И преданность эта не проявлялась в воинственной показухе; Джеми не превозносил бездумно до небес все положительные аспекты армейской жизни, каковых было немало. Он чувствовал, что это решение каждый человек должен принимать сам, после тщательного изучения и оценки своих сильных и слабых сторон. Если возникла бы необходимость описать Джеми одним выражением, вероятно, лучше всего было бы сказать, что он является наблюдателем, который пристально присматривается ко всем обстоятельствам перед тем, как стать активным участником. Последние несколько лет внезапных перемен приучили его быть осторожным и не торопиться высказывать свое мнение вслух, но при этом не сделали пассивным и неуверенным. Под внешним лаконичным спокойствием скрывалась сила и решимость быстрого рассудка.
– Джеймс, – послышался громкий голос из-за запертой двери, – я вам не помешаю своим присутствием?
– Заходи, Ахмет, – ответил молодой Монтроз. – Я остаюсь здесь до сих пор, потому что мне удалось согнуть стальные прутья решетки лишь на несколько дюймов. Пока что я никак не могу пролезть сквозь них.
Дверь открылась, и в комнату вошел стройный мужчина в костюме западного покроя и арабской чалме на голове.
– Джеймс, вечно вы шутите, – сказал он, своим произношением выдавая уроженца Ближнего Востока, учившего английский язык в британской школе. – Вы такой замечательный гость, когда не бываете… угрюмым, кажется, я употребил правильное слово.
– Лучше сказать, злым. Вы не даете мне возможность позвонить маме. Я понятия не имею, что ей известно и что неизвестно, что ей говорят и что не говорят. Я не угрюмый, Ахмет, я вне себя от злости!
– Но ведь с вами обращаются хорошо, разве не так?
– О чем ты говоришь? – раздраженно промолвил Джеми, поднимаясь из-за стола. – Я заперт здесь, в стране Али-Бабы. Да, я пленник в роскошной тюрьме, но моя комната остается именно этим – проклятой тюремной камерой! Когда, наконец, вы мне скажете, что же все-таки происходит?
– Но вам же прекрасно известно, Джеми, что ваша мать по приказу своего начальства выполняет совершенно секретное задание особой важности, сопряженное с небывалым риском. Вас укрыли здесь, в этом уединенном месте, лишив связи с окружающим миром, исходя из соображений вашей же безопасности. Поверьте мне, молодой человек, ваша мать нам в высшей степени признательна. Она понимает, что если с вами что-либо произойдет, это может повлиять на ее работу.
– Так позвольте же мне объяснить ей это! Позвонить, написать письмо… ради всего святого, я хочу хоть как-нибудь дать знать о себе!
– Необходимо полностью исключить любой риск. И ваша мать это сознает.
– Знаешь что, Ахмет, – сказал сын Лесли Монтроз, выходя из-за стола и останавливаясь перед уроженцем Бахрейна, – неужели ты действительно думаешь, что я поверю во весь этот вздор? За кого ты меня принимаешь? Директор школы вызвал меня прямо посреди урока и сказал, что я должен ехать в аэропорт имени Кеннеди, где меня будут ждать правительственные чиновники, – по его словам, речь шла об особо важном деле государственной безопасности. Я последовал за теми, кто за мной приехал, полагая, что это как-то связано с моей матерью. Я лишь мельком взглянул на документы этих типов, которые якобы приехали из Вашингтона. Мне показалось, что с документами у них все в порядке, и я больше не задавал никаких вопросов.
– Нисколько в этом не сомневаюсь. Вы – самое настоящее «дитя армии» – кажется, у вас говорят так? Вы должны понимать, что в таких случаях требуется соблюдать строжайшую секретность.
– Да, но я ничего не понимаю. Все это похоже на какое-то сумасшествие! Я хорошо знаю свою мать, и она ни за что не будет вести себя так, как вы о ней говорите. Она обязательно позвонила бы мне, намекнула бы, в чем дело.
– Джеймс, у нее не было времени. Ее привлекли к участию в операции в самую последнюю минуту, и она, даже не успев как следует собраться, оказалась лишена связи. Вы знаете, что на армейском языке понимается под выражением «лишен связи», ведь так?
– Да, знаю, потому что сам оказался именно в таком положении. Я полностью лишен связи с внешним миром. А теперь объясни мне вот что. Почему, когда я попытался дозвониться полковнику Брэкету из аэропорта, записанный на пленку голос сообщил мне, что вызванный номер больше не используется? Затем, когда я позвонил оператору, та мне сказала, что этот номер не значится в списке зарегистрированных абонентов, и она ничем не может мне помочь. Повторяю, как все это объяснить?
– Замените «правительство» на «бог», и вы найдете ответ в Библии. Неисповедимы его пути.
– Да, но не может же правительство совершать абсолютно бредовые поступки!
– А это уже кому как кажется, как говорят у вас в Америке. Тут я ничего не могу вам сказать.
– Уж пусть лучше кто-нибудь мне ответит, – сказал Джеймс Монтроз младший, глядя прямо в глаза арабу, занимающему высокий пост в иерархии Матарезе.
– В противном случае будет что, молодой человек?
Джеми Монтроз ничего не ответил.
Тело Брайана Чадуика было перевезено из конторы фирмы «Вестминстер-Хауз» в канцелярию коронера. Несмотря на то что пулевая рана в правом виске и зажатый в руке пистолет, судя по всему, подтверждали версию о самоубийстве, было принято решение провести детальное вскрытие. Вопрос стоял так: почему? Мужчина сорока с небольшим лет, с безупречной репутацией, достигший зенита карьеры, – что заставило его прервать собственную жизнь?
Криминалист-патологоанатом предоставил ответ.
Это было убийство.
– Полностью отсутствуют следы хлората калия на коже правой руки, нет никаких пороховых ожогов, о чем постоянно твердят с экрана телевизора, хотя и, как правило, ошибочно, – доложил старший коронер. – Далее, обнаружена обширная гематома в задней части черепа, несомненно, следствие сильного удара, нанесенного опытным убийцей. Жертву сперва оглушили, затем застрелили, после чего вложили пистолет в руку.
– Для подготовленного убийцы это довольно глупо, вы не находите? – спросил Прайс.
Он находился в кабинете главы МИ-5, куда для конфиденциального доклада явился судебный медик.
– Если хотите услышать мое мнение, я вам скажу вот что, – начал патологоанатом. – На мой взгляд, убийца очень торопился, и у него не было времени на то, чтобы навести полный марафет. Но, повторяю, это только предположение.
– Вы хотите сказать, с убийцей связались и приказали выполнить работу немедленно? – уточнила Лесли.
– Вы совершенно правы, – подтвердил врач.
– Другими словами, – сказал Камерон, – вы утверждаете, что кто-то узнал о нашем намерении встретиться с Чадуиком, так? Но об этом было известно лишь двоим подросткам Брюстерам. – Прайс покачал головой. – Этого просто не может быть!
– Тут я ничем не могу вам помочь, старина.
– Зато, наверное, я смогу, – вмешался Уэйтерс. – Мы как-то совсем об этом не подумали, а должны были бы.
– Что вы имеете в виду, Джеффри?
– Со всеми нашими премудростями и новейшими технологиями мы начисто забыли о такой примитивной штуке, как прослушивающая аппаратура в доме.
Посмотрев в «глазок», Анджела Брюстер впустила Уэйтерса, Монтроз и Прайса.
– Девочка моя, а где ваш брат?
– Он отправился вместе с Коулменом в компанию, которая занимается охранными сигнализациями…
– Что стряслось? – встрепенулась Лесли.
– Да ничего. Это была затея Коули. Он сказал, что нам нужно заменить сигнализацию, по крайней мере, в некоторых местах…
– Кто такой этот Коулмен? – вмешался Камерон.
– Извините, я забыл вас предупредить… – начал было глава МИ-5.
– Коулмен – мастер на все руки, – ответила Анджела – Он работает у нас, сколько я себя помню. Коули был другом нашего отца, под командованием папы он в пятидесятых принимал участие в подавлении беспорядков в Эмиратах. Они с папой были награждены Военным крестом. Коулмен вышел в отставку в звании старшего сержанта.
– И чем он занимается? – спросила Монтроз.
– Как я уже сказала, всем понемногу. Если нам нужно куда-нибудь поехать, Коулмен садится за руль; раньше он ходил для мамы по магазинам. Кроме того, Коулмен присматривает за горничными, которые приходят убирать два раза в неделю, а также принимает почтальона и разбирается со всеми рабочими. Мне неоднократно приходилось слышать, как он ругается на водопроводчиков и электриков, утверждая, что они ни черта не смыслят в своей работе.
– Похоже, Джеффри, это типичный старший сержант армии Ее Величества.
– Да, Камерон, это особая порода. Я искренне верю, что именно их стараниям мы обязаны всеми нашими победами начиная с восемнадцатого века, за исключением революции в одной колонии, где их, по-видимому, просто в то время не оказалось… Коулмен – обаятельный, прямодушный парень, который никак не желает признать, что стареет. Но для своих лет он еще очень крепок.
– Похоже, Джеффри, это типичный старший сержант армии Ее Величества.
– Да, Камерон, это особая порода. Я искренне верю, что именно их стараниям мы обязаны всеми нашими победами начиная с восемнадцатого века, за исключением революции в одной колонии, где их, по-видимому, просто в то время не оказалось… Коулмен – обаятельный, прямодушный парень, который никак не желает признать, что стареет. Но для своих лет он еще очень крепок.
– Анджела, он живет здесь? – спросил Камерон.
– Только в том случае, сэр, если в доме никого нет. Когда мы в отъезде, Коулмен перебирается в одну из гостевых комнат. А так он живет совсем рядом, и у нас имеется прямая связь с его домом. Специальный звонок в каждой комнате; если возникает необходимость, мы звоним Коули, и через минуту он уже здесь.
– Вижу, он человек независимый, да?
– Да. Папа всегда говорил, что мы должны относиться к этому с уважением.
– И ваш отец был прав, – согласился Камерон. – В конце концов, у этого Коулмена своя жизнь… А после смерти вашего отца как он ладил с Хеншоу?
– По-моему, Коулмен его ненавидел, но из уважения к маме и папе старался это не показывать. Когда Джерри бывал дома, он старался здесь не появляться… Позвольте объяснить, почему я так убеждена, что старина Коули на дух не переносил нашего Красавчика. Однажды, где-то с полгода назад, я приехала домой на выходные. Роджер был в школе, мама ушла в церковь на воскресную проповедь, и тут все это и произошло… – Девушка смущенно умолкла, не решаясь продолжать.
– Анджела, что случилось? – мягко спросила Лесли.
– Джерри спустился вниз в одних трусах. У него было жуткое похмелье, а в баре библиотеки наверху не оказалось виски. Джерри метался из комнаты в комнату, и я, наверное, перетрусила… я хочу сказать, он был так разъярен, так взбешен… почти совсем голый… одним словом, я позвонила Коулмену, нажала кнопку несколько раз, что было условным сигналом приходить немедленно.
– И он пришел? – спросил Джеффри Уэйтерс.
– Мне показалось, Коули прибежал меньше чем через две минуты. К этому времени Джерри окончательно слетел с катушек: он орал на меня, ругался последними словами, потому что никак не мог отыскать чертово виски. Разумеется, при виде старины Коули Красавчик опешил; он начал извиняться и постарался обратить все в шутку. Но Коули было не до шуток. Он встал между нами, и я никогда не забуду его слова. – Умолкнув на мгновение, Анджела заговорила, подражая, как это часто бывает у молодых девушек, голосу того, кого она описывала. В данном случае это был низкий с хрипотцой йоркширский диалект: – «Сэр, для того чтобы находиться в гостиной, вы одеты неподобающим образом, и я настоятельно рекомендую вам не делать больше ни шагу. Смею вас заверить, оружие мне не потребуется, но результат будет тем же самым, и это доставит мне самое большое наслаждение с тех пор, как я вышел в отставку…» Ну разве это не прекрасно? Хеншоу пулей вылетел из комнаты и взбежал вверх по лестнице, спотыкаясь, словно пьяное пугало!
– А вашей матери вы или мистер Коулмен ничего об этом не сказали? – спросил глава МИ-5.
– Мы с ним обсудили это и решили ничего ей не говорить. Однако Коули взял с меня слово, что если Джерри снова будет себя так вести, я обязательно ему позвоню.
– Ну а если бы его не оказалось дома? – предположила Монтроз.
– Он сказал, что у него к звонку подключено какое-то устройство, которое передает сигнал на расстояние до пятидесяти километров. А в том случае, если ему понадобится отъехать дальше, он примет соответствующие меры.
– Какие, например?
– Здесь, в Лондоне, живут еще двое бывших солдат, служивших в Оманской бригаде под командованием папы. Один из них – констебль второго класса в отставке, другой работает в Скотленд-Ярде.
– Великолепные рекомендации.
– Я тоже так подумала.
– Какие изменения в систему сигнализации задумал Коулмен? – продолжал Прайс.
– Насколько я поняла, речь идет о телевизионных камерах, изображение с которых будет передаваться к нему в квартиру. По-моему, Коули хотел изучить вместе с Роджем все планы и прикинуть, что можно будет придумать.
– Он не объяснял, зачем это нужно? – спросил Уэйтерс.
– В основном это был технический жаргон, в котором я не поняла ни слова. Правда, Родж, похоже, во всем разобрался, если только он не притворялся, как это с ним случается время от времени.
Зазвонил колокольчик у входной двери; глава МИ-5 тотчас же встрепенулся.
– Вероятно, это приехала бригада наших следователей, – объяснил он. – Я позвонил из машины и попросил их приехать сюда как можно быстрее.
– Какая еще бригада? – встревожилась Анджела. – Почему такая спешка?
– Дорогая девочка, мы не хотим вас пугать, – ответила Лесли. Она бросила взгляд на двоих мужчин, и те понимающе кивнули. – Возможно, это ложная тревога, но существует некоторая вероятность того, что у вас дома установлена подслушивающая аппаратура.
– О господи!
– Сейчас я их впущу.
– Отключите сигнализацию, – поспешно воскликнула девушка, когда Уэйтерс подошел к двери. – Маленькая панель справа, нажмите «2, 1, 3» и выждите несколько секунд.
– Хорошо. – Сделав все, как было сказано, глава британской разведки впустил трех мужчин, двое из которых, с различным электронным оборудованием в руках, были похожи на электромонтеров или телевизионных мастеров, а третий держал большой черный чемодан. – Начнем с гаража, – продолжал Уэйтерс, провожая бригаду к двери в дальнем конце прихожей. – Именно там состоялся определенный разговор; отсюда есть вход туда… Ребята, а вы идете с нами?
– Следуем за вами по пятам, Джеффри, – ответил Камерон.
Анджела Брюстер и Монтроз пошли вместе с ним.
– Но как такое возможно? – спросила Анджела. – Я хочу сказать, как кто-то мог проникнуть сюда и установить «жучок»?
– Если есть один, наверняка есть и другие, – заметил Прайс.
– Какая мерзость! Это более отвратительно, чем читать чужие дневники. Лично я свой храню взаперти. На мой десятый день рождения папа подарил мне маленький сейф, и я могу в любой момент поменять комбинацию.
– В вашем возрасте я тоже вела дневник, – призналась Лесли. – А мой брат постоянно пытался его найти и прочитать.
– У вас есть старший брат?
– Младший, дорогая, и это гораздо хуже. Мне приходилось за ним присматривать, а он мне всячески пакостил.
Лестница, ведущая вниз в гараж, огласилась громким смехом.
– Не знал, что у вас есть брат, – шепнул Камерон.
– А я полагала, вы ознакомились с моим личным делом.
– Я изучил ваш послужной список, а не историю жизни.
– Очень признательна вам за это.
– Ваш брат в курсе случившегося?
– Эмори – милый, замечательный парень, но он не из тех, к кому бегут в трудную минуту.
– Вот как?
– Мой брат носит короткую бородку, зато список его научных степеней столь длинный, что не уместится на одной странице. Он самый молодой профессор в Радиационной лаборатории Беркли, и они с женой, нацепив рюкзаки, набитые записями Моцарта, Брамса и средневековых английских мадригалов, бродят пешком по горам. Понятно, что я имею в виду?
– Похоже, весьма любопытная личность. Дети у них есть?
– Они никак не могут решиться. Вообще для них принять решение – это огромная проблема. Как правило, они так и не могут остановиться на чем-нибудь одном, и в конце концов проблема разрешается сама собой.
– Вот теперь я все понял.
Трое специалистов по электронике принялись за работу. Двое из них, руководствуясь указаниями третьего, медленно обходили вдоль стен гаража, помахивая приборами, с виду похожими на сотовый телефон с двумя телескопическими антеннами на противоположных концах. Приборы были оснащены шкалами, и руководитель бригады постоянно проверял показания и делал записи в блокноте.
– Сэр Джеффри, вот в этом месте имеется значительное количество йодизированного металла, – сказал он, когда приборы дружно запищали.
Его подчиненные приблизились к стене за верстаком, на которой на колышках были развешаны различные инструменты, и минут через пять установили ту точку, из которой исходили сигналы.
– Ребята, снимайте все это, – распорядился Уэйтерс. Трое электронщиков убрали инструменты и уложили их на верстак. Затем они выкрутили пять мощных болтов – четыре по углам и один посредине, которыми была прикреплена к стене доска с колышками. Наконец освобожденная доска была снята со стены и поставлена на пол, к красному «Ягуару». Специалисты тщательно исследовали открывшийся участок стены. Затем проделали это еще раз и еще.
– Сэр Джеффри, здесь ничего нет.
– Должно быть, – сказал глава МИ-5. – Ваши приборы ведь не лгут, так?
– Так точно, сэр, не лгут.