Итак, в Нижнем ее скорее всего задержат… Странно, эта мысль не вызвала у Киры особого потрясения. Во-первых, она уже несколько пообвыклась со своим положением «бегства от правосудия», а во-вторых, совесть ее по-прежнему абсолютно чиста. С того самого дня, как Алка познакомила ее с Игорем, и до отъезда в Коктебель она знала о своем, как теперь принято выражаться, бой-френде только одно: это преуспевающий адвокат и приятный человек, который не больно-то кичится родством с милицейским генералом, но отнюдь не скрывает этого родства. Отец, ведая или не ведая того, делал Игорю отличную рекламу, поэтому под преуспевание адвокатской конторы Глыбина-младшего был заложен весьма прочный фундамент. Кира, впрочем, в эти тонкости не вникала. Игорь тоже мало интересовался ее делами. Они общались не чаще раза в неделю, чтобы «приятно провести время». Да уж, воистину: встретились два одиночества, развели у дороги костер, а костру разгораться не хочется – вот и весь разговор.
Вот и весь разговор? Вот и все, что она может сказать об Игоре после года знакомства, плавно перетекшего в интим?! А где слезы? Где дрожь телесная, где трепет сердечный, где прижимания рук к груди, где метания, терзания, беспокойство?!
Кира вяло потрогала себя руками, как бы пытаясь найти нечто, чего, она заранее знала, найти невозможно.
Поразительно! Да есть ли у нее вообще сердце? Игорь арестован, Игорь в тюрьме, а она не испытывает за него элементарного беспокойства! Даже не очень-то интересно узнать, что он такого натворил вместе со своим батюшкой!
– Кстати, Кира, а тебе не интересно узнать, с чем взят твой приятель? – словно прочитав ее мысли, подал голос Максим, и Кира со стыдом взглянула в зеркальце.
– А что, ты и это смог выяснить? – угрюмо спросила она. – Как погляжу, информатор твой – и в самом деле ого-го, сколь сведущий человек!
– Ого-го, – кивнул Максим. – Это точно. Только я вот чего не пойму: если ты с этими Глыбиными подельница, то почему в твоем пресс-релизе, – он помахал знакомой Кире омерзительной листовочкой, выудив ее из кармана, – не указана контрабанда алмазов?
– Что-о?.. – тихо проговорила Кира, и лицо Глыбина-старшего вдруг выскочило из глубин подсознания, ослепило нестерпимым блеском, струящимся из глаз, – в точности как было во сне. И в этот миг, словно алмазный блеск развеял некую тьму, Кира поняла, что рано радовалась, рано хвалила себя за то, что нашла объяснение своим загадкам. Листовка листовкой, розыск розыском – а ничем, никакой ее предполагаемой связью с Глыбиными не объяснишь «участие» в ограблении автобуса на трассе Феодосия – Симферополь. И гибель Алки. И пропажу паспорта. И звонок из агентства по продаже билетов – тоже…
А еще она поняла, что не в силах одна справиться со всем этим. Надо было с кем-то поговорить. Как можно скорее! Немедленно! Чтобы элементарно не сойти с ума.
Она с отчаянием вскинула взгляд на Максима, мучительно желая обнаружить хотя бы слабый отсвет обыкновенного человеческого сочувствия в его глазах, – и даже испугалась, увидев холодный прищур и закаменевшие скулы.
– Та-ак, – медленно промолвил Максим. – Кажется, приехали…
Он нажал на тормоз, и только тут Кира сообразила, что Максим смотрит вовсе не на нее, а на милицейскую «Волгу» и такой же «уазик», перегородившие им дорогу. Капитан с черно-белой палочкой вальяжно шел навстречу, однако в выражении его лица не было и тени приветливости, свойственной представителям его профессии. Вдобавок он был не один. Четыре серые омоновские фигуры выросли из-за его спины, а через секунду Кира и Максим оказались выдернуты из автомобиля и приткнуты к нему с заломленными назад руками. А милиционер открыл багажник, с брезгливым выражением лица поворошил там что-то рукой, а потом, вцепившись в волосы Максима и рванув его голову назад, спросил голосом, которым выносят смертный приговор:
– А от трупа вы, значит, уже успели избавиться?
* * *Оказывается, подобно тому, как существуют бродячие зверинцы, существуют и передвижные «обезьянники» – гораздо теснее стабильных. В этом Кира могла убедиться на собственном опыте… Что-то ее опыт начал уж больно стремительно обогащаться! Правда, большой пользы она в том пока не находила. И вообще – ничего хорошего не находила она в сидении в этой пропахшей потом, зарешеченной коробчонке, разместившейся в кузове милицейского «уазика»!
Она оказалась здесь одна: Максиму под охраной двух омоновцев велели вести «Москвич» в отделение милиции. А Киру изолировали – как особо опасную преступницу, надо полагать. Еще бы! Стоило только вывернуть карманы Максима и взглянуть на ту злополучную листовку! Потом вывернули наизнанку Кирину сумку, подозрительно оглядели парик. Максим так и побелел лицом, а Кира мысленно похвалила себя за единственный разумный поступок за последние два дня. Очевидно, сам господь бог смиловался над ней, когда надоумил утопить Мыколин «макаров»! Ненадолго, впрочем, хватило его милосердия…
Кира сидела со скованными руками, и мысли, снедавшие ее, были подобны стае черных воронов-трупоедов. Это же надо: поверить, будто Петр Иванович и Игорь Глыбины арестованы! Из-за махинаций с алмазами! Ишь ты, Мыкола с Полторацким как в воду глядели: Нижний-то Новгород, оказывается, и впрямь в центре алмазодобывающей Якутии теперь расположен! А Глыбин-pere[9] – глава концерна «Де Бирс». Ну, еще бы! Больше ведь ему делать нечего в своей милиции!
Да… тяжко, ох, до чего тяжко на сердце. До чего мучительно признать: сволочь этот Максим Исаев. Максим Максимыч… Ну, Штирлиц – он ведь Штирлиц и есть, ему как бы по должности положено втираться в доверие к разным простакам и простодырам, а потом вешать им лапшу на уши. Вот Максим Максимыч и навешал Кире версты немереные этой самой лапшички. Спагетти на тему коррупции. А сам в это время – тук-тук-тук! – стучал по каналу 02: выезжайте, мол, добры молодцы-омоновцы, ловите злодейку! Ну, хорош, хорош, ничего не скажешь! Киру как молнией прошило, когда сноровистый омоновец выпотрошил ее рюкзак – и на землю упала милицейская листовка. Вот именно – листовка номер два! Вернее, номер один – та самая, которую Кира спрятала, еще только собираясь в бегство из дома бабы Нонны. А номер два – это Максимова листовочка, которая вовсе не выпала предательски из кармана Кириной юбки, а была все это время надежно спрятана в кармане Максимовых джинсов. Где он нашел, подобрал, сорвал – неведомо, однако нет сомнений: он с самого начала знал, с кем имеет дело. А какую девочку из себя строил, когда Ирочка крик подняла! Мол, в какую же я, бедный, невинный Серый Волк, лужу сел с тобой, кровожадная Красная Шапочка! Ох, артист, артист. Насмотрелась Кира за вчерашний день на этого героя… к счастью, не любовника. Вот теперь точно можно сказать – к счастью! Однако и впрямь герой. Орелик! Не побоялся с расчленительницей спать в одной машине. И даже про ловца некрофилов рассказать не побоялся. А ну как пробудились бы в Кире ее глубинные, потаенные инстинкты?..
А впрочем, может быть, Максим вовсе и не спал. Может быть, он стерег каждое ее движение. И вот, чуть выдалось удобное мгновение…
Можно только гадать, почему он не сдал ее еще вчера. Ну, к примеру, у него дружки в тамбовской милиции, и он вез им подарочек. Наверное, эти удальцы так вцепятся в Киру, что уже не выпустят ее из своих лап. Ну, Максим, конечно, наплел им семь верст до небес, а тут – бах! – первая плюха: пистолета в рюкзачке нет. И вторая: нет трупа в багажнике.
– Матушка родная! – испуганно воскликнула Кира. – Какой же это труп ищут?!
Только трупа какого-то ей еще не хватало… кстати, расчлененный он или нет? Да, похоже, в ней пробудился профессиональный интерес!
Кира заломила скованные руки. Какой труп? Чей? При чем тут вообще труп?! Уж Максим-то прекрасно знал, что в его багажнике нет и не может быть никакого трупа! Зачем же он сам на себя таких собак навесил? На Киру – лапшу, на себя – собак… А может быть… может быть, неведомый труп – это его собственное рукоделие? Вдруг он сам – маньяк?!
Вот это да… Но вчера в пять часов, когда конопатый Серега при участии бычары Вовчика шарился в багажнике «Москвича», там никакого трупа определенно не было. Значит, он возник позже. Очевидно, ночью. Вопрос: кого прикончил ночью Максим? Уж не шашлычника ли Леонида? А что, и очень просто: скажем, шашлык показался недосоленный. Как тут не вспомнить Панько Полторацкого с его вопросиком на засыпку: «Труп целый был?»
Ничего, ничего невозможно понять! Вопросы снова и снова вылезают из-под ответов и издевательски хихикают: зачем? Кто? Почему? Что это значит?
Кира стиснула голову руками – и чуть не свалилась с жесткого сиденья, так резко затормозил «уазик». Быстро-быстро заговорили мужские голоса рядом – ей послышалось, будто среди них Максим. Потом началась какая-то железная возня, дверца распахнулась – и чьи-то руки резко выдернули Киру из бродячего зверинца.
Руки Максима!
Вот странно – она узнала их сразу, несмотря на то что сначала ничего не видела в слепящем солнечном свете, слишком быстро сменившем сумрак «обезьянника» на колесах. Узнала по тому особому трепету, который охватил все ее существо, по этому блаженному бессилию, желанию замереть в его объятиях, уронив ему голову на плечо, – да так и остаться. Хоть на минуточку! Хоть на час. На год. На жизнь…
Стоило немалого труда напомнить себе, что трепет, оказывается, вызван праведным гневом.
Она разгневана! Возмущена! Она жаждала увидеть Максима не для чего-нибудь, а чтобы залепить ему полновесную пощечину, по возможности – не одну.
Впрочем, Максим успел отпрянуть и удержать Киру на расстоянии вытянутой руки:
– Нет, ребята, вы видите, что делается?! И это за все мои старания!
Давешние омоновцы и капитан-милиционер толпились вокруг с похожим снисходительным выражением лиц, которое можно было расшифровать примерно так: «Милые бранятся – только тешатся». Тут Кира совсем взбесилась, но преодолеть железный барьер Максимовых рук оказалась не в силах. От ярости у нее даже голос пропал. Впрочем, пожалуй, Максим и без слов расшифровал значение вспышек, возмущенной морзянкой так и сыпавшихся из ее глаз, и быстро пробормотал:
– Подожди! Подожди, ничего не говори! Все потом, потом. Скажи только: ты когда-нибудь слышала такую фамилию – Фридунский?
Кира почувствовала, что бледнеет, и это не укрылось от Максима:
– Кто он такой? Говори, ну?
– Фридунский… кажется, Анатолий Борисович, журналист – не знаю, откуда. Я видела его вчера… нет, позавчера в Коктебеле, в отделении милиции. Он нашел на Карадаге труп, – Кира запнулась, – труп женщины…
Один из боевиков хохотнул, но тут же сделал вид, что просто закашлялся.
Другой принялся пронзать взглядом небесные выси.
Милиционер сказал:
– Повторяется этот парень!
– Удивляюсь, как вы могли его отпустить! – сердито бросил Максим.
– Hичего, – кивнул милиционер. – Теперь у него земля под ногами гореть будет! Далеко не уйдет. – И виновато поглядел на Киру: – Вы, девушка, нас извините. Он, трепач этот, Фридунский, до того живописно все описал – спасу нет! Мы, собственно, проверить только хотели, сами должны понимать – служба такая…
Он сконфуженно покряхтел. Боевики мерили друг друга возмущенными взглядами, словно пытались выяснить, кто из них тот гад, который едва не сломал Кире руки, когда запихивал ее в бродячий «обезьянник». Во всяком случае, расковывать ее «кандалы» они предоставили капитану.
– А тут еще листовочки те, – продолжал он. – Шуточки у вас, граждане дорогие, тоже будь здоров! Ну что мы могли подумать, когда у девушки такая впечатляющая биография?!
– А теперь – что? – дерзко спросила Кира, которая опять перестала что-то понимать. – Меня вдруг реабилитировали, что ли?
– А как же? – воззрился на нее капитан. – Мы, чай, не в лесу живем, не пням молимся. Позвонили куда надо, там проверили вас по компьютеру. Никакого криминала на вас нет, сами знаете, а из Нижнего Новгорода отзывы самые что ни на есть… – Он перевел дыхание. – Доктор наук и все такое.
Вгляделся в Кирино ошеломленное лицо и от смущения чуть ли не песок начал ковырять носком сапога:
– Да что вы, Кира Константиновна, ей-богу? Здесь вам не Украина какая-нибудь, а Тамбовская губерния, часть Российской Федерации. Надобно же соответствовать!
Кира перевела ошалелый взгляд на Максима:
– Так это… не ты, значит?
– Hе я, не я! – проворно выставил тот растопыренные пальцы, но тут же спохватился: – В смысле что – не я?
– Не ты сообщил о листовке? – нетвердо выговорила Кира, снова чувствуя себя круглой этой… на букву «д».
– О господи! – завел глаза Максим. – Я же поклялся, что не выдам тебя! Тем более что я и сам не очень-то верил в этот бред. Чувствовал, что у тебя что-то неладно, но ты же молчала, как…
– Как Кочубей на пытке, – процитировала Кира свою матушку, и Максим сумрачно кивнул:
– Вот именно. Все, что я сделал, – умолил этих добрых людей связаться с собственной компьютерной службой. К счастью, она работает без выходных.
– Не везде, – с дрожью в голосе пробормотала Кира.
– У нас в Тамбове – без выходных, круглосуточно! – непререкаемым тоном изрек капитан, и лицо его сделалось озабоченным: – Слушайте, ребята, может быть, вы дальше без нас разберетесь, а? Все-таки служба, а вы, как я понял, спешите, да?
– Ну, бывай, капитан, – Максим протянул ему руку. – Служи с богом. И вы, ребята. Чао!
Боевики, приветливо помахав в ответ, – ни дать ни взять зайчики из мультиков, безобидные такие, серенькие! – вскочили в «уазик», который ввинтился в лабиринт тамбовских улиц вслед за «Волгой» товарища капитана.
Кира смотрела в землю. А Максим, она чувствовала, смотрел на нее.
– Ты мне ничего не хочешь сказать? – спросил он.
Кира пожала плечами, не поднимая глаз.
– Ну, дело твое, – голос Максима похолодел. – Пошли, куснем по-быстрому, а потом снова в путь. Если поднатужиться, к ночи будем в Нижнем. Ты рада?
Кира опять кивнула, не глядя на него.
Перекусили в «Макдоналдсе», воздвигнутом на вокзальной площади. Кира так и ела, уткнувшись взглядом в свой «биг-мак», хотя едва ли видела, что ест. Нет, отнюдь не неловкость перед Максимом сковала ее. Спасибо ему, конечно, что не растерялся, а все-таки есть о чем его еще спросить – ого-го, сколько у Киры к нему вопросов! Но сейчас не до них. Сейчас все заслонил в ее сознании образ высокого кудрявого брюнета с нашлепочкой бороды на подбородке.
Вот так Фридунский Анатолий Борисович! Вот так журналист! Вот так разведчик карадагских кладов! Не отыскал ли он под кустом высокогорного шиповника то, что сам туда положил? Не совсем понятно, правда, зачем ему докладывать об им же самим совершенном убийстве, но, может быть, хобби у него такое: как завидит труп – без разницы, собственноручно изготовленный или даже примерещившийся, – так и мчится, задрав штаны, в ближайшее отделение милиции: стучать на кого ни попадя! Нет… отнюдь нет! Конкретно стучит Анатолий Борисович Фридунский на Киру Константиновну Москвину, и уже второй раз… Вопрос: почему он не сомневался, как отреагирует коктебельская милиция на его заявление? Как умудрился оказаться в нужном месте точнехонько в нужное время? Откуда, попросту говоря, он знал, что Кира в этот момент окажется в милицейских лапах?
Ответ может быть лишь один: Фридунский сделал все, чтобы она в этих самых лапах очутилась…
Не правда ли, вовремя вышел на прогулку Мыкола? Точнехонько в ту минуту, когда Кира приостановилась возле приснопамятной доски с висячим замочком.
А как своевременно оказался возле такой же «доски объявлений» милиционер в портовой милиции города Ильича! Кира словно бы вновь увидела омерзительную листовку с жирными потеками клея по краям.
Потеки клея… Они могут значить только одно: бумажка только что приляпана. Уж не Фридунский ли и был тем самым расклейщиком листовок, который охватил своей деятельностью чуть не весь Крымский полуостров? Ах ты, красный партизан!..
Кира вспомнила высокого мужчину в цветастой рубахе и широченной шляпе, который проскользнул мимо нее по аллейке, пряча лицо в сотовый телефон и что-то бормоча насчет того, что вам, мол, надо только задницу от стула оторвать и на улицу выйти. Через минуту к Кире прогулочным шагом приблизился розовощекий сержантик, и если бы Максим не вырвал жертву точнехонько из-под его носа…
Она стрельнула глазами на Максима, но он тянул спрайт через соломинку с таким мрачным лицом, словно пил натуральный рыбий жир со льдом. Кира поспешно опустила ресницы.
Хорошо. Значит, Фридунскому по какой-то причине необходимо, чтобы Кира на некоторое время оказалась надежно изолирована. В Коктебеле – сорвалось, в Ильиче – не получилось. В Pостове… в Ростове их с Максимом на дороге подстерегли Вовчик и K°. Почему же Киру раньше не удивило: с чего бы этим ребяткам, которые промышляют только по крутым иномаркам, цепляться к бледному и довольно-таки непрезентабельному «Москвичу»?.. Возможно, их кто-то науськал? Значит, Фридунский постоянно следил за Кирой. И вот, убедившись, что рыбка снова сорвалась с крючка, он «забежал» вперед и разыграл новый акт драмы перед тамбовскими ментами – столь же, увы, доверчивыми, как их коктебельские коллеги.
Что же, Фридунский на вертолете, что ли, вел преследование, если так безошибочно отслеживал путь?! Внезапно Кира вспомнила светло-серую «Волгу», которая сегодня дважды мелькнула мимо, вздымая раскаленную пыль. Хотя откуда ей знать, какая машина у Фридунского? Почему обязательно «Волга»? Возможно, просто совпадение, случайность.
Случайность?.. Сколько их уже обрушивалось в последнее время на Киру – но все они, как правило, были тщательно организованы: листовки по всему Крыму, паспорт, «потерянный» в автобусе с бедолагами-челноками…