Алтарь, щедро украшенный золотом и драгоценными камнями, выглядел потрясающе. Чудесная объемность изображения, достигнутая не без помощи магии (а, быть может, неведомых технологий), поразила присутствующих. Великий Бог казался живым, подавлял своим величием и сверхъестественной силой.
Изображенный в образе рыцаря, высокий, статный и неизъяснимо прекрасный он бесспорно нес в себе первопричину бытия. Глядя на него, это понимал каждый и помимо воли преклонял колени. Надпись, сиявшая золотом, гласила: "Отец наш - Перун".
Черты его лица не оставляли сомнений в происхождении герцогов
Торинии. Легенды об их божественной крови получили бесспорное подтверждение. Прошедшие столетия не смогли перечеркнуть сходство их далекого потомка Фергюста. Обнаружились и другие, не менее поразительные доказательства. На боку рыцаря висел заветный меч герцогов Торинии - Перлон. У его ног стоял зеркальный щит вогнуто-сферической формы. Голова Перуна была увенчана ажурной короной с неправдоподобно большими изумрудами, сверкавшими даже под толстым слоем пыли. Одной рукой он опирался на щит, а в другой держал великолепную алую розу. На заднем плане виднелись часовня и башня, какими они были столетия назад. В ночном небе драгоценными камнями сияли мириады звезд и две красавицы луны. Алтарь навеки запечатлел Великого Бога на торинской земле в дивную ночь двойного полнолуния. К Перуну вели три инкрустированные золотом ступеньки, казавшиеся, кроме всего, еще и дорогой в неведомый, загадочный мир богов. На верхней огнем червонного золота сияла готовая к прыжку гигантская саламандра. Еще мгновенье - и она займет привычное место на щите хозяина… Вот какое сокровище скрывала рухнувшая стена.
Теперь восстановление святыни стало уже не прихотью Лавры, а делом чести герцога, до глубины души пораженного увиденным.
Оказывается, древние легенды не лгали. Изменилось к нему и отношение окружающих. Теперь на него смотрели не только как на правителя, но и как на сына божьего.
Лавра категорически заявила, что рожать будет только в часовне, на глазах Перуна. Переубедить ее, зная упрямство жены, Фергюст даже не пытался. Кроме того, она настаивала, чтобы к этому дню строения приняли первозданный вид. Пришлось уже почти готовые стены башни разбирать и возводить заново по увиденному на алтаре образцу. День за днем сотни рабочих трудились, возвращая строениям первоначальный облик. Когда же дошла очередь до отделки здания, герцог признал лучших мастеров и ювелиров Торинии. Золото и серебро на "ти работы отпускались без счета, превышая разумные пределы. Правитель не скупился. Наградой за терпение и щедрость стало возрождение забытой святыни.
Постепенно преображался и ранее заброшенный пустырь. 11од горами мусора раскопали мощенные мраморными плитами дорожки. Вдоль них высадили любимые герцогом розы, которые на удивление хорошо принялись. Оставшееся на месте старого шмка подземелье расчищать не стали, а, засыпав землей, засалили цветами.
Свершившиеся чудеса не оставили равнодушными жителей 1ора.
Горожане собирались толпами, но приблизиться к часовне не могли.
Герцог, не желая рисковать, установил круглосуточную охрану. Он справедливо полагал: все, что так дорого для него, окажется ненавистным для врагов. Но, к счастью, каких-либо серьезных инцидентов не произошло.
Лавра, достигнув желанной цели, немного угомонилась. Возможно, это объяснялось поздним сроком беременности.
Между тем, наступили тревожные дни. Появилась угроза новой смуты.
Причиной всему стало исчезновение главных ( советниковмолодого
Императора - его надежной защиты и оплота - Рея Лориди и Серджи
Краевского. Вначале это неприятное для Ригвина событие тщательно скрывалось, очевидно, в надежде на скорое возвращение. Но, по прошествии нескольких педель, об их отсутствии пришлось объявить.
Сразу же поползли недобрые слухи. Одни говорили, что срок договора
Ригвина с демонами истек и они покинули мир людей, другие, что
Император сам избавился от столь опасных друзей и намерен продолжить резню, третьи, что предполагается новый передел земель и идет подготовка к войне.
Наметившаяся было стабильность моментально рухнула. Почуяв ослабление центральной власти, стали поднимать голо-иу недобитые враги Ригвина. Пришли вести о кровавых междоусобицах, возобновился разбой на дорогах. Шпионы Макрели доносили: на границах Торинии тоже неспокойно, особенно на северо-западе. Здесь особо усердствовал, подвергая сомнению законность власти Фергюста, кузен Гюстав. Он собрал несколько тысяч солдат и захватил часть земель герцогства.
Фергюст отправил несколько посланий Императору. В них он просил
Ригвина наказать изменника и смутьяна. Но до сих пор ответа не получил. Пришлось отвлечься от домашних проблем и заняться неотложными делами. Герцог вместе с Макрели готовил войско к походу, расспрашивал шпионов, желая обнаружить слабые места Постава.
В ином свете теперь предстали и восстановленные родовые святыни, неопровержимо подтверждающие законность его власти. В связи с этим он открыл доступ к ним всем желю-щим. Паломники шли толпами, причем не только из окрестных мест, но и со всего герцогства. Это возымело совершенно неожиданный эффект: без каких-либо усилий чудесным образом возродился культ Перуна. Фергюста же чтили как его прямого потомка.
Лавра, нисколько не опечаленная отсутствием внимания со стороны супруга, занималась своими делами, частенько уединяясь с магическими книгами то в часовне, то в башне. Затворившись, она строго-настрого запрещала себя беспокоить и выходила каждый раз какая-то опустошенная и поникшая. Но с удивительным упорством на следующий день шла вновь. Что ее туда влекло? На что она надеялась?
Что хотела найти? Все это оставалось тайной. Зато ни для кого не было секретом, что в ближайшее время герцогиня Лавра Торинская должна разрешиться от бремени…
*****
И вот, долгожданный миг наступил. Все произошло прекрасным летним утром и как это часто случается, совершенно внезапно.
Жалобно вскрикнув, миледи обхватила руками свой прелестный животик.
Под пальцами чувствовалось напряжение мышц. Роды начались. Не теряя времени зря, Лавра стала давать распоряжения:
- Гоните всех вон из часовни. Чтоб там был порядок, нигде ни пылинки! Перенесите туда все то, что я подготовила. И помните: без моего разрешения не входить! Слышите, никому!
Пока слуги суетились, герцогиня обмылась чистой водой, в которую добавила розовое масло и ведомые лишь ей отвары трав. Потом, облачившись в новые одежды, направилась в часовню Перуна.
Сопровождали ее лишь Фергюст и Жане. Но и они остались за дверьми.
По пути Лавра не проронила ни слова. Возможно, ей было нечего сказать мужу, а может, ее мысли уже находились далеко-далеко отсюда…
Три часа Фергюст простоял, глядя на закрытую дверь. Рядом с ним в эти тревожные минуты были подошедший чуть позже Симон да дрожащая от волнения Жане. Все другие остались за пределами парка, окруженного тройной цепью солдат. Герцог боялся проявления сверхъестественных сил и потому удалил лишних свидетелей. Уж он-то прекрасно знал, что от жены можно ожидать всяческих сюрпризов…
Долго ничего не происходило. Оризис сиял с чистых небес, звонко пели птицы, благоухали волшебные розы. Во всем мире царили тишина и покой. Но кажущееся благополучие не несло душе умиротворения.
Наоборот, напряжение возрастало. За дверью царила полнейшая тишина.
Тем неожиданней и страшней прозвучал гортанно-хриплый вопль миледи. Услыхав его, все окаменели. У Фергюста оборвалось сердце, и окружающий мир утратил четкость, Жане упала в обморок, а Макрели вздрогнул и стал белее мела. Графу показалось, что волосы на голове поднялись дыбом. В жутком крике Лавры звучала не столько исконная боль рожающей женщины, сколько кровная обида, животная тоска и разочарование обманутых надежд. Это был вой смертельно раненого зверя, страшного в дикой ярости и способного в отчаянии на любое безумство.
Фергюст метнулся к двери. В его голове роились самые черные мысли:
"Неужели мой сын мертв? Или Лавра произвела на свет невиданного монстра? Какой кошмар мне уготовила злодейка-судьба в наказание за грехи?"
Первым пришел в себя Симон:
- Ваше Сиятельство! Остановитесь, не нарушайте приказа герцогини! Немного подождите. Все скоро прояснится.
В подтверждение его слов из часовни раздался крик новорожденного. У Фергюста немного отлегло от сердца. Вздохнув с явным облегчением, он вытер со лба холодный пот и вновь сосредоточился на зловещей двери. Граф же, склонившись над лежащей
Жане, похлопывал ее по щекам. Наконец, дверь приоткрылась, и появилась бледная, пошатывающаяся от слабости Лавра. Взглянув на мужа, она хотела что-то сказать, но, передумав, молча побрела к башне.
Из часовни по-прежнему слышался детский плач. Властитель Торинии с замирающим сердцем переступил порог. За ним шел Макрели. Симон приготовился к любым неожиданностям. Но ничего необычного не произошло, хотя Фергюста ожидало немалое разочарование: на ложе у алтаря плакала крохотная девочка. На личике малышки застыла гримаса боли и обиды. Новый мир встретил ее недружелюбно и жестоко - мать бросила в первые минуты жизни, а стоящий у изголовья отец не желал признавать.
Новорожденная лежала среди мятых окровавленных пеленок. Пуповина была грубо оборвана и перевязана лоскутом. Прохлада часовни была для ребенка холодом зимней ночи. Малышка посинела и уже почти не плакала, а только вздрагивала, тихонько попискивая. Фергюст глядел на свою дочь и не испытывал ничего, кроме опустошения и досады. Его надежды и мечты рухнули.
Стряхнув оцепенение и отведя глаза в сторону, он, повернувшись к
Макрели, прохрипел:
- Граф! Позаботьтесь о ребенке!
И, опустив голову, вышел из часовни.
Симон недоуменно посмотрел ему в след и прошептал:
- Безумец! Он никогда себе этого не простит!
Бережно укутав девочку, понес ее навстречу теплым лучам Оризиса.
Туда, где в будущем она познает горе и радость, печаль и любовь…
Нахмурившийся было Перун с улыбкой смотрел ему вслед.
Пути Господни неисповедимы, друг мой.
Через три дня Лавра исчезла.
0x01 graphic го Светлость владетельный маркграф Лотширский Постав не случайно считался одним из богатейших и могущественнейших дворян Империи.
Еще при покойном ныне Кристиане он носил почетное звание лорда и заседал в Коронном Совете вместе с Великими герцогами и принцами крови. У него было немало влиятельных друзей, и среди них такие родовитые вельможи, как Альфред Аландский и Геральд Герфесский.
Кстати, они-то всячески и разжигали его амбиции. Как-то раз, наслушавшись крамольных речей, Постав попытался выйти из состава
Торинии, объявив Лотширию герцогством. Однако Император, не желая междоусобиц и смуты, наложил вето и этим дал понять остальным смутьянам, что герцогства более дробиться не будут.
Но притязания Постава и после этого нисколько не уменьшились.
Маркграф считал себя не менее знатным и достойным герцогского трона, чем кузен. Генеалогическое дерево представлялось достаточно простым. У деда, герцога Тора, вначале родилась дочь Фламинда, а уже затем, два года спустя - сын Торин. В последующем Фламинда вышла замуж за маркграфа Лотширского. От их брака и появился на свет он,
Постав. Торин же со временем стал герцогом и долго правил Ториниеи, передав по наследству герцогский трон вместе с символом власти, волшебным мечом Перлоном, сыну Фергюсту.
Постав не раз пробовал занять его место, но безуспешно. Неловкие попытки свергнуть кузена ни к чему не привели. Но до сих пор маркграф остался верен мечте. Он постепенно увеличил численность войска до пяти тысяч, ставшего для небольшой Лотширии непосильным бременем. Долго так продолжаться не могло. Постав чувствовал, что решающий момент близок, но боялся совершить роковую ошибку, понимая, что еще одной возможности не представиться. На этот раз Фергюст предательства не простит. Но мир для них двоих был слишком тесен. В
Торинии должен остаться один наследник Тора. Очень хотелось, что бы им стал он, Постав. Вот и засылал шпионов маркграф к братцу, стараясь пристально следить за тем, что происходит в герцогстве.
Знал он и о событиях в Криде, хотя сам туда не попал. Во-первых,
Постав не получил приглашения, что его весьма разозлило и напугало, а во-вторых, совсем некстати заболел. Маркграф накануне попал под холодный ливень в горах, а уже ночью появились горячка, боли в пояснице, отекли ноги и руки. Почти три недели Постав не мог подняться с постели и лишь время от времени отдавал распоряжения.
Хвала богам, что не отправился в мир теней. Будь маркграф в те горячие деньки на ногах, то вся история герцогства могла пойти иным путем. Разве он дал бы Фергюсту ускользнуть живым на перевале? Или еще раньше, в замке безумца Ралина? Обидно. Так долго ждать и столь бездарно упустить прекрасную возможность избавиться от соперника!
Многое, очень многое ведомо Поставу. Не случайно в отряде, сопровождавшем герцога в Крид, был его человек. Причем один из лучших. Он проследил за Макрели и метром Фушо и доставил важные сведения господину. Тут было над чем поразмыслить. Что лучше предпринять? Как поступить? Но болезнь, смешав все планы, подобно оковам удерживала в Лоте. И все же медлить опасно. Рядом с Фергюстом неожиданно появилась Лавра. Та Лавра, с которой он познакомился еще в Криде и которую прекрасно помнил. Случилось это на Коронном
Совете. Тогда же Постав в последний раз видел герцогов Аландии и
Герфеса.
То были "славные деньки". Империя разваливалась на глазах, и казалось, что изменить уже ничего нельзя. Кристиан, беспробудно пивший, на совете так и не появился, что, конечно же, было на руку изменникам. Руководили заговором Альфред и Геральд. Постав тоже играл не последнюю роль. Ему поручили напасть на Фергюста и не допустить его войска в столицу. В случае успеха маркграфу сулили герцогскую звезду и власть в Торинии.
Запомнился Гюставу их прощальный ужин. Там он и встретился с новыми фаворитками друзей. Вначале Маркграф на них особого внимания не обратил. Появившись всего на пару минут, женщины исчезли в соседней комнате. Обговаривались слишком важные вопросы, и лишние уши были ни к чему.
План заговора казался вполне приемлемым. Альфред играл в нем ведущую роль и в случае успеха получал нимного нимало - императорскую корону. Сигналом к восстанию должны были стать смерть
Кристиана и исчезновение Ригвина. Во время возникшей неразберихи объединенные войска Аландии и Герфеса захватывали столицу.
Обсудив предстоящую кампанию в деталях, союзники перешли в соседнюю комнату, где их поджидали дамы и богато сервированный стол. Взволнованный Гюстав не слишком увлекался вином и смог уделить внимание женщинам. Молодые и красивые, они естественно заинтересовали его. Маркграф знал, что друзья частенько меняют любовниц и придавать большого значения знакомству не собирался. Но с другой стороны, любые мелочи в таком щекотливом деле могли стать крайне важными. Порой именно пустяки имеют решающее значение, предопределяют успех или крах. Вот почему Гюстав так внимательно отнесся к дамам.
Юную подругу Альфреда звали Таис. У нее были большие голубые глаза, нежная белая кожа, вьющиеся светло-каштановые волосы, волнами спадавшие на неожиданно высокую грудь. Скорее всего, именно ее свежесть, чистота и эмоциональность привлекли герцога Аланского.
Безусловно, есть особая прелесть в обладании таким только начинающим распускаться бутоном. Он и сам бы с удовольствием провел с такой ночку-другую.
Лавра была прямой противоположностью Таис не только по внешности, но и по внутреннему содержанию. Красота ее казалась какой-то недоброй, загадочно тревожащей. Казалось, страшную тайну скрывали ее бездонные черные глаза, они манили к себе, околдовывали. Здесь, несомненно, играл роль опыт. Она была постарше подруги. Но угадать возраст миледи маркграф и не пытался. Его волновало другое. Гюстав сразу понял, что перед ним необыкновенная женщина, способная добиться в жизни всего, чего только пожелает. Маркграф остановил свой выбор на ней. Ему показалось, что Лавра ответила
"интересованным взглядом, не ускользнувшим и от Геральда. Недовольно нахмурив брови, тот пристально взглянул на неожиданного соперника, и это послужило сигналом к прекращению даже самого невинного флирта. Глупо из-за такой мелочи угодить в дурацкую ситуацию.
Пришлось переключиться на Таис, благо ее кавалера это нисколько не волновало.
Только под утро, когда великие мира сего уединились, чтобы посекретничать, Гюстав выгадал пару секунд и перебросился с игадочной дамой несколькими фразами. Зная лишь имя собеседницы, и не представляя с кем имеет дело, Гюстав, осторожно подбирая слова, произнес:
- Достопочтимая Лавра! Ваша несравненная красота сразила меня!
Ваши глаза… - тут он запнулся, почувствовав несоответствующую моменту напыщенность и витиеватость задуманной речи.
Лавра, чутко уловив фальшь, насмешливо улыбнувшись, прервала кавалера:
- Ваша Светлость! Приберегите свои комплименты для Таис. Она выслушает их с удовольствием. Поверьте, Вы не потратите время зря.
Со временем девочка себя еще покажет.
- Но меня интересуете только Вы! - вновь ринулся в бой граф. - У нас совсем мало времени. Но помните, если когда-нибудь Вам нужен будет покровитель, то я, маркграф Лотширский, с огромной радостью…
- Не стоит горячиться граф! Моя дружба вещь весьма опасная, а любовь - тем более. Для многих она губительна. Вы когда-нибудь пытались приручить пламя? - загадочно усмехнулась собеседница. В ее словах звучали едва прикрытые угроза и предупреждение.