— Бессовестный! Так вот — и почти десяток служителей. Оказывается, Моралесы уже давно этим занимаются, их кто‑то прикрывал из местного Храма. Они очень извинялись…
— Угу. А если б ты не сбежала? Уроды!
Иннис согласно кивает.
— Храмовники, — подводит итог тетушка Меди. А я вдруг вспоминаю.
— Инни, а что с твоим братом?
На лицо девушки наползает тень.
— С этим… прижитком? Он был вместе с Амортой. Хорошая мать ведь берет своего сына с собой?
— Погиб?
— Не знаю. Храм сказал, что его судьба — теперь их забота.
Хмурюсь. А вот это плохо, очень плохо.
— А ведь он может претендовать на Андаго.
— Алекс, ты мне предлагаешь попросить их убить ребенка?
— Нет. Но тебя могут этим шантажировать.
— Пусть.
Ладно. Если что — я позабочусь. Ох…
— Мне просто надо выйти замуж и завести детей побыстрее.
И почему мне так тошно от этих слов?
* * *Мы пока остаемся в столице. В Андаго ехать не рекомендуется, там куча храмовников чистит окрестности. Я искренне надеюсь, что у Тиданна хватило ума спрятаться. Но вообще‑то лабораторию Финна Андаго можно открыть только родственной кровью.
Нашли в лесу тело Лавинии со сломанной шеей. Линтор пригласил Иннис на опознание. Я для вида поругался, но девочке разрешил пойти. И даже сам ее сопровождал.
Да, Лавиния.
Красивая даже в смерти.
Иннис узнает ее сразу. И у Линтора появляется новый вопрос. Убийцу короля он нашел. Но кто убил ее? Вдруг этот кто‑то тоже виновен в смерти короля?
Тут уж я ничем ему помочь не могу. Не сдаваться же добровольно?
Тиррима еще пару раз забегает к нам. Уже без синяков, но по — прежнему с видом побитой ногами собаки. Кажется, ее муж теперь просто боится ее лупить. Парни объяснили очень доходчиво. Так что теперь он просто недоволен жизнью. Орет, бьет посуду, напивается время от времени… она отговаривается тем, что каждый должен нести свою ношу.
Что ж.
Поумнеет — сама разойдется. А до той поры… дурака учить — что мертвого лечить.
Я разговаривал еще несколько раз с Мартой.
У нее все в порядке.
Дарий уехал из моего дворца и спешно движется сюда. Моя супруга наслаждается беременностью — и обществом своего менестреля.
Моринары почти разобрались с заговорщиками, Томми собирает войска по провинциям. Скоро мне можно будет возвращаться домой. Уже очень скоро.
Но надо будет провести переговоры с Храмом. Меня же уже записали в невесть кого.
А еще…
Дария я прощать не собирался. Он подсунул мне свою сестру, он пришел на мою землю… сквитаемся? И я дождусь, пока он не вернется во дворец.
Еще меня раздражает молодой храмовник, который крутится вокруг Иннис. Приходит, приносит цветы, навещает…
Иннис тоже недовольна, но как его выгонишь? Он же не в дом приходит, а подстерегает словно бы случайно. На рынке, у колодца, у ограды, якобы проходя мимо… иногда хорошее воспитание — помеха.
Кончается это тем, что я сам подстерегаю его.
— поговорим как мужчина с мужчиной?
Храмовник оказывается не робкого десятка.
— Ты — кузен Иннис. Алекс де Бельент.
— А ты — храмовный холоп. Леонар.
Определенно, де Бельент звучит лучше. Леонар (имя я узнал от Иннис, еще не хватало с ним знакомиться) кривится.
— Я когда‑нибудь стану приближенным. Или даже доверенным.
— Помечтай. У тебя ни силы, ни денег, ни связей… хотя ты можешь это приобрести с помощью моей кузины. Но я против.
— Иннис мне просто нравится.
— Как кошелек с деньгами? Графиня Андаго? Кто б спорил. Оставь ее в покое. Ты ей не нужен.
— А может, наоборот? Нужен? С ее‑то родней?
Я настораживаюсь. Храмовник мило улыбается. Такой весь добрый, чистенький, просто лапочка… так и хочется оторвать!
— А что не так с ее родней? Если ее отец стал жертвой колдуньи…
— То кто может поручиться за ее невинность? А вот если она выйдет замуж за одного из слуг Храма…
— То остальные оставят ее в покое? Сукин сын!
Руки у меня действуют быстрее разума. Я резко прижимаю храмовника к стене, придавливаю ему горло локтем.
— Я тебя не убью. Здесь и сейчас. Но если еще раз увижу рядом с моей кузиной — пощады не жди. Я — дворянин.
— Даже дворянину не сойдет с рук…
— Я бы не был в этом так уверен… на твоем месте. — Добавляю в голос демонических ноток, шепчу ему почти на ухо. — Я ведь могу и не убить. Просто оскопить… чтобы тебя ничто от молитв не отвлекало. Я — могу.
— А я могу проверить тебя на черную магию.
И прежде, чем я успеваю хотя бы 'мяу' сказать — в меня летит заклинание.
Специально против таких, как я, придумали эту гадость. Против некромантов.
Защититься я не успеваю — и амулет храмовника вспыхивает темным. А его глаза — радостью.
— Ты! Ах ты…
Больше он ничего не успевает, потому что мои когти пробивают ему шею.
— Сдохни, мразь.
Я не хотел уезжать, видит небо. Судьба приняла решение за меня…
* * *Я откладываю его до вечера. Наслаждаюсь своими последними минутами в Риолоне. Смехом Иннис, разговорами с тетушкой Меди… мне здесь не место. Я должен, обязан уйти. И пусть мне тошно и больно — что ж теперь. Это судьба.
Я полудемон и король. Я рожден для короны Раденора — и тянуть за собой в эту грязь Иннис?
Никогда!
Пусть будет счастлива, выйдет замуж, продолжит род Андаго… только подальше от меня, иначе я не сдержусь и попросту убью ее мужа!
Инни, Иней, девочка моя, счастье мое, душа моя, жизнь моя…
Больно…. так больно…
Н вечером я захожу в комнату Иннис.
— Малышка, нам надо поговорить.
Девушка смотрит на меня. Она такая красивая и счастливая, что сердце сжимается в груди. Но…
— Да, Алекс? Что‑то случилось? В Андаго?!
— Нет, там все в порядке.
Иннис переводи дух.
— Я так хочу домой, если бы ты знал! А там еще Тиданн… ты ведь поможешь мне с ним? И с поместьем на первых порах? Пожалуйста! И тетушку Меди возьмем с собой, нечего ей здесь делать!
На миг мне хочется согласиться с ней. Просто — уйти, умереть для всех друзей и знакомых, поселиться в Андаго, ухаживать за ней, быть рядом… на кой мне эта корона?
Что мне в ней?
И в то же время…
Иннис не может быть со мной — там. Эта грязь и гнусь не для нее.
Я не смогу быть с ней. Я хотел бы, я все бы отдал, но слишком сильна во мне кровь моей матери. И сейчас, глядя на Иннис, я отчетливо понимаю, что любовь — это половина меня. Но ведь и без второй половины я жить не смогу! Если сейчас я брошу Раденор… если…
Я не прощу себя.
Кровь королей убьет меня вернее, чем меч храмовника. Это ведь не просто алая жидкость. Это честь, долг, верность, обязанность… это мой груз навеки. Проклятый венец, мой венец…
Принцесса Мишель победила еще тогда, когда родила меня — первый раз. И сегодня — второй. Она отказалась от самой жизни ради своей страны, ради одной надежды. Сегодня ради того же ее сын отказывается от любви.
И кто знает — что больнее, умереть один раз — или десятки лет исполнять свой долг — и знать, что есть, есть другая жизнь. И смех Иннис, и синеватые блики в черных волосах…
— Отпусти меня?
Она сначала просто не понимает, я вижу это. Удивленно наклоняет голову, распахивает глаза… я с точностью до секунды вижу, как в них проявляется осознание.
— Алекс?!
И все в этом тоне. Обида, недоверие, боль…
Я опускаюсь на ковер у ее ног — и меняю обличье.
— Иней, я ведь не человек.
— Ты хочешь уйти?
— Иней…. ты забыла? Я демон.
— Ты — Алекс.
— Иней…
— Ты хочешь оставить меня? Так?
И я не могу солгать, глядя в эти глаза.
— Я должен.
Иннис сползает с кровати, опускается на колени рядом со мной.
— Но ты вернешься? Правда?
И я опять не могу лгать. Качаю головой.
— Иней… так будет лучше. Мне не место рядом с тобой. Я чудовище, демон, убийца…
— Мне не привыкать, я столько лет жила в одном доме с колдуньей.
И я отчетливо понимаю — я могу остаться. Рядом с ней. Она может полюбить меня. Может. Уже почти… если я сейчас уйду — ей будет больно. Очень больно. Но она забудет и простит.
Если же останусь…
Мы не простим друг друга — оба.
— Иней… отпусти меня. Пожалуйста. Сегодня я убил. Храмовника.
— Алекс!?
Она на миг вздрагивает. Я вытягиваю руки… выпускаю когти.
— Тот самый мальчик, который так трогательно ухаживал за тобой. Его скоро найдут. Я пробил ему горло. Вот этими когтями.
Иннис хватается за горло.
— Ты… ревновал?!
— Нет. Он просто узнал, кто я.
— Алекс!
— Я демон, Иннис. Был им — и останусь. Что бы ты со мной ни делала. И рано или поздно это выйдет наружу. Я могу даже причинить тебе вред.
— Я не верю в это.
— Поверь. И — отпусти.
— Поверь. И — отпусти.
Иннис долго смотрит на меня.
— Ты мог бы просто уйти.
— Я не могу. Ты призвала меня…
— Алекс, ты и сам понимаешь, что это отговорки.
Я молчу. Мне нечего больше сказать, кроме одного.
— Иннис… ты Андаго. Но и у меня есть дом. И я обязан быть там.
— Я не смогу пойти с тобой?
— Нет.
— Тогда иди. Я отпускаю тебя. Но возвращайся, пожалуйста, возвращайся!
Я качаю головой.
— Инни, я не вернусь. Пойми это. Сейчас мы расстаемся навсегда.
— Алекс!
Почти стон. Ненавижу себя. Ненавижу…
Иннис осторожно берет мое лицо в ладони. Губы касаются моих губ — и я замираю. Даже Карли… с ней было больше страсти. С Иннис — нежности. Как же мне хочется прижать ее к себе — и никогда не отпускать. Никому не отдать… моя, она только моя, вы слышите!?
И на миг я позволяю себе в это поверить.
Мои руки смыкаются на ее плечах — и я целую ее. Целую, позабыв, что я полудемон, не думая ни о чем — и только чувствуя на языке привкус крови — резко отстраняюсь.
Я же…
У меня же клыки. И Иннис…
— Прости меня. И забудь. Прошу тебя.
И выбегаю за дверь.
Уйти отсюда, уйти как можно дальше и быстрее, забыть, ничего не чувствовать, не думать, не жить…
Заберите у меня эти минуты! Вы, мудрые и всесильные почему вы допускаете это?! Зачем вы мучаете нас?!
Я не хочу так!!!
Прихожу в себя я только за городской стеной. Падаю в траву лицом, вжимаюсь в нее, кусаю зубами горьковатые стебли, уже не сдерживая слез. Мужчины не плачут, они мстят, это верно.
Но кому можно отомстить здесь и сейчас? Тому сопляку, которого я убил?
Храму?
О да. Они жестоко поплатятся за все. Это дело не на одну мою жизнь, но видит небо, мои потомки его продолжат. И рано или поздно мы отберем у Храма то, что они ценят более всего на свете. Не веру, нет. Не прихожан — последних разве что как источник благоденствия.
Мы отберем у них земли, деньги, власть и военную силу. В Раденоре власти Храма не будет. И начну я…
Да, именно с этого я и начну.
Больно, как же больно.
Может, потом мне станет чуть легче?
Может быть…
Я вздыхаю поглубже и сосредотачиваюсь. Сейчас надо сделать то, что я сам себе запрещал.
Разделить сознание. Оно словно состоит из двух половин. Одна — слабая, человечная, добрая, сейчас корчится от боли. Вторая же…
Демону все равно, кто и кого бросил. Они не знают любви, они признают только право собственности. Раньше я не давал ему волю, но сейчас…
Лучше так, чем будет болеть.
Вдох — выдох. Вдох — выдох… Медленно, очень медленно, скулящие остатки моего человеческого 'я' словно покрываются ледяной корочкой.
Холод. Спокойствие.
Теперь уже не так больно — и я могу сосредоточиться на своем деле.
Вызвать Ак — Квира несложно. Демону самому хочется прийти на мой призыв, а потому все остальное — простая формальность. Он быстро произносит слова клятвы, соглашается на мои условия — и мы мчимся прочь от столицы. Туда, где я буду на достаточном удалении от Храмов. И смогу поговорить с Мартой.
С мамой…
* * *Марте было уютно и спокойно. Она уже более месяца жила в подземелье дворца, но вовсе не чувствовала себя в чем‑либо обделенной.
У нее была пища, вода, выход к морю, которым она пользовалась по ночам и даже источник пресной воды, возле которого она полюбила сидеть. Короли Раденора были предусмотрительны — тут не испытало бы дискомфорта даже небольшое войско. Мало ли что…
А еще…
Та сущность, для которой был привычен облик змеи, с удовольствием сопровождала ее повсюду. И это не прошло даром.
Марта понимала, что становится сильнее. А еще — если бы она знала раньше! Если бы она была чуть моложе! Лет бы двадцать тому назад!
Когда они были рядом с Мишель, если бы она нашла дорогу сюда!
Она смогла бы так много, и сестре (да, пусть принцесса оставалась выше ее по положению, пусть в их жилах текла разная кровь, но Марта всегда считала ее сестрой) не пришлось бы умирать. Нет, не пришлось бы. Она смогла бы проклясть Рудольфа с Абигейл не просто на бездетность — на полную. Смогла бы убить их, смогла бы навести такую порчу, что они сами молили бы о смерти.
Они бы корчились в муках, мечтали о ней — и даже попросить не смогли бы. Гнили бы заживо.
У каждого мага есть определенный запас сил, которым тот может пользоваться, своего рода резерв. У Марты — тоже. Но он был невелик. А сейчас — медленно, по капельке, растягивался.
Но возраст!
Она в чем‑то уже закостенела, ей было намного сложнее, чем молодежи….
Когда у Алекса будет сын — его обязательно надо будет принести сюда. И приводить регулярно. Пусть внук будет еще сильнее отца.
Сын.
Да, сын…
Марта пристально наблюдала за Дариолой — и все более убеждалась, что она носит ребенка Алекса. И в то же время…
Ее разговоры с братом, с менестрелем, с доверенными придворными дамами — одного этого хватило бы для казни.
Ах, бедняжка, как же она мучилась, ложась в постель с ненавистным ей человеком. Так орала, что половина дворцовых котов подпевать приходила.
С — сука!!!
Если бы не ребенок Алекса, не его кровь… приговор Дариоле был уже вынесен — и в глазах Марты обжалованию не подлежал. Ее сын не заслужил такой твари, которая будет улыбаться в лицо — и мечтать воткнуть нож в спину!
Один раз повезло?
Второго шанса ей не дадут.
То, что Алекс жив — заслуга его природы полудемона, Дариола предала его.
Она умрет.
Сначала родит, а потом умрет. Можно — в родах. Разве что не при ребенке. Марта отлично знала, что даже если Алекс запретит ей убивать Дариолу — она последует за ней. И сама приведет приговор в исполнение.
Пусть сын потом обижается.
Темнота вдруг сгустилась. Змея свернулась в клубок, словно подобравшись для прыжка. И из ее рта зазвучал родной голос Алекса.
— Мама, ты в порядке?
— Да, малыш. Когда ты собираешься возвращаться?
— Хоть сегодня.
Марта задумалась.
— А ты знаешь, что Дарий…
— Уехал? Отлично знаю.
— И ты…
— Мам, ну разумеется, мы встретимся. А ты — готовься.
— К чему?
План Алекса она выслушала в тихом восхищении. Вот ведь…
— Какой ты умничка! Алекс, ты весь в маму!
— Или в отца?
— Аргадон тоже неглуп. И?
— Сколько людей погибнет…
— Пусть погибают, — Марта даже и не думала кого‑то жалеть. — ограничивающие условия ты задашь, остальное — мелочи.
— Живые люди.
— Отребье, воры, разбойники, прочая мразь…. они все равно подохнут. Рано или поздно, так или иначе.
Некроманты всегда оставались некромантами и жалеть людей для них было просто неестественно. Вот если бы люди их любили — тогда да, тогда они могли бы проявить милосердие.
А так?
Марта могла пожалеть Торрин, могла пожалеть ребенка Алекса, но даже Карли уже не вызвала бы никакого отклика в ее душе. Подумаешь… предательница.
Собаке собачья смерть.
— Ладно. Мам, ты там поосторожнее, хорошо?
— Обещаю, малыш. Мне еще внуков хочется потискать…
Алекс прощается. Марта задумывается. Что‑то не так с ее мальчиком. Но что?
При встрече разберемся. А сейчас главное — его план.
Войска готовы, Моринары выявили всех, кто предал законного короля, осталось сдернуть маску с храмовников — и королевство вернется законному владельцу.
Марта ждет.
И в этот миг глаза ее неотличимы от глаз змеи из мрака.
Такие же безжалостные черные провалы.
Некроманты собираются взять реванш.
* * *Тетушка Меди слышит, как хлопнула дверь, но к Иннис она решается зайти не сразу. Минут через десять, когда слышит рыдания из‑за двери.
Ну да. Любопытство — с…
Жаль, сам разговор подслушать не удалось.
— Иней?
Девушка поднимает от подушки лицо.
— Тетушка… он ушел.
— Алекс?
— Да…
— Вы поссорились?
— Н — нет…. ему просто нужно уйти.
— Так он вернется?
— Нет…
Рыдания становятся еще сильнее.
— Тетушка, он не вернется. Никогда не вернется.
Меди чуть слышно вздыхает и присаживается на кровать к девушке.
— Все будет хорошо, маленькая. Он обязательно вернется.
Иннис мотает головой. Рыдания становятся еще сильнее — и тетушка Меди понимает, что что‑то нее так. Чего‑то она не знает, а рассказать Иннис не может. И остается только утешать девочку.
В молодости сердца часто разбиваются. Но Светлый даровал и другое счастье людям — разбитое сердце постепенно склеивается обратно и может принять новую любовь.
Но что заставило мальчика уйти?
Загадка…
К чести Иннис, мысль о том, что Алекс убил храмовника, а теперь удрал, чтобы не попасть под ответ, даже не пришла ей в голову. Она была твердо уверена, что Алекс никогда не сделает ей ничего плохого.