– Что возвращает нас к моему первоначальному вопросу, – вмешался кардинал. – Когда нам предстоит пожинать урожай?
– Меньше чем через три месяца, в зависимости от того, насколько быстро будут развиваться события. Ну а что до самого урожая, потребуется какое-то время, чтобы растолковать все особенности нового порядка. Скажем, восемьдесят дней. «Вокруг света за восемьдесят дней». В этом что-то есть.
– Прайс! – проревел Скофилд, несясь по лужайке к лодочной станции так быстро, как только позволяли его стареющие ноги.
Камерон обернулся; он бродил по территории лагеря, с виду бесцельно, однако на самом деле его прогулка имела четкую цель. Прайс высматривал, не выглянет кто-нибудь из какого-либо укромного местечка, кто-нибудь с исчезнувшим сотовым телефоном.
– Эй, успокойся, – сказал он, когда к нему приблизился запыхавшийся Скофилд. – Ты еще не готов к спринтерскому забегу на шестьдесят ярдов.
– Да я в лучшей форме, чем ты, малыш!
– Тогда зачем здесь нужен я?
– О, заткнись, – приказал Брэй. Тяжело дыша, он вытер вспотевшее лицо. – Послушай, я тут начал читать те журналы, которые ты привез из Истона…
– Я уже извинился за то, что комиксов не было…
– Да заткнись же! Как долго все это происходит?
– О чем ты?
– Я имел в виду все эти слияния, поглощения, приобретения одних компаний другими, объединение целых отраслей?
– Ну, наверное, лет двадцать-тридцать, а то и гораздо больше.
– Да нет же, идиот, я хотел сказать – сейчас! На протяжении последних нескольких недель, может быть, месяцев?
– Понятия не имею, – признался Камерон. – Все это имеет для меня второстепенное значение.
– Черт побери, а должно было бы стоять на самом первом месте! Это же чистейшей воды Матарезе!
– Что?
– Почерк, стратегия! Снова повторяются Корсика, Рим, Париж, Лондон, Амстердам – и, черт побери, да, Москва! Это тот самый след, те следы, которые привели нас с Талейниковым в Бостон, штат Массачусетс. Еще когда мы были на острове, я предложил тебе заняться жертвами, их родственниками, друзьями, адвокатами, выяснить о них все возможное…
– Я над этим работаю. Фрэнк Шилдс выделил пару аналитиков, чтобы помочь мне познакомиться с окружением того итальянца, игрока в поло, который получил удар по голове на Лонг-Айленде, испанского ученого, отравленного в Монако, и англичанки-филантропа, убитой своим вторым мужем в Лондоне. Если в течение ближайших нескольких дней ощутимых результатов не будет, Фрэнк отправит меня военным самолетом в Великобританию.
– Тогда у меня к тебе другое предложение, – сказал Скофилд. – Отодвинь все это в дальний угол и займись тем, что прямо перед глазами!
– Прошу прощения?
– Этими газетами, журналами, всей этой финансовой мутотенью: банковскими воротилами, грязными деньгами, сомнительными аферами. И натрави своих аналитиков вот на эти компании, национальные и международные – их названия здесь, и, готов поспорить, это лишь верхушка айсберга. Должны быть и другие, о которых мы ничего не знаем, – новые имена, новые следы!
– Ты это серьезно, а?
– Абсолютно серьезно, черт побери. Как только я увидел фамилию Уэйверли, у меня что-то щелкнуло! Я чую, чую Матарезе, и, смею тебя заверить, запах этот очень сильный.
– Если ты прав – я этого не говорю, но если ты прав, это позволит нам сберечь время.
– Всегда надо искать способ срезать дорогу, разве не так?
– Это даже не обсуждается – если только это ведет к цели.
– Ведет, Кам, ведет. Я не могу ошибаться – только не в этом. Не забывай, я варился в Матарезе еще тогда, когда ты писал в штанишки.
– Хорошо. Я немедленно свяжусь с Лэнгли, с Фрэнком Шилдсом, и узнаю, что он думает на этот счет.
– Черта с два! – возразил Брэндон. – Я позвоню ему сам, по защищенной линии связи. Ты не сможешь быть убедительным, и, в конце концов, операцией по-прежнему руковожу я.
– А я полагал, моя задача состоит в том, чтобы претворять в жизнь все твои решения, – возмутился Прайс. – Заниматься всем тем, к чему у тебя не лежит душа или что тебе не по силам – например, бегать спринт по лужайке.
– Не умничай. На самом деле во всем этом есть один положительный момент, – сказал Скофилд, хватая Камерона за руку и увлекая его к особняку и защищенному телефону. – Вместо того чтобы отпускать тебя в Европу, где ты метался бы из стороны в сторону, не имея четкой цели, я смогу присматривать за тобой, давать наставления.
– А можно попросить, чтобы вместо тебя наставником ко мне приставили утенка Даффи?[33] Он сможет дать мне более толковые советы, и, видит бог, ужиться с ним гораздо проще.
Ни Скофилд, ни Прайс не знали, что в тот самый момент, когда они погожим утром шли через лужайку к особняку, расположенному на берегу Чесапикского залива, на взлетно-посадочной площадке, не обозначенной ни на одной карте, неподалеку от Хавр-де-Граса, штат Мериленд, поднялся в воздух и взял курс на юг вертолет «Блэк хок», имеющий точно такие же опознавательные знаки, как и такой же «Блэк хок», вылетевший на север из Лэнгли, штат Вирджиния. Однако в грузовом отсеке двойника вместо обычных припасов для уединенного, изолированного лагеря на Восточном побережье Мериленда лежали шесть тысячефунтовых бомб. Вертолет летел выполнять приказ, поставленный человеком из Амстердама.
Глава 11
– Итак, теперь у тебя есть все, Косоглазый, – извини, я забыл, что наш разговор записывается, – заместитель директора Шилдс, лучший аналитик на свете с тех пор, как Гай Октавий послал Красса на розыски Спартака.
– У меня есть все, – со сдерживаемой яростью в голосе подтвердил по закрытой линии из Лэнгли Фрэнк Шилдс. – Я всегда рад твоим легкомысленным выпадам в минуты напряжения. Если можно, мне хотелось бы поговорить со своим сотрудником Прайсом.
– Фрэнк, он не сможет сказать тебе ничего интересного. Малыш только начал разбираться, что к чему. – Скофилд, сидящий на кровати в комнате, где поселились они с Антонией, посмотрел на Камерона, который стоял у окна. – Если хочешь знать, – продолжал он, – он, похоже, сомневается, но я уверен на все сто.
– Брэндон, я хочу кое-что ему сказать. Весь материал, который он запросил на тех троих убитых, будет доставлен вам шестичасовым вертолетом.
– Насколько он полный?
– Полнее не бывает. Вы получите все, что нам удалось раскопать за такое короткое время. Родственники, друзья, соседи, деловые партнеры, активы и долги, – всего три объемные папки, собранные в основном благодаря Интерполу и нашим друзьям из Лондона.
– Не сомневаюсь, Камерон выразит тебе свою глубочайшую признательность, однако сейчас все это можно засунуть в задницу. Передай своим аналитикам, чтобы они сосредоточились на том, что я тебе сейчас дал.
– Пожалуйста, я могу поговорить со специальным агентом Прайсом? – повторил Шилдс.
Скофилд молча протянул трубку Камерону, и тот, отойдя от окна, остановился у кровати.
– Да, Фрэнк?
– Я только что сказал Брэндону, что ты получишь всю необходимую информацию. Материалы прибудут шестичасовым рейсом, с пометкой лично для тебя.
– Я так и понял, когда Скофилд упомянул про задницу. Спасибо, сегодня же вечером полистаю. Есть что-нибудь новое относительно друга подполковника Монтроз, которому она звонила в Белый дом?
– Там мне ответили, что Монтроз никому не звонила. Заверили, что даже не знают, кто она такая.
– Вам солгали.
– Коммутатор – бездушная машина, которая интерпретирует получаемые цифры и на основании этого соединяет с живыми людьми. Мы над этим работаем… Что ты думаешь по поводу теории Брэндона насчет всех этих слияний?
– Послушайте, Фрэнк, я не могу отрицать, что в рассуждениях Брэндона что-то есть, однако, если вспомнить об антимонопольных законах, о всевозможных комитетах, в частности. Федеральном комитете по торговле, получается, что если и были какие-то нечистые слияния или даже переговоры о них, то их остановили бы.
– Необязательно, – возразил Шилдс. – Крупные финансовые воротилы держат целые штаты юристов, каждый из которых зарабатывает в час больше, чем мы с тобой за месяц. И эти крючкотворы знают, какие кнопки нажать, кого купить, кому выделить частный реактивный самолет. Разумеется, тут я преувеличиваю. Несомненно, все обстоит гораздо лучше, чем я сейчас сказал, но, вероятно, хуже, чем мне хотелось бы верить.
– Господи, умеете же вы уйти от прямого ответа, – заметил Прайс.
– По-другому это называется быть честным. Итак, поддерживаем ли мы нашего старика?
– Старика? Разве вы с ним не ровесники?
– Если честно, это я на полтора года старше, но только не говори об этом Брэндону. В былые времена, еще до того, как он придумал мне прозвище «Косоглазый», наш друг величал меня Младшим. Это позволяло ему чувствовать себя более мудрым – и, что самое хреновое, если разобраться, чаще это действительно бывало так.
– В таком случае, положимся на его чутье. Материалы на этих троих убитых все равно от нас никуда не денутся, и, возможно, мы еще к ним вернемся. Как только у меня что-нибудь будет, я с вами свяжусь, заместитель директора Август Спартак, или как там, черт побери, назвал вас Брэндон? – Камерон вернул трубку Скофилду. – Что ж, Брэй, будем играть в твоей песочнице, по крайней мере, какое-то время.
– Если я окажусь неправ, я принесу свои извинения, что я делаю всегда, когда бываю неправ. Однако, раз уж об этом зашла речь, я не могу вспомнить, когда мне приходилось извиняться в последний раз, так что, наверное, ошибаюсь я нечасто.
Вертолет «Блэк хок» Центрального разведывательного управления, летевший курсом на северо-северо-запад, был на полпути к Чесапикскому лагерю, когда штурман окликнул летчика:
– Эй, Джимбо, разве этот воздушный коридор не является закрытым для всех?
– Ты совершенно прав. В шесть утра и в шесть вечера. Все аэродромы, частные и общедоступные, получили на этот счет строжайшие указания. Наша миссия является совершенно секретной, лейтенант. Тебя не переполняет сознание собственной значимости?
– Сейчас меня переполняет мысль о том, что кто-то не внял распоряжениям.
– Что ты хочешь сказать?
– Взгляни на радар. К нам приближается неизвестный летательный аппарат. Сейчас он уже не больше чем в девятистах-тысяче ярдов к западу от нас.
– Да не нужен мне твой радар! Я его вижу! Что это за чертовщина? Я свяжусь с Лэнгли.
– Наши координаты: квадрат двенадцать-восемнадцать, мы над водой, к западу от острова Тейлорса. Пора уже поворачивать на север и заходить на посадку.
– Чертовщина какая-то! – вдруг воскликнул летчик, всматриваясь в боковой иллюминатор кабины. – Это же наш вертолет, «Сикорский»… Он летит прямо на нас! Так, сейчас он повернулся к нам боком – посмотрим на опознавательные знаки… проклятие, это же… наши знаки. Так, ну-ка, жми на гудок, у меня неприятное предчувствие…
Это были его последние слова. Прогремел оглушительный взрыв, разорвавший вертолет на части. Пылающие обломки, кружась, рухнули в воду огненным шаром, который быстро погас, погрузившись в глубину.
Оператор радиолокационной станции в Лэнгли нахмурился, глядя на экран справа и сверху от себя. Он нажал несколько кнопок, увеличивая изображение, затем окликнул старшего смены.
– Эй, Брюс, что здесь происходит?
– Что ты имеешь в виду? – встрепенулся мужчина средних лет в очках, сидящий за столом просторного, безупречно чистого помещения.
– Я потерял из виду «Молчаливого коня».
– Что? Рейс в Чесапикский лагерь? – вскочив с места, старший смены устремился к своему подчиненному.
– Все в порядке! – поспешно остановил его тот. – «Молчаливый конь» вернулся на экран. Наверное, это был скачок напряжения. Извини.
– Если такое случится еще раз, я разнесу всю эту богадельню к чертовой матери! Матерь божья, «Молчаливый конь»! Эти ублюдки из Конгресса голосят так, будто мы не оплатили счета за электричество.
В течение считаных минут в полицейские управления Принс-Фредерика, Тилгмэна, острова Тэйлорса и Чоптэнк-Ривера поступило семьдесят восемь звонков от обеспокоенных граждан (и дозвониться смогли еще не все), которые видели в темнеющем небе какую-то яркую вспышку, возможно, взрыв самолета или вертолета. Запросы во все окрестные крупные и мелкие аэродромы ничего не дали. Полиция Принс-Фредерика связалась с военно-воздушной базой «Эндрюс», чей пресс-секретарь, как и положено, вежливый и учтивый, не смог предложить исчерпывающий ответ на прямо поставленный вопрос. Этот чиновник не был в курсе, проводятся ли в атмосфере какие-либо эксперименты, но, разумеется, не отрицал такую возможность. Американские военные стоят на страже интересов простых налогоплательщиков, разрабатывая новые виды вооружений и наблюдая за погодными условиями.
– Этот идиот из «Эндрюс» не сказал ни да, ни нет, – заявил начальник полиции Принс-Фредерикса дежурному сержанту. – Насколько я понял, это взорвался один из низколетящих воздушных шаров слежения за погодой. Передай это остальным, и займемся работой – если она у нас есть.
Маленькая лодка, тихо тарахтя слабеньким моторчиком, медленно выходила из устья реки Чоптэнк в Чесапикский залив. Два пожилых рыбака в промасленных комбинезонах сидели с удочками, один на носу, другой в середине лодки, и ловили проголодавшуюся к вечернему клеву рыбу. На берегу реки их остались ждать жены, которые развели под грилем костер, уверенные в том, что мужья вернутся домой с уловом. Так происходило два раза в неделю уже в течение нескольких лет; старики работали механиками в одной мастерской, а их жены приходились друг другу родными сестрами. Им нравилась их жизнь. Они трудились усердно, и богачи Восточного побережья Мериленда, владельцы дорогих роскошных автомобилей, обеспечивали их стабильной работой. Но больше всего им нравились эти вылазки на природу: пока сестры суетились у костра, болтая обо всем на свете, старики уменьшали поголовье рыбы в заливе, вооруженные опытом и парой упаковок пива.
– Аль, – вдруг всполошился тот, кто сидел на носу, – смотри-ка вон туда!
– Куда?
– Сюда, в мою сторону.
– И что там, Сэм? – спросил Аль, оборачиваясь.
– Вон там плавает какая-то круглая штуковина.
– А, теперь и я вижу. А вот и еще одна, левее.
– Ага, вижу. Поворачиваю туда. – Заложив вираж вправо, лодка направилась к плавающим на воде предметам.
– Будь я проклят! – воскликнул Сэм. – Это же спасательные круги!
– Ты подбирай тот, что с твоей стороны, затем поворачивай, и я подберу другой.
Старики вытащили в лодку два белых спасательных круга.
– Ого, – воскликнул Сэм. – Смотри, «ВВС США». Настоящая вещь, стоят небось сотню долларов каждый, а то и все две!
– Думаю, все три сотни, Сэм. Себестоимость их долларов десять, а солдатики выкладывают за них три-четыре сотни. Ты слышал ту историю про сиденья на толчки и гаечные ключи?[34]
– А то как же.
– Вот почему с нас дерут такие налоги, верно?
– Верно, так что давай вернем себе хотя бы часть. Оставим эти штуковины себе, точно?
– А почему бы и нет? Столько лет платим налоги до последнего цента, и у нас никогда не было спасательного круга. – Аль поднял твердый белый круг, рассматривая его в угасающем свете.
– А он нам и не был нужен, – заметил Сэм. – Эта посудина прочна, как железобетонный кит.
– Приятель, железобетонный кит пошел бы ко дну.
– Что ж, тогда оставим их себе. Помнишь, когда мы спускались вниз по реке, над нами пролетел вертолет. Ты думаешь, он их потерял?
– Не-ет, – протянул Аль. – Солдатиков учат избавляться от старого хлама. Тогда им надо будет покупать новый, как с теми треснутыми сиденьями для сортира и сломанными ключами. Я где-то читал, это часть нашей системы.
– Проклятие, я патриот, черт побери. Я был при Анцио,[35] а ты был на том острове на Тихом океане, название которого никак не выговоришь.
– На Эниветоке,[36] приятель. Да, насмотрелся я там на дерьмо.
– Так, значит, оставляем их себе, точно?
– А почему бы и нет?
– Вот и отлично. Ну а теперь давай порыбачим еще, пока не закончилось пиво, – заметил Сэм.
Никто не мог объяснить, что произошло, никто ничего не понял, все было сплошным безумием. Вертолет из Лэнгли приблизился к взлетно-посадочной площадке, на земле его уже приготовились встречать, и вдруг винтокрылая машина метнулась влево. Из открытых люков застрочили крупнокалиберные пулеметы, поливая собравшихся внизу солдат. Несколько человек были убиты на месте, другие получили тяжелые ранения. Затем, так же внезапно, вертолет заложил вираж вправо и пронесся над лагерем, выискивая новую цель. Вскоре стало ясно, что это была за цель: главное здание поместья, особняк, господствующий над огромной лужайкой и лодочной станцией. Вертолет описал круг, набирая высоту, и принялся снова сеять смерть и разрушения.
Оглушенные грохотом взрывов и выстрелов, Скофилд и Прайс подбежали к окнам, выходящим на юг, откуда доносились отрывистые пулеметные очереди и пронзительные крики.
– Боже милосердный! – воскликнул Брэндон. – Это пришли за нами!
– Да нет же, стрельба ведется в одном месте, – тотчас же возразил Камерон. – И далеко отсюда – смотри! О боже, это же «Молчаливый конь»! Какого черта?!.
– Малыш, хочешь поспорить? – остановил его Скофилд. – Это враг, замаскированный под «Молчаливого коня»! И он летит к нам. Нам нужно сматываться! – Он бросился к двери.
– Нет! – заорал Прайс, останавливая его. – На северный балкон!
– Что?