– Послушай, Егор, – сказала она, – давай объяснимся, только спокойно, без аффектации. К чему эти выражения, к чему пафос? Ведь тебе, по сути, наплевать, что случилось. Не так ли? Ты ведь сейчас думаешь о своей карьере. Как отнесутся в институте, узнав о разводе.
– О каком разводе? – всполошился Олегов.
– О нашем. Ведь после всего случившегося я должна уйти от тебя… Или ты от меня.
– Уйти? Но как же… А дети? Они кушать хотят.
– Детей я накормлю и тебя накормлю, ну а дальше…
– Но как ты могла с этим мерзким стариком?
– Опять ты за свое. Хорошо. Если желаешь, объясню. Этот, как ты его называешь, старик глубоко несчастен. Он одинок, заброшен, он доведен до ручки, и не без твоей, кстати, помощи. Он человека убил и сам пытался покончить жизнь самоубийством.
– Кого это он убил?! – с интересом спросил Олегов.
– Не перебивай! Он благородный. Таких нет давно уже. Ты втравил его в эту историю с тетрадками, которые нашел на чердаке. Сам струсил, а его заставил разбираться. Вот он и впутался в скверную историю. Да, я была с ним близка, но это – порыв. Я чувствовала свою вину перед ним.
– И на этом основании ты дала ему? – саркастически спросил Егор.
– Фу, как грубо! Быстро же с тебя сошла интеллигентность.
– Я же еще и виноват!
– А кто?! Конечно, ты. Черствость, холодность, занудство, наконец. Я только и слышу: кушать, кушать. Ни ласкового словечка, ни капли внимания…
– Так, – сказал Егоров зловеще. – Я убью его.
– Ты?! – засмеялась Людмила. – Тоже мне, Отелло выискался!
Сравнение с шекспировским героем окончательно вывело Олегова из себя. Но он не бросился на неверную жену с кулаками, наоборот, ученого словно обдало ледяным холодом. Голова заработала четко и ясно. Так, во всяком случае, ему казалось.
«Убью мерзавца, – произнес он про себя. – Только так можно смыть позор. Придушу подлую тварь, так ловко втершуюся в доверие. Перегрызу его индюшачью шею. Развратник старый!»
В это мгновение за спиной разбушевавшегося аспиранта раздался грохот приближающегося поезда. Олегов оглянулся. Вот он, выход. «Сейчас же в вагон и в город. Найду там старого козла и прикончу его. А там будь что будет». И Егор опрометью бросился к вагону.
– Куда ты?! – закричала Людмила. – Вернись! Вернись сейчас же!
Но неистовый рогоносец уже ничего не слушал.
ГЛАВА 15
Было уже совсем поздно, когда мукомол Коломенцев вернулся на пепелище, каким ему представлялась собственная обитель. В комнате по-прежнему царил разгром. Игорю Степановичу тотчас же вспомнилась дешевая попытка самоубийства, бессмысленная суета, идиотское малодушие. Может быть, стоило довести все до логического конца? Ведь если бы он поставил точку, то не было бы того позора, какой он пережил позже. А так – получается просто какая-то уголовщина! Сначала убийство, потом пошленький адюльтер и, наконец, вербовка в шпионы.
Он с тоской оглядел царивший в комнате хаос – разбросанные книги, перевернутую мебель, куски штукатурки и зловещего вида крюк от люстры, на котором он пытался… Нет-нет! Коломенцев провел по лицу ладонью, точно стараясь отогнать наваждение. Омерзительно!
Когда он отворил дверь, попавшаяся навстречу соседка странно на него посмотрела и сообщила, что несколько раз заходил молодой человек и настоятельно спрашивал, где можно найти товарища Коломенцева.
«Что еще за молодой человек? – сквозь пелену непрерывного кошмара подумал Игорь Степанович. – Неужели еще кто-то пытается влезть в мою жизнь?»
Стараясь не обращать внимания на разгром, он наскоро перекусил и лег спать. Не было ни сил, ни желания приводить все в порядок.
Спал тяжело. Неясные сны, тусклые кошмары, внезапные провалы мучили его. Несколько раз Коломенцев просыпался и ощущал – подушка насквозь пропиталась липким потом. Утро не принесло облегчения, голова раскалывалась, на душе скребли кошки… Хаос вновь напомнил о прошедшем. Наконец мукомол глянул на часы и обнаружил, что на работу он, конечно же, проспал: на часах почти десять утра. Однако факт нарушения трудовой дисциплины оставил Игоря Степановича совершенно равнодушным. Еще вчера он поверг бы педантичного мукомола в уныние, но сегодня, после всего перенесенного, это казалось пустяком.
«Что же делать? – тоскливо размышлял он. – Как повести себя дальше? Что предпринять? Люда Олегова, старик рыбак. Наконец, дневники Пеликана… А убийство Десантова?..»
Может, отправиться в милицию и все честно рассказать? А потом? Кто поверит в эту галиматью? А может, в КГБ?
«Ты ли это?! – одернул он себя. – Неужели человек, всю жизнь старавшийся следовать затверженному с детства кодексу чести, который четко и ясно трактовал – ни при каких обстоятельствах не обращаться в карательно-сыскные органы, изменил своим же принципам? Малодушие следует за малодушием, компромисс за компромиссом. Тут уж один шаг до доносительства. – Взгляд его невольно остановился на крючке от люстры вместе с куском штукатурки, валявшимся на полу. – Ведь был же выход!»
В момент столь тягостных раздумий в дверь Коломенцева осторожно постучали.
В первую минуту мукомол не обратил внимания на посторонний звук, но стук прозвучал вновь, уже более настойчиво.
«Это, наверное, с работы, – предположил Коломенцев. – Может, и не стоит открывать: придется объяснять свое отсутствие. Но как не откроешь? Соседи наверняка доложили, что я дома. Новый позор на мою голову».
Однако вместо предполагаемого кадровика на пороге стоял совершенно незнакомый рыжеватый молодец.
– Гражданин Коломенцев здесь проживает? – спросил он, оглядывая через плечо Игоря Степановича разгромленную комнату.
– Это я, – холодно сообщил мукомол.
– Ну наконец-то! – удовлетворенно сказал молодец и, вежливо, но решительно оттеснив Коломенцева, прошел в комнату.
– Однако! – сказал он. – Вы что же, проводите реконструкцию жилища или, может быть, имеет место попытка ограбления?
– А вы, собственно, кто? – все так же холодно поинтересовался мукомол.
– Прошу прощения. Не представился. Моя фамилия Жданко. Я из органов. – Валера извлек из кармана красную книжицу и помахал ею перед носом мукомола. – Третий день вас разыскиваю. Так что здесь произошло?
– Извините, но это не ваше дело, – с некоторой растерянностью ответил Коломенцев, лихорадочно размышляя: «Что делать, что говорить? Почему вдруг сюда пожаловали органы? Кто навел? Старец? Кажется, его фамилия Чекмазов? А может, Олегов? Что нужно этому рыжему? – Он взглянул повнимательнее на визитера. – Молодой, нахальный, самоуверенный. Типичный опричник. На вид глуповат, и повадки хамские. Ладно, посмотрим».
Тут нужно сказать и несколько слов касательно Валерия Яковлевича. Проведя ночь у своей новой знакомой, он вдруг наутро вспомнил, зачем, собственно, приехал в Тихореченск. Начальство требовало результатов, а что он может доложить? Как провел ночь с гражданкой Донской, кстати, подозреваемой? Как общался с ее полусумасшедшим братцем? От него требовали добыть дневники Пеликана. А он… Разомлел, видите ли, на мягких подушках. Отношения с Донской – его личное дело, а служба…
И он решил во что бы то ни стало добиться хоть каких-нибудь результатов. Кровь из носу, а дело должно быть сделано! Поэтому вновь отправился к неуловимому Коломенцеву и на этот раз застал его дома.
– Итак, что вам угодно?
Валера посмотрел на вопрошающего. Коломенцев ему не понравился. Видно, из бывших. «Что вам угодно!» Сейчас узнаешь – цветок душистых прерий! Валера вновь оглядел комнату. Кровать-то, кровать!.. Прямо из дворца. Но что тут все-таки произошло? Чем объясняется разгром? Ладно, разберемся.
– Вы, может быть, не вполне ясно уяснили, с кем имеете дело? – начал он довольно строго.
– Отчего же. Уяснил. Очень даже. Вы – кагэбэшник. Или из милиции? – Коломенцеву вдруг пришло в голову, что об убийстве Валька Десантова уже стало известно. И именно этим вызван приход рыжего молодца. «Тем лучше», – подумал он.
– Вы угадали, я работник Комитета государственной безопасности, – с некоторой важностью подтвердил Жданко, видимо, чуть-чуть задетый, что его заподозрили в принадлежности к милиции. – Вернее, одного из подразделений Комитета.
«Ага, – подумал Коломенцев, – рыбачок успел настучать, а может, Олегов? Тем не менее весьма оперативно. Скорее всего именно Олегов, поскольку Чекмазову вовсе нежелательна огласка».
– Наше подразделение, – сообщил Валера, – занимается определенными явлениями, так сказать, аномального порядка, вы, надеюсь, понимаете.
Коломенцев молча кивнул.
– Так вот, – продолжал Жданко, – нам стало известно, что к вам попали дневники некоего Пеликана. Ведь так?
«Ага, – понял Коломенцев, – так он пришел за дневниками».
– Вначале мне бы хотелось узнать, по какому праву врываетесь в мое жилище! – Тут он слегка повысил тон. – Вот вы рекомендуетесь представителем органов, а позвольте взглянуть повнимательнее на ваши документы.
«Он не из пугливых, – решил Валера. – Не то что этот ублюдок Олегов. Видно, что тертый».
– Пожалуйста, – и Валера сунул Коломенцеву свое удостоверение.
Игорь Степанович нарочито долго изучал красную книжицу, тем временем обдумывая, что же будет говорить молодцу. Судя по всему, паренек, несмотря на свою наглость, совсем зеленый.
– Все правильно, – сказал он, – возвращая удостоверение, – вы тот, за кого себя выдаете.
– Еще бы! – отозвался Валера.
– Но скажите, зачем вам дневники?
– Извините, не могу разглашать государственную тайну.
– Даже так! Но хочу вас разочаровать, дневники похищены.
– Как это? – воскликнул Валера.
– Вы же видите. – Коломенцев показал рукой на царящий в комнате беспорядок. – Вчера в мое отсутствие кто-то проник сюда и выкрал некоторые документы, в том числе и дневники Пеликана.
– Как же так?! – вскричал опешивший Валера. – Этого просто не может быть.
– Почему же? Если они нужны вам, то, очень может быть, нужны еще кому-то.
– Но кому?!
– Я бы и сам хотел это узнать. Собственно, это по вашей части, узнавать, выяснять, расследовать.
– Допустим, – произнес Валера, – допустим.
– А чего тут допускать? Уперли, говоря вашим языком.
– Каким это моим?
– Украли. Чего к словам цепляться? Вас, собственно, кто навел на мою квартиру, кто сказал, что дневники у меня?
Жданко в замешательстве молчал.
– А навести мог только один человек – Олегов.
Валера потупился.
– Вот-вот. По вашей реакции вижу, что угадал. Так не лучше ли искать инициатора кражи где-то в окружении поименованного гражданина?
– Но с какой ему стати сначала отдавать вам бумаги, а потом их воровать?
– Уж не знаю. Вам видней.
– Оставьте ваш язвительный тон. Ведите себя, в конце концов, поприличней! Ведь я мог вызвать вас повесткой, а вместо этого пришел поговорить как с порядочным человеком.
– Ну и вызвали бы! К чему эти реверансы. Я вам говорю, бумаг Пеликана у меня нет.
– А вот потолочный крюк? Почему он вырван? – Валера поднял с пола железяку, на которой Коломенцев пытался расстаться с жизнью. – Как вы это объясните?
– Объяснять ваша прерогатива. Вот объясните вначале, зачем вам бумаги?
В этот кульминационный миг дверь жилища Коломенцева резко распахнулась, и на пороге возник историк Олегов. Присутствующие воззрились на него, что называется, в немом изумлении. Первым пришел в себя Коломенцев.
– А вот и главный свидетель явился, – иронически заявил он. – Теперь, как видно, предстоит очная ставка, и все должно проясниться.
Олегов, видимо, не ожидал увидеть в комнате своего соперника постороннего, тем более Жданко. При виде Валеры он несколько смутился.
– Да вы заходите, – поощрил его мукомол, – чего уж там…
Это «чего уж там» сыграло роль красной тряпки для быка. Историк рванулся вперед и с грохотом захлопнул за собой дверь.
– Итак, все в сборе, – подытожил Валера, – теперь можно и потолковать.
Нужно сказать, что историк в первую минуту после объяснения с женой хотел сломя голову бежать на квартиру к своему сопернику и бить ему морду, но, сойдя с пригородного поезда, он несколько изменил свои первоначальные планы и отправился домой. Там он помылся, переночевал, а уж утром отправился к мукомолу. Стоит также отметить, что Олегов все больше сомневался в целесообразности похода к Коломенцеву, справедливо полагая, что мордобитие и прочие подобные эксцессы – удел малокультурной части населения. Его также несколько смущало, что соперник лет на тридцать старше его самого. И хотя с детства Олегов не отличался особыми способностями в драке, драться со стариком казалось ему не совсем приличным. Однако когда он вспоминал Людмилу, ее слова, произнесенные на станции, ее потерянное лицо, ревность разгоралась в историке с новой силой.
Сейчас, застав у Коломенцева вовсе не нужного свидетеля, он вновь смешался, но уйти уже не смог.
– Вот, Егор Александрович, этот гражданин утверждает, – сказал Валера, указывая на Коломенцева, – что бумаги Пеликана у него похищены.
– Так это вы донесли на меня?! – в свою очередь воззрился на несчастного рогоносца Коломенцев. – Да вы подлец, батенька!
– Ах ты, мерзавец! – заорал Олегов. – Ловко! Я, значит, еще и виноват, Я, видите ли, доносчик, интриган? – И бросился на своего обидчика.
– Тихо-тихо, товарищи! – встал между ними Валера. – Что это вы?! Ни к чему, выясните отношения, когда меня здесь не будет. Сначала дело. В первую очередь меня интересует ситуация с дневниками Пеликана. Где они? Если их украли, то кто?
– Он все врет! – кричал Олегов – Бумаги, несомненно, у него. Где им еще быть. Этот человек, – он упер перст в мукомола, – вовсе не такой уж простой, каким пытается себя изобразить. Он – лгун, мерзавец, и к тому же ненавидит советскую власть.
– Неужели? – удивился Валера. – А это обвинение уже серьезное.
– Да! – горячо продолжил Олегов. – Именно ненавидит. Он мне сам говорил. И вопросы провокационные подкидывал. Для чего, мол, вдоль железнодорожного пути ставятся оградительные щиты, не для того ли, чтобы скрыть убожество нашего советского бытия.
– Вот даже как?! – изумился Валера.
– Именно так! Он – враг! Замаскированный! Хитростью выманил у меня дневники, проник в мою семью… – тут Олегов осекся.
– Продолжайте, – подбодрил его Валера.
– Одним словом, он – мерзавец, – подытожил историк. – Мне с первого раза не понравился. Хотя изображал из себя интеллигента. Ловко втерся в доверие. – Егор вскочил и забегал по комнате. – А что все это значит? Почему здесь такой беспорядок?
– Утверждает, что его ограбили, – пояснил Валера. – Мол, дело рук воров.
– Ограбили? Да вот бумаги Пеликана! – закричал Олегов. – Лежат на письменном столе! – он подскочил к столу, схватил тетради Пеликана и победно потряс ими в воздухе.
– Неужели? – удивился Жданко.
– Конечно! Уж мне ли не знать!
– Как же так, гражданин Коломенцев? – обратился Валера к мукомолу. – Используете масонские штучки, пытаетесь обмануть правоохранительные органы. Теперь-то и я вижу. Двурушничество налицо. Давайте сюда тетради, Егор Александрович. – Он поднялся. – Оставляю вас, – многозначительно произнес Валера. – Пока! А вы? – обратился он к Олегову. – Остаетесь?
– Нет. Я, пожалуй, с вами.
– Вот и правильно. – Валера презрительно посмотрел на Коломенцева. – С этим гражданином, пожалуй, лучше не оставаться наедине, еще, чего доброго, придушит.
Игорь Степанович поднялся.
– Зря вы это делаете, – совершенно спокойно произнес он, обращаясь к Валере.
– Что именно?
– Зря забираете дневники. Ничего хорошего они вам не принесут.
– Не волнуйтесь, пожалуйста, за нас, – иронически сказал Жданко, – подумайте лучше о себе.
И гости мукомола удалились.
Оставшись один, Коломенцев неожиданно полностью успокоился и даже развеселился.
– С глаз долой, из сердца вон, – произнес он вслух, имея в виду тетради Пеликана. Неожиданно все случившееся предстало перед ним совсем в другом свете. – Черт с ними! Пусть эти дураки потешатся. Историка, конечно, можно понять. Прямо он не сказал, но, судя по возбужденному виду и ожесточенному выражению лица, он наверняка знает, что произошло между мной и Людмилой. – Мукомол усмехнулся. – Его можно понять. Что касается этого рыжеволосого парня, то, несомненно, он суетится исключительно от нерастраченного служебного рвения. Ну и пусть себе суетится.
И, покумекав еще немного, Коломенцев, насвистывая, стал наводить порядок. Казалось, вместе с тетрадками исчезла и вся мутная пелена, которая окружала его последние несколько дней. Из памяти как будто выветрились воспоминания про общение с семейством Десантовых, попытка самоубийства, события на мосту, и только образ старика-рыболова засел где-то глубоко внутри сознания и время от времени беспокоил, словно гнилой зуб.
Между тем Жданко и Олегов бок о бок шли по улицам Тихореченска. Оба испытывали удовлетворение. Валера от того, что все-таки нашел проклятые тетрадки, а значит, выполнил задание, с которым его прислали в этот занюханный городок, и теперь можно со спокойной совестью отправляться домой, в Москву, а Егор со свойственной ему педантичностью думал, что восстановил справедливость и помог отдать важные документы по назначению. Именно так он трактовал свое появление в доме Коломенцева. О поведении жены он старался не вспоминать, хотя в подсознании то и дело вспыхивало гаденькое удовлетворение – сумел отплатить старому козлу. Никаких угрызений совести историк не испытывал. На подлость, а, по его мнению, Коломенцев совершил подлость, нужно было отвечать подлостью.
– По-немецки исписаны, – констатировал Валера, на ходу перелистывая тетрадки. – Ничего, разберемся. А вы их читали?
– Читал, – сообщил Олегов, – ерунда какая-то. Мистика. Про неких детей, которых во время войны вывезли из Праги. А почему тетрадям придается такое большое значение?