласку как должное, довольно прогнув спинку, шаловливо вильнула хвостиком. Язык пламени лизнул ладонь
Фергюста, но боли он не ощутил, лишь приятное тепло, согревшее сердце и душу. Миледи поднесла Нико к пылающей свече, и саламандра грациозным прыжком возвратилась в родную стихию. Пламя уменьшилось до обычных размеров.
Фергюст с удивлением рассматривал свою руку. Она была невредима, в отличие от сгоревшего по самый локоть рукава камзола.
- Кажется я на верном пути… - прошептала герцогиня. И уже совершенно иным, более жестким тоном продолжила: - Гак и моя любовь, словно Нико, живет в пламени, да иногда на лезвии меча. Тут ничего не изменишь. Либо примите, как есть, либо сразу и навсегда откажитесь. Меня, как и саламандру, не удержишь в узкой клетке привычных нравов и понятий. Я либо сгорю сама, либо сожгу окружающих. В этом моя сила и проклятие. Прошлого у меня нет, так что не ищите, милорд, а лучше загляните в свое. Тогда Вы разгадаете многие тайны. И еще немедля ответьте: кто я здесь?
Пленница? Наложница? Жена?Решайте сразу - мне уйти или остаться? Я жду.
Как всегда, в их словесных баталиях Лавра одержала безоговорочную победу. Герцог окончательно смешался и не мог произнести ничего вразумительного. Лавра находилась далеко за пределами его понимания. Но одно Фергюст знал твердо: он безумно влюблен. Сама мысль о возможности потерять ее была невыносимой.
- Останься, Лавра… умоляю, останься… - лепетал он, вытирая со лба дрожащей рукой выступивший пот.
- Остаться? Но в роли кого?
- Будь моей женой! - выдохнул сраженный герцог и упал на колено.
Сияющие глаза миледи стали ему наградой. И Фергюст вдруг поверил, что тоже любим. Может, оно так и было. Вспыхнуло пламя и сверкнуло лезвие меча. На этот раз по нему не лилась горячая человеческая кровь, а появилось столь ярко воспетое Лаврой дивное чувство. Оно щедро даровало влюбленному незабываемые минуты счастья. В довершение ко всему, миледи, склонив голову на плечо Фергюста, ласково проворковала:
- У нас будет ребенок.
Небеса разверзлись над Великим Герцогом Торинии…
Через неделю свершился обряд бракосочетания. Хотя и был он не по рангу скромным, но тысячи алых роз приветствовали молодоженов. Они как бы заменили собой гостей. Завершилась столь необычная свадьба небольшой пирушкой. К сожалению, на ней не было бесследно исчезнувшего де Гри, его так и не смогли найти.
Небеса разверзлись над Великим Герцогом Торинии…
Через неделю свершился обряд бракосочетания. Хотя и был он не по рангу скромным, но тысячи алых роз приветствовали молодоженов. Они как бы заменили собой гостей. Завершилась столь необычная свадьба небольшой пирушкой. К сожалению, на ней не было бесследно исчезнувшего де Гри, его так и не смогли найти.
Вскоре после возвращения в Тор Макрели вновь отправился в путь.
Граф ехал в Крид, чтобы доставить письмо Фергюста главному Советнику
Императора, Рею Лориди, а также привезти выздоравливающего Рича.
Доверить столь важную миссию кому-то другому герцог не рискнул.
Дело было исключительно серьезным. В послании он с величайшей деликатностью и осторожностью излагал события, произошедшие на обратном пути в Торинию. Каждое слово и фраза, прежде чем быть написанными, тщательно обдумывалось и взвешивалось. Не меньше зависело и от дипломатических способностей и ума Макрели. Позиции
Фергюста были достаточно шаткими, да и риск - немалым.
Вернулся граф без де Гри, да к тому же еле живой. Он долго не мог ничего рассказать то и дело впадая в прострацию. Фергюсту оставалось лишь гадать, что произошло в Криде.
В ответном письме Лориди в обтекаемых выражениях уведомлял герцога о том, что Императору все известно и советовал проявить крайнюю осторожность в принятии решений, особенно в личной жизни.
Он обещал выяснить судьбу пропавшего барона де Гри. Завершалось послание Советника заверением в благосклонности Ригвина к Торинии и к герцогу в частности.
Сопровождавшие графа слуги тоже ничего не знали. Они все, как один, твердили, что ни де Гри, ни лекаря не видели. Более того, бесследно исчезли и охранявшие их солдаты. Расспросы соседей метра ни к чему не привели. Услышанное невольно наводило на мысль, что в этой истории замешаны самые высокие круги, и объясняло, почему
Лориди известны тайны Фергюста.
Когда же Симон полностью пришел в себя, то смог рассказать герцогу подробности своих злоключений. До самого Крида граф доехал на удивление благополучно. Поначалу он опасался засад на горном перевале и в землях убитого Ралина. Но, к счастью, боги были благосклонны к нему. Удача изменила уже в столице. Началось с того, что на двери дома Фуше красовалась большая городская печать, отпугивая грозным видом непрошенных гостей.
Во дворце Императора посла встретили тоже довольно-таки холодно.
Ригвин графа не принял, да и Лориди особенно не церемонился, уделив аудиенции несколько минут. Прочитав послание Фергюста и бегло осведомившись, где Макрели остановился, советник велел отправляться в свои покои и ожидать ответа. Обсуждать судьбу пропавшего барона он и вовсе не стал, пропустив вопросы мимо ушей. Так ничего и не добившись, Симон неожиданно застрял во дворце.
В тот же злополучный день Макрели заболел и почти трое суток метался в бреду. Странные снились ему кошмары - все один к одному.
Граф переживал события последних недель: сопровождал Фергюста в
Крид, брел в компании друзей к реке, знакомился с загадочными
"летучими мышками", любил Лиру, $атем сжимал ее бездыханное тело в объятиях, сражался с неизвестными и отступал, помогая раненому другу, с подозрением и опаской поглядывал на загадочную миледи, спешил за лекарем, "гостил" в замке Ралина, становился невольным свидетелем безумной любви Фергюста и Лавры, участвовал в ее колдовстве, видел огненную дорогу и пылавший замок - и так раз за разом - до полнейшего изнеможения… Грань, за которой поджидало безумие, была совсем близка.
После странной болезни граф так ослаб, что чуть не отправился к праотцам. Но все же хворь превозмог, хотя и не до конца.
Обратную дорогу Макрели помнил плохо, словно во сне.
"Не обошлось тут без черной магии и демонических штучек Лориди",
- решил про себя Фергюст.
Если бы он только знал, насколько близок к истине! Но это уже совсем другая история.
*****
Жизнь неумолимо шла своим чередом. Незаметно пробегали пни, недели. Фергюст изо всех сил старался угодить молодой жене, создать покой и уют. Беременность нисколько ее не изменила. Чувствовала миледи себя прекрасно и привычек, а тем более стиля жизни, менять не собиралась. Постепенно у нее сложился свой замкнутый мирок, доступ в который был весьма ограничен. Фергюст лишь иногда проникал сквозь его незримые границы, конечно же, с молчаливого согласия Лавры.
Герцогу казалось, что жена невыносимо страдает от вынужденного бездействия. Он понимал, что пройдет совсем немного времени и наступит очередной резкий перелом, страшился его, по не знал, что предпринять.
А Лавра Торинская вела активный образ жизни. Увеличивающийся животик нисколько ей не мешал. Герцогиню можно было видеть и в самых глухих местах огромного розового сада, и верхом на полюбившейся вороной лошади в предместьях Тора, и на городском базаре в компании заезжих факиров. Но больше всего ее интересовали два необычных места
- древних и забытых: развалины родовой часовни да стоящая рядом с ними полуразрушенная башня.
Согласно легенде, здесь когда-то был замок предков Фергюста. С присущим ей упорством Лавра убеждала мужа:
- Восстанови святыни! Иначе твой род неминуемо угаснет.
Ты же этого не хочешь? Верно? Сделай то, что я говорю!
Фергюст считал, что вначале необходимо благоустроить крыло замка, в котором разместилась супруга и где в ближайшем будущем должен появиться на свет наследник (в том, что родиться мальчик герцог почему-то нисколько не сомневался). Лавра же категорически настаивала на своем.
- В первую очередь часовня и башня, - упрямо твердила она.
Переубедить ее так и не удалось. Не желая сердить жену, герцог в конце концов согласился и приказал Макрели сделать, как она хотела.
Больше внимания миледи уделяла часовне. Одна за другой вывозились телеги с мусором и землей. Через неделю добрались до пола, выложенного сверкающими плитами. Затем начали смывать со стен многовековой налет. Вскоре изумленному взору мастеров открылись дивной красоты фрески. Сколько столетий они были сокрыты от людских глаз, сказать никто не мог.
Пока все найденное ни в коей мере не удовлетворяло Лавру. Она упорно искала нечто, известное лишь ей одной. Наконец, долгожданный миг наступил. Смыв очередной слой грязи, мастеровые обнаружили не менее древнюю, чем сама часовня, каменную кладку. За ней могло скрываться то, что она так упорно искала. Затаив дыхание, миледи смотрела, как, вооружившись тяжелыми молотами, работники крушат стену. Прошло не меньше часа, прежде чем появилась маленькая трещина. С каждым ударом она расширялась, пока, наконец, стена не рухнула, рассыпавшись в мгновение ока вся целиком, как бы вознаграждая за предыдущие мучения.
Когда же пыль немного осела, то все увидели алтарь. Сохранился он на удивление хорошо, лишь прошедшие века немного приглушили великолепие красок. Каждый воспринял чудо по своему. Слуги в суеверном страхе пали на колени. Кое-кто, так и не сумев отвести взгляд, вошел в состояние транса, а некоторые беззвучно рыдали. У Лавры же в этот миг засияли счастьем I лаза, в них победоносно плясали язычки пламени. Быть может, то//плясала танец победы ее волшебная подружка? Не забыла шалунья, игриво вильнув хвостиком, изменить и облик миледи, окрасив ее волосы в огненно-рыжий цвет. Но чудесная метаморфоза длилась лишь мгновение, и никто ее заметить не успел.
- Я верила! Я знала! - страстно шептала она. - По-иному и быть не должно! Я не могла вновь ошибиться!
Забыв обо всем на свете, женщина неглядя переступила через обломки стены и, подойдя вплотную к алтарю, стала нежно вытирать трепетными пальчиками пыль. О! Как она сейчас напоминала ласкового котенка, трущегося о ноги хозяина.
- Ты! Конечно же, это ты! Непостижимый и могучий! Теперь я как никогда близка к тебе, мой господин! Наконец-то я несу в себе пусть совсем маленькую частицу, но твоей волшебной сущности и крови! - дрожащим от волнения голосом шептала герцогиня.
Она льнула к изображению, словно к живому человеку, надеясь, что ее услышат. Руки Лавры ласкали любимые черты, старались проникнуть сквозь холод фрески, ощутить живую, объемную плоть. Но для такого чуда ее магических способностей оказалось недостаточно. Постепенно язычки пламени в глазах миледи угасли. На смену им пришли слезы.
Горячие и обильные, они лились, орошая алтарь, как надгробие на могиле возлюбленного, выдавая в Лавре человеческую суть. Ни до, ни после слез ее больше никто не видел… Силы оставили герцогиню. Она безвольно упала на пол перед тем, к кому так стремилась и о ком так безнадежно мечтала…
Ее кумир по-прежнему безмолвно взирал на суету смертных у своих ног. Великий и непостижимый Перун! Ни мольбы, ни слезы даже такой необычной женщины, как Лавра, не нашли отклика, не свершили великого чуда, вызвав Его из небытия…