Наивно полагать, что в Treasury размещены деньги исключительно наших СФ, а оставшаяся часть международных резервов, вместе с деньгами СФ составлявших на 1 ноября 2013 г. 524,3 млрд долл., в американских госбумагах не размещается[86]. Тем не менее, часть суверенных «заначек» в настоящее время покоится именно в Treasury. Какая это часть, сколько размещено в ценных бумагах других государств, в прочих инвестиционных активах? Вне всякого сомнения, мы имеем право знать эту информацию. В конце концов, чем мы хуже норвежцев, сингапурцев, азербайджанцев?
Итак, все, что нам известно о размещении средств российских СФ, это то, что на 1 ноября 2013 г. на депозитах во Внешэкономбанке было фактически размещено 474,02 млрд руб. и 6,25 млрд долл., при том, что предельный размер размещения средств составляет 955 млрд руб., а размещенные валютные депозиты должны быть закрыты до конца 2014 г. Максимально доступная детализация вложений: без малого три четверти (74,7 %) всех рублевых средств ФНБ во Внешэкономбанке направлены в российские кредитные организации в качестве субординированных кредитов, еще 40 млрд руб. предоставлены ОАО «АИЖК», а 30 млрд руб. выделены для кредитования субъектов малого и среднего предпринимательства. Дальнейшая судьба 6,25 млрд долл., также размещенных до конца 2014 г., неизвестна, поскольку их использование «не регламентировано».
Наконец, несколько слов о доходности. В период 2009–2012 гг. средства РФ и ФНБ размещались в активы, номинированные в обесценивающихся по отношению к австралийскому доллару, канадскому доллару и швейцарскому франку валютах: в американских долларах, евро и британских фунтах. Как отмечала Счетная палата, «за период с 1 января 2009 года по 31 июля 2013 года падение только курса доллара США составило: к австралийскому доллару – 23,56 %, к канадскому доллару – 15,23 %, к швейцарскому франку – 11,8 %. При ставках рефинансирования Федеральной резервной системы США – 0,25 % годовых, Европейского центрального банка – 0,5 % годовых, Банка Англии – 0,5 % годовых доходность от вложений в активы, номинированные в долларах США, евро и фунтах стерлингов, будет невысокой, в пределах 0,75–1,2 % годовых». Получить же более высокий доход от вложения в активы, номинированные в этих валютах, «можно будет только при девальвации российского рубля за счет положительной курсовой разницы при переоценке активов, номинированных в указанных валютах»[87].
Вот так, все просто и понятно (даже со скидкой на то, что ставка рефинансирования ЕЦБ с 7 ноября 2013 г. составляет 0,25 %): реальной доходности значительно выше 0,75–1,2 % годовых ждать не приходится.
Сколько свободных средств нынче в ФНБ? Если вычесть из опубликованных на 1 ноября 2013 г. данных фактически размещенные и зарезервированные средства для Внешэкономбанка, а также предположить, что в Treasury вложены эквивалентные совокупным российским вложениям 26,7 % из средств ФНБ, остается чуть более 1,1 трлн руб., или порядка 40 % объема Фонда. Но и они не дают покоя нашей бюрократии.
В 2013 г. власти приняли решение инвестировать 450 млрд руб. в инфраструктурные проекты с неопределенным горизонтом окупаемости: по 150 млрд руб. выделено на строительство Центральной кольцевой автодороги в Подмосковье, на модернизацию Транссиба и БАМа. Еще 10 % ФНБ (около 300 млрд руб.) может получить Российский фонд прямых инвестиций (РФПИ), а в конце 2013 г. было принято решение разместить 15 млрд долл., или порядка 500 млрд руб., из средств ФНБ в суверенных евробондах Украины. Суммирование перечисленных трат показывает, что свободных средств в ФНБ не осталось.
Миллиардеры на паперти
Многомиллиардные международные резервы России, по большей части вложенные в непрозрачные и, скорее всего, неэффективные проекты, открыто противоречат регулярным призывам активнее привлекать иностранные инвестиции. Речь не о том, что потенциальные иностранные инвесторы никак не возьмут в толк, к чему нам чужие капиталы, если мы сидим на сундуке со златом. В конце концов, капитал ищет возможности для преумножения, и абстрактные рассуждения сухим расчетам не попутчики. Любой иностранный инвестор скажет, что, приняв существующие во многих развивающихся странах бюрократические правила, заручившись формальной или скрытой поддержкой руководителей органов власти, профинансировав тот или иной проект с привлечением государственных структур в формате соинвестирования (естественно, с поправкой на правительственную кредитоспособность), можно не только минимизировать инвестиционные риски, но и получить немалую прибыль.
Разговор о другом – так ли нам нужны иностранные инвестиции? Что лучше – внешнее финансирование или внутренние сбережения?
На помощь приходит знаковое исследование трех известных индийских экономистов: Ишвара Прасада, Рагурама Раджана и Арвинда Субраманьяна, проведенное ими в 2005 г. (Раджан, профессор финансов Школы бизнеса им. Бута при Чикагском университете и глава Американской финансовой ассоциации, в 2003–2006 гг. занимал должность главного экономиста МВФ)[88]. Проанализировав темпы экономического роста развивающихся стран в корреляции с притоком иностранных инвестиций в 1970–2004 гг., исследователи пришли к интересному выводу: во всех странах экономический рост с опорой на внутренние сбережения происходил быстрее по сравнению со странами, поставившими во главу угла привлечение иностранного финансирования. Более того, быстрого роста удалось добиться только тем странам, где смогли обойтись без значительных иностранных инвестиций (имеются в виду «подлинные», а не офшорные, как с некогда выведенными из России капиталами, иностранные инвестиции). Обратной зависимости не зафиксировано ни в одной стране мира.
Авторы исследования приводят возможные риски для стран, увлекающихся иностранным финансированием: «Чрезмерная зависимость от иностранного капитала может также иметь пагубные последствия. Она может привести к росту курса национальной валюты, а в некоторых случаях и к его завышению. Это, в свою очередь, могло бы негативно сказаться на конкурентоспособности и экспорте важнейших секторов экономики, таких как обрабатывающая промышленность. Недавние исследования эпизодов экономического роста показывают, что динамичное развитие обрабатывающего сектора является ключом к долгосрочному росту. Таким образом, ослабление зависимости от иностранного капитала – и недопущение завышенного обменного курса – может оказаться полезным для развития ориентированного на экспорт обрабатывающего сектора».
К чему в таком случае лозунги типа «Все флаги в гости к нам»? Или руководители России, пребывающие в плену либеральной идеологии, попросту не знают об этой эмпирической корреляции? Скорее всего, действительно не знают. Да и от кого они могут узнать, если Сергей Гуриев, один из наиболее приближенных к власти статусных экономистов, долгое время дававший неформальные советы президенту и правительству, в свое время написал: «В нашей экономике, как всегда, много проблем. Но политика использования сверхдоходов для накопления в Стабфонде или выплаты внешнего долга не противоречит ни экономической теории, ни здравому смыслу. Дать себя убедить в обратном было бы непростительной ошибкой»[89].
Вот оно что: оказывается, день – это ночь, а мир – это война. Любопытно, что перед этим отрывком, анализируя дисбаланс национальных бюджетов, приведший к мировому кризису, Гуриев безапелляционно изрекал: «Сбережения из Китая и России устремились за рубеж (прежде всего в США. – Н.К.) потому, что их финансовые системы не могли эффективно трансформировать эти средства в инвестиции»[90]. Конечно, не могли – с такими «советчиками» по-другому и не бывает.
Послесловие
Мы можем впасть в патетику о непрозрачности и неэффективности размещения средств наших СФ, сетовать на то, что за прошедшие годы в государстве российском так ничего и не изменилось, в бесчисленный раз приводить положительные примеры из зарубежного опыта, но ради всех этих безусловно правильных слов начинать данную главу не стоило.
Вывод столь же очевиден, сколь и парадоксален: как видно, власть предержащие не считают международные резервы, включающие активы РФ и ФНБ, общественными средствами. Это его, государства, деньги, вырученные в ходе реализации функций главенствующего субъекта российской экономики, а значит, представители государства, как они полагают, имеют право на их использование по своему усмотрению. Не видят они смысла и в инвестировании внутренних сбережений в национальное хозяйство, поскольку не уверены, что пробудут у бюджетного корыта сколь-нибудь долгое время.
Если у кого и были иллюзии, что деньги народных «копилок» будут направлены на развитие экономики или помогут стране в трудную минуту, то теперь можно с этими заблуждениями распрощаться. В тяжелые времена каждый сам за себя, и современное Российское государство, не считающее себя ответственным перед обществом, здесь не исключение.
Если у кого и были иллюзии, что деньги народных «копилок» будут направлены на развитие экономики или помогут стране в трудную минуту, то теперь можно с этими заблуждениями распрощаться. В тяжелые времена каждый сам за себя, и современное Российское государство, не считающее себя ответственным перед обществом, здесь не исключение.
Глава 7. Малый бизнес – не пуп земли
Публика, наблюдая за полемикой о «нелегкой судьбе» малого бизнеса, зачастую пребывает в недоумении. Вроде бы на стороне «бедных» предпринимателей все – президент, премьер, сенаторы, депутаты, политические партии, общественные организации – а коммерсантам по-прежнему плохо, да что там, год от года только хуже. Похоже, мы уже напрочь забыли, что бизнес, как не устают повторять те же американцы, штука жесткая. Это вам не игра в бутылочку, где главный приз – поцелуй первой красавицы.
Спору нет, предпринимательство – основа любой национальной экономической системы, где в приоритетах стоят многообразие и равноправие форм собственности, рыночное распределение благ, институциональная поддержка индивидуальной инициативы.
Основа, но не единственная. В современной экономике существенно большее значение имеют не малые, а крупные компании. Экономический рост, фетиш и профессоров университетских аудиторий, и обитателей правительственных кабинетов, формируется не в малом, а в крупном корпоративном секторе. «Малыши» никогда не были движком экономики – «малыши» всегда были моторчиком общественного комфорта.
Говоря об излишнем внимании, уделяемом в России экономическому росту, можно привести как минимум два логических аргумента.
Во-первых, рост экономики может происходить за счет не внутренних, а внешних факторов, например, за счет перманентного улучшения сырьевой и фондовой конъюнктуры, наблюдавшегося в начале XXI в. Тогда в сырьевом секторе, а далее по всей экономической цепочке, росли капитализация компаний, их выручка и прибыль, суммы уплачиваемых налогов и начисляемых зарплат. При этом натуральные показатели тех же сырьевиков могли оставаться константой.
Во-вторых, экономический рост на поверку может оказаться вещью в себе, существуя как бы параллельно с жизнью основной части социума и иллюстрируя поговорку «для кого-то щи жидки, а для кого-то жемчуг мелок». Эффективность государства определяется не экономическим ростом, а повышением уровня и качества жизни людей. Сюда входят рост реальных доходов населения, устойчивость национальной валюты, отсутствие либо минимальный уровень вынужденной безработицы, повышение уровня образования, здравоохранения, безопасности, улучшение экологической обстановки и других жизненно важных элементов.
Эффективность же системы государственного управления экономикой в немалой степени зависит от умения взаимодействовать не с малым, а с крупным бизнесом. Если с «крупняком» получается, то и вся цепочка «правительство – корпорации – малый бизнес – потребители» функционирует без сбоя. Понаблюдайте: во всех межгосударственных переговорах на высшем уровне первый вопрос – политический, второй – экономический. Больше того, первые лица ведущих государств, не стесняясь, лоббируют интересы крупнейших национальных компаний-налогоплательщиков[91].
Если же на корпоративном уровне не ладится (несмотря на относительно благоприятный внешний фон, топчутся на месте финансово-экономические показатели, не радует инвестиционная активность, в хвост и в гриву эксплуатируются незаконные схемы по выводу капитала), ждать позитивных вестей с низового уровня – напрасно тратить время. В этом случае бюрократии остается либо блаженно обманываться, либо лицемерно обманывать. Первый случай не лечится (это уже диагноз), второй притягивает многочисленных подпевал, неосознанно (или, наоборот, сознательно) потворствующих чиновничьим имитациям бурной деятельности.
Имитация – спутник импотенции.
Муха и слон
Уточним «матчасть».
Согласно Федеральному закону от 24 июля 2007 г. № 209-ФЗ «О развитии малого и среднего предпринимательства в Российской Федерации» отличительными признаками малых и средних предприятий являются (за исключением особенностей формирования уставного капитала) средняя численность работников и выручка.
Если на предприятии занято до ста работников включительно – это малые предприятия (в которых выделяются микропредприятия с численностью до 15 работников), если от 101 до 250 работников – это средние предприятия. К субъектам малого и среднего предпринимательства закон также относит индивидуальных предпринимателей (ИП).
Предельные значения годовой выручки (без НДС) на 2013 г. были следующими: микропредприятия – 60 млн руб., малые предприятия – 400 млн руб., средние предприятия – 1 млрд руб.
А теперь обратимся к статистике. Сразу скажу, что данные для защитников малого бизнеса нерадостные – и наглядно доказывают тезис о том, что значение «несчастного» малого (среднего) бизнеса для экономики страны сильно преувеличено.
О количестве субъектов. По итогам 2011 г. (более свежих данных в момент написания этих строк не было) количество средних предприятий составило 15,9 тыс., малых предприятий – 242,7 тыс., микропредприятий – 1593,8 тыс. единиц. Количество фактически действовавших ИП составило 2490,2 тыс. человек. Итого в 2011 г. в стране функционировало более 4,3 млн субъектов малого и среднего предпринимательства[92].
О численности занятых. В 2011 г. среднесписочная численность работников (без внешних совместителей) составила: на средних предприятиях – почти 2,0 млн, на малых предприятиях – 6,6 млн, на микропредприятиях – 3,9 млн человек. Итого более 12,4 млн человек, или приблизительно по 123 работника на одном среднем предприятии, по 27 – на малом и по 2–3 – на микропредприятии. Вместе с ИП совокупная численность занятых в этой сфере в 2011 г. составила 14,9 млн человек.
На первый взгляд, много. Однако если сравнить с общей численностью занятых в экономике (70,9 млн человек в 2011 г.), то уже не очень – всего 21,0 % от всех занятых. Получается, что 79,0 % работают в других структурах, в том же крупном бизнесе или в бюджетной сфере.
О зарплатах. В 2011 г. по экономике в целом средняя начисленная заработная плата составила 23,4 тыс. руб. Сравним: на средних предприятиях в 2011 г. в среднем начисляли по 19,8 тыс., на малых – по 15,7 тыс., на микропредприятиях – по 12,9 тыс. руб. Негусто. И это еще мягко сказано: ведь на каждом предприятии присутствуют и босс, и уборщица, а средняя зарплата – как температура по больнице.
Если учесть, что динамика занятости в рассматриваемой сфере в последние годы не отличается ростом (к примеру, количество малых предприятий по итогам 2012 г. уменьшилось на 1,9 %, а численность занятых – на 3,0 %), то работают «малыши» как-то не очень. К примеру, средняя зарплата на микропредприятиях, а это 36,7 % от всех субъектов малого и среднего предпринимательства, составила всего 55,1 % от средней по экономике.
Одним из объяснений столь небольших доходов может быть отсутствие у людей выбора при определении места приложения своих трудовых навыков, в силу чего они соглашаются на любую работу. Однако более реалистичной выглядит такая версия: в малом и среднем предпринимательстве значительная часть оплаты осуществляется «в серую».
Теперь сравним вклад малого и среднего предпринимательства в экономику страны (табл. 7.1).
Таблица 7.1. Доля малого и среднего бизнеса в основных экономических показателях за 2011 г. (в %)
Даже беглое знакомство с представленными данными заставляет обратить внимание на очевидное несоответствие между удельным весом оборота предприятий (финансовым показателем) и их реальным весом в экономике. Как так получается, что при доле оборота субъектов малого и среднего предпринимательства в совокупном обороте по экономике в целом в 27,3 % доля основных средств составляет всего 8,1 %, а доля инвестиций в основной капитал – и вовсе 6,4 %?
Удивляться тут нечему – значительная часть описываемых субъектов работает в оптовой и розничной торговле, причем если по средним предприятиям удельный вес таких структур в общем объеме составляет всего 22,5 %, то по малым – 39,6 %, по микропредприятиям – 40,9 %, по ИП – 57,1 %. Выручка ИП от оптовой и розничной торговой деятельности в 2011 г. составила 74,9 % от совокупной выручки по всем видам деятельности. Интересно, сколько таких субъектов реально торгует? Треть, половина? А остальные чем заняты? Обналичкой?
Сопоставим только что приведенные «торговые» данные с таким вроде бы популярным среди малого бизнеса видом экономической деятельности, как «гостиницы и рестораны». В 2011 г. удельный вес субъектов малого и среднего предпринимательства в этой сфере составлял: по средним предприятиям – 1,2 %, по малым предприятиям – 4,9 %, по микропредприятиям – 2,6 %. При этом недостатка в кафе и ресторанах, думаю, никто из читателей не испытывает – выбор есть на любой вкус.