Если бы у меня был припасён осколок стекла, я обязательно полоснул бы ей по горлу. Скульптор же кивнул с таким видом, словно услышал нечто скучное:
— Дальше.
Творческие личности порой бывают удивительно чёрствыми.
— Скажу сразу: у нас не было ни одного удачного эксперимента, но результаты обнадёживали.
И тут Винсент не сдержался, прокомментировал фразу каркающим смехом:
— Ты издеваешься? Как могли обнадёживать неудачи? Это идиотизм: вы занимались полной чушью, не получали ничего, но продолжали гробить челов.
— Тина научилась отделять душу от тела, — с достоинством произнесла Мира.
«Для этого нужен всего лишь элементарный нож», — остроумно подумал я, но не стал навязывать волшебникам ироничный взгляд со стороны.
— И как вы узнавали, что душа отделилась?
— Мы общались с ними, как с духами. Освобождённые души жили… Недолго, но всё-таки жили. Потом мы стали…
И тут Шарге в очередной раз потерял терпение:
— Что вы сделали с моим сыном?
Как ни странно, Мира послушно сменила тему:
— Ты ведь помнишь, с чего началась та атака Луми-наров?
— Они разгромили вечеринку в ресторане… Проклятье! Я должен был догадаться! — Винсент бешено посмотрел на ведьму: — Младший де Корге! Генрих! Масаны высушили Генриха!
— Луминары убили последнего сына магистра, и де Корге обезумел, поскольку после Лунной Фантазии боялся такого развития событий больше всего на свете. Магистр не хотел увидеть смерть сына и помогал нам, рассчитывая на страховку.
— Мерзавец…
— Он велел немедленно провести церемонию. Тина пыталась протестовать, говорила, что мы не готовы, но магистр сказал просто: или мы делаем, или он убивает всех нас. — Пауза. — Нам требовался сосуд для души Генриха. — Ещё одна пауза, чуть длиннее. — Мы взяли твоего сына. Он как раз был любовником Тины.
Вот так просто: трём кровавым вивисекторшам понадобилась подопытная мышь определённой породы, и они взяли ту, что оказалась под рукой.
Я думал, что Винсент убьёт ведьму сразу после этих слов, но он сдержался. Сжал ладью в кулаке так, что рука задрожала, но сдержался.
И тихо попросил:
— Дальше.
Чем вызвал у ведьмы секундное замешательство: она ждала того же, что и я, а потому продолжила не сразу:
— Кажется, у нас получилось… Мы провели обряд, удалили душу твоего сына и призвали душу младшего де Корге. — Мира помолчала, припоминая события той ночи в мельчайших деталях. — Но мы не учли последствий страшнейшего шока, который переживает душа во время смерти. Мы вернули магистру сына, но ужас перед возвращением был настолько силён, что Генрих перерезал себе горло.
История закончилась.
Я тихонько выдохнул, после чего вытряхнул из флакона ещё пару таблеток аспирина и запил их остатками воды. Похоже, мне предстоял долгий разговор со скульптором, и я не хотел, чтобы ему помешала такая мелочь, как головная боль.
— Что ты уготовил мне? — поинтересовалась Мира. Винсент бросил чёрную ладью на пол и рассказал:
— Ты исчезнешь так же, как исчез мой сын. Так же, как взбешённый Мальцев стирает сейчас всё, связанное с Тиной. Ты просто исчезнешь, и никто не будет знать, куда ты делась. Я не хочу, чтобы о тебе осталась хоть какая-то память.
Мира кивнула, принимая приговор, и перевела взгляд на меня:
— Можешь не верить, но ты мне действительно нравился.
Можете не верить, но мне было всё равно.
Уточнить, как именно Шарге приведёт приговор в исполнение, ведьма не успела: кресло, в котором она сидела, неожиданно чавкнуло, потом ещё раз, ещё… И стало медленно поглощать Миру. Поедать… Принимать в себя… Чавкающее кресло пожирало жертву, но женщина не кричала и не сопротивлялась: она запрокинула голову назад и довольно улыбалась — так, словно получает неземное наслаждение.
Обещанная эйфория.
Я не знаю, почему наш спятивший скульптор не устроил Мире что-нибудь болезненное или кровавое. Возможно — устал, возможно — кресло по-другому не работало. А возможно, он рассчитывал получить своё со следующей жертвой, поскольку на шахматном столике, что располагался по левую руку Винсента, оставалась последняя фигура — пешка. И мы с Шарге, не сговариваясь, уставились на неё.
Эпилог
— Не понимаю, почему меня не убили?
— То есть всё остальное ты уже разложил по полочкам? — рассмеялся в ответ Стальевич.
— Тайны, конечно, интересны, однако в первую очередь меня интересует собственная шкура. Точнее, почему она уцелела?
— За Шарге я ответить не могу, скорее всего, он не тронул тебя под влиянием очередного импульса, — честно и весьма предсказуемо пояснил старик. — Что же касается Миры и магистра, то они не стали рисковать из-за твоего брата.
— Из-за Михаила? — Кажется, я уже слышал такое о своём кровном и христианском родственнике — брате Иоанне. — Какое отношение монах имеет ко всему происходящему?
— Не сам монах, а Забытая пустынь, — спокойно ответил Стальевич. — Шарге сумел донести до Михаила, что ты расследуешь смерть Тины и в случае твоей смерти произошёл бы грандиозный скандал. Смерть Тины, которую все сочли внутренней разборкой ведьм, разложили бы по молекулам и докопались до истины.
— Я и так докопался до истины.
— И поэтому Джине велели тебя убрать.
Тогда, той ночью. И сейчас, ясным летним утром, прозвучавшие слова кажутся дурацкими и ненастоящими. Но они описывают весьма опасные и очень даже настоящие события, которые имели место всего два дня назад. Ведьма-пьяница пыталась меня убить, но ей не позволил чёрный голем.
А мы со Стальевичем сидели на лавочке под густой сиренью, неспешно разговаривали, но в глаза друг другу не смотрели, с улыбкой наблюдая за резвящимся в собачьем загоне Гамлетом: бравый дог встретился с приятелем — мощным ротвейлером, и теперь две здоровенные псины носились по клетке за мячиком, повизгивая и рыча друг на друга, как настоящие щенки. Иногда Гамлет покусывал невысокого ротвейлера за шею, и в такие моменты мне начинало казаться, что дог хочет проглотить его целиком.
Я знал, что Гамлет сможет.
— Зачем я понадобился Шарге?
— Ты стал наживкой, на которую клюнули все заинтересованные лица. Атаковать Джину или Миру после неудачи с Тиной Винсент не рискнул, вот и разработал сложный план.
— Который удался.
— Винсент превосходно играл в шахматы, — медленно произнёс Стальевич, протирая очки. — Он даже хотел стать профессиональным спортсменом, но потом увлёкся созданием големов и передумал.
— Вы его знали?
— Слышал о нём. — Старик тонко улыбнулся. — Нас много, знать всех практически невозможно.
— А-а…
Вот мы и подошли к самой интересной части нашего разговора. Прямо сейчас, на этой самой лавочке, в этом самом сквере, под этими самыми деревьями, в окружении всех этих ничего не подозревающих людей, мой сосед, старенький владелец скромного магазина сувениров Евгений Стальевич Хамиев, определит мою дальнейшую судьбу.
— Мне сотрут память?
Я отдавал себе отчёт в том, что колдуны, ведьмы и маги не в восторге от того, что я прикоснулся к их миру, а поскольку старший брат раскинул надо мной защитные крылья, убивать меня не станут.
— Даже у нас нет методик, дающих стопроцентный результат этой операции, — честно ответил Стальевич. — И поэтому мы поступаем гуманно: даём выбор. Или ты навсегда забываешь об этой истории, перестаёшь искать необычное в странных событиях и искренне веришь логическим объяснениям новостей, даже если они покажутся тебе необыкновенными…
— Или? — хрипло перебил я старика.
Хотел перебить с достоинством, в стиле Филиппа Марлоу, но голос, гад такой, с потрохами выдал волнение.
— Или тебе придётся переселиться в Тайный Город. Который, как я уже догадался, привольно раскинулся на московских улицах.
— Вы купили мне билет?
— Я тебя рекомендовал. — В тёмных глазах Сталье-вича блеснули весёлые искры. — Не волнуйся — бесплатно.
— Бокалы?
— Волшебные, — не стал скрывать старик. — Маленькое бытовое колдовство, разрешённое для продажи челам. Они останутся у тебя, какое бы решение ты ни принял. — Он полез во внутренний карман пиджака и, к моему огромному удивлению, вытащил оттуда большой, плотно набитый конверт формата А4. Если это была демонстрация магических возможностей, то она определённо удалась. — Здесь ты найдёшь нужную для размышлений информацию.
— Вы не боитесь предоставлять мне доказательства? — поинтересовался я, разглядывая неожиданный подарок.
— Содержимое конверта предназначено только для твоих глаз, посторонние не разберут ни буквы.
— А если я прочитаю им вслух?
— Тебя сочтут сумасшедшим. — Старик поднялся и потрепал меня по плечу. — Завтра в девять утра конверт исчезнет.
И пошёл к собачьему загону.
— Евгений Стальевич!
— Да?
В руке конверт, в голове — предложение, на обдумывание которого мне щедро выделили время… Но я чувствовал, что этого мало. И информации в конверте будет мало. Потому что для принятия настолько важного решения мне нужно другое… Не столько подробности, сколько ощущения. Я хотел знать самое главное…
— Оно того стоит? — тихо спросил я. — Вы не жалеете, что когда-то сделали выбор в пользу Тайного Города?
Вот теперь он повернулся и негромко, в тон, ответил:
— А у меня выбора не было, Юра, я ведь не человек. И зашаркал к собачьему загону, у калитки которого нетерпеливо поскуливал Гамлет.
Александр Зимний ПАНДЕМИЯ
Невысокий мужчина, запахнувшийся в тёплое пальто, некоторое время постоял на пороге кирпичного дома грязно-серого цвета, а затем достал из кармана трубку. Медленно и привычно набил её табаком. Раскурил и с наслаждением попыхтел, не двигаясь с места. Дым рассеивался в морозном воздухе и уносился с порывистым ветром, а мужчина всё стоял и смотрел вдаль. Тяжёлые, наполненные снегом облака плыли настолько низко, что, казалось, ложились на ветки деревьев.
— Вот она какая бывает… — тихо проговорил он, обращаясь к самому себе, и спустился с лестницы в пять ступеней на выложенную камнем дорожку. За его спиной хлопнула тяжёлая дверь:
— Доктор, что скажете? — молодой полицейский догнал врача и посмотрел на него. — Что это такое? Может, их отравили?
Курильщик остановился, ещё раз пыхнул трубкой и покачал головой:
— Нет. Смерть наступила в результате обширного поражения лёгких и сердечно-сосудистой системы, но это не отравление. В крови нет следов яда, да и нет сейчас такого яда, который бы так сильно видоизменил ткани… Я полагаю, что мы столкнулись с каким-то заболеванием. Возможно, это крупозная пневмония или же какая-то её разновидность.
— Это заразно? — на лице лейтенанта отразилась искренняя озабоченность. — Мсье Солитэр, вы раньше встречались с таким?
Врач опять покачал головой, а затем обернулся на местный морг:
— Пока ещё не знаю… Но для вас тут нет работы, мсье Ордье, они умерли не насильственной смертью. И, отвечая на ваш первый вопрос, замечу: да, это может быть заразно. А сейчас прошу меня извинить — меня ждут в другом месте. Не сочтёте за труд подбросить меня до станции?
— Разумеется, садитесь, — полицейский первым подбежал к своему автомобилю и сел за руль. Жерар Со-литэр устроился на соседнем сиденье. На лобовое стекло упало несколько мелких снежинок, и лейтенант Ордье недовольно нахмурился, глядя на них. Затем завёл двигатель и, когда тот достаточно прогрелся, выехал на проселочную дорогу.
Трясясь в автомобиле, Жерар смотрел в окно на тусклый пейзаж и понимал, что планы на день окончательно рухнули. Начало этому краху положил как раз посыльный, который примчался из полицейского управления ещё до рассвета с просьбой подъехать и проверить тела найденной в своем доме четы Совеньер. Доктор Со-литэр провел в морге всё утро, и теперь отчаянно желал двух вещей — горячего крепкого чая и затем лечь спать под уютный треск дров в камине. Однако после всего увиденного об этом не могло быть и речи: чай придётся сменить на кофе, а сон — на архив.
Врач прикинул, что ехать ещё предстоит около получаса, и, сев поудобнее, задремал.
«Дневник Велемиры15 февраля, пятница
…И, разумеется, Станислав нашёл себе развлечение. Ума не приложу, от кого в нём эта безумная энергия… Вчера свалился в пруд на окраине деревни, название которой я не запомнила, сегодня уже с утра снова мокрый — нашёл немного снега на станции близ Тулузы и вывалялся в нём весь.
Ждана потихоньку учит французский и находит себе подружек, где бы мы ни останавливались. Удивительно, пока мы жили в Барселоне, она за первые пару месяцев выучила испанский на уровне, достаточном для общения с местными, а теперь вот французский. Оказывается, моя девочка очень способна к языкам. В Париже нас ждёт портал до Тайного Города. Раньше я бы написала «до дома»… Теперь я бы с большим удовольствием назвала домом то место, где мы провели последний год. Но.
Увы, наш долгий отдых закончился. Я ещё помню, с какой радостью мы заходили в «Порталъ», где нам построили переход до Парижа. Стационарной станции в Барселоне шасы не ставили, но нам и не надо было — мы довольно быстро добрались до снятого милого домика на побережье, несмотря на неспокойных челов. Я тогда невероятно устала от интриг Милонеры, от косых взглядов семьи Воислава… Как бы мне хотелось никогда больше не видеться с ними! А то надо же, сын барона — и выбрал простую фею без каких-либо заслуг. «В наши времена смотрели на выгоду и союзы.» Можно подумать, что я чудка какая-то, чтобы своим браком скреплять семьи и допускать мужа к телу только раз в неделю до рождения двух-трёх детей. Да, я не хватаю с неба звёзд, но у меня отличная работа, и я подарила Воиславу двоих детей. Между прочим, у Жданы уже есть задатки на оценку «возможно жрица», так что мы ещё посмотрим, кто окажется полезнее Люди!
Впрочем, не буду о плохом. До Тайного Города ещё далеко. И, может быть, расставание сгладит все углы?
Кстати, всё время напоминаю себе о том, что нужно быть начеку — челы всё ещё воюют между собой, хотя, насколько я поняла, эта Великая война, как они её называют, всё-таки подходит к концу или уже закончилась. Всё равно, вокруг полно военных, и нет-нет — слышна вдали стрельба. Охранные артефакты я зарядила при отъезде из Барселоны. «Дырки жизни» мы с собой не брали — на таком расстоянии слишком дорого выходило. Зато есть с собой сигнальный артефакт, и он при необходимости откроет аналог «двери» в Обитель. Чем ближе к Парижу и переходу в Москву, тем больше я боюсь — наш хрупкий мир может рухнуть в любой момент, а повторения того лета я просто не переживу…»
Потолок пестрел трещинами. Когда-то он был белым и чистым, но теперь напоминал паутину — сеточку чёрных полос, хаотически перемежающихся с жёлтой, закопчённой поверхностью.
Думать уже не было сил. Жерар Солитэр снял с носа очки в тонкой оправе и потёр глаза. За последние полтора месяца он написал и получил больше писем, чем за весь прошлый год. Подробно описывал коллегам симптомы и результаты вскрытия семьи с окраины Тулузы и их соседей. И в ответах искал объяснение тому, что восемь здоровых людей умерли в течение недели. И тому, что вслед за первой восьмёркой последовали ещё смерти. Такие же загадочные и такие же похожие.
Больше половины писем, пришедших к нему, рекомендовали не мучиться и предлагали в качестве диагноза всё ту же крупозную пневмонию. Однако исключительная интуиция и упрямство не позволяли Жерару прекратить поиск. И спустя некоторое время в правом углу стола скопилась небольшая стопка писем с описанием подобных симптомов, нередко со смертельным исходом.
Доктор Солитэр вёл подробный дневник, в котором описывал всё, что успел узнать, и сейчас внимательно перечитывал его, стараясь представить себе полную картину. Однако усталость всё больше давала о себе знать, и сосредоточиться на вопросе было всё труднее.
Тихий стук в дверь заставил врача вздрогнуть от неожиданности, а потом крикнуть:
— Открыто!
— Это я, — на пороге показался высокий худощавый русоволосый мужчина. — Есть что-нибудь новое?
Солитэр кивнул:
— Четверо на юге.
Давний друг Жерара, репортёр «Юманите» Поль Фаре, пристально посмотрел на Солитэра:
— Нужно ехать. — Почти с самого начала врачебного расследования Поль был рядом с Жераром. Помогал, подсказывал, если было нужно, сам вылавливал знакомых профессоров, пока врач проводил осмотры. И одновременно делал странные предположения об истоках загадочной болезни. — Может быть, это атака Германии.
— Поль! — Жерар поморщился. Очередная мысль горячего Фаре была не лучше десятка предыдущих — на взгляд самого Жерара, журналист был склонен к паранойе.
— Нет, ну посуди сам, что им стоит заразить нас всех? Ну, может быть, это такая разновидность чего-то знакомого. Да хоть гриппа того же! — репортёр сел на стул верхом и постучал пальцем по стопке писем. — Ну вот на что симптомы похожи? Ты же врач! Скажи мне!
— Поль… — устало повторил Жерар, махнул рукой, а потом застыл. Взял в руки одно из писем и пробежал взглядом по строчкам. Ещё несколько минут смотрел на последнее предложение. Поль подал прекрасную идею, и головоломка внезапно начала складываться. Солитэр подскочил со стула, хватая с вешалки пальто и шляпу. — Едем!
«Дневник Велемиры17 февраля, воскресенье
…Странно, в последнее время стало как-то тревожно. Мы едем в Париж, тщательно соблюдая маршрут. Воислав нервничает, постоянно покупает местные газеты, словно чего-то ждёт. Я ловлю себя на мысли, что соскучилась по Тайному Городу — удивительно — и по лавке Фахира Турчи… Скорее всего, там уже не раз появились новые украшения, и он определенно придумал, как продемонстрировать их наилучшим образом. Хоть я и не верю, что без меня он это делает так же замечательно, как с моей помощью.