Что же до многострадального производства, о котором привычно пекутся общественные и индивидуальные апологеты малого бизнеса, то тут история такая. В обрабатывающих производствах зарегистрировано 24,0 % от всех средних предприятий, 14,4 % от всех малых и 8,6 % от всех микропредприятий. Доля ИП в обрабатывающих производствах – 4,4 %. Иными словами, «малыши» практически никакого влияния на производственную активность в стране не оказывают.
Наконец, о финансовых результатах. Сальдированный финансовый результат (прибыль минус убыток) за 2011 г. по субъектам малого и среднего предпринимательства составил лишь 8,2 % от совокупного финансового результата по экономике. Сопоставимым был и вклад малого и среднего предпринимательства в консолидированный бюджет страны. Сколько прошло мимо – можно только догадываться.
С другой стороны, начиная с 2000-х гг. порядка 600 крупнейших компаний России формировали в среднем половину консолидированного бюджета страны. И это не отечественные «закидоны», такова мировая практика.
Общий вывод таков. Никто не спорит, что малое и среднее предпринимательство крайне необходимо обществу. Но необходимо в первую очередь не для экономического роста, а для выполнения социальных функций, таких как обеспечение занятости, удовлетворение потребительского спроса, насыщение рынка товарами, работами и услугами.
Не нужно носиться с «малышами» как с писаной торбой и лепить из них изнеженных иждивенцев. Бизнес, как уже говорилось, штука жесткая. Создадим предпринимателям (да, собственно, почему только им) простые и понятные институциональные условия – и пусть себе работают. Но если мы хотим видеть экономический рост, наблюдать увеличение инвестиционной активности, наращивать конкурентоспособность нашей экономики, то взаимодействовать нужно в первую очередь с корпорациями.
И последнее в этом разделе. В России утвердилось мнение, что экономики зарубежных стран развиваются преимущественно за счет малого бизнеса. Но это как считать. Например, в США малыми считаются предприятия с количеством работников не до 100, как в России, а до 500 человек, причем этот показатель различается в зависимости от отрасли. Неудивительно, что малый бизнес в США – это более половины всех рабочих мест в экономике. В России при повышении критерия численности работников до американского удельный вес занятых в малом бизнесе по отношению к общему количеству работников был бы еще более весомым.
Проблемный «крупняк»
Было бы в корне неверным утверждать, что Российское правительство с крупнейшими компаниями не работает. Это нонсенс – хотя бы потому, что в 2011 г. из 10 ведущих российских компаний («Газпром», «ЛУКойл», «Роснефть», «РЖД», «ТНК-ВР», Сбербанк России, АФК «Система», «Сургутнефтегаз», «Транснефть» «Холдинг МРСК») семь полностью или частично контролировались государством[93]. Очевидно также, что размеры налоговых отчислений с федеральной или региональной бюрократией все же согласовываются, так как члены кабинета министров, вопреки сложившемуся мнению, иногда все-таки отвлекаются от удовлетворения собственных тщеславных или алчных интересов для выполнения непосредственных обязанностей.
Однако ясно и то, что темпы инвестиционной активности, рост заработных плат или эффективность модернизационных преобразований в крупнейших российских корпорациях отданы на откуп менеджменту. Назначаемому, кстати, при непосредственном участии государства. В этом главная причина опережающих экономических неудач докризисного периода 2012–2013 гг.
Уже упомянутые Адольф Берли и Гардинер Минз в работе «Современная корпорация и частная собственность», фиксируя наступление «управленческой революции» и утрату контроля акционеров над функционированием собственных компаний, призывали государство установить над корпоративными управляющими пристальный административный надзор (насколько это позволяло законодательство тех лет), иначе экономика окажется в ситуации «корпоративного грабежа»[94]. Призывы, как показали последующие события в американском хозяйстве, в основном остались без внимания.
В современной России, словно проштудировав Берли и Минза, пошли дальше: не ограничиваясь контролем над менеджментом, власть установила контроль над производственной собственностью, автоматически получив право этот самый менеджмент назначать. И что, вероятность «корпоративного грабежа» уменьшилась? Отнюдь. «Грабеж» цветет пышным цветом во всех сферах нашей экономики – и в так называемом «государственном», и в частном секторе.
Важный аспект, характеризующий немногочисленных российских носителей компетенций, – отсутствие внутригрупповой конкуренции. В России сейчас острый голод на технократических специалистов, что позволяет им на структурном уровне предъявлять необоснованно высокие требования по оплате труда, а на управленческом – не только сохранять самостоятельность, показывая минимально приемлемые для акционеров (собственников) уровни прибыли, но и тем самым продлевать карт-бланш на корпоративное воровство, в частности, через необоснованное завышение затрат.
Любой бизнес – это всегда соблюдение баланса интересов. Для идеальной корпорации это баланс между интересами акционеров, менеджмента, наемных работников, потребителей, власти, общества в целом (в последнем случае через налогообложение и социальную ответственность). Корпорации формируют общество, хотя бы в части государственных бюджетов или потребительских предпочтений.
Наблюдается ли нечто подобное в современной России? Едва ли. Баланс, конечно, имеется, но практически всегда лишь интересов государства и поставленного тем же государством менеджмента (реже – интересов государства и крупных частных собственников). Общество же предстает в образе овоща, который иметь собственное мнение, а тем более выражать несогласие, не может. Ему лишь поливка требуется. И прополка.
Вполне вероятно, что если бы (в идеале) федеральные и региональные бюрократы утверждали полномочных кураторов всех мало-мальски крупных корпораций, работали с этими организациями в режиме online, да еще бы в российском правовом пространстве появилась, наконец, дефиниция «деловая коррупция», тогда и такого количества вопросов о снижении темпов экономического роста, уменьшении деловой активности или угрозе безработицы не возникало. Пусть даже это вторичные по сравнению с повышением уровня и качества жизни людей ориентиры.
Забытая креативность
Вернемся к нашим (и по смыслу главы, и по страновой принадлежности) предпринимателям. В наши дни предпринимательство часто представляется как «инициативная самостоятельная, осуществляемая на свой риск деятельность, направленная на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг лицами, зарегистрированными в этом качестве в установленном законом порядке»[95]. Общество уверовало в неочевидную истину, что предпринимательство – это риск, инициатива, прибыль.
Предпринимательство – это не столько рисковая деятельность, сколько поиск и использование новых возможностей для получения выгоды, причем мотивация отнюдь не всегда может быть исключительно материальной. Предпринимательство всегда и везде выступает в форме творчества, или, как сейчас говорят, креатива.
Перспективы, варианты, шансы приходят к предпринимателям не из вульгарных брошюр со схожими названиями «Как заработать триллион», а в виде новых знаний. В свою очередь, знания, информация поступают из самых разных источников: из общей и специальной литературы, межличностного регулярного и спорадического общения, ресурсов социальной коммуникации, произведений массовой и элитарной культуры. Что же до риска как неотъемлемой части предпринимательской деятельности, то риск – это скорее часть издержек, нежели ресурс, из которого по воле случая вдруг получается доход, тем паче «систематический».
Еще раз: предпринимательство – это всегда творчество, производственный, технологический, управленческий креатив с целью увеличения личного, семейного и общественного потребления.
Все последние годы российские предприниматели занимаются преимущественно торгово-посреднической деятельностью – тем, что в народе называют спекуляцией. Наши доморощенные антрепренеры (фр. entrepreneur – предприниматель) находятся под влиянием не предпринимательского, а антиобщественного вдохновения: изыскивают новые способы ухода от налогов, получают легальный статус (зарегистрированный налоговый уклонист незаконным предпринимателем не считается), инициируют ценовые сговоры, платят дань бандитским и (или) правоохранительным преступным группировкам, подстраиваются под постоянно меняющиеся государственные правила игры. Короче, осуществляют «оптимизацию» затрат и выполняют функцию, свойственную в дореволюционные годы вороватым приказчикам, – проще говоря, врут. И государству, и обществу, и партнерам.
Все прошедшие годы знания и навыки искали и обретали единицы – они же и «выбились в люди». Большинство же креативной работой не утруждалось: все торгуют – и мы торгуем, все открывают японские рестораны – и мы открываем, все ремонтируют квартиры – а мы чем хуже?
Даже главный предпринимательский скандал 2013 г. – увеличение отчислений ИП в Пенсионный фонд России (ПФР) – крутился вокруг одной из статей предпринимательских расходов. Не случившийся в том же году запрет на торговлю пивом и сигаретами в ларьках, не взрывное повышение арендной платы за пользование муниципальным имуществом, а увеличение социальных взносов, зачастую составляющих в себестоимости десятые доли процента.
Причем первым возмущение выказал все тот же «серый сектор»: от легального статуса начали отказываться те, кто все последние годы использовал регистрацию как ширму, необходимую для совершения формальных действий, например арендных договорных отношений.
Давайте разберемся со взносами. В 2013 г. фиксированный размер страховых взносов для ИП равнялся 35,7 тыс. руб., то есть без малого 3,0 тыс. руб. в месяц. Если проецировать данную сумму на «обычный» взносовый режим (то есть для «стандартных организаций), то такими будут социальные отчисления с ежемесячной заработной платы в 11,4 тыс. руб. А теперь еще раз посмотрите, какими были средние заработные платы на средних, малых и микропредприятиях в 2011 г. Ленитесь? Помогу: на средних предприятиях – 19,8 тыс., на малых – 15,7 тыс., на микропредприятиях – 12,9 тыс. руб.
Мало того что с 2011 г. ежемесячные доходы у субъектов малого и среднего предпринимательства «подросли», так еще и взносы предлагалось уплачивать с сумм чуть выше прожиточного минимума во многих регионах. Но главное даже не это, а то, что взносы в ПФР направляются, во-первых, на выплату трудовых пенсий нынешним пенсионерам, а во-вторых, на формирование расчетного пенсионного капитала самих ИП. А это уже не двуличие, а откровенное общественное воровство: взносы поступают не в бездонную бюджетную бочку, а на выплаты старикам, к тому же социальные отчисления формируют будущие пенсии самих уклонистов.
Здесь самое время повторить другой прозвучавший в начале главы вывод: в малом и среднем предпринимательстве значительная часть оплаты труда осуществляется «в серую». «Теневики» побежали ликвидироваться, потому что выплачивать в год 35,7 тыс. руб. стало накладно[96]. Государство же, имея на руках внушительный арсенал средств борьбы с налоговыми уклонистами и незаконными предпринимателями, в который раз осталось оплеванным.
И все же почему предприниматели, казалось бы, окруженные вниманием всех и вся, год от года чахнут? Можно долго и увлеченно рассуждать о некачественной институциональной среде, об административном и коррупционном гнете, о непомерном налогообложении, об отвратительном деловом климате – все пойдет в лукошко. Истинная причина, на мой взгляд, в том, что в современной России о предпринимателях никто не думает. Проблемы предпринимателей – это повод для высокопарной демагогии, средство для прибавления политического веса, ширма, прикрывающая провалы работы с крупным бизнесом. Если бы вся выспренняя шелуха об улучшении предпринимательского комфорта хотя бы на одну сотую была реализована, Россия давно бы стала одним из лидеров рейтинга Всемирного банка Doing Business[97].
Послесловие
В заключение главы несколько советов начинающим.
1. В современном предпринимательстве правят бал не нефтяные вышки или золотые прииски, а человеческие потребности. Оглянитесь, проанализируйте, чего лично вам не хватает, поговорите с близкими, прислушайтесь к случайным разговорам – подсказки вокруг вас. И не забудьте свериться с формальными (законы) и неформальными (мораль, традиции, обычаи) ограничителями.
2. Не пренебрегайте ежедневно получаемой информацией, формирующей и знания, и идеи. Практическое (эксклюзивное, отличное от общепринятых догм) знание часто более актуально, чем знание теоретическое, научное и систематизированное. Ни один успешный предприниматель не заработал свои капиталы, преображая теорию в практику, все отталкивались от реальности.
3. Не верьте, что все уже придумано до вас: экономическая система производит не только материальные вещи, но и нематериальное знание. Возможности для экономического роста безграничны, задача сводится к обнаружению и использованию этих возможностей.
4. Не пренебрегайте интуицией. Вспомните, как учатся ездить на велосипеде: когда теряется равновесие, все крутят руль в ту же сторону, в которую заваливаются, и за счет центробежного ускорения падают еще быстрее. Только после того как организм находит баланс, что-то начинает получаться.
5. Не надейтесь, что путь к успеху подскажут экономисты-теоретики или, например, физики-ядерщики. Эти люди посвятили себя науке, к тому же, если б они точно знали, как заработать, они бы давно стали как минимум обладателями патентов, максимум – владельцами крупнейших состояний.
Глава 8. Сберегательные страхи населения
Вопрос, учитывая тематику книги, крайне непростой. В проблеме сохранности сбережений, так же как во всей российской экономике, хватает и лжи, и лицемерия. Причем общество не отстает от государства.
Для разминки – о якобы «нищенской» жизни простых россиян. Некоторые наши сограждане упорно считают, будто абстрактное российское население продолжает унизительно считать каждую копейку. В цивилизационном контексте так оно и есть – процент расточителей в любом обществе чрезвычайно низок. Но так ли все плохо в современной России?
Отнюдь. В сентябре 2012 г. Фонд «Общественное мнение» (ФОМ) провел специальное исследование с целью обобщения мнения россиян насчет количества денег, необходимого для стиля жизни «чтоб ни в чем себе не отказывать»[98]. Но прежде у респондентов интересовались, насколько они удовлетворены текущими доходами. В отношении удовлетворенности людей своими заработками результат был предсказуемым – 74 % опрошенных сообщили, что текущими доходами недовольны. Что, впрочем, неудивительно: не зря же в народе говорят «денег много не бывает».
Теперь приведем общественные срезы по вопросам «Как вы считаете, в вашем городе (селе) какой суммы на одного человека в месяц достаточно, для того чтобы жить нормально?» и «Какая примерно сумма в месяц нужна вам лично, чтобы иметь все, о чем вы мечтаете, и жить, ни в чем себе не отказывая?» По первому вопросу «средняя социологическая» составила 31,1 тыс. руб., по второму – 107,6 тыс. руб. Уточню: по итогам 2012 г. средняя номинальная начисленная заработная плата по экономике составила 26,8 тыс. руб.
И пусть медианная зарплата (половина работников получает больше определенной суммы, половина – меньше) была существенно ниже, порядка 17 тыс. руб., значительная часть занятого населения «на круг» зарабатывала достаточно, чтобы помимо удовлетворения текущих потребностей что-то откладывать про запас. Иными словами, в российском социуме устойчиво расширяется материальная база для частных накоплений.
Интересны результаты опроса на предмет определения суммы, которую среднестатистический россиянин готов считать сбережениями[99]. Вот какими были «средние социологические» суммы, полученные в ходе обработки ответов на вопрос «Как вы думаете, начиная с какой суммы денег можно сказать, что человек имеет сбережения?»: в 2005 г. – 99,5 тыс. руб., в 2008 г. – 201,1 тыс. руб., в мае 2013 г. – 243,2 тыс. руб. Как видно, с ростом благосостояния расширяются и «сберегательные» горизонты.
Раз есть что сберегать, возникает вопрос, в чем хранить. Здесь снова на подмогу приходят социологи из ФОМ, опубликовавшие в марте 2013 г. срез инвестиционных предпочтений наших сограждан[100]. Оказалось, что 58 % финансово активных жителей страны предпочтут на пути к достижению долгосрочных потребительских целей вложения в банковские вклады и всего 3 % респондентов склоняются к фондовым инвестициям (приобретению акций или паев)[101].
Риски частных инвестиций
Люди, в отличие от экспертов, банкиров или чиновников, подразделяют средства, остающиеся после текущих расходов, на сбережения и накопления. И пусть деньги одни и те же, задачи у каждой «кучки» разные.
Сбережения – это средства «на черный день», та самая заначка, что всегда должна быть в зоне доступа. Сколько денег нужно держать под рукой? Если отталкиваться от данных Росстата, согласно которым среднестатистический россиянин тратит на поиск нового места работы в среднем 6–8 месяцев, в запасе желательно иметь сумму, сопоставимую с доходами за этот период. Но это для гипотетического случая, когда разом исчезает весь доход: и законный, и серый. Если же подсократить время поиска источников средств к существованию раза в два, в резерве достаточно держать сумму, эквивалентную заработку за 3–4 месяца. Конечно, с учетом обязательных платежей – той же ипотеки.