– Так точно, сэр, не лгут.
– Инструменты! – догадался Прайс. – Черт побери, проверьте инструменты, все до одного!
За считаные минуты «жучок» был обнаружен. Он был спрятан в рукоятку большой киянки из твердой резины, инструмента, которым пользовались крайне редко, если пользовались вообще, поскольку работы такого рода, где он нужен, обычно проводят в специальной мастерской.
– Ян, – обратился к руководителю бригады Уэйтерс, – вы захватили свою волшебную машинку?
– Разумеется, сэр Джеффри.
Опустившись на колени, старший электронщик раскрыл свой черный чемодан и достал электронный прибор размером с толстую книгу. Положив прибор на пол, он вернулся к чемодану и вытащил металлическую пластину, разделенную на квадраты, в каждый из которых была вставлена крошечная лампочка. К пластине был подсоединен тонкий витой шнур с разъемом на конце.
– Что это такое? – спросила Лесли.
– Пеленгатор, мисс, – ответил старший электронщик. – К сожалению, точность у него еще не такая, как хотелось бы, но все-таки он нам может помочь. Видите, каждый квадрат вот этой координатной сетки соответствует на местности приблизительно тысяче двумстам квадратным метрам, то есть примерно трем кварталам. Сейчас я подсоединю пластину к поисковому устройству, включу его в режиме перехвата, помещу в него «жучок», и загоревшаяся на координатной сетке лампочка укажет место, где находится приемник. Разумеется, не точное, но в разумных пределах.
– Замечательная штуковина! – с восхищением произнесла Лесли.
– Удивлен, что вы с ней не знакомы, – заметил Ян. – Мы делимся с вашей разведкой всеми своими последними разработками.
– Мы привыкли работать в обстановке полной секретности, – тихо промолвил Камерон. – И нередко сами от этого страдаем.
– Пожалуйста, старина, продолжайте.
Старший электронщик перенес пластину и прибор на верстак, вставил крохотный круглый передатчик в специальное гнездо и включил питание. По координатной сетке в направлении движения часовой стрелки дважды пробежали мигающие огоньки, и, наконец, осталась гореть только одна лампочка в верхнем левом углу.
– И что это нам дает? – спросила Монтроз. Анджела высовывалась у нее из-за плеча. – Как это понимать?
– Координатная сетка совмещена с четырьмя сторонами горизонта, – объяснил Ян, старший бригады специалистов. – На самом деле здесь внизу есть встроенный компас, а корпус изготовлен из немагнитных материалов, – добавил он, указывая на закрытый стеклом циферблат, под которым плавала стрелка, застывшая в положении шесть часов. – Сейчас надо взять карту и прикинуть, что находится в этой стороне.
– Вы хотите сказать, нужен план кварталов, примыкающих к Бельграв-сквер? – спросила Анджела Брюстер.
– Совершенно верно, мисс, – подтвердил Ян, указывая на квадраты рядом с горящей лампочкой. – Вот это, должно быть, Гросвенор-Кресчент, вот это – Чешэм-плейс, тогда вот этот квадрат, где, предположительно, и находится приемник, вероятно, будет Лаундес-стрит.
– Лаундес-стрит? – воскликнула Анджела. – Да это же та улица, на которой живет Коули, – тихо добавила она.
Над Бахрейном опустилось черное ночное небо. Муэдзины с вершин минаретов кричали призывы к последней молитве; наступало время сна и ночных игрищ высокопоставленных придворных сановников. Джеймс Монтроз медленно встал с кровати и бесшумно натянул одежду. Обувшись, он включил настольную лампу, подошел к запертой двери, собрался с духом и что есть силы заколотил по железной обшивке.
– Помогите! – во весь голос закричал он. – Кто-нибудь, помогите!
– В чем дело, мастер Джеймс? – послышался из-за двери встревоженный голос.
– Кто это?
– Это я, Халил, мастер Джеймс. Что случилось?
– Не знаю, но у меня в животе все горит! Наверное, нужно вызвать врача, – я вот уже час валяюсь скрюченный на кровати, но боль не проходит! – Взяв в руку чугунную гантель, которую ему дали для упражнений, Джеймс Монтроз младший встал у стены рядом с дверью. – Ради всего святого, поторопитесь! Мне кажется, я сейчас умру!
Дверь распахнулась. Ворвавшийся в комнату бахрейнец изумленно застыл, не увидев внутри никого. Он обернулся, но в это мгновение подросток с силой обрушил гантель ему на голову. Охранник без чувств повалился на пол.
– Извини, Халил, – прошептал Джеми, стараясь отдышаться. – Мой папа назвал бы это отвлекающим маневром.
Обыскав распростертого охранника, он достал бумаги, написанные по-арабски, и солидную пачку купюр и вытащил из кобуры «кольт» 45-го калибра. Ему вспомнились слова, сказанные Ахметом, начальником охраны: «Джеймс, не пытайтесь подкупить охранников. По нашим меркам они получают очень неплохие деньги, их даже можно считать богачами». Молодой Монтроз убрал деньги в карман. Затем он перетащил бесчувственное тело на кровать и разорвал простыню на узкие полоски, с помощью которых туго связал охраннику руки и ноги и заткнул рот. После чего бегом вернулся к столу и погасил свет.
Осторожно шагнув в раскрытую дверь, Джеми бесшумно запер ее за собой, повернув массивный бронзовый ключ, затем прошел до конца длинного коридора, как делал это уже на протяжении нескольких недель, к арке, ведущей во внутренний двор. За долгие ночи, разглядывая двор сквозь забранные решеткой окна, он успел выяснить, что виллу патрулируют двое часовых с автоматическими винтовками за плечом и пистолетами в кобуре. Облаченные в белые арабские халаты, они неторопливо расхаживали по двору, встречаясь у восточной и западной стен, после чего разворачивались и шли в обратном направлении.
Покрытая белой штукатуркой арка, к которой приблизился Монтроз, выходила в восточный двор. В тусклых отсветах, падающих из главного здания, вдалеке виднелась внешняя стена. Присев на корточки, парень затаился в темноте, дожидаясь, когда покажутся оба часовых. Им предстояло встретиться у побеленной стены, на равном расстоянии от северных и южных ворот, запертых, непреодолимых. Но его ожидало разочарование. Часовые, встретившись, закурили и принялись болтать друг с другом. Удар, нанесенный Халилу, достаточно сильный, чтобы лишить охранника чувств, не угрожал жизни; в этом не было необходимости. Однако теперь Хал ил мог с минуты на минуту прийти в себя, и у него будет множество способов произвести громкий шум, привлекая внимание часовых: пинать ногой стулья, сбросить со стола посуду, разбить телевизор, – великое множество способов.
Молодой Монтроз не шевелился, уставившись на двоих бахрейнцев, мысленно умоляя их продолжить патрулирование. Однако те и не думали расходиться и продолжали болтать, то и дело смеясь вполголоса над очередной шуткой. Джеми Монтроза прошиб пот. В арабских монархиях Персидского залива царят суровые законы, и степень наказания определяет тот, кто сочтет себя оскорбленным… Но о чем он беспокоится? Его «изоляция» является совместной операцией Бахрейна и правительства Соединенных Штатов!
Впрочем, так ли это? Вот в чем был главный вопрос, ибо Джеми никак не удавалось убедить себя, что ему говорят правду. То, что с ним случилось, не лезло ни в какие ворота! Мать обязательно нашла бы способ связаться с сыном – любой! – и сообщить ему, хотя бы намекнуть о том, что происходит. И думать иначе было чистейшим бредом, полным сумасшествием!
Ну вот, дождались! Громкий шум, раздавшийся в комнате, где держали взаперти Джеми, за которым последовали стоны и приглушенные крики, донесшиеся из зарешеченного окна. Затем грохот разбитой стеклянной и фарфоровой посуды и, наконец, треск ломающегося дерева. Часовые бросились к восточному окну, и Джеми затаил дыхание, с ужасом ожидая худшего. Но этого не произошло! У них не было фонарей!
Часовые закричали что-то по-арабски, указывая в противоположные стороны. Один побежал к северным воротам, другой устремился к арке, где притаился в темноте молодой Монтроз. Второй часовой пробежал мимо него, торопясь добраться до его комнаты. Вдруг по всему периметру виллы вспыхнули прожектора, залившие ярким светом внутренний двор.
Но у восточной стены до сих пор никого не было. Это его единственный шанс! Выскочив во двор, Джеми стремительно подбежал к восьмифутовой стене и подпрыгнул так высоко, как еще никогда не прыгал. Обдирая ногти в кровь, он ухватился за неровности в камне, карабкаясь вверх. Повинуясь панике, парень взобрался на гребень стены и только тут заметил, что руки его залиты кровью. Сверху стена была не только усыпана битым стеклом, но и затянута колючей проволокой с острыми как иглы шипами.
Джеми задумался на секунду – на долю секунды: «Непредвиденное препятствие. Оценить обстановку. Как поступил бы на моем месте папа?» Лихорадочно блуждающие лучи прожекторов сошлись на его застывшей фигуре. Оставив мысли, подчиняясь инстинкту, молодой Монтроз перевалился через стену, и тяжело упал плечом на землю. Правую руку пронзила острая боль, но Джеми решил, что сможет это пережить. Главное – вырваться из своей такой «уютной» тюрьмы.
Припустив что было духу, он добежал до грунтовой дороги и стал голосовать проезжающим мимо машинам. Водители грузовиков и легковушек не обращали на него внимание, но наконец рядом с ним остановилось такси. Шофер обратился к нему по-арабски.
– Сэр, я вас не понимаю, – задыхаясь, произнес молодой Монтроз. – Я американец…
– Американ? – радостно воскликнул таксист. – Ты есть американ?
– Да! – лихорадочно закивал Джеми, счастливый тем, что водитель хоть как-то владеет английским. – Здесь где-нибудь поблизости есть… консульство или американское посольство?
– Посоль американ! – просияв, воскликнул водитель, тряся головой словно цыпленок. – Манама… улиц Шальх-иса!
– Посольство?
– Да, да…
– Отвезите меня туда – срочно! – Сунув руку в карман, Монтроз вытащил пачку банкнот и плюхнулся на заднее сиденье.
– Айее, американ! – торжествующе воскликнул бахрейнец. Такси с ревом понеслось по дороге.
Через шестнадцать минут, проехав по трем мостам, машина оказалась в столице Бахрейна – городе Манама. Джеми спрятал кровоточащие руки в складках рубашки. Выглядывая в окно, он видел вывески на незнакомом языке, слышал непривычные звуки. Целые кварталы небольшого города были полностью погружены в темноту, прохожие на пустынных улицах встречались редко. В то же время другие районы были ярко освещены, витрины магазинов ломились от экзотических товаров, из громкоговорителей неслись ближневосточные мелодии; здесь на улицах было людно. Монтроза младшего в первую очередь поразило обилие американских военных моряков.
– Посоль американ! – воскликнул водитель, указывая на розовое с белым здание на улице Шальх-иса.
Джеми посмотрел в ту сторону – что-то было не так! Перед величественными входными дверями из темного полированного дерева стояли четверо в арабских одеяниях, по двое с каждой стороны. При беглом взгляде их можно было принять за охранников, однако посольства Соединенных Штатов все без исключения охраняются американскими морскими пехотинцами. А те немногие посольства, которым требуется внешняя охрана в ночное время, никогда – никогда не привлекают для этой цели штатских граждан страны пребывания. Такое было не просто неслыханно – это было равносильно самоубийству. Монтроз младший побывал во многих странах и знал это наверняка.
Объяснение могло быть только одно: эти четверо арабов из белоснежной виллы на побережье Персидского залива!
– Не останавливайся! – воскликнул Джеми, стискивая таксисту плечо с силой молодого борца. Он ткнул пальцем, указывая на улицу впереди. – Отвези меня к свету, к людям… к магазинам!
– Айее, магазин! Ты покупать!
Неуклюже замотав руки бинтами, купленными в аптеке, молодой Монтроз бродил в плотной толпе, запрудившей торговую площадь манамского района аз-Захран. Наконец он увидел военно-морского офицера, старшего лейтенанта, о чем свидетельствовали значки в петлицах летней форменной рубашки с расстегнутым воротником и «крылышки» на ФУДи над карманом. Своим поведением моряк чем-то напомнил Джеми его отца. Чернокожий офицер отличался высоким ростом; четкие черты его лица были резкими, но без агрессии. Его характер проявился в том, с каким юмором он отчитал нескольких матросов, которые, судя по всему, отыскали магазин, торгующий контрабандным спиртным. Шутливо ответив на их приветствие, лейтенант негромко переговорил с ними, по-видимому, настоятельно посоветовав поскорее покинуть это место, пока их здесь не отловил патруль. Матросы вняли его словам.
Как только они удалились, Монтроз младший подошел к офицеру.
– Господин лейтенант, – довольно громко произнес он, чтобы перекрыть гомон толпы, – я могу с вами поговорить, сэр?
– Ты американец, – заметил военный моряк. – Но что, черт побери, случилось с твоими руками, малыш?
– Вот об этом я, в частности, и хотел с вами поговорить, сэр. Кажется, мне нужна помощь.
Глава 17
Камерон Прайс возбужденно расхаживал по величественно обставленной гостиной особняка Брюстеров. Лесли Монтроз и Анджела сидели на обтянутом гобеленом диване.
– Проклятие, нас снова обошли! – воскликнул оперативный сотрудник ЦРУ. – Мы ходим кругами, кругами без хорд, как выразился бы Скофилд.
– Что вы имеете в виду, Камерон? – спросила Лесли. У Прайса не было возможности ответить, поскольку в этот момент по лестнице спустился Джеффри Уэйтерс. Глава МИ-5 был чернее тучи.
– Проклятие, проклятие, проклятие! – выругался он.
– Я только что говорил то же самое, – заметил Камерон. – А чем вызвано ваше восклицание?
– Весь этот чертов дом нашпигован подслушивающей аппаратурой! Такое впечатление, что это филиал Би-би-си, черт побери, или одна из этих жутких радиостанций, работающих в офшорной зоне на Нормандских островах!
– Будьте добры, объясните свои слова, – попросил Прайс.
– Как вам, например, нравится вот это, приятель? Один «жучок» мы нашли в гараже, еще три в этой гостиной, два в обеденном зале и в довершение по одному в каждой комнате этого проклятого дома – прошу прошения, в библиотеке наверху их оказалось два!
– Какая мерзость! – воскликнула Анджела.
– Для того, чтобы их установить, потребовалось много времени, – заметила Лесли.
– Причем делать это надо было незаметно, – добавил Камерон. – Так что те, кто этим занимался, находились в доме одни и не боялись, что их застанут за работой. – Он повернулся к Анджеле Брюстер: – После смерти вашей матери вы ведь с братом вернулись в свои школы, не так ли?
– Пару недель после похорон мы провели в Лондоне – встречались с адвокатами, поверенными и бесчисленным количеством родственников, сами понимаете. И, естественно, с тех пор еще пару раз мы приезжали сюда на выходные. Родж забирает меня и привозит в Лондон, как это было вчера.
– Дорогая, специальный агент Прайс ведет к тому, – сказал Джеффри Уэйтерс, – что когда вас здесь нет, надо предположить, в доме находится старший сержант Коулмен, это так?
– Да, – едва слышно промолвила Анджела, потупив взор.
– В таком случае, я бы сказал, у нас есть ответ, кто установил подслушивающую аппаратуру. Определенно, этот человек кандидат на то, чтобы отправиться в тюрьму «Олд-Бейли», и я с превеликой радостью немедленно позвоню в Скотленд-Ярд. – Глава МИ-5 снял трубку телефона.
– Подождите, Джеффри! – возразил Камерон, повышая голос. – Это мы сделаем в самую последнюю очередь – или, если повезет, в предпоследнюю.
– Так, дружище, подождите-ка. Единственный человек, который мог установить в особняке подслушивающую аппаратуру, – это Коулмен, а это, напоминаю вам, является преступлением.
– В таком случае, мы должны установить за ним наблюдение, самое пристальное, но ни в коем случае не задерживать.
– Кажется, я вас не совсем понимаю…
– Я вынужден повторить то, о чем уже говорил, – прервал его Прайс. – Все эти неприятные происшествия отвлекают нас, не давая сосредоточиться на основополагающем вопросе, на той причине, по которой мы с Лесли прилетели сюда. Почему была убита мать Анджелы? Как это связано с Матарезе?
– С чем?
– Дорогая моя, я объясню это позже, – сказала Монтроз.
– Категорически возражаю, – вмешался Уэйтерс. – Расследуя случившееся, мы, будем надеяться, как раз найдем эту связь. Проявите немного терпения, молодой человек. Какие у нас еще есть отправные точки?
– Мы что-то упускаем из виду, – продолжал Камерон, медленно качая головой. – Я не знаю, что это, но мы определенно что-то упускаем из виду… Быть может, нам следует вернуться к тому, о чем Скофилд говорил на Двадцать шестом…
– Где, дружище?
– О, извините. На том острове, где я впервые встретился с Беовульфом Агатой.
– Какая замечательная недоговоренность, – заметила Лесли. – Так о чем же говорил Скофилд?
– В двух словах, нам нужно получить подробнейшее досье на леди Алисию. Переговорить с адвокатами, банкирами, врачами, соседями, составить психологический портрет и, наипервейшая задача, проследить за всеми денежными потоками.
– Дорогой мой друг! – воскликнул глава МИ-5. – Неужели вы полагаете, что мы тут сидим без дела и сосем палец, черт побери? Мы уже подготовили на леди Алисию весьма пухлую папку, в которой есть многое из того, о чем вы только что говорили.
– Так почему же вы об этом молчали?
– Если помните, у нас были другие первоочередные задачи. Которые, как мы искренне надеялись, позволят нам срезать углы и найти кратчайший путь к тому, как леди Алисия была связана с Матарезе.
– Срезать углы? Вы недавно разговаривали со Скофилдом?
– Я не общался с ним уже лет двадцать, но мы все ведь стремимся отыскать кратчайшие пути, разве не так?