На заре перестройки в Москве проходила кампания по закрытию, перепрофилированию или выводу из столицы НИИ и КБ, особенно отраслевых. Почему же сейчас вы выступаете за сохранение всех без исключения научно-исследовательских организаций?
– Потому что в командной экономике отделить успешно работающий институт от неэффективного вообще нельзя. Ведь экономические измерители в данной системе ни в коей мере не отражают полезности как материальных, так и интеллектуальных результатов деятельности.
В недавнем прошлом избежать закрытия НИИ, между прочим, было довольно просто: составить записку, в которой указать, что аналогичные исследования ведутся в США или ФРГ. Других критериев "нужности" не существовало.
В то время, лет пять-шесть назад, я работал во ВНИИ органического синтеза, который "подлежал". Спас положение визит в МГК КПСС, откуда тогда гонения на прикладную науку и координировались. Кто-то из наших представителей вовремя намекнул весьма ответственному лицу, что тот держит ручку из пластмассы. Так органический синтез вписался в "профиль" Москвы.
Не следует ждать мгновенного ажиотажного спроса на новую технику. Но он обязательно наступит, как только появятся элементы состязательности между предприятиями. Вот тогда возникнут действительно объективные основания для закрытия одних и расширения других НИИ и КБ. Сейчас хоть на вытянутых руках неудобно, тяжко – держать науку надо. Государство, всерьез подумывавшее о переброске рек, такую ношу выдержит. Наши затраты на науку в сравнении с американскими или японскими столь малы, что об их экономии говорить-то стыдно.
Возможен ли прорыв в постиндустриальное общество без повышения продуктивности труда на основе его индустриализации?
Жаль, что такой вопрос возникает после прочтения программного документа. В этом, наверное, наша недоработка, если есть сомнения.
Конечно же, без индустриализации не обойтись. Наше экономическое пространство развито неравномерно, и отдельные регионы придется, может быть, "доиндустриализировать". Хотелось бы разгрузить и очистить старый производственный контур, но тогда не хватит ресурсов для новых отраслей. Не практикуем мы и принятое на Западе размещение тяжелых и грязных производств в слаборазвитых странах.
Выход видится в модернизации производств, в том числе базовых отраслей. К примеру, Япония производит на душу населения стали не меньше, чем СССР. Но уровень техники и производительности труда в японской черной металлургии гораздо выше.
Г.Аврех
ВРЕМЕНИ НЕТ НА ПОВТОРЕНИЕ ПРОЙДЕННОГО
Многоукладность всегда существовала в нашей экономике. Другое дело, как были развиты, допустим, та же индивидуальная трудовая деятельность, кооперация, да и "теневая" экономика. Вы вводите понятие многомерности экономики. Что это такое?
Путать между собой многоукладность и многомерность не надо. Многомерность – термин скорее правовой, чем экономический. Речь идет о диверсификации форм собственности.
Сама по себе собственность не решает стоящих перед обществом проблем, существуя в определенном экономическом пространстве, подчиняющемся своим законам. Напротив, та или иная ее форма может вступать в противоречие с доминирующим укладом или друг с другом. Словом, в разгосударствлении и приватизации мы видим инструмент, но не цель реформ.
Все знают, что фермеры США способны прокормить чуть ли не полмира. Но при этом не следует забывать, что на семейные фермы приходится лишь 2 процента производства сельхозпродукции, а 98 процентов обеспечиваются крупными корпорациями. Как видим, объемы несоизмеримы. И многомерность подразумевает не столько формы собственности, сколько структуру экономики.
Гибкость современного промышленного производства на Западе базируется на том, что одно крупное головное предприятие поддерживает прочные традиционные экономические связи с тысячами смежников, не принадлежащих данной структуре, можно сказать, аутсайдерами. Так, всемирно известная компания "Крайслер" располагает четырьмя основными производствами, которые получают комплектующие узлы, детали и материалы от 3 400 специализированных аутсайдеров, входящих в другие акционерные общества.
В мировом хозяйстве давным-давно ушли от противоречий структуры и собственности внутри нее. Бархатное структурирование достигается на уровне отдельных производств и межотраслевых отношений. Само по себе понятие отрасли как таковой разрушено. За основу взят комплекс, выпускающий тот или иной тип готовой продукции.
К такой структуре целесообразно стремиться и нам, решительно отказаться от отраслевых условностей.
Что собой представляет "нетрадиционный субъект хозяйствования"? В какую традицию он не вписывается – мировую, отечественную?
Мировая традиция возникновения субъектов хозяйствования основана на движении ценных бумаг в сторону концентрации финансовых ресурсов для инвестирования в любое прибыльное поле деятельности. Для этого, как минимум, необходимы реально ценные бумаги, развитые формы собственности, действующая фондовая биржа. Ни одним, ни другим, ни третьим мы не располагаем. Свернуть на этот путь означало бы окунуться в капитализм так называемого, по определению западных экономистов, дарвинистского типа, где выживают сильнейшие.
Мировая цивилизация со множеством потрясений прошла данный этап лет сто тому назад. Однако представим себе котировку на бирже акций московского "Рубина" в современных условиях телевизорного дефицита. Курс был бы значительно выше их реальной весомости, и достаточно появиться на рынке другим телевизорным магнатам (за рубежом их пруд пруди), как держатели акций мгновенно прогорят.
Свой традиционный путь складывался в России. Семейный купеческо-коммерческий капитал собирался в торговом доме семейного же типа. В развитие производства средства вкладывались, опираясь на ресурсы такого торгового дома. В сельском хозяйстве имелись общинные средства и, по сути, коммунальная система их использования.
Ни один из этих субъектов хозяйствования сейчас не в состоянии вложить достаточные ресурсы в быстрое развитие производства. Пройти по всей цепочке от кустаря до крупного товаропроизводителя – потребуется 50-60 лет. Такого срока ни у кого нет.
Реальное экономическое пространство будет завоевано только нетрадиционным субъектом хозяйствования, соединяющим взаимоотношения собственности между государством и любым другим частным ли, ассоциированным ли и т. д. субъектом. Контрагент государства в состоянии вырасти из него, используя его же поддержку.
В цене современного мирового продукта стремительно растет доля интеллектуальных затрат, сокращая материалоемкость и энергоемкость. В Японии за последние 10 лет вдвое уменьшилось потребление сырья и материалов и вдвое увеличился объем производства. Впору говорить о складывающейся научно-технической элите в предпринимательстве, ничего общего не имеющей с социальной иерархией.
Взрывной характер экономического взлета, на наш взгляд, полностью определяется социальным и материальным положением творцов интеллектуального продукта. И это тоже нетрадиционный субъект хозяйствования, становление которого в нашей стране зависит от поддержки государства.
Не означает ли предлагаемое включение коммерческих банков в единую сеть ликвидацию их самостоятельности?
Банковское дело во всем мире носит подчеркнуто консервативный характер. Это не случайность, а результат долгих поисков финансистов многих поколений. Нет в мире ни одного солидного банка, который не был бы связан в системе мировых взаиморасчетов с другими банками, не был бы подконтролен национальному эмиссионному банку и региональным финансовым структурам. Международный банк реконструкции и развития, Международный валютный фонд, Европейский финансовый комитет диктуют свои законы, сурово экономически карая ослушников.
Мы же, беспорядочно плодя коммерческие банки, по сути, ограничиваем движение реальных кредитных ресурсов, вызывая их дефицит в областях эффективного развития и избыток в "смертных зонах".
Речи нет о механическом переподчинении коммерческих банков Госбанку СССР. Нужна такая структурная организация коммерческих банков, при которой во главу угла были бы поставлены интересы всего народного хозяйства.
Независимо от реального трудового вклада ныне живущих и прошлых поколений советских людей вы предлагаете уравнительное распределение "народных акций". Дворник и академик, уборщица и директор, солдат и маршал наделяются одинаковой долей государственной собственности. Не противоречит ли подобная раздача всем сестрам по серьгам принципу социальной справедливости?
Действительно, на первый взгляд напрашивается аналогия со способом дележа, предложенным булгаковским Шариковым. Не будем, однако, забывать, что герои "Собачьего сердца" жили в 20-е годы. Это – пограничное между дореволюционной и Советской страной поколение. С тех пор в создании национального богатства участвовало не менее пяти поколений, включая нынешнее. И в каждом из них были свои дворники, академики, уборщицы, директора.
Причем разное участие в созидательной работе сопровождалось и разным уровнем жизни, разной системой распределения благ. Разве можно не считаться с этим, говоря о базовой оценке распределения того, что всегда называлось общенародным достоянием? Каждый теперь знает, что от общественных фондов потребления одним доставались хоромы в домах, построенных по индивидуальным проектам, другим – закутки в бараках или в лучшем случае совмещенные "удобства" панельных пятиэтажек. Одним приходилось выстаивать очереди в облезлых районных поликлиниках, других зазывали в комфортабельные учреждения пресловутого 4-го главка.
В восстановлении разоренной и разрушенной после фашистской оккупации европейской части страны принимали участие три поколения, а за Уралом не пострадало накопленное всеми пятью поколениями. Как видим, трудовой вклад не совпадает ни по социальному статусу, ни по пространству. Мы исходим из того, что послевоенная разруха – всенародное горе, послевоенное восстановление – всенародный результат.
Реалии нашей жизни подсказывают: вне зависимости от социальных градаций и социального смысла обеспечить всех ныне живущих равным наследством. Социальная справедливость в данном случае – возможность для каждого получить шанс для старта в условиях рыночных отношений.
В документе записано, что народные акции "распределяются на уравнительных принципах между всеми реальными участниками создания национального дохода, в том числе и за предшествующий период, т. е. пенсионерами". Возникают сразу два вопроса: причем тут нацдоход, если делятся и старые, и новые основные фонды, как быть с артистами, учителями, военнослужащими и другими гражданами, не производящими материальных ценностей?
Первый вопрос связан с допущенной нами неточностью. Конечно же, речь должна идти не о национальном доходе, а о национальном достоянии.
С этим, очевидно, связан и второй вопрос. Конечно же, на долю национального достояния вправе претендовать все трудящиеся, в том числе занятые обслуживанием сферы материального производства. Культура и искусство, просвещение и здравоохранение, оборона и охрана правопорядка существуют потому, что без них обществу не обойтись.
В конечном счете программный документ нацелен на полное разгосударствление и доминирующую приватизацию собственности, когда, скажем, фермер не отвечает за государство, а государство – за фермера. Тем не менее государство обязывается вами опекать новые сектора экономики…
Рассуждать о нынешней многоукладности нашей экономики можно сугубо условно. Было бы идеально притормозить один из секторов и за счет льгот ускорить развитие других. Реальность такова, что мы имеем лишь два вида производства – государственное и кустарное. Мировой опыт убеждает, что развиться в мощного современного производителя, варясь в собственному соку, кустарная промышленность никогда не сможет.
Иллюзией является представление о свободе предпринимателей в условиях рынка распоряжаться по своему усмотрению техническими характеристиками, экономикой, внешним видом, не заботясь о сопряженности изделий с окружающим миром вещей. На самом деле по всей планете действуют неофициальные обязательные для всех стандарты, единые технические требования. К примеру, элементы для радиоэлектронной аппаратуры делают в Юго-Восточной Азии, а сборка осуществляется и в Европе, и в Америке, и в Австралии. Конечный продукт может быть уникален, не похож на другие по дизайну, но все его сходные компоненты, как говорится, интернациональны.
В наших условиях при возрождении многоукладности такая сопряженность продукции приобретает исключительную важность. И решить эту проблему по силам только на базе государственной экономики.
П.Гончаров
ВСЕ ПРОДАЕТСЯ, ВКЛЮЧАЯ ВЛАСТЬ
Чем вызван значительный криминальный акцент, содержащийся в программной разработке?
Как известно, уровень коррупции зависит от нравственного состояния и правовой защиты общества. В последние годы жизни Л.И.Брежнева в отдельных организациях, например Главторге Москвы, Госкомнефтепродуктов СССР, фактически не оставалось никого, кто вольно или невольно не участвовал бы в скоординированных махинациях. Для этого ведь не обязательно быть взяточником или расхитителем. "Услуги" могут оплачиваться "услугами" же по известному принципу: "ты – мне, я – тебе". Даже не извлекавшие из этого никакой выгоды и не подозревавшие об этом рядовые работники, скажем, доставляли, размножали, регистрировали липовую документацию, реализовывали указания преступного руководства. В целом по стране к 1982 г. уровень коррупции в сфере распределения достиг 60-70 процентов. Иными словами, 6-7 человек из 10 становились звеньями в преступной цепочке.
Вспомним целую серию разоблачений 1983 г. Не случайно уровень организованной преступности к концу чрезвычайно короткого "андроповского периода" снизился примерно до 30 процентов. Тут надо отметить, что коррупция и организованная преступность существуют во всех странах мира, и, как ни дико это покажется неспециалистам, нормальным считается уровень в 15 процентов.
К сожалению, наметившаяся тенденция к очищению общества была прервана с приходом к руководству партией и государством К.У.Черненко. Зря кое-кто называет этот период безвременьем. С ним связано свертывание ряда громких уголовных дел, отставка и смерть заместителя Генерального прокурора СССР Найденова, фактическая реабилитация Чурбанова. Коррупция вновь подняла голову, ее уровень за 1984 г. повысился до 50 процентов.
После апреля 1985 г. до конца 1986 г. по коррупции и мафии был нанесен ряд серьезных ударов, а главное, в обществе появилась естественная тяга к самоочищению. В итоге уровень коррупции откатился почти до 30 процентов.
А затем на щит поднялась знаменитая формула "Разрешено все, что не запрещено", получившая, как оказалось, ложную трактовку в новейшем законотворчестве. Примитивное толкование демократизации всех сфер жизни общества дало импульс извращенному пониманию сути экономической, политической, правовой реформ, сыграло злую шутку с их инициаторами. Вместо столь необходимого демократии укрепления экономических, политических и правовых основ общества произошло их ослабление, расшатывание. Возникла реальная угроза экономической безопасности страны под прикрытием якобы внедрения новых методов хозяйствования. На политической арене, пользуясь плюрализмом мнений, появились группы, течения и движения экстремистского, националистического, подчас профашистского толка. Справедливую критику сталинщины, жесткой репрессивной системы подавления инакомыслия использовали для деморализации правоохранительных органов, по рукам и ногам связав их деятельность в первую очередь по борьбе с мафией и коррупцией.
Сейчас уровень коррупции перевалил за 60-70 процентов, рекордных в период застоя.
Почему, на ваш взгляд, так необходимо "создание мощной президентской службы по борьбе с организованной преступностью"?
Действительно, подразделения, специализирующиеся на борьбе с организованной преступностью, уже имеются в системах МВД, КГБ, Прокуратуре СССР. Нельзя сказать, чтобы они действовали несогласованно. И мы в программной разработке предусматриваем поэтапное создание новой спецслужбы, использующей их разветвленную сеть.
Но практика свидетельствует и о нерешительности, своего рода комплексе неполноценности существующих правоохранительных органов, точнее, их территориальных подразделений. Давление, которое они испытывают со стороны местных органов власти, заставляет на многое закрывать глаза.
Если до поправки в шестой статье Конституции СССР мафия отвоевывала место под солнцем, коррумпируя партаппарат, то теперь небезуспешно внедряется в Советы. "Теневая" экономика финансировала предвыборные кампании угодных ей депутатов, мафиозные структуры оказывают политические услуги своим ставленникам. Причем коррумпированная часть старой партийной и государственной бюрократии была все же скована рамками командно-административной системы, покрывая злоупотребления. Ныне открылся простор для фантазии, пошла игра по-крупному. Новые, еще не насытившиеся коррупционеры, свободные от запретов, помогают ненасытным теневикам и мафиози обогащаться, сводя к минимуму налогообложение или вовсе освобождая их "фирмы" от уплаты налогов, манипулируя помещениями и территориями, заключая договоры на выполнение копеечных работ по бешеным расценкам – словом, активно создавая режим наибольшего благоприятствования определенному кругу. На глазах происходит политизация уголовного мира. Характерно, что этот процесс протекает одновременно с требованиями о департизации правоохранительных органов.
Остается гадать, по недомыслию или с чьей-то подачи через несколько недель после принятия Закона о кооперации последовал запрет милиции проверять деятельность кооперативов. Известны принятые в 1988 г. правительством решения, оформленные затем ведомственными приказами, в соответствии с которыми милиция и госбезопасность не могут документировать оперативные мероприятия в отношении народных депутатов всех уровней. В чьих же интересах служит до абсурда доведенная неприкосновенность?