Глава 20
Антон хлопнул дверью студии и стремительно зашагал прочь. Внутри у него бурлило, кипело негодование. Перекошенное от ужаса лицо Маши запечатлелось в его сознании. Он не мог отделаться от ее образа.
— Теперь Эрна… — бормотал он. — Теперь я должен пойти к ней…
У входа в метро Антон сообразил, что все еще держит под мышкой железную ножку от штатива. Он поколебался и сунул ее в урну. Ножка осталась торчать, словно веха, которая отмечала этапы его замысла.
Через полчаса Рябов стоял на пороге салона магии и чародейства, как было написано на вывеске. Тесный коридорчик, оклеенный пестрыми обоями, упирался в дверь. Постучать или войти без стука?
Салон «Эрна» был куда меньше и скромнее черно-белой студии, где Маша фотографировала своих клиентов. Антон мельком отметил это, повернул ручку и молча шагнул вперед. В комнате, задрапированной фиолетовой тканью с золотым узором, сидела дебелая матрона.
— Слушаю вас… — заученно пропела она.
— Будешь слушать, куда ты денешься! — грубо бросил молодой человек.
Он не узнавал себя. Куда исчезла его обычная вежливость, хорошие манеры, усердно прививаемые матерью-учительницей? Смерть Тамары разбудила в нем худшие инстинкты, о которых он не подозревал.
— Что вам нужно?
Антон злобно уставился на чародейку. Она была похожа на постаревшую актрису: рыжие крашеные волосы; лицо, покрытое слоем пудры и румян; жирно подведенные глаза; густые ряды бус на дряблой шее.
На столе перед ней горели свечи, были разложены колоды карт.
— Ты убила мою любимую женщину! — процедил посетитель, ища глазами что-то наподобие ножки от штатива. — Ты ответишь за это!
— Я вас не знаю…
— Вот и познакомимся.
Он сел на мягкий стул напротив белой, как мел, Эрны и заложил ногу на ногу. Ее пальцы, унизанные перстнями, мелко дрожали.
— Ее звали Тамара, — заявил он. — Теперь она мертва. Ты отправишься следом за ней, чтобы вымаливать прощение!
— Я… не знаю… никакой Тамары…
— К тебе приходила Маша Рамирес, просила кое о чем.
— Я не знаю… никакой Маши…
— Плевать, как она назвала себя! Ира, Таня, Оля… Твое колдовство свело со свету женщину, которую… которую я…
У Антона свело горло, и он не смог окончить фразу. Глаза Эрны увеличились и слегка выкатились из орбит.
— Уверяю вас… клянусь…
— Я убью тебя!.. Тварь!.. — он схватил со стола тяжелый стеклянный шар и замахнулся на чародейку.
— Я не могла… причинить вред вашей женщине, — забормотала она. — Я… я… только гадаю на картах…
— Врешь! Маша во всем призналась! Сначала ты навела порчу на Тамару, а потом она потребовала приворожить ее мужа!
— Нет!.. Нет…
Эрна привстала, хотела вскочить и убежать через заднюю дверь, скрытую в драпировках.
— Сидеть! — рявкнул Антон, и она плюхнулась обратно в кресло.
— Клянусь вам… я… это не колдовство… я… просто зарабатываю деньги…
— А порча?
— Какая порча?.. Я не умею этого делать!.. И не стала бы… если бы даже умела!.. Не стала бы… клянусь…
— Почему? — осведомился молодой человек.
— Это грех… — прошептала Эрна и суетливо перекрестилась. — Порча и приворот — большой грех… Я обманываю людей, которые хотят заполучить что-то, что им не принадлежит… Понимаете?.. Я не виновата…
— Так ты… мошенница?
— Это как посмотреть…
— Ну? — развеселился Антон. — Говори!
Страшное напряжение схлынуло, и он почувствовал, что комок льда внутри него раскололся на мелкие кусочки и начал таять. Эрна заметила, как потухли искры гнева в его глазах, и задышала ровнее. Главное — не злить этого человека, а разговаривать с ним. Искренне, как на духу.
— Люди теряют голову из-за любви… Они готовы платить деньги, чтобы тот, кого они любят, принадлежал им… Они готовы любой ценой убрать с дороги соперника или соперницу… Они хотят добиться счастья во что бы то ни стало… Стать богатыми, известными… обскакать конкурентов…
— А ты, типа, им помогаешь? — осклабился Рябов.
— Я делаю то, чего они просят… Даю им талисманы на удачу, приворотное зелье, навожу порчу… но все это не по-настоящему. Это все фальшивка!.. Фикция!.. Моя «порча» не опаснее легкого ветерка, а приворот ничего не стоит… Поверьте!
— Ты берешь деньги за надувательство?
— Обман — не такой уж грех… Все обманывают!
Визитер обвел взглядом «магическую» комнату и покачал головой. Атрибуты обмана показались ему забавными. А Эрна из злой ведьмы превратилась в потрепанную жизнью уставшую женщину.
— От меня больше пользы, чем вреда… — вырвалось у нее.
— Вот как?
— Скольких людей я спасла благодаря фальшивым талисманам и фиктивным обрядам… Если бы не я, они пошли бы к настоящим черным магам, и тогда…
— Может, тебе еще спасибо сказать?
Они сидели друг против друга — еще не друзья, но уже не враги. Эрна пыталась улыбнуться, Антон продолжал хмуриться.
— Значит, Маша не могла с твоей помощью навредить Тамаре?
— С моей точно нет! Чем хочешь поклянусь!.. Детьми поклянусь…
— У тебя есть дети? — удивился Рябов.
— Двое… мальчик и девочка…
— Хм-м!
— Ты ведь не держишь на меня зла?
— Теперь нет.
— Мне нужно кормить детей, — жалобно улыбнулась она. — А я ничего не умею делать.
— Только дурачить доверчивых граждан?
— Ага…
— Хорошо ты устроилась, — вздохнул Антон и покосился на карты с диковинными рисунками. — Что это? Таро?
— Да.
— Ты хоть гадать-то умеешь?
— Я закончила специальную школу. У меня большая практика.
— Давай, разложи пасьянс…
— Вам?
— Разве тут еще кто-то есть? — оглянулся молодой человек.
Эрна перетасовала карты и вытащила из колоды три штуки. Она перестала бояться Рябова, своим отточенным за многие годы чутьем распознав, что его агрессия погасла. Каким-то образом ей удалось умиротворить посетителя. Он больше не желал наказывать ее.
— Ну, что это значит? Что говорят карты?
Эрна оторвалась от Таро и подняла на него глаза со словами:
— Не обижайтесь. Выпало, что вы — пешка в чужой игре…
Глава 21
Роман Лавров провел ночь в Черном Логе, а к обеду вернулся в Москву. У него до сих пор кружилась голова от того, что произошло между ним и Глорией. Любовь, страсть — как беден язык в попытках передать человеческие чувства! Его отношение к Глории нельзя в полной мере назвать страстью. Это сложнее и глубже.
Все случилось неожиданно. Он опомнился, когда начало светать, и за окнами восточной комнаты залаяла Найда. Какой же чудесный сон он видел! Они с Глорией обнимались, целовались, а потом…
Ничто не предвещало ее благосклонности, но в какой-то момент Лавров потянулся к ней, коснулся губами ее губ… Ему стало жарко от воспоминаний.
Проснувшись, он лежал, глядя в потолок и слушая собачий лай, который казался ему самой приятной музыкой. Чье-то тихое дыхание щекотало ему ухо. Продолжение сна?..
Он повернулся и увидел голову Глории рядом на подушке.
«Это был не сон… — прошептал он, поднявшись на локте и глядя на ее розовое от сна лицо. — Значит… Боже!..»
Совместное пробуждение, завтрак с ней за одним столом, неторопливое ворчание Санты, запах кофе и гренок слились в симфонию счастья, где каждая нота была выстрадана сердцем и душой. Глория вела себя как ни в чем не бывало — улыбалась, предлагала гостю то масло, то сливки, то абрикосовый джем. Он бросал на нее нежные взгляды, украдкой касался ее руки.
«Тебе пора ехать, Рома», — сказала она после шахматной партии, разыгранной ими в саду. Лавров, как всегда, получил шах и мат, расстроился, притворился, что ни капли не огорчен, и пошел собираться.
Он уже сидел за рулем внедорожника, когда Глория напомнила: «Первым делом зайди к Маше Рамирес. В фотосалон, а не домой».
«Хорошо, — кивнул он. — Я тоже считаю ее подозреваемой номер один».
Глория помахала ему рукой. Он послал ей воздушный поцелуй. Дорога до Москвы пролетела незаметно.
Лавров заскочил домой переодеться и помчался выполнять поручение Глории. Как назло, попал в пробку, проторчал в машине полтора часа и наконец оказался у дверей студии «Черное и белое». Первый этаж жилого дома, пустой холл, зеркало в черной полированной раме.
Где же прелестная и наверняка ревнивая испанка? Со стен на него вытаращил налитые кровью глаза раненый бык. Коррида, коррида и коррида во всех ее проявлениях. На одном из снимков жгучая брюнетка с розой, зажатой в зубах, смахивала на Машу Рамирес.
Лавров подошел к арке, раздвинул портьеры и заглянул в помещение, где работал фотограф.
— Эй! Тут есть кто-нибудь?
Камера, стулья, осветительные лампы, фоновые занавеси. Большие мягкие игрушки, с которыми любят фотографироваться дети. Гулкая тишина. Запах женских духов и…
— Эй! Тут есть кто-нибудь?
Камера, стулья, осветительные лампы, фоновые занавеси. Большие мягкие игрушки, с которыми любят фотографироваться дети. Гулкая тишина. Запах женских духов и…
Лавров принюхался. Кровь? Неужели он опоздал?
Маша лежала на полу, лицом вниз, примерно в той же позе, что и Тамара. Платье обтягивало ее женственную фигуру, как змеиная кожа. Подол задрался, одна туфля слетела с ноги и валялась рядом. Возле головы натекло немного густой красной жидкости. Не было сомнений, что это кровь. Волосы на макушке намокли и склеились.
Мертва не более часа — навскидку определил Лавров.
На столе лежал открытый ежедневник, куда Маша записывала желающих сфотографироваться. Сегодня в студию должны были явиться две клиентки: Вероника и Галина. Каждой отводилось на сессию по полтора часа. Жаль, их фамилии не были указаны, зато Маша записала номера их телефонов. Удачно…
Сыщик быстро скопировал номера в свою крохотную записную книжку, которая помещалась в кармане брюк. Надо поторопиться. Сюда в любой момент может кто-нибудь зайти и застукать его над трупом. Поразительно, что до сих пор никто не обнаружил тело и не вызвал полицию. Если не Вероника, то Галина уж точно должна была бы застать в студии труп.
Лавров поискал орудие убийства. Он мог бы поспорить, что это — железная палка с набалдашником. Такая же оборвала жизнь Тамары Шестаковой. Он вспомнил угрозы Маши, которая пугала соперницу.
Ирония судьбы! Платье в гроб придется заказывать не только Тамаре…
Камер видеонаблюдения в студии, к сожалению, не было, как не было их и на входе. Роман на всякий случай заглянул в сумочку покойной хозяйки, но ничего криминального там не нашел. Обычный дамский набор: кошелек, смартфон, косметичка…
Он постоял, с недоумением глядя на труп Маши Рамирес, и признал, что понятия не имеет, кому и зачем понадобилось ее убивать. Неужели это сделал Рябов в отместку за смерть любимой женщины? Или Шестаков, который наказал любовницу за жену?
Сыщик еще раз осмотрел место преступления, но убийца не оставил ни пуговицы, ни окурка, ни какой-либо иной улики. В помещении пахло женской парфюмерией, — что не удивительно, — и можно было при желании подобрать несколько женских волос. Но Лавров не стал утруждаться. Пролистав ежедневник Маши, он заметил, что большинство ее клиентов составляли женщины. Видимо, им импонировали смелые и броские фото, которые та делала. Такой снимок не будет обойден вниманием ни в Интернете, ни на выставке, ни где-либо еще.
Роман протер все, к чему прикасался. Впрочем, насчет отпечатков можно не беспокоиться. Их в студии столько, что снимать, не переснимать.
— Никакая это не месть… — пробормотал он. — Или все-таки месть?..
Лавров вышел на улицу и спокойно влился в поток прохожих. Солнце слепило, асфальт и камни раскалились от зноя. Ветра не было. Он нашел таксофон и набрал номер Вероники — первой из клиенток, записанных на сегодняшнюю фотосессию. Хоть бы дама не сбросила незнакомый номер! Ему повезло.
— Простите, это помощник Маши Рамирес, — представился он.
— Ой, это вы меня простите, — проворковала Вероника. — Я совершенно забыла перезвонить, что не приду. Вылетело из головы! У меня должен был быть отгул, но вдруг вызвали на работу. Извините. Я потом запишусь на другой день.
Галина тоже не сбросила номер и ответила, что приболела.
— Я ей звонила, чтобы сообщить о своей болезни, но она не взяла трубку. Наверное, была занята. А вы новенький? Раньше Маша работала без помощника.
— Я выездной фотограф, — солгал Роман. — Когда у нее много заказов, она не справляется и обращается ко мне.
— А-а!
Итак, обе клиентки заявляют, что не являлись в студию. По разным причинам. Можно ли им верить? И да, и нет. Вряд ли убийца станет оставлять такой след, как запись в ежедневнике. С другой стороны, люди бывают непредсказуемы. В состоянии аффекта они забывают об осторожности.
«Пожалуй, убийца не из таких, — подумал сыщик. — Он-то точно знает, чего добивается. Его поступки не спонтанны, а продуманы на несколько ходов вперед».
Он добрался до припаркованного за углом «Туарега» и позвонил Рябову на сотовый.
— Надо срочно встретиться.
— Зачем? — нервно буркнул менеджер по рекламе.
— Дело есть.
— Я, между прочим, на работе.
— Отпроситесь, Рябов. Давайте я подъеду к вашей фирме. Как она называется… «Фаворит»?
— Еще чего не хватало! Вы меня засветите!
— Ого! — усмехнулся Лавров. — Да вы опытный конспиратор.
— Ладно, — смирился Антон. — Все равно у меня сегодня зубы разболелись. Я уже ходил к стоматологу. Скажу, что иду домой, отлеживаться. Подъезжайте.
Он назвал сыщику место, где будет его ждать…
Глава 22
Через полчаса, петляя по переулкам, Роман выехал к городскому скверу с фонтаном и увидел неподалеку черный «Шевроле» Рябова. Менеджер, опустив голову, топтался рядом.
— Здравствуйте, Антон…
— А! — вздрогнул тот. — Это вы?
— Пройдемся?
Они двинулись по аллее, усаженной кленами. Рябов заметно волновался.
— Говорите, у вас зубы болят?
— Ужасно. Сил нет терпеть, — молодой человек приложил ладонь к челюсти и непритворно скривился.
Он не лгал. Вернувшись из салона Эрны на работу, ему пришлось сочинить историю со стоматологом, чтобы оправдать свое отсутствие. Как ни странно, скоро он почувствовал настоящую зубную боль.
— Это у вас от нервов, — заявил детектив.
— Вероятно…
— А что сказал врач?
— Он… отправил меня на рентген… потом что-то делал с моим коренным зубом…
— В какой клинике вы были?
— У частника, — отвернувшись к фонтану, промямлил Рябов.
— Адресочек не подскажете? Я тоже наведаюсь. Зубы запускать нельзя.
Менеджер молчал, глядя на водяные струи фонтана, сверкающие на солнце.
— Хотя при чем тут зубы? — продолжил Лавров. — Боюсь, вы ходили не к стоматологу, а в фотостудию «Черное и белое». Я угадал?
Антон дернулся, но взял себя в руки и притворился удивленным. По его скулам расплылись красные пятна.
— Какая… студия?
— Маши Рамирес. Вы убили ее, Рябов, а на работе сказали, что были у зубного.
Лавров шел ва-банк и добился желаемого эффекта. Лицо менеджера перекосилось, рот приоткрылся.
— Это вы ее убили! В доме, где находится студия, живут люди. Одна пенсионерка смотрела в окно, как раз когда вы выходили. Она вас опознает, — блефовал сыщик.
— Я… никого не убивал…
— Пока что о вашем визите в студию знаю только я, но если вы будете морочить мне голову, то я сообщу куда следует. Вы сядете лет на десять, не меньше.
— Я не убивал ее!.. Я… хотел это сделать. Но не смог!.. Не смог!.. Я тряпка! Тамара была права. Я ничтожество!..
— Вы решили взять на себя роль судьи? — поразился Роман. — Откуда вам известно, что именно Маша виновна в гибели вашей любовницы?
— А кто же еще?
— Это лишь предположение! Поймите вы! Предположение! Которое может оказаться ложным.
Антон его не слышал. У него в уме происходили процессы, независимые от мнения Лаврова.
— Тамара правильно сделала, что не ушла от мужа ко мне. Женщины любят героев! А я — трус и перестраховщик. Если бы Шестаков был на моем месте, он бы ни минуты не колебался. Он бы отомстил.
— Вы так хорошо его знаете?
— Тамара много рассказывала о нем…
— Переводите стрелки на доктора? Я и не ждал, что вы сразу признаетесь в убийстве, — прищурился сыщик.
— Да какое убийство!.. Я накричал на Машу, даже замахнулся на нее…
— Железной палкой?
— Ножкой от штатива…
— Вот! Вы ударили ее, разбили ей голову!
— Я не смог… — выдохнул Рябов. Его рубашка взмокла под мышками, и там образовались темные круги. — Вы слышите?.. Я пугал ее, пытался заставить сознаться в смерти Тамары. Она все отрицала!
— Но вы ей не поверили.
— Поверил… Она была близка к обмороку… сама не своя от страха. Сказала, что обращалась в салон черной магии, чтобы навести на Тамару порчу. Это ни к чему не привело. Вернее, Эрна ей объяснила, что нужно время. У Маши лопнуло терпение, и она заказала приворотный обряд. Эрна посоветовала: мол, есть другой путь. Пусть Шестаков сам бросит жену. Тем вечером, когда Тамара… когда ее убили… Маша была недалеко от дома, где живут Шестаковы…
— Она была там? — перебил Лавров.
— Да. Эрна велела ей спрятать колдовской мешочек как можно ближе к объекту страсти. Глупо звучит…
— Не важно. Продолжайте.
— В общем, Маша решила закопать мешочек возле пешеходной дорожки, по которой часто ходит Шестаков. Она сделала то, что задумала, и поехала домой. Она клялась и божилась, что в тот вечер не видела Тамары, умоляла пощадить ее… Не знаю, почему я ей поверил! Я был готов убить ее… но рука не поднялась. Наверное, я ухватился за ее клятвы, чтобы оправдать свою трусость…