Что-то мягкое прыгнуло мне на губы и ущипнуло. Я сообразила, что присоски добрались до лица, хотела закричать, но не смогла даже пискнуть. Резиновые присоски плясали на моих щеках, носу, на шее, а по животу кто-то бил теннисным мячом. Я вертелась, как червяк, который сообразил, что его сейчас насадят на крючок, но фиксированные руки-ноги не давали свободы маневрам.
– Если котик-собачонок собрался уходить, – громко заговорила Муза Петровна, – ни в коем случае не просите чаевые. Скажите нежно: «Вам понравилось? Мне так приятно было с вами заниматься. К сожалению, сейчас редко встречаются такие умные, интеллигентные, прекрасно воспитанные, щедрые люди, как вы. Всегда вам буду рада. Я пока здесь работаю, но не исключена возможность ухода, увы, зарплата копеечная!» Если жабеночек-поросеночек после этого не вытащит из кошелька купюру, то он гнусный кабан, мерзкая свинья. Но здесь уж ничего не поделаешь. Глядя уходящему пациенту в спину, тихо повторяйте про себя: «От всей души, от бескорыстного моего сердца желаю тебе добра огромного, удачи неиссякаемой, богатства неисчерпаемого». Не злитесь, это портит карму. Пусть жадина выметается, греха на душу не берите. Когда скупердяйка очутится на пороге, вы ее нежненько предупредите: «Дорогой мой гусеночек, поверните по коридорчику направо, не ходите налево, там сейчас родственникам гробик одного поросеночка выдают, он во время лазерной эпиляции два часа назад неожиданно скончался. Аппаратик его током дернул, и кирдык. Зачем вам скорбную процедуру видеть?» Больше вы жабу алчную в клинике не увидите никогда!
Я что есть силы дернула правой рукой, освободила ее, отодрала присоску от рта и завопила:
– Спасите!
Дверь открылась, в трубу всунулась Алиса.
– Заинька, что случилось?
Услышав слово «заинька», я сразу поняла: Алиса внимательно выслушала лекцию Музы Петровны. Но почему косметолог, увидев диск с надписью: «Тихая», не сообразила, что там вовсе не музыка? Не спрашивайте, ответа я не знаю. Может, этот носитель случайно попал к дискам с мелодиями для клиентов? Или Алиса забыла фамилию милейшей Музы Петровны?
– Очаровательно выглядите, кожа приобрела приятный розовый оттенок, – верещала Алиса, снимая с моего лица маску.
– Присоски на щеки переместились, – пожаловалась я.
– Да не может быть! – всплеснула руками Алиса. – А-а-а! Вы, наверное, шевелились! Я же вас предупредила: лежим смирненько! Ну ничего. Все равно подействовало. У вас овал лица подтянулся, морщины ушли навсегда.
Поливаемая градом комплиментов, я натянула халат и спросила:
– Не знаете, куда отнесли кофр с моим платьем?
– Очень жаль, что вы уже уходите, – заулыбалась Алиса, – редко встретишь такую милую, красивую клиентку.
Меня стал душить смех, а косметолог продолжала:
– Приходите, буду ждать. Правда, не знаю, как долго еще здесь проработаю, зарплата грошовенькая.
Я открыла дверь.
– Спасибо. Спрошу на ресепшен про свое платье.
– Танюшенька, – голосом сладким, как лучший шербет на восточном рынке, завела Алиса, – не ходите направо…
Я обернулась.
– Знаю. Там сейчас родственникам гробик клиента отдают. Жаль беднягу, час назад откинул тапки после эпиляции. Лазер ему печень проткнул.
Глаза Алисы вылезли из орбит, я не смогла сдержать смех, выскочила в коридор и налетела на женщину лет пятидесяти, которая тут же спросила:
– Вы Татьяна Сергеева?
– Она самая, – давясь хохотом, подтвердила я.
– Я Валентина, отведу вас в раздевалку, – сказала сотрудница салона.
Пока я натягивала платье, Валентина стояла рядом, потом предложила:
– Давайте молнию застегну.
– Спасибо, – обрадовалась я, посмотрела в зеркало и вздохнула.
– Все хорошо, – приободрила меня Валя, – грудь, талия на месте. Платье прекрасно сидит.
– Складка на животе осталась, – призналась я, – сегодня у меня помолвка, я надеялась избавиться от «бублика», но он по-прежнему тут как тут. «Животстоп» не помог.
– Если дадите мне триста рублей, я решу вашу проблему в пять минут, – понизила голос Валя.
– Нет. Хватит с меня на сегодня аппаратов, – отказалась я.
– Не волнуйтесь, за десять секунд станете стройной, – пообещала женщина.
Я подумала, что три сотни не такая уж большая сумма, ею можно пожертвовать, и отдала Валентине купюры. Она ушла и вернулась с пакетом.
– Держите, это утягивающие панталоны. Надевайте их поверх колготок.
– Почему? – удивилась я.
– Это не нижнее белье, – терпеливо объяснила Валентина, – они сделаны из особой ткани, могут вызвать раздражение на коже. И стирать их часто не надо, эффект уменьшится.
– Поняла, – воскликнула я, натянула панталоны, ощутила, как они тисками сжали нижний этаж моего тела, осмотрела себя в зеркале и чуть не запрыгала от восторга.
– Валечка! Спасибо! Живота совсем нет!
– Только не рассказывайте на ресепшен, что я вам приволокла, – попросила тетенька, – они меня убьют. Бабы такие деньги на их «Животстоп» тратят, а он не помогает. Штанишки же копеечные, а какой эффект.
– Супер! – восхитилась я. – Один размер потеряла, но белье сильно сдавливает.
– А как иначе брюхо убрать? – пожала плечами Валентина. – Не беспокойтесь, они крепкие, не разорвутся.
* * *Ровно в назначенный час я позвонила в дверь квартиры шефа.
– Мама, Таня пришла, – закричал Иван, увидев меня.
Рина влетела в холл.
– Ура!! Вешай курточку на крючок. Ой, забыла!
Ирина Леонидовна убежала.
– Ты красная. Не заболела случайно? – спросил жених. – И лицо какое-то странное.
– Все отлично, – ответила я.
Босс прищурился.
– В самом деле? Дышишь как-то странно.
– Запыхалась, пока от парковки спешила, – соврала я.
Не говорить же Ивану, что на мне корректирующие панталончики, которые так стиснули живот, область диафрагмы, попу и бедра, что я не могу сделать полный вдох. Как ноги связаны с легкими? До сегодняшнего вечера я полагала, что никак, но, примерив панталоны, поняла: бедра стиснуты, воздух в легкие почти не поступает.
Глава 26
– Прекрасно выглядишь, – отметил Иван Никифорович, вешая на крючок мою куртку. – Платье красивое, ты в нем еще стройнее, чем в джинсах.
– Дорогие мои, – закричала Рина, появляясь в холле с квадратным предметом в руках. Судя по раме, это какая-то картина, которую моя будущая свекровь держала лицом к себе. Я видела лишь надпись на оборотной стороне: «Стоимость сто рублей».
– Как я счастлива, – со слезами на глазах продолжала Ирина Леонидовна, – думала, Ваня никогда не решится признаться Танечке в любви. Ходил, вздыхал, потел, сопел… Ну что за народ мужчины! Надо было давно сказать… Иван…
– Что? – вздрогнул шеф.
– Ну? – спросила мать.
– Что? – повторил Иван Никифорович.
– Делай предложение, – подсказала Рина, – надевай колечко, а я вас иконой благословлю. Взяла в спальне старинный образ, ему несколько сот лет. Ваня!
– Да? – дернулся шеф.
– Я жду, – напомнила Рина, – а Таня стоит.
– Может, проведем церемонию после ужина? – трусливо осведомился босс. – Я не подготовился морально, не собрался, не написал текст…
– Ты передумал на мне жениться? – уточнила я.
– Конечно нет, – возмутился Иван, – я не свиристел какой-то. Просто… болтать языком не мое хобби. К чему слова? Хочу взять тебя замуж, значит, понятно, как отношусь к тебе.
Рина закатила глаза.
– Вылитый отец! Тот мне один раз за всю жизнь буркнул: «Люблю тебя». Никифор тогда объелся салатом из черной редьки, слопал целый таз, у него начались колики, муж решил, что умирает, и отважился перед смертью сообщить о своей любви. Ваня! Обними Таню, поцелуй ее, скажи: «Дорогая, обожаю! Лучше тебя никого нет. Пойдем вместе рука об руку навстречу солнцу». И я вас благословлю.
– Ну и текст, – пробормотал Иван. Потом прижал меня к себе.
Я услышала, как бешено колотится сердце шефа, и вдруг поняла, что не дышу. К мертвой хватке корректирующих штанишек добавилось крепкое объятие Ивана, и кислород совсем перестал поступать в мои легкие, в глазах запрыгали черные мухи, голова закружилась, как у пьяной.
– Ваня, отпусти Танюшу. Она пришла красная, как огнетушитель, а сейчас… – испугалась Рина.
Иван Никифорович разжал руки.
– Танечка, ты в порядке? – спросила Рина.
Я поняла, что могу дышать, и на радостях набрала полную грудь воздуха.
Рина повернула к нам икону лицом.
– Дорогие дети! Держа в руках этот…
Я сделала второй глубокий вдох, раздался тихий щелчок, что-то скользнуло по ногам, живот, ноги и диафрагму перестало стягивать. Я покосилась вниз и обмерла. На полу у моих туфель лежали корректирующие панталончики. Похоже, у них лопнула резинка на талии.
– Этим образом, – продолжала Рина, слава богу, не заметившая пока конфуза, – хочу вас…
Я, глядя в лицо Ирины Леонидовны, начала осторожно переступать ногами. Надо запихнуть белье под консоль. Только бы хозяйка дома не посмотрела вниз.
– Этим образом, – продолжала Рина, слава богу, не заметившая пока конфуза, – хочу вас…
Я, глядя в лицо Ирины Леонидовны, начала осторожно переступать ногами. Надо запихнуть белье под консоль. Только бы хозяйка дома не посмотрела вниз.
– Мама, у тебя в руках не икона, – сообщил Иван.
– А что? – осеклась мать.
– Постер, изображающий двух котят, который ты утром у метро купила, – сдавленным голосом ответил сын.
Я посмотрела на предмет, который держала будущая свекровь, и прикусила губу. Да, это точно не святой образ, а картинка с изображением двух котят, черного и рыжего.
– О-о-о! – простонала Ирина Леонидовна. – Я решила благословить сына и невестку кошками! Стойте, не шевелитесь, я сейчас вернусь!
Рина умчалась, а я попросила Ваню:
– Не мог бы ты принести стакан воды?
– Конечно, – кивнул босс, сделал несколько шагов по направлению к кухне, потом повернулся и показал на лежащие на полу штанишки: – Из тебя что-то выпало.
– Это носовой платок, – нашлась я, – всегда ношу его за поясом колготок, когда в платье нет карманов.
– Неудобно, наверное, его доставать, – удивился Иван.
– Я уже здесь, – раздался из коридора голос Рины. – Ваня, ты куда? Сбежать надумал?
– Таня воды попросила, – пояснил сын и ушел.
Я поняла, что наступил подходящий момент, перешагнула через панталончики…
– Не скучаешь? – спросила Рина, вбегая в прихожую.
Я ловким движением запулила белье под консоль и весело ответила:
– Вовсе нет! Вас всего минутку не было.
Глава 27
Около полуночи я приехала во двор своего дома, вылезла из джипа и увидела соседа Семена, который гулял со щенком. На собаке был непромокаемый комбинезон защитного цвета с надписью: «Спецназ».
Я помахала Сене рукой.
– Добрый вечер.
– Привет, – ответил тот, – поздно вы с работы.
– Репетиторствую, – вздохнула я, – кое-кто из учеников только вечером может заниматься. Какой у Котика роскошный наряд!
– Его зовут Кутузов, – разговорился Семен, – имя я ему дал в честь великого полководца, моего кумира. Дождит на улице, пес мерзнет, мокнет, вот купил подходящий комбез. Ленка на голубой губу раскатала, нашла хрен знает чего в бантиках, рюшах! Но я взял этот. Кутузов же пацан!
– Отличная вещь, – похвалила я, – мужская. Поздно вы гуляете.
– Представляешь, – неожиданно перешел со мной на «ты» Семен, – Кутузов очень аккуратный, ни одной лужи дома! Терпит. Я его вчера за попис на кухне отчитал, поставил перед собой и коротко объяснил: «Дома не срать». И что? А все! Ни разу он больше не нагадил. Я, когда училище лейтенантом закончил, в Барнауле служил, были у меня под началом солдаты. Так им сто разов повторять приходилось, чтобы затвердили, чего от них требуется. А Кутузов? Только мой приказ услышал, кивнул, и все! Вот бы срочникам его разум. Завтра пойдем с ним на занятия по военно-караульной службе.
Я посмотрела на щенка, который размером был чуть больше моего кулака.
– Уверена, что Кутузов будет первым среди учеников. Так вы его не отдаете?
– Куда? – не понял сосед.
– Вроде хотели другого хозяина ему найти, – напомнила я.
– Зачем? – пожал плечами Семен. – У него уже есть старший по званию, это я. Пошли домой! Вперед!
Собачонок бойко потрусил к подъезду, дорогу ему преградила лужа, щенок присел, прыгнул и плюхнулся прямо в середину «водоема».
– Ну ты даешь! – с укоризной произнес Семен, вытаскивая псину. – Весь промок! Эхма! Еще простудишься, дуралей! Ладно, сам отнесу тебя наверх. Таня, видела, какой он храбрый? Как лев скаканул! А ему эта лужица как океан!
Держа собаку под мышкой, Семен пошел к подъезду. Я двинулась за ним, увидела, как грязные лапки щенка пачкают дорогую куртку соседа, и сказала:
– Сеня, лучше поставь Кутузова на тротуар, он тебе одежду измажет.
– Плевать на шмотку, – махнул рукой Сеня, – вон сколько воды нахлестало, еще простудится. Босиком ведь. Вроде сейчас для животных сапоги продают, надо завтра поискать. Баловать я его не собираюсь, куплю один набор, недорогой. Ленка ему пижаму приобрела, голубую в звездочках. Вот это зряшная трата денег. А комбез «спецназ» и сапоги военные необходимы. Я из него настоящего мужика воспитаю.
– Конечно, – поддакнула я, входя в лифт, – из Кутузова получится прекрасный солдат.
Глава 28
В «Ласку» я приехала к девяти утра и стала прохаживаться перед закрытым магазином. Через минут пятнадцать на дорогой модной иномарке прикатила женщина, припарковала машину и поднялась по лестнице. Я со всех ног кинулась к ней.
– Здрассти, я Таня! Прибежала пораньше. Вы, наверное, хозяйка магазина?
– Что вы хотите, Таня? – усмехнулась дама и начала рыться в сумке из кожи несчастного крокодила.
– Место уборщицы еще не занято? – пролепетала я. – Возьмите меня, пожалуйста.
– Пьешь? – прищурилась незнакомка.
Я затрясла головой.
– Нет, нет, нет. Никогда.
– Опыт работы есть?
Я вытащила из матерчатой торбы, висевшей на плече, несколько бумажек.
– Во! Убирала подъезды, там еще рекомендации от двух семей, где сейчас домработницей служу. Но это мне не помешает у вас убирать. К Епифановым надо в десять вечера приходить, а к Буйковым в семь утра.
Женщина открыла магазин.
– Заходи.
Я сгорбилась и поплелась за ней. Дама отвела меня в роскошно обставленный кабинет, села в офисное кресло, обитое зеленой кожей, и показала на стул в центре комнаты. Я смиренно устроилась на краю сиденья, сложила руки на коленях, выпрямила спину и замерла.
– Как тебя зовут? – начала допрос начальница.
– Таня, – пролепетала я, – Сергеева. Москвичка. Не из понаехавших. Жильем обеспечена. От родителей трешка осталась. Две комнаты сдаю студенткам.
– Ну, это мне неинтересно, – поморщилась дама, – я Лаура, владелица «Ласки», сама не занимаюсь общением с клинингом, но тебе повезло. Слушай меня внимательно.
Я уставилась на тетку. Перед тем как ехать в магазин, я внимательно изучила список сотрудников, который раздобыла Эдита. Лаура на самом деле Елена Ивановна Хрюнова, тридцати пяти лет, родилась в городе Валайске, в столицу прибыла двадцать лет назад, поступала в медицинский, но не попала, работала санитаркой в разных больницах, потом резко сменила сферу деятельности, ушла в торговлю и вот уже два года управляет предприятием Филиппа Несмеянова. Елена, или, как она себя называет, Лаура, не владеет торговой точкой, она сотрудница на окладе.
– Условия таковы, – продолжала тем временем Лаура, – шесть рабочих дней. С восьми тридцати до восьми вечера. Праздников нет. Если прозвенел звонок, возвещающий о закрытии бутика, а в примерочной есть покупательницы, ждешь, пока они уйдут. Узнаю, что их поторопила или нахамила клиенту, – уволю в момент. Бюллетень не оплачивается, медстраховки нет, премии не предусмотрены. Если кто-то даст на чай, в конце смены деньги надо сдать старшему продавцу. Узнаю, что спрятала их, – уволю. Не советую красть товар, повсюду камеры. Об обязанностях расскажет Марианна, найдешь ее в зале. На службе носишь форму – нашу фирменную футболку, низ – черные брюки или юбка. Необходима медкнижка. Действующая. Голова чистая, причесанная. Маникюр, легкий макияж, на лице всегда улыбка. Испытательный срок три месяца. Оклад на это время двенадцать тысяч. Если возьмем на постоянную, тогда девятнадцать. Начать можешь сейчас. Времени на обдумывание нет. Есть минута на решение. У нас очередь из поломоек перед дверью каждый день выстраивается, тебе повезло на меня наткнуться.
– Спасибо, где ведро, тряпки и все остальное? – спросила я.
Лаура сделала жест рукой.
– Найди Марианну. Ко мне в кабинет более не заходи.
Спустя несколько часов я, вспотев от беготни, собирала вещи, которые покупательницы побросали в кабинках. Почти все женщины, обнаружив, что платья им не подошли, швыряли их как попало и уходили. А в мои обязанности, как выяснилось, входило не только мыть полы, но и наводить везде порядок. В районе обеда я слегка приуныла. Надеялась поболтать с продавцами, но те не желали беседовать с уборщицей. Все мои попытки завязать разговор разбивались о холодные лица сотрудников и их слова:
– Если у вас больше вопросов нет, протрите кафель у входа.
Все как один спешили дать понять, что я не их поля ягода, нахожусь у подножия социальной лестницы и не стоит мне отвлекать тех, кто взобрался на верхнюю ступеньку.
Я оттащила шмотки в зал и решила посмотреть, что находится за запертой дверью, которую украшает грозная табличка: «Вход строго воспрещен». Створка открывается с помощью карты-ключа, но для меня это не проблема. Побывав в «Ласке» первый раз, я сфотографировала «гнездо», к которому надо приложить пластиковый прямоугольник, и наш всезнающий и все умеющий техотдел выдал мне отмычку. Прогресс неостановим, одни люди изобретают замки, другие придумывают, как их отпирать без ведома хозяина. И те, и другие совершенствуются в своем мастерстве. Нехорошо без спроса залезать на чужую территорию, но я не вор, мне надо найти Гортензию.