– Ты похожа на жертву куриного гриппа! – злорадно заметила я.
Обирая с себя перья, Алка побежала в прихожую, откуда через секунду послышался хорошо знакомый мне голос. Я высунулась в коридор и увидела своего родного братца.
– О, Зямка! – обрадовалась я. – Как вовремя! Ты-то мне и нужен! Будь другом, отвези Броничу в офис казенные деньги, я вчера получила их в банке и забыла отдать.
Братец не ответил на мою солнечную улыбку. Тихо и скорбно кивнув Трошкиной, он прошел в комнату, встал под люстрой, скрестил руки на груди и уставился на меня взором, полным мрачной задумчивости. Горделивая байроновская поза выгодно подчеркивала достоинства Зяминой фигуры, но была совершенно неуместна в Алкиной девичьей горнице, полной мягких игрушек, милых безделушек, кружевных салфеток и плюшевых накидок, покрытых в данный момент слоем подушечного пуха.
– Что скажешь? – спросила я братишку, заинтересовавшись этой демонстрацией.
– Как ты могла?! – с пафосом вскричал Зяма. – Ты, моя сестра, девушка из приличной семьи!
– Еще один желающий меня воспитывать! – закатив глаза, пожаловалась я люстре, озаряющей русые кудри брата. – Слушайте, ребята, мне это уже надоело! Чего вы ко мне привязались? Что я такого сделала?
– Подумаешь, подалась в путаны! – язвительно сказал Зяма, обращаясь к Трошкиной. – Обычное дело! Но-но! Убери руки! Не трогай подушку, из нее перья летят! Индюха, ты совсем с ума сошла?
– Наверное, да! – отбросив в сторону распотрошенную подушку, с горечью и сожалением сказала я. – Во всяком случае, я абсолютно не понимаю, о чем вы говорите и почему на меня набросились! Я никаких особых грехов за собой не помню!
– Может быть, это освежит твою память? – Зяма протянул мне маленькую карточку.
– А что это? – я послушно посмотрела. – Это… Что?! Это кто – я? Это не я! Я не эта!
– Не знаю, стало ли у нее лучше с памятью, но речь определенно затруднилась! – заметила Трошкина.
Она осторожно приблизилась ко мне, обняла за плечи и опустила на диван.
– Что за фигня? Это что, шутка? – продолжала волноваться я. – Кто это сделал? Почему я?
Алка и Зяма переглянулись.
– У нее амнезия, – вспомнила Трошкина.
– А у тебя идиотизм! – хамски заявила я. – Увидела пошлую картинку – и подумала, что я торгую собой?
– Извини меня, дорогая, но по твоей живописной визитке никак не подумаешь, что ты занимаешься какой-то иной деятельностью! – вежливо, но твердо сказал Зяма.
– Это не моя визитка! – крикнула я. – Я ее в первый раз вижу!
– Но тут твоя обнаженная натура и твой номер телефона! – с сожалением подсказала Алка.
– Натура моя, номер мой, а визитка не моя! – продолжала упорствовать я.
Мои мучители снова переглянулись. На лице Трошкиной читалась растерянность, скуластая физиономия Зямы осветилась надеждой.
– Так, – почесав в затылке, сказал братец. – Давайте сначала все успокоимся, а потом будем разбираться с этим недоразумением. Помнится, мне тут обещали завтрак?
Он выразительно посмотрел на Алку, и она тут же убежала в кухню. Мы с Зямой, помедлив, потянулись за ней, и вскоре уже дружно лепили бутерброды.
Кушали без разговоров, довольствуясь репликами по существу: «Передай сахар», «Еще чаю?» и «Куда тащишь четвертый бутерброд, обжора?!» После завтрака убрали со стола, но остались в кухне.
– Итак, у нас есть вопрос, – голосом ведущего телепрограммы «Что? Где? Когда?» сказал Зяма, положив на середину пустого стола злополучную визитку. – Что это за предмет?
Передавая картонку из рук в руки, мы внимательнейшим образом изучили ее, и общими усилиями выяснили следующее: позорящая меня визитка была отпечатана не типографским способом, а на цветном принтере.
– На лазерном, – уверенно сказала я. – Если бы это был струйник, чернила от воды размазались бы.
Второй важный момент отметил Зяма. Повозив носом по картинке, он заявил, что узнает изображенную на нем обнаженную натуру.
– Еще бы! Это же натура твоей родной сестрицы! – пожала плечами Трошкина.
– Да ничего подобного! – запротестовала я. – У меня нет целлюлита на бедрах, зато есть родинка на груди! Это вовсе не моя натура!
– Это натура из готовой коллекции картинок к компьютерной программе «Корел Драв», – авторитетно сказал Зяма. – У меня есть этот диск, только я им не пользуюсь, там такие затертые шаблоны… Кстати, мне помнится, что на самом деле эта голая девка не блондинка, а брюнетка с пышной гривой.
– Блондинка у нас Инка, – срифмовала Алка. – Морда-то на снимке ее собственная, верно?
– Морда ее, только присобачена она к телу по методу примитивной пересадки органов в программе «Фотошоп», – сказал Зяма. – Короче, дорогие мои, перед нами топорно сработанная фальшивка.
– Топорно сработанная – кем? – мрачно спросила я. – И для чего?
– Вопросы интересные, – согласился Зяма. – И ответы на них найти не просто хочется, а прямо-таки необходимо. Надо остановить и примерно наказать негодяя, который так компрометирует Дюху!
– Давайте попросим о помощи Дениса! – предложила Алка. – Он же эксперт-криминалист, сотрудник милиции, значит, лучше и быстрее нас разберется с этим делом!
– Давайте не будем просить о помощи Дениса! – возразила я.
– Действительно, лучше не надо, – сказал Зяма, покосившись на картонку с неприличной картинкой. – Это дело семейное.
Он встал из-за стола и торжественно сказал:
– Не горюй, Дюха! Как твой брат, я готов защищать честь своей сестры!
– Спасибочки, – буркнула я.
– Что там нужно отвезти в твою контору? Давай посылочку, – напомнил Зяма. – Мне все равно нужно смотаться по делам. А ты пока крепко подумай, кто и когда мог сфотографировать тебя с таким выражением лица и в таком ракурсе.
– В каком таком ракурсе? – заинтересовалась Трошкина.
– В позиции «лежа на спине», – объяснил Зяма.
Он снова взял в руки карточку, посмотрел на нее и уверенно кивнул:
– Сто процентов, это не студийный снимок! Фотограф снимал лежащую Индюху сверху и чуть слева, очень скверной камерой и при желтом электрическом свете. Думай, Дюха, кто этот твой папарацци!
Зяма ушел, Алка пошла в комнату делать уборку, а я уперла локти в столешницу, зажала ладонями уши, чтобы не отвлекаться на шум пылесоса, уставилась на гибридное фото и стала напряженно думать.
На чужое голое тело, прилепленное к моей голове, я старалась не смотреть, изучала выражение собственного лица. Глаза закрыты, рот, наоборот, слегка приоткрыт… Сплю я, что ли?
Не будучи лунатичкой, я никогда прежде не смотрелась в зеркало во сне, но теперь этот пробел следовало заполнить. Я достала из сумки пудреницу, открыла ее, запрокинула голову, подняла зеркальце повыше и посмотрелась в него снизу вверх. Ракурс примерно такой же, как на гадком снимке, теперь надо попытаться скопировать выражение лица…
Я закрыла глаза и постаралась вообразить, будто лежу-отдыхаю после любовных утех. Когда почувствовала, что достаточно вошла в образ, слегка разлепила ресницы и сквозь них посмотрелась в зеркало. Нет, совсем не то! На карточке у меня другое выражение лица, ничуть не блаженное, наоборот, несколько мученическое!
Тогда я представила, что сплю и вижу неприятный сон – не совсем кошмар, но что-то подобное. Опять глянула сквозь ресницы на свое отражение и нашла, что оно стало гораздо больше похоже на картинку с карточки. До полноты сходства мне в реальности не хватало разметавшейся платиновой гривы, которую пририсовал автор фальшивки. Вообще-то у меня сейчас довольно короткие волосы, примерно до середины шеи, и платиновый оттенок имеет только декоративно подкрашенная челка, а в целом шевелюра пепельно-русая с редким мелированием. Интересно, чем гнусному затейнику не понравились мои настоящие волосы, зачем он пришпандорил эти пошло обесцвеченные локоны?
При мысли о том, что моя естественная прическа показалась автору фотофальшивки недостаточно эротичной, я почувствовала легкую обиду, но она прошла сразу, как только до меня дошло: затейник просто не знал, какие у меня волосы! Он видел только платиновую челку и пряди, выбивающиеся на висках, а все остальное вообразил и додумал! Такое было вполне возможно, если в момент фотосъемки на мне был головной убор.
Я сосредоточилась и подумала еще. Судя по всему, неизвестный фотограф снял меня спящей. Однако я не имею привычки надевать перед сном ночной колпак, кружевной чепец или сеточку для волос. Я вообще не люблю головные уборы, даже зимой хожу без шапки, только в мороз надеваю шляпу или капюшон пальто. Значит, мой сон был незапланированным, он одолел меня неожиданно, и при этом я была в зимней форме одежды…
– Алка! Я поняла! – заорала я, перекрикивая ревущий в комнате пылесос. – Я знаю, когда меня могли сфотографировать в таком виде!
Трошкина вырубила пылесос и прибежала в кухню, заинтересованно и обрадованно сверкая глазами.
– Вчера! – торжествующе сказала я, потрясая визиткой. – Вечером, когда я лежала в глубоком обмороке!
– В квартире Полуперца? – уточнила Алка.
– Полуянца, – поправила я. – Или под лестницей в первом подъезде. Хотя, нет, под лестницей было темно, а Зяма сказал, что фотография сделана при желтом электрическом свете.
– Значит, в квартире Полуянца, – подытожила Трошкина.
Она села на табуретку, потерла переносицу и спросила:
– Кто еще там был, кроме тебя?
– Мертвый Ашот Гамлетович, да еще какая-то хваткая гадюка пряталась под диваном, – вспомнила я.
– Идею о том, что фотоаппаратом щелкал покойник, оставим для романов твоей мамули, – сказала подруга.
– Значит, меня сфотографировал поддиванный гад! Выходит, придется нам его найти.
– Это будет непросто, – заметила рассудительная Алка. – Вряд ли он до сих пор сидит под диваном!
– Это так, – неохотно согласилась я и задумчиво побарабанила пальцами по столешнице.
– Давай зайдем с другой стороны, – поразмыслив, предложила она. – Попробуй найти ответ на такой вопрос: откуда у того, кто сделал эту гнусную визитку, твой номер телефона?
– Может, это кто-то знакомый? – предположила я. – Он просто знает меня и мой телефон.
– И у него к тебе что-то личное, так что гадкая шутка с визиткой – это изощренная месть, – кивнула Алка. – Принимается как версия. А если это кто-то незнакомый? Как он в таком случае раздобыл номер твоего мобильника?
– Вариантов – море! – огорченно признала я. – Он мог проследить за мной, выяснить, кто я такая, и расспросить знакомых. Или узнать, где я работаю, и навести справки в «МБС». Или…
– А ну, дай мне свою трубку! – не слушая меня, потребовала Трошкина.
Я вручила ей мобильник, и подружка полезла в список недавних вызовов.
– Вот вчерашний день, – сказала она, найдя нужную дату. – В котором часу ты заявилась к Полуянцу?
– Около пяти вечера, точнее не помню, – ответила я.
И, угадав следующий вопрос, ответила на него с опережением:
– А из отключки в первом подъезде я вышла приблизительно получасом позже. А что?
– А то, что мне еще не случалось слышать, чтобы в бессознательном состоянии кто-либо разговаривал по телефону! – объявила Алка. – А у тебя тут в семнадцать тринадцать исходящий вызов! Посмотри-ка, знаком ли тебе этот номер?
– Вроде нет, – без особой уверенности сказала я. – Ты же знаешь, я плохо запоминаю цифры.
– Мне ли этого не знать! – вздохнула бывшая отличница, у которой я списывала ответы на задачки на протяжении всех школьных лет. – Ладно, попробуем по-другому…
Она нажала кнопку и вызвала тот самый подозрительный номер.
– Метод тыка в действии! – прокомментировала я и затаила дыханье.
Мы прислушивалась к гудкам, я уже решила, что сейчас телефонная барышня объявит, что абонент недоступен, когда в трубке тихо щелкнуло и мужской голос произнес:
– Ай, простите, меня сейчас нет дома, или я не могу подойти к телефону. Прошу, позвоните мне позже или оставьте свое сообщение после длинного сигнала.
В трубке заунывно загудело, и Алка поспешно отключилась.
– Кто это был? – почему-то шепотом спросила я.
– Ты не узнала голос? – Трошкина огорчилась. – Жалко, я надеялась…
Видно было, она надеялась, что я обрадованно вскричу что-нибудь вроде: «Ба! Да это же Вася Сидоров, я узнаю его!»
– Точно могу сказать одно: это не Вася Сидоров, – сказала я.
– Кто такой Вася Сидоров? – напряглась Алка.
– Не знаю, но это не он.
– Почему не он? – Трошкина не на шутку заинтересовалась личностью мифического Васи.
– Потому что редкий Вася Сидоров говорит по-русски с акцентом! – объяснила я. – Ты разве не заметила? Мне показалось, что автоответчик как-то очень по-кавказски сказал: «Прашу!» А этот нетипичный для русской речи зачин – «Ай, простите!»?
– Ты филолог, тебе видней, – согласилась Алка. – Что ж, кавказский акцент – это зацепка. Полуянц у нас кто? Армянин!
– Думаешь, это его телефон?
– Домашний! – Трошкина подняла вверх палец. – А если это так, то все складывается, как конструктор «Лего»!
– То есть, пока я лежала без сознания на ковре рядом с Полуянцем, кто-то вынул из кармана моего пальто мобильник и позвонил с него на квартирный телефон Ашота Гамлетовича! – догадалась я. – Аппарат современный, в нем есть автоответчик, вероятно, и определитель номера имеется, так что мой мобильный телефончик благополучно высветился! Как просто!
– Как все гениальное, – согласилась Трошкина.
Мне показалось, что она намекает на собственную великую гениальность, идущую в комплекте с такой же простотой, но я удержалась от рукоплесканий. Они казались мне преждевременными.
– Надо сначала убедиться, что мы не ошиблись, и это, – я постучала по чужому номеру на дисплее своего мобильника, – действительно телефон Полуянца.
– А у тебя в компьютере разве нет телефонного справочника?
– Как же, есть! Пошли ко мне, – я тут же поднялась и потянула за собой подружку.
– Заодно получим от Бориса Акимыча второй завтрак! – согласилась Трошкина, которой из-за Зяминого обжорства за первым завтраком досталось слишком мало бутербродов.
Папуля не обманул ее ожиданий. Открыв дверь, он первым делом пригласил нас к столу – пробовать пирожки с мягким сыром и черемшой. Трошкина, раздувая ноздри, уже двинулась в кухню на упоительный запах, но я развернула ее и направила в свою комнату, попросив папулю принести нам образцы для дегустации туда же.
Дегустационные образцы были поданы в глубокой миске, похожей на тазик для стирки, и в количестве, превышающем разумное. Алка сцапала большой мягкий пирожок, как голодная белка сосновую шишку, и тут же жадно вгрызлась в него. Дикция у нее сразу же нарушилась, но я временно не нуждалась в собеседнице, потому что сосредоточенно копалась в памяти компьютера. Телефонным справочником я пользуюсь так редко, что его еще пришлось поискать, зато нужный номерок в нем обнаружился без труда. Правда, ФИО абонента меня изрядно удивило.
– Телефон зарегистрирован на имя Пандоркиной Аграфены Дмитриевны, – сообщила я Трошкиной.
– Ы не уаэ? – прошамкала та.
– Я ничего не путаю, сама посмотри!
Алка, энергично чавкая, сунулась к экрану монитора, посмотрела и почесала в затылке замасленной рукой:
– Правда, Пандоркина Аграфена Дмитриевна! А где же Ашот Гамлетович Полуянц?
– Там же, – решила я, посмотрев домашний адрес абонента Аграфены Пандоркиной. – Смотри, улица Белоберезовая, тот же самый дом, квартира шестьдесят пять!
– А, я знаю эту фишку! – обрадовалась Трошкина. – Должно быть, потомок принца Датского купил квартиру у Пандоркиной, но не стал перерегистрировать установленный в жилище телефон. За перерегистрацию абонента денег просят, вот Полуянц под Пандоркину и косит. Это, конечно, неэтично, зато дешево, надежно и практично.
– Трошкина, да ты у нас поэтесса! – хмыкнула я. – И рифмы у тебя свежие: просят – косит, неэтично – практично!
– К вопросу перехода от теории к практике: что мы будем делать с этим дальше? – Алка постучала пальцем по экрану.
– Надо подумать, – ответила я.
Но призадуматься не успела, потому что зазвонил мой телефон.
– Алло? – откликнулась я.
– Слушайте, девушка! – смутно знакомый мужской голос произнес слово «девушка» как грязное ругательство.
Я напряглась, заподозрив, что мне снова звонят как «девушке по вызову». Если проклятая визитка существует не в единственном экземпляре, если такие карточки уже пошли по рукам, мне придется отбиваться от звонков сексуально озабоченных граждан днем и ночью! Что ни говори, а гибридная девица на снимке получилась очень даже ничего, вполне соблазнительная!
– Слушаю! – приготовившись к худшему, сказала я.
– Если не хотите неприятностей, немедленно верните слона!
Я отлепила трубку от уха, посмотрела на нее с глубоким недоумением и выключила.
– Кто это был, чего хотел? – спросила встревоженная Трошкина.
– Это был какой-то псих, – неуверенно ответила я. – Он хотел, чтобы я вернула слона.
– Развернула слона? – Алка очень старалась понять. – Он что, куда-то не туда пошел?
– Ага! Налево! – Я выдавила из себя нервный смешок.
– У тебя есть знакомый слон, который встал на скользкий путь? – продолжала фантазировать Трошкина.
– Нет! – сердито ответила я, не имея ни сил, ни желания веселиться.
Снова запел мой мобильник.
– Дай мне! – Алка первой схватила трубку. – Алло?
– Ты, девка! – громогласно обругал ее все тот же псих. – Верни слона! Ты знаешь, сколько он стоит?!
– Сколько? – великодушно пропустив мимо ушей оскорбление, поинтересовалась она.