— Это не дерьмо, а лошадиный помет. Питательная среда для…
В соседнем дворе зашлась лаем собака, и Аля не расслышала окончания фразы. Лай оборвался так же внезапно, как и начался.
— Тише, — обратилась женщина к громиле. — Мы всю деревню перебудим.
— Собаки ночь напролет без толку брешут. Сельчане к этому привыкли, не впервой.
Женщина стояла и смотрела, как он методично отбрасывает навоз. Потом он выпрямился и доложил:
— Кажись, бутыль. Точно, она. Тьфу ты! Вонища-то, вонища, аж дух забивает!
Спутница громилы оказалась не из брезгливых. Она сбегала в дом за тряпкой и хотела обтереть находку, но мужчина воспротивился.
— Дайте сюда! Я сам… Негоже вам пачкаться.
— Прошло ли сорок дней? — пробормотала она.
— Почем я знаю…
— Я не тебе!
— Готово, — сообщил громила, обтерев сосуд. — Но вы лучше руками не трогайте. Обмыть бы надо. Во дворе есть колодец. Я воды принесу.
— Некогда…
— Осторожнее! Там внутри какая-то гадость! — предостерег он. — Не ровен час, выльется. Я на землю поставлю. Вот так…
— Неужели у него получилось? — женщина опустилась перед бутылью на колени и осмотрела горлышко. — Бычий пузырь цел, и печать тоже.
— Хмм…
Аля догадалась, что громила не в курсе происходящего. Для него раскопки навозной кучи такая же загадка, как и для нее. Ему досталась пассивная роль помощника, который беспрекословно выполняет приказы.
Между тем дама с непонятным благоговением обратилась к… бутыли:
— Ты меня слышишь? Если да, подай знак.
Видимо, никакого знака не последовало, потому что она разочарованно протянула:
— Рано еще. Мы не вовремя.
— Что значит рано?
— Сорока дней не минуло. Закапывай обратно.
Громила недоверчиво хмыкнул, но перечить не стал. Послушно водрузил сосуд на место и забросал пометом.
— Тут уже кто-то побывал до нас, — заметила женщина и покосилась на куст, за которым пряталась Аля.
Та сжалась в комок. Больше всего ей хотелось сигануть в дырку в заборе и задать стрекача. Но она замерла и затаила дыхание.
— Нечистый, небось, — буркнул громила и оглянулся по сторонам. — Худое место. Проклятое.
— Притягивает смерть, — согласилась его спутница.
— Я бы ни за что тут не поселился.
— Не все боятся проклятий…
Мужчина шумно вздохнул и начал чистить лопату о траву.
— Дай-ка мне флакон.
Он оставил лопату, достал из кармана маленький пузырек и протянул ей. Женщина аккуратно открыла пробку и побрызгала навоз в том месте, где был закопан сосуд. Резкий неприятный запах дошел даже до Али, у которой защекотало в носу. Похоже на смесь эфира, нашатыря и тухлых яиц. Чтобы не чихнуть, она зажала себе рот.
— Ну вот… надо ждать, — сказала женщина.
— Сколько?
От кучи повалили отвратительные испарения, как будто зарытая в помете бутыль вдруг задышала. Громила отшатнулся и фыркнул. Его спутница засмеялась. Они отошли подальше и стояли, тихо переговариваясь. Навоз продолжал испускать гнилостные пары, словно подогреваемый подземным огнем.
— Ну и гадость! — воскликнул мужчина.
Очевидно, ожидаемый результат не был достигнут.
— По-моему, нам тут пока делать нечего, — заявила женщина.
— Поехали! И поскорее!
— Эту процедуру необходимо повторить через три дня.
— Пусть хозяин и повторяет, — буркнул громила. — А меня увольте.
— Экий ты неженка!
Они зашагали прочь. Мужчина освещал дорогу фонариком. Хлопнула калитка, зажглись фары. Аля боялась верить своему счастью. Неужели беда миновала? Надо уносить ноги отсюда…
Глава 25
Москва
Лавров ни на йоту не продвинулся вперед в деле об убийстве Тамары Шестаковой и Маши Рамирес. Он подозревал доктора и менеджера по рекламе, но никаких доказательств против них не было. Официальное следствие тоже топталось на месте. Оперативники пока не обнаружили, что Маша являлась постоянной пациенткой гомеопата, и расследование велось двумя разными группами. Однако этот факт — еще не повод обвинять Шестакова. Вот когда выяснится, что они с Машей были любовниками, пойдет другой разговор.
Сыщик не собирался вмешиваться в чужую работу. Достаточно того, что он сообщил о трупе, назвавшись клиентом, который зашел в студию «Черное и белое» сфотографироваться и обнаружил там мертвое тело. Когда у него спросили фамилию, он повесил трубку. Таксофон, с которого он звонил, располагался на той же улице.
Роман ломал голову над мотивом. Если смерть жены могла быть каким-то образом выгодна Шестакову, то убийство Маши Рамирес не вписывалось в эту версию. Зачем доктору убивать любовницу тем же способом, что и законную супругу? Зачем ему вообще убивать Машу? Может, это какой-то каббалистический ритуал, необходимый для его сомнительных экспериментов?
Антон Рябов выглядел напуганным, когда вошел в кафе «Клюква» и приблизился к столику, за которым его поджидал сыщик.
— Я заказал телятину под ягодным соусом. Тебе и себе.
— У меня нет аппетита… — промямлил молодой человек, усевшись напротив. Он был бледен, щеки ввалились.
— А я не люблю обедать один, — соврал Лавров. На самом деле он мог есть где угодно и при любых обстоятельствах.
— Ладно…
Антон отрезал кусочек телятины и отправил в рот. Его тошнило, но он не смел отказать этому наглецу. Детектив подцепил его на крючок и теперь пользуется своим преимуществом.
— Вернемся к нашим баранам.
— Что? — не понял Рябов.
— Кому могла быть на руку смерть Маши Рамирес?
— Это вопрос не ко мне. Я рассказал все, что знал. Поговорите с пациентками Шестакова.
— Уже поговорил.
— И что они думают?
— Они в панике. Боятся за свою жизнь.
Лавров под видом больного все утро провел у дверей приемной доктора, где дамы оживленно обсуждали две сенсационные новости — гибель жены Шестакова и его пациентки. Поскольку приемная была закрыта, кумушки разместились в коридоре на диванах и стульях. Кто-то распустил слухи о смерти Маши, которая привела в ужас экзальтированных женщин. Какие только предположения не высказывались! Сам эскулап в офис так и не явился. Ему звонили, но он на связь не вышел.
«У человека жена погибла, — увещевали товарок наиболее здравомыслящие. — Он в трауре. Потому и телефон отключил».
«А теперь еще Маша Рамирес…»
«Что за напасть на нашего доктора?»
«Интересно, он знает про Машу?..»
«Больно она себя высоко несла…»
«Бог-то за гордыню наказывает!»
«О покойных или хорошо, или никак…»
«Прости, Господи…»
«Надеюсь, нам ничто не угрожает?»
Что тут поднялось! Дама постарше хваталась за сердце, кто-то побежал в буфет за водой. Остальные вытряхивали из сумочек лекарства и наперебой предлагали помощь…
Этот галдеж утомил сыщика и не дал ему ни одной зацепки. Ясно, что Машу в этой среде недолюбливали, как недолюбливали бы любую молодую, красивую и уверенную в себе женщину. Звучали намеки, что Маша была неравнодушна к доктору. Но в подобном грехе можно было уличить практически каждую из присутствующих.
Лавров вышел на улицу с больной головой и чувством раздражения. Он не выловил в мутной воде не то что рыбку, а даже малька.
— …я не спал всю ночь, — донеслись до него слова Рябова, и он понял, что пропустил как минимум пару фраз. — И вот что вспомнил…
— Что же?
— У нас в офисе есть человек, который положил глаз на Тамару. Он скрывал это… но я не раз замечал, как он на нее смотрит. Понимаете? Может, другой бы не обратил внимания, только не я. Все, что касалось Тамары…
— Почему ты раньше молчал? — перебил сыщик.
— Смерть Тамары шокировала меня… отшибла мозги. Я не мог думать ни о чем, кроме нее… до сих пор не могу. Не верю, что больше никогда ее не увижу.
— Кто этот тайный воздыхатель?
— Директор фирмы.
— Ого!
— Представьте себе, как я переживал!
— Он женат?
— Разведен. Кажется, у него интрижка с секретаршей, но чисто из-за физической потребности. Это мое предположение, не более.
— Тамара знала о том, что директор — ее поклонник?
— Он старался не выдавать себя, а я, естественно, помалкивал. Но Тамара была умная женщина, тонкая…
— Она догадывалась?
— Думаю, да. Правда, не подавала виду. На корпоративах директор иногда приглашал ее танцевать. Я наблюдал за ними со стороны. Это было очень… интимно. Понимаете? Наверняка некоторые сотрудники тоже подмечали кое-какие мелочи. В таком коллективе, как наш, трудно что-либо скрыть.
— Ты говорил об этом с Тамарой?
— Один раз попробовал. Она не захотела меня слушать. Раскричалась! Вопила, что я достал ее своей ревностью. Грозилась порвать со мной. Я испугался…
Рябову кусок не лез в горло. Нежный ломоть телятины, политый ягодным соком, остыл и казался невкусным. К салату молодой человек не притронулся. Зато сыщик быстро разделался со своей порцией и ждал кофе.
— Тамара была мне очень дорога…
— Ты так сильно любил ее? — усмехнулся Лавров. — Сила любви легко трансформируется в силу ненависти. Должно быть, Тамара решила променять тебя на директора, и ты этого не вынес. Убил ее.
— Машу Рамирес я тоже ревновал к директору?
— Кто тебя знает, парень? Может, ты хочешь перевести стрелки на Шестакова. Мол, доктор расправился сначала с женой, потом с любовницей. Кстати, у тебя в машине валяется бейсболка.
— Ну и что?
— А то, что не мешало бы обыскать твой «шевроле».
— Да пожалуйста. Хоть сейчас.
— Ты не идиот, чтобы возить с собой орудие убийства. Поэтому не опасаешься обыска.
— Я никого не убивал. Сколько еще повторять?
— Именно так и ведет себя убийца. Все отрицает!
— Я же сам приехал к вам, попросил о помощи…
— Чтобы пустить пыль в глаза. Ты используешь меня как свидетеля, который может подтвердить твое стремление спасти Тамару.
— Я действительно хотел ее спасти!
— Скажи спасибо, что Эрна жива и невредима. Я проверил.
— Видите? Я не лгу.
— Время покажет.
Роман говорил с ним нарочито жестко. Два трупа — серьезное основание для подобного тона. Сыщик корил себя за то, что не предотвратил смерть Маши, и срывал злость на Рябове.
— Вы найдете убийцу? — обронил тот, чем окончательно вывел Лаврова из себя.
— Разве он не сидит передо мной?
— Вы просто не хотите работать! Вы говорили с Шестаковым? Спросите, где он был, когда убили Тамару…
— Ему уже задавали этот вопрос в полиции. Держу пари, он ответил, что спал. Он переутомляется и рано ложится.
— Брехня!
— Пока не доказано обратное, доктор формально невиновен. Боюсь, у него взяли подписку о невыезде и отпустили.
— А как насчет Маши Рамирес?
— По моим сведениям, эти два дела расследуются отдельно. Если выявится любовная связь Маши с доктором Шестаковым, ему придется объясняться. Полагаю, он выкрутится. А ты лучше о себе подумай. Ты последний, кто видел Машу живой!
Рябов, не поднимая глаз, угрюмо катал шарик из хлеба.
— Тебя еще не вызывали для дачи показаний?
— Типун вам на язык…
— Все зависит от меня. Стоит мне сделать один звонок, и тебе крышка.
— Вы подставляете клиента. Это подло.
— Ты мне еще мораль прочитай!
Менеджер выглядел подавленным. Его возмущение было наигранным, но Лавров все равно заводился. Он хотел встретиться с Шестаковым, однако Глория строго-настрого запретила приближаться к доктору. «Ты его спугнешь и провалишь дело!» — отрезала она.
— Рано или поздно станет известно, что ты был любовником Тамары, — сказал сыщик, глядя на хлебный шарик в руке Рябова. — Тогда и решим, как с тобой быть. Если не виноват, поможем. В противном случае, не обессудь: придется отвечать. Надеюсь, скоро все прояснится.
— Я клянусь вам… Клянусь!.. Я бы ее пальцем не тронул… Я вообще не смог бы ударить женщину. Я это понял, когда замахнулся на Машу ножкой от штатива… Я был в бешенстве, но дрогнул… Я тряпка! Мне жутко стыдно…
— Это я уже слышал.
— Как вас убедить? Пока вы тратите время на меня, настоящий убийца спрячет концы в воду. Вы его упустите!
— Устрой мне разговор с директором «Фаворита».
— Зачем?
— Ты же сам заявил, что он был не равнодушен к Тамаре.
— А-а! Да… точно. Он конкретно запал на нее. Свободный мужчина, при деньгах…
— Чем не пара госпоже Шестаковой?
— Почему-то он не признавался Тамаре в своих чувствах, не ухаживал за ней открыто.
— Робкий, значит?
— Совсем нет. В бизнесе он… ух!..
— Наверное, ему не везло в любви.
— Не знаю, — пожал плечами Антон. — В чужую душу не заглянешь.
Обеденное время подходило к концу, и зал опустел. За соседним столиком две женщины лет тридцати заказали творожный торт. Одна из них, элегантная, в платье на бретелях, заинтересованно косилась на Лаврова. Он состроил непроницаемую мину.
— Скажи директору, что я хочу заказать рекламный проект для своего бизнеса.
— У вас детективное бюро?
— Салон магии! — хохотнул сыщик. — Не чета «Эрне»!
— Я серьезно. Наш директор предпочитает масштабные проекты. Вряд ли он…
— Ты главное сведи нас, а я уж сам позабочусь, чтобы наша беседа э-э… прошла в конструктивном русле.
— Ладно.
— Завтра утром. Не позже.
Лавров расплатился за обед, встал и, проходя мимо, подмигнул элегантной даме. Та ответила сдержанной улыбкой. У них бы могла завязаться интрижка… прямо сейчас. Ему стоит попросить у нее телефон, и все. Если бы на ее месте была Глория!.. Восхитительная ночь, которую они провели вместе, не продвинула их отношения ни на шаг. Глория по-прежнему недосягаема и желанна.
— Как никакая другая желанна не будет… — пробормотал он.
Дама с оголенными плечами забыла про торт и плотоядно смотрела ему вслед. Шикарный самец! Заполучить бы такого в постель!
В этот миг Лаврову пришла в голову хозяйка магического салона. Сердце кольнуло дурное предчувствие. Не навестить ли Эрну еще раз?..
Глава 26
Аля плохо спала. Она провела ночь в том же сарае, что и в прошлый свой визит в Прокудинку. В доме доктора заночевать побоялась. Больно там неуютно. Рано утром ей пришлось ловить на трассе попутку. Всю дорогу до Москвы она дремала под хиты восьмидесятых, которые слушал водитель. Его мучила ностальгия по ушедшей юности.
Прежде чем войти в свою квартиру, Аля долго прислушивалась к звукам за дверью. Вдруг там кто-то есть? Не исключено, что неизвестный проник внутрь и продолжает искать то, чего не нашел в предыдущий раз. Вступать с ним в борьбу казалось Але неоправданным риском.
Она повернула ключ в замке и с опаской шагнула в темную прихожую. Квартира была пуста. Хозяйка с облегчением вздохнула.
Она приняла горячую ванну, вытащила колючки от дикой розы, которые докучали ей, обработала кожу перекисью и поставила кофе. После того, что она увидела в Прокудинке, надо было прийти в себя и все обмозговать. Шестаков — тот еще фрукт! Он морочит ей голову. Опять повторяется старая история: мужчина прикидывается влюбленным, чтобы использовать ее в своих целях.
— Это я уже проходила…
Хуже всего, что Аля успела по-своему привязаться к доктору, и прозрение причиняло ей боль. Казалось, она ко всему притерпелась, научилась все принимать со скепсисом и определенным цинизмом, а вот поди ж ты, попалась-таки в сети.
За завтраком она снова и снова прокручивала в уме ночное происшествие. Что бы могли значить бутыли со странным содержимым, которые интересовали не только ее? При чем тут навоз? Почему Шестаков ведет двойную жизнь? Неужели виноват гашиш и от «ритуальных курений» у доктора просто сорвало крышу? Но тогда что делали на его даче чужие люди?
— Полная дикость…
С этими мыслями Аля отправилась на работу — рекламировать и предлагать биодобавки, выслушивать брюзжание клиентов, отвечать на каверзные вопросы. Порой ей беззастенчиво предлагали «убираться к чертовой матери» и выставляли за дверь. Она ненавидела то, чем заставила ее заниматься судьба.
Звонок Гора обрадовал ее, несмотря ни на что. Из-за смерти его жены они не могли встречаться. Доктор боялся слежки, боялся огласки, боялся собственной тени.
«Мне нужно быть осторожным, — объяснял он. — Меня подозревают в убийстве! Ты должна понять. Я буду звонить исключительно с уличных таксофонов».
Аля не возражала.
— Ты где? — спросила она, услышав в трубке его встревоженный голос.
— Вышел прогуляться…
— Отличная идея.
— Я вынужден отменить прием больных, — пожаловался он. — Ужасная новость совсем меня подкосила. Мне плохо, Аленький. Мне очень плохо!
— Что еще случилось?
— Машу убили…
— Какую Машу? Ты… ничего не путаешь?
— Маша Рамирес, моя пациентка. Ее нашли мертвой в студии. Она фотограф… вернее, была фотографом. Мне позвонили и сообщили, что идет следствие…
Аля молчала, слушая его сбивчивую речь. Он напряженно дышал, глотал слова.
— Кто тебе позвонил?
— Не знаю. Вероятно, кто-то из больных… они уже в курсе. Слухи разносятся быстрее ветра. Еще не нашли убийцу Тамары, а тут новая жертва… Не дай бог, смерть Маши свяжут со мной!
— У вас с ней что-то было?
— Маша… в общем, мы с ней…
— Ты с ней спал?!
Гор вонзил нож в ее сердце. Конечно, они были любовниками. Он обнимал эту Машу, ласкал, шептал те же слова, что и ей. Признавался в любви! Доводил до исступления своими поцелуями. Она стонала от страсти в его руках…