– «Коллекция узника», – вырвалось у Александры. Заметив устремленные на нее недоуменные взгляды, она пояснила: – Я сама для себя так называю коллекции, которые никому нельзя показать. Составленные из краденого. Они как будто принадлежат узнику в одиночной камере.
– Как это верно! – заметил коллекционер. – Именно узником я часто себя и ощущал…
Он не договорил, но тень страха, мелькнувшая в его глазах, сказала Александре больше, чем неоконченная фраза. Женщина утвердилась в своей догадке: Птенцов часто покупал краденое, оттого его коллекции и были окружены такой тайной.
– Кстати, вещица продается, возможно, в первый раз за все время своего существования, – усмехнулась Маргарита, вновь поворачиваясь к Птенцову. – Ее хранили как зеницу ока. Даже фотографировать избегали, чтобы не было слухов и сплетен о ней. Вот этот снимок сделан в конце тридцатых годов. Он едва ли не единственный! Теперь серебряного пса украли и начали вырывать друг у друга из рук… И он, как вы справедливо заметили, стал опасным, очень опасным. Он может погубить… убить тех, кто к нему прикоснется.
– Вы могли бы ознакомить меня с историей этого пса? – жадно спросил Птенцов.
– Я знаю очень немного, – печально улыбнулась Маргарита. – Так, обрывки, клочки фактов. Пес когда-то попал к одному из предков семьи, которая владела им до последнего времени. Очень давно, во времена той самой королевы Джованны, имя которой стало с ним неразлучно. Так его все и называли с тех пор – трюфельный пес королевы Джованны. Хотя сама королева как будто не имела касательства к жизни этой семьи. Так же, как и папа Климент. Вещь попала в семью не из их высочайших рук. Те люди были известной в Неаполе торговой династией. Также они не брезговали ростовщичеством, брали вещи под заклад… Возможно, пес изначально был украден из королевской сокровищницы и заложен у них. Времена тогда были смутные… Случиться могло всякое.
– «Черная смерть» тому весьма способствовала, – кивнул Птенцов, завороженно слушавший рассказчицу. У него даже рот приоткрылся, что неожиданно придало ему сходство с ребенком, внимающим волшебной старой сказке. – Чума, война, бегство королевы в Прованс… И повсеместно – голод, неурожаи, беззакония… На этой почве рождались и процветали самые дикие фобии, целые города вымирали, целые области впадали в ереси и истерии… Страшное время для всего цивилизованного мира.
– Кому-то эти смутные времена играли на руку, – согласно склонила голову Маргарита. – Кто-то обогатился на чужих несчастьях… Но серебряный пес недолго гостил в той семье. Начались гонения на евреев, и уцелевшие после погрома члены семьи вынуждены были бежать из Неаполя. Пса один из них передал своему христианскому знакомому, как плату за то, чтобы тот помог им покинуть город, ставший для них ловушкой… Так говорили в семье.
– Чрезвычайно любопытно! – воскликнул Птенцов. – То есть пес все же сменил владельца? А вы сказали, что семья владела им до самого последнего времени?
– Пес вернулся в семью, как настоящая собака. – Внезапно Маргарита улыбнулась прежней, теплой и задорной улыбкой, которой Александра не видела уже много лет. – Человек, которому его отдали в виде взятки, скончался. Это был тысяча триста сорок восьмой год… Тогда вымерла большая часть города… Пес не был обнаружен среди его имущества, но семья, вернувшись в город, отыскала-таки пса у скупщиков краденого и выкупила его. Уже тогда эту вещь считали чем-то вроде талисмана. С тех пор пес не покидал семьи. Его повсюду возили с собой. Семья перебралась на север Европы, в Данию, обосновалась там и вновь занялась торговлей. Когда к власти пришел Гитлер, а в Дании в конце концов было учреждено прогитлеровское правительство, евреи бежали… Но из этой семьи уехали не все. Кое-кто остался и пережидал опасные годы в загородном доме своих христианских знакомых. За приют они расплатились трюфельным псом. Только эту цену и согласились взять те люди, давно мечтавшие украсить этой уникальной вещью свою коллекцию. Деньги и драгоценности иного рода не смогли бы их заставить рискнуть жизнью и спрятать евреев. История повторилась…
– Но когда пришло освобождение, пес… – выдохнул слушатель.
– Пес вернулся в семью, – кивнула Маргарита. – И даже не за выкуп. Просто изменилась ситуация, и люди, которые его взяли, не желали, чтобы о них говорили как о тех, кто воспользовался чужим несчастьем. Им больше импонировало почетное звание участников Сопротивления. Конечно, если бы карты легли иначе, трюфельный пес остался бы у них. Но все вышло так, как вышло.
– Удивительно верная собака! – Птенцов, взяв старую фотографию, с бесконечной нежностью рассматривал ее. – Дважды спасала жизнь хозяев, служила выкупом за свободу… И возвращалась в семью!
– На этот раз все не так… – глухо ответила Маргарита. – Все изменилось. Пес был украден, и теперь его продадут. Если это произойдет, он уже не вернется в ту семью. Новый владелец спрячет его навсегда… – Она осеклась, не договорив.
У художницы мурашки бегали по спине. Она вспоминала рассказ подруги о том, как девочка украла пса… Как наспех организованный побег провалился и любые переговоры с той семьей стали для Маргариты невозможны до тех пор, пока она не вернет реликвию. Вспоминала визит адвоката в свою мастерскую, его развязное поведение, самодовольный вид. Он выглядел и держался так, словно ему принадлежал весь мир. «Конечно, продал пса перекупщику, и вот результат… Но какую хорошую новость он хотел сообщить Рите? Ведь сказал: “У меня для нее хорошая новость, которую она давно ждет!”А через час был мертв!»
– Это чрезвычайно интересно! – воскликнул Птенцов, переведя дух. – Но переводит намечающийся аукцион в разряд бессмысленных авантюр. Покупать заведомо краденое…
– Неужели вы бы не купили, если бы цена подошла? – с усмешкой спросила Маргарита.
– Ну я… Что я… – протянул коллекционер. – Тут есть еще и вы! А вы, конечно, теперь заявите в полицию как законный представитель владельцев!
Маргарита поежилась и обхватила себя за локти. Стоя рядом, Александра услышала, как у подруги несколько раз дробно стукнули зубы. Она сама не дрожала от холода лишь потому, что была закалена спартанскими условиями своей мастерской.
– Я никуда заявлять не уполномочена, – услышала она голос подруги, глухой, словно раздавшийся сквозь толстый вязаный шарф. – Семья не желает вмешивать полицию в это дело. Возможно, учитывая привязанность пса к своим хозяевам, они ожидают того, что он в очередной раз вернется к ним без посторонней помощи!
Глава 13
В комнату, постучавшись, вошел Виктор. Настороженно оглядев гостей, он произнес:
– Я заварил чай.
– Очень кстати, неси сюда. Адский холод! – Птенцов с неожиданно веселой улыбкой потер руки: – Согреемся. Вы ведь выпьете со мной чаю, милые дамы?
– Мы торопимся, – резко ответила Маргарита.
Александра вопросительно взглянула на нее, но подруга, словно не замечая ее взгляда, нетерпеливо повторила:
– Нам срочно нужно идти. У нас встреча…
– Ну что ж, как хотите, – хозяин говорил по-прежнему приветливо. – А насчет аукциона… Как только меня самого известят о месте и времени, я вам позвоню, дорогая Александра! Ради этой серебряной собачки еще раз потревожу свои несчастные кости. Надеюсь, вы не станете куражиться над стариком и набивать цену?! – Птенцов рассмеялся, дав понять, что шутит, и растер колени костлявыми руками. – Мне в последнее время хуже. Точно знаю, что умру зимой. Может, этой.
– Ну, не стоит так себя настраивать, – рискнула его утешить художница. – Ко мне каждую зиму, в самые темные короткие дни, приходят такие же мысли, о краткости жизни. Связано это с дневным светом, которого меньше и меньше, что ли? А весной все проходит.
– Да, весной. – Птенцов покачал головой. – Это в юности весна кажется чем-то само собой разумеющимся. А с годами каждая – как награда. А потом уже как чудо. Сбудется оно, нагрянет или нет – уже не знаешь наверняка… Да вы идите, идите, не хочу вас задерживать пустяками!
Женщины попрощались и вышли из комнаты. В прихожей их ждал Виктор. Он повел гостей к двери и, отворив ее, сделал неуклюжий жест, предлагая им пройти в подъезд. Александра все время смотрела на него в упор, но мужчина отворачивался. Ей показалось, что Виктор опасается обнаружить свое с нею знакомство.
– До свидания, – сказала она, напрасно пытаясь поймать его взгляд.
Он что-то неразборчиво буркнул в ответ, и художнице пришлось подчиниться необходимости и уйти.
Уже на крыльце она упрекнула свою спутницу:
– Куда было спешить! Он так любезно с нами разговаривал!
– Да, как же! – фыркнула Маргарита. – Выспрашивал, в душу лез!
– Не заметила. Ты без всякого принуждения немало ему рассказала, – возразила Александра. – Я даже удивилась, как ты все ему выложила начистоту! Впрочем, так и нужно! Этот пес и в самом деле представляет огромную ценность… Но тебе его не заполучить. Купить ты его не сможешь, украсть… Об этом и речи нет. Остается заявить в полицию… Да, понимаю, это тоже для тебя исключено. Ну хотя бы позвонить в Данию, бабушке Иоаси, когда все точно будет известно про аукцион! Это тебе все равно зачтется…
– Ах, брось, зачтут они! – с досадой отмахнулась Маргарита. – Это люди без жалости! Их милостью мы несчастны, я и Иоася.
– Иоася… А как полностью? Иоанна? Ивонна?
– Джованна, – бросила подруга.
– То есть… ты назвала дочь в честь королевы?!
– Несложно понять, в чью честь, – по-прежнему раздраженно ответила Маргарита. – Это имя в их семье вроде талисмана… Только счастья девочке оно до сих пор не принесло. Отца убили, когда она еще у меня в животе сидела, матери тоже лишилась. Бабушка с дедушкой ее продали.
– Ведь не чужим людям… Бабушке со стороны отца.
– Где она раньше была, эта замечательная бабушка… – Маргарита с отчаянием махнула рукой. – Где она была, когда меня, беременную на последних сроках, выкидывали из страны?.. Когда я родила дочь, восьмимесячную, в Киеве, и неизвестно было, чем ее кормить, как нам с родителями жить, на что?… Нет, все пропало. И разговоры со мной никто из Иоасиной родни вести не будет. Я-то надеялась, что обойдется малой кровью, что Андрей мне соврал и не продал пса, а припрятал. А он все-таки избавился от него. Как посмел… Знал ведь, что вещь краденая!
– Значит, предложили такие деньги, что посмел, – вздохнула Александра.
– Значит, такие… Знала бы ты, какой он трус… Ужасный трус! – в сердцах произнесла Маргарита. – До самого последнего момента держался как трус.
– А твой знакомый, имени которого ты мне назвать не желаешь, вероятно, очень смелый человек? Да еще и чрезвычайно удачливый. Ведь он инсценировал ограбление и убийство на глазах у всей улицы, пусть спящей. И ему удалось!
Маргарита порывисто оглянулась и сделала шаг в сторону, остановившись на краю крыльца. Вовремя – дверь подъезда открылась изнутри. Показавшийся на пороге Виктор немедленно отпрянул, увидев женщин. Александра остановила его:
– Погодите, вы что же, бегаете от нас? Мы не кусаемся.
– Нет, я… Нет. – Поколебавшись, мужчина ступил на крыльцо и отпустил дверь, закрывшуюся с коротким писком.
– Ну, так что же вы прячетесь? – художница протянула ему руку. – Тем более мы с вами уже знакомы.
Виктор нерешительно ответил на ее рукопожатие. Его пальцы были влажными и вялыми. Александра сунула руку в карман и украдкой вытерла ее о подкладку.
– Есть какие-нибудь новости? – спросила она мужчину, топтавшегося на крыльце с таким принужденным видом, что поневоле хотелось с ним поскорее распрощаться. – Вы понимаете, о чем я.
– Нет. Какие уж там новости, – он мотнул головой, понуро глядя в сторону.
– То есть решили все считать несчастным случаем?
– Не мы решаем…
– Ну, ваша-то доля в этом есть, – возразила Александра. – Если бы вы не изменили показания, того человека все равно искали бы.
– Не понимаете вы… – Мужчина волновался и упорно избегал встречаться с Александрой взглядом. – Зачем кого-то искать, этим ее не воскресишь… Да и вы бы вовек не отмылись. Нет, вы не суйтесь… Не трогайте этого больше…
– Да ведь погибла моя подруга! И ее убили, как вы сами говорите!
При этих словах Маргарита встрепенулась и с тревогой взглянула на нее. Виктор переменился в лице:
– Я ничего не говорил и ничего не видел! Мне пора идти!
Отмахнувшись, словно отвергая любые возможные вопросы, он сбежал с крыльца, пересек двор и скрылся в подворотне. Александра прерывисто вздохнула:
– Вот и весь разговор…
– О чем это вы? – испуганно спросила Маргарита. Она была очень бледна, ее глаза, и так запавшие и обведенные синевой, казались еще глубже, темнее.
– Позавчера утром погибла моя знакомая, – повернулась к ней художница. – Это она познакомила меня с Птенцовым. У нее я консультировалась по поводу твоего серебряного пса. После этого Марина не прожила и суток.
– Что?! – Маргарита вцепилась ей в рукав так сильно, что Александра ощутила боль даже сквозь куртку. – Как это вышло?
– Мы поехали за город, посоветоваться с Птенцовым, показать ему снимок пса. Заночевали там. Наутро она отчего-то заторопилась и уехала без меня, пока я спала. И кто-то толкнул ее под поезд. – Переведя дыхание, Александра заключила: – Это видел Виктор, вот этот самый человек, с которым я сейчас говорила. Но потом он изменил показания, так что больше никого не ищут. А между тем на мужчине, который толкнул Марину под поезд, была моя куртка. Виктор в этом уверен. Также он думает, что они были знакомы, потому что Марина шла с этим человеком рядом и мирно беседовала.
– А как твоя куртка могла оказаться на другом человеке?
– Наверное, кто-то вошел в дом, где я ночевала… Взял ее. А потом вернул.
– Ну, в таком случае под поезд твою приятельницу толкнул тот, кто имел доступ к твоей одежде. Войти с улицы в дом, «одолжить» вещь, да потом еще вернуться… Предположить такое можно только с большой натяжкой. Вернее всего, он спал с тобой под одной крышей! – категорично заметила Маргарита.
– Исключено… – Александра поежилась. – Убийца – мужчина, Виктор в этом уверен. В доме, кроме Птенцова, живет только одна женщина, хозяйка. А сам Птенцов едва таскает ноги.
– Виктор уверен… – насмешливо повторила Маргарита. – А ты сама-то уверена в нем? Веришь каждому его слову?
– Последнее время я не уверена ни в ком и ни в чем, – парировала Александра. – И ты меня не радуешь в этом смысле.
Но подруга, внезапно оцепенев, словно не слышала. Женщина глядела в пространство, ее губы подрагивали.
– Сначала Андрей, – шепнула она. – Теперь вот еще эта женщина… Оставшись без хозяина, пес начал убивать, а прежде спасал от смерти.
– Ну что ты! – укоризненно протянула художница. – Впадаешь в дешевую мистику. Сам по себе серебряный пес никого не убил, и ты это знаешь. Убивают люди. Одного убийцу покрывает Виктор, уж не знаю, какими высокими целями он это оправдывает. Может быть, просто боится. Другого покрываешь ты. Почему?
Художница не ждала ответа: Маргарита, стоило коснуться личности ее сообщника, немедленно замыкалась, отнекивалась и отмалчивалась. Но теперь подруга повела себя иначе. Она вопросительно взглянула Александре в глаза, отвела взгляд, прикусила нижнюю губу. Казалось, она борется с желанием заговорить, не решаясь вымолвить слово.
– Почему? – повторила Александра.
Маргарита затравленно оглянулась, словно опасаясь, что за спиной у нее кто-то подслушивает. И быстро, сквозь зубы, процедила слова, смысл которых художница осознала не сразу.
– Потому что это отец моего ребенка.
Александра настояла на том, чтобы отыскать неподалеку кафе и поговорить начистоту. Сперва она предложила объясниться у себя в мастерской, до которой было рукой подать, но Маргарита отказалась.
– Мне страшно туда возвращаться, – сказала она.
– А меня убеждала, что там безопасно! – попрекнула ее Александра.
– Вполне безопасно. Но я буду думать только о том ужасном дне, когда все случилось… Я не смогу говорить!
Всего три дня назад подруги затеяли обед в мастерской, где Александра позже обнаружила тело адвоката. Обед в память о былых временах и в честь приезда гостьи… Теперь художнице казалась наивной идея воскресить дух студенческих пирушек в общежитии питерской Репинки. «Что можно вернуть столько лет спустя? Мы изменились, и все изменилось. Можно приготовить то же самое блюдо, которое ты с другом ел много лет назад. Но друг-то будет уже не тот… И ты – тоже…»
Тогдашний обед закончился плачевно. Маргарита сперва вволю нажаловалась на своих датских кавалеров, последний из который так беспечно и безответственно сделал ее матерью, поведала о своем вынужденном отъезде, на восьмом месяце беременности, к родителям в Киев, о родах, нищете и бегстве – прочь от дочери, безденежья и проблем, к новому безденежью и худшим проблемам… А затем, поразив подругу, внезапно оскорбила ее, в резком тоне напомнив о единственной, неудачной и печальной, попытке Александры стать матерью. Тот давний питерский роман с преподавателем Академии художеств закончился гибелью нерожденного ребенка, гибелью оплаченной и оттого еще более трагичной. Подруги расстались, разругавшись, Александра оставила гостье в полное распоряжение мастерскую на втором этаже, а сама поднялась к себе в мансарду. Правда, им пришлось еще раз увидеться в тот же день. Александре надо было срочно уехать, а в мастерской оставались две ценнейшие картины… Она спустилась на второй этаж, скрепя сердце обратилась за помощью к Маргарите, дала ей ключ от мансарды и попросила пару часов побыть там в качестве сторожа. Странный вид подруги и тогда насторожил ее. Бледное, искаженное страхом лицо, мокрые волосы, с которых стекала вода, распахнутая кофта, из-под которой виднелось белье. В тот момент Александра удержалась от вопросов, о чем после горько жалела.
Но теперь подруга сама была рада обо всем рассказать. Они устроились в углу маленького кафе, еле втиснувшись за крохотный столик. Других свободных мест не осталось. Кафе было набито до отказа, кофемашина безостановочно гудела. Люди, склонившись над столиками, говорили, едва не соприкасаясь лбами, чтобы слышать друг друга, не делая при этом разговор общим достоянием. Стоял ровный, усыпляющий гул, похожий на шум прибоя. Жар из решетки калорифера волнами обдавал колени.