Мы стояли у окна и молчали. Я практически медитировала на мирную сцену в патио. Говард думал о чем-то своем.
— Вы хорошо слушаете. Я много лет хожу к психотерапевту, но не получаю облегчения. Странное дело: я получил его с вами. Мисс Берг, я могу чем-то помочь? Мне, пожалуй, немного стыдно, что я не бился за память Фирса. Он ведь даже похоронен там. Но насчет похорон — я не стану перевозить его сюда. Он любил Саттанг, хотел там жить. Индейцы верят, что хорошие люди после смерти живут в кармане у Бога. Пусть Фирсу будет удобно в кармане индейского бога. — Он вздохнул. — А вам я бы помог. Если что-то от меня зависит…
Я спокойно отвернулась от окна:
— Мистер Говард, я могла бы поговорить с вашей женой? Если можно, наедине.
* * *Я спустилась в патио по внешней витой лесенке. Серена на миг оторвала взгляд от книги, тут же машинально проверила, чем занят ребенок в манеже. Потом попросила:
— Мисс Берг, если вас не затруднит… Я хотела бы дочитать детям эту сказку. Осталось совсем немного.
— О, не беспокойтесь.
Она продолжила чтение. Я обошла ее кресло и присела у стола, на котором серьезный мальчик клеил самолет с таким видом, словно это дело всей его жизни.
— Привет, Торнтон.
— Здравствуйте, — буркнул он. — Я узнал вас. Я сделал именно так, как вы советовали.
— Молодец.
Он потер левую руку, на которой красовался сопряженный браслет, отделанный тонкой кожей с тиснением.
— Никак не привыкну, — зачем-то пояснил он.
— Ничего. Пройдет. Можно посмотреть? — Я показала на самолет.
Он протянул мне игрушку. Я повертела ее в руках, поцокала языком.
— У моего шефа самолет этой марки, только модель постарше. У него даже имя есть. «Залия».
— Красивое, — согласился мальчик.
— Любишь самолеты?
— Тетушка Серена попросила сделать. — Мальчик уклонился от прямого ответа. — Она дизайнер, придумала, как сделать игровую комнату для Баськи и Тони. Я склею самолет, а она правильно окрасит его и вставит моторчик. Тетушка Серена — она такая, все умеет.
— А у меня в детстве был корветик.
Тут парень оживился:
— А летал?
— Да и сейчас полетит, наверное. Если его почистить и зарядить.
Торнтон поморщился с горечью:
— Тетушка Серена подарила мне корвет. А у него движок сгорел сразу.
— Ты его не выбросил?
— Нет.
— Тащи сюда.
Торнтон мигом скрылся в доме. Серена, не прекращая читать, грациозно повернула голову, бросила взгляд через плечо, но вмешиваться не стала. Мальчик вернулся, держа в охапке здоровенную, в половину его роста, игрушку. Мигом освободил стол, переложив самолет сушиться на подставку.
Я достала из сумочки тактический нож, в два счета сняла обшивку с корветика, вскрыла двигательный отсек. Мальчик следил за мной как завороженный.
— Паяльник есть?
— Торнтон, в моей мастерской возьми, — посоветовала Серена. — Принеси всю сумку, ты знаешь какую.
Через минуту я была обеспечена всем необходимым. Похоже, Серена сумела извлечь кое-что полезное из родительских уроков мальчишеского воспитания: ее инструментальная сумка была упакована на совесть.
Чтение завершилось, и у меня прибавилось зрителей: Барбара и Энтони застыли за плечом сопящими столбиками. Серена тихо подхватила малыша из манежика и пошла в дом.
А я привычно перепаяла два контура, срезала часть обмотки с двигателя, почистила щеточки, протерла от гари сопла. Собрала игрушку, заново проклеила все соединения и вручила Торнтону:
— Держи. До завтра сушить. Потом вставишь аккумуляторы, только не штатные, а от сопряженного браслета, и пользуйся.
— Ух ты… — пробормотал парень. — Вы тоже все умеете.
— А я капитан тактической разведки. И дома у меня две собаки: одна обычная, другая — киборг с Сибири.
Все. Я купила их. Дети глядели сияющими глазами, и Серена, вернувшись, поблагодарила меня взглядом.
— Торнтон, а теперь гостья нужна мне, — ласково сказала она мальчику. — Ты обещал папе, что поможешь реставрировать шлем. Помнишь?
Торнтон смутился, пробормотал, что скоро обед, надо проследить, а то Бася опять не станет кашу есть…
— Торнтон, в доме полно прислуги, — слегка укоряющим тоном напомнила Серена. — Не беспокойся за младших.
Мальчик только брови сдвинул.
— Некоторые люди очень боятся быть другим в обузу, — негромко сказала я. — Им даже в голову не приходит, что эти другие думают: ты им не доверяешь.
Торнтон вскинулся.
— Да, — согласилась Серена, — именно так.
— Я… Я доверяю! Просто…
— Ничего страшного не произойдет, даже если Бася совсем не поест каши. А папа очень хотел бы, чтобы ты помог ему.
— Ну тогда хорошо, конечно, я пойду помогу…
Дети ушли в дом. Серена проводила их любящим взглядом.
— Дети. Привыкли жить как волчата. Им трудно представить, что нам в радость ласкать их, делать подарки, заботиться о них. Но мы справимся. Торнтон очень умный мальчик, а младшие все повторяют за ним. — Серена покачала головой. — Почему мир устроен так несправедливо? Почему женщины, с детства мечтающие о материнстве, не могут родить собственных детей, а те, кому дети — помеха, рожают, как крольчихи? Мисс Берг, хотите чаю или мой муж уже влил в вас пару чайников?
Я рассмеялась. Серена смотрела прямо в глаза.
— Догадываюсь, что Кеннет выболтал вам половину наших семейных секретов. Тем лучше, сэкономим время, чтобы я успела выболтать вторую половину. — Она улыбнулась: — У нас редко бывают гости. Вы ведь здесь по делу? Я немного читала о вас в Сети. Если не секрет, что вы расследуете? Понимаете ли, мы, конечно, очень много знаем. Но кое-что сказать не можем. Мир коллекционеров очень тесный, и…
— Миссис Говард…
— Называйте меня Сереной. Если вы не против.
— Нет, конечно. Можете звать меня Деллой. Я разыскиваю любую информацию о человеке, с которым одно время был близок ваш племянник.
— Фирс? — Серена нахмурилась. — А с кем он был близок? Я что-то, кроме Криса, никого и не помню. Но про Криса у нас спрашивать бессмысленно. Я последний раз видела его года четыре назад, если не больше. Вам лучше навести справки по месту его службы. Он служил под началом Уолта, Уолтера Тэтчера, на базе «Эстер», это Тошики. Потом он поскандалил с Уолтом, и ему предложили перевестись куда-то в четвертый радиус. Куда — не скажу, потому что Крис оборвал все контакты. Фирс очень огорчился: он планировал еще раз сходить с ним на Саттанг. Пошел один. И не вернулся.
— Ваш муж сказал, что Фирс познакомился с ним в индейском представительстве на Тошики. А по вашим словам выходит, что знакомы они были раньше.
— Конечно, раньше, — с полным самообладанием ответила Серена. — Они познакомились, когда Крис заканчивал Военный университет. Кеннет не знает. Видите ли, у нас есть маленькие тайны друг от друга. Фирс некоторым образом скрывал свои знакомства. Ну, вы понимаете, семейные счеты. Крис влюбился в девчонку Хэтфилд, а дружил вообще с Максом ван ден Бергом. Для моего мужа это хуже инфаркта. Ну, вот мы и не беспокоили его. Я часто приезжала на Землю одна, и Фирс водил ко мне в гости своих друзей. Надо сказать, Крис тогда произвел на меня сильное впечатление. Я не представляла, что делать. Фирс ведь даже не предупредил, так он доверял мне. Он просто называет имена, а у меня ноги трясутся. И Крис мигом разрядил обстановку. Даже не знаю, как это у него так вышло, что через минуту мы все смеялись и весело болтали. В жизни не думала, что смогу хохотать над шутками Макса ван ден Берга — а поди ж ты, хохотала. А девица Хэтфилд оказалась очень милой, ничего общего со своей родней. Фирс как-то обмолвился, что Крис собирается в политику — как по мне, самое то для него. Организатор превосходный. И очень-очень тонко чувствует людей.
— Серена, вы уверены, что он перевелся в четвертый радиус? Откуда вы об этом узнали?
— От Фирса. А ему сказал Уолт. Уолт ведь был командиром Криса.
— Кристофер Слоник никуда не переводился. Он пропал без вести в бою за полгода до того, как Фирс отправился в свою последнюю экспедицию. Пропал вместе со своей ротой. Не нашли даже костей.
— Как?! — Серена широко распахнула глаза и побледнела. — Не может быть… Погодите!
Тут я поняла, что человечество просто чудом убереглось от нешуточной опасности. Если бы этот ураган был мужчиной, неизвестно, в каком мире мы сейчас жили бы.
Серена мгновенно развернула телефон с чипа и почти сразу заговорила:
— Оушен? Привет, Серена. Оушен, я разбирала записи Фирса, кое-чего не хватает. Но я точно знаю, что он отдавал их на хранение Крису Слонику. Помнишь Слоника? Ну, того парня, который Уолта за руку схватил, ну да, эта история с продуктами… Ты еще смеялся, мол, Уолт даже ворует, как полный идиот… Ну да, он самый. Послушай, Уолт сказал Фирсу, что Крис перевелся в четвертый радиус, а куда конкретно? Мне правда он нужен. К-как?! — очень натурально огорчилась Серена. — А почему мне не сказали? То есть как не обязаны? Не-ет, Оушен, вот как раз мне и как раз ты обязан. Объяснить? Не вопрос, я объясню. Мне, знаешь, брату позвонить — раз плюнуть. Понял, да? При каких обстоятельствах?.. Н-не поняла. А ты куда смотрел? То есть как — не нашли? Оушен, ты что, забыл: это единственный друг Фирса? Ты спятил? Ты, придурок, ты генерал или говно в генеральских штанах? А я думаю, что говно! У тебя погибает офицер, причем ты знаешь, что он на особом счету, а ты мне тут мямлишь!.. Да, узнай. Немедленно! Вот прямо сейчас и займись! И тут же — слышишь? — тут же мне позвони! Как только будет ясно! Все, давай, привет Эйде.
Она отключилась, еще немного посидела со сжатыми губами, а потом расхохоталась:
— Мужиком себя считает! Кусок манной каши, а еще командующий… У меня-то яйца хотя бы были, а он небось даже не представляет, как они должны выглядеть… Это, дорогая Делла, был генерал Оушен Мимору, любимый зять моего двоюродного брата. Любимый потому, что это не мужчина, а кусок теста, лепи что хочу. Ничего, он мне все узнает. Куда он денется-то… Но Уолт, Уолт каков! Взял и наврал. Ничего, с ним я тоже сквитаюсь. Делла, вы со слов моего мужа небось решили, что я кисейная барышня?
— Вообще-то нет.
— Правильно сделали. Я не из тех женщин, которые будут плакать в подушку, когда им больно. Я лучше в морду дам обидчику. А что руку сломаю — так наплевать, заживет, зато морду изуродую на совесть. Вы ведь меня понимаете?
— Отчасти.
Серена удивленно подняла брови.
— Я тактический разведчик. Морды бить — неэффективно. Лучше пулю в спину, из засады, и так, чтобы никаких концов. Нет смысла мстить, чтобы самой оказаться в тюрьме.
— О! — Серена обрадовалась. — Делла, а вы как к вину относитесь?
— В это время дня? — Я прищурилась на солнце. — В это время дня без опасений за свой цвет лица можно пить только красное сухое. В идеале — что-нибудь из кларийских вин.
— Ну, этого добра у меня хватает. Давайте выпьем. Уважаю женщин, которые не жеманятся, если им предлагают выпить в полдень.
— В юности я сходила замуж за того самого Макса ван ден Берга. Мне случалось пить не то что в полдень, а даже и спросонок, — очень расчетливо обронила я. Дождалась изумленной мины и добила: — А моя девичья фамилия — Слоник. Крис — мой брат.
Серена, побледнев, откинулась на спинку кресла, уронив руки на подлокотники. Потом вызвала прислугу и приказала:
— Бутылку сонского, два бокала, воду, апельсины.
Я промолчала. Похоже, сонский портвейн меня преследует. Ладно, сонский виноградный алкоголь мне разрешен, хотя меру знать надо.
Но я не ожидала того, что Серене подадут не портвейн. Черт подери, она для меня открыла бутылку настоящего сонского вина — того самого, которое по всей Галактике считалось эликсиром. Пока виноградники не выродились и вместо вина не стали гнать портвейн.
Этой бутылке было лет пятьдесят.
Интересно, а в княжеских погребах на Сонно осталась хоть одна бутылка настоящего вина?
Серена жестом выгнала прислугу, вино разлила сама, протянула мне бокал:
— За павших.
Мы молча выпили.
Серена налила еще.
— У русских есть обычай — третий тост традиционно за тех, кого с нами больше нет, — сказала я.
— Я в курсе. По семейной легенде, наш предок — Лев Толстой. Не знаю, не знаю. Но русскими обычаями немного интересуюсь.
Я съела дольку апельсина. Пожалуй, да, это вино нужно закусывать цитрусовыми. Редкий случай, когда сыр не подходит абсолютно.
— А я гадала, что же связывает Криса и Макса ван ден Берга… Оказывается, не что, а кто. Вы. — Серена окинула меня придирчивым взглядом. — Вы яркая женщина. Но вам нужно доработать свой стиль. Вы как будто стесняетесь своей красоты.
— Ну что вы! Как правило, пользуюсь ею. Наравне с пистолетом.
— Тоже верно. Крис… Я не знаю точно, когда они с Фирсом познакомились. Зато знаю благодаря кому. На социологическом учился индейский царевич…
— Патрик Шумов, — кивнула я.
— Сейчас он вроде бы уже царь. Вон он их и познакомил. Патрик у меня дома тоже бывал. Забавный парень. Главное, не вдруг поймешь, что он индеец.
— У них в браках с людьми кровь сильно размывается.
— Я только потом обратила внимание и на цвет глаз, и на разрез, и на то, что у него щеки всегда выбриты безупречно, а шея — как получится. У индейцев же лицо безволосое, это у наших щетина до глаз может быть, а у них — не-ет, только ниже подбородка. А вы знали, что ваш брат интересуется Саттангом?
— Нет, я тогда уже в армии была.
— О, вы еще и служили!
— Да. Через два года службы была дисквалифицирована под ноль, лишена званий, наград…
— И награды были? Ну вы даете! А Фирс несколько лет подряд летал на Саттанг. В экспедиции. Потом Крис пошел служить, в третий округ. Крис утверждал, что знает место, откуда началась сегодняшняя индейская цивилизация. Место это таинственным образом связано с его семьей. Они с Фирсом загорелись идеей побывать там. Хорошо, вовремя узнали, что там какая-то святыня. Подготовились. Мимору… Вы поняли уже, какие у нас отношения? В общем, когда парни собрались, Крису дали увольнительную на две недели без звука. По приказу Мимору. На самом деле, понятно, Фирс позвонил мне, а я позвонила Оушену. Обернулись они куда быстрей. Буквально в пять дней на все про все. Летали вдвоем, больше никого. Фирс был в шоке. Он такого не ожидал. Вы что-нибудь знаете о Великой Мэри? Фирс утверждал, что это замаскированный приводной маяк для Чужих. Там и сам храм, и окрестности похожи на космодромные сооружения. Гротескные, причудливые, жуткие, но похожие. Фирс прислал фотографии — действительно странное место. Я покажу после, если хотите. Но парням пришлось очень шустро уносить ноги, покуда их не засекли. Их и не засекли, это вранье, дескать, что Фирса опознали индейцы-свидетели. Не было там никого. А даже если и были бы? По индейским законам он невиновен. Храмовые земли охраняют сами боги, или Духи, или кто они там еще. Словом, если тебя видели на храмовой земле, а взяли уже за ее пределами — обязаны отпустить. Потому что тебя отпустили Духи, позволили уйти — значит, Им это нужно. Могут еще казнить за воровство из храма. Но это если при тебе найдут ворованное. Такого, чтоб схватили через полгода, на разрешенной для людей земле, без малейшего компромата при себе, не бывало никогда. Это беззаконие. Знаете, как в Средние века был Божий суд. Судебный поединок. Кто победил, тот и прав. Только тут поединок с Духами. Ушел от них — значит, невиновен. Воровство — отдельная тема, такое ощущение, что Духи никак это дело не контролируют. Фактически храмовый вор обычно обвиняется в двух преступлениях: святотатство и кража. Но если не пойман — значит, не вор. А Фирса казнили. Боже мой, мне ведь рассказали, что такое индейская казнь. Бедный мой мальчик… Он умирал несколько дней.
Серена действительно не плакала. Она запрокинула голову и уставилась на солнце. Глаза ее остались сухими.
Я приподняла бокал.
— Да, — согласилась Серена, — давайте выпьем.
Я развернула с чипа фотографию, где она на вечеринке болтала с Салливаном.
— Что скажете?
Серена сказала, ага. Она очень быстро наговорила такого, что считать ее кисейной барышней после этого мог бы только глухой и слепой. Она разъярилась и зашипела, как кошка. Потом допила бокал и заявила:
— Вы обратились к тому, кто вам нужен, дорогая Делла. Как я ненавижу этого мерзавца!
— Ваш муж дал понять, что знает Салливана большей частью понаслышке.
— Ну еще бы он вам правду сказал! Делла, не обольщайтесь. Мой муж — тот еще крокодил. Уж я-то знаю. Он ловко прикидывается белым и пушистым, мол, акулы тоже любят ласку. Только у него за плечами и помимо нашумевшей кражи у моих родителей кое-что есть. Он даже в молодежной банде одно время состоял. А вы думаете, каким образом он нашел покупателя на краденый антик?.. Салливан нас достал. Он шантажировал то меня, то Кена, то нас обоих сразу. А Кен не скажет, нет. До сих пор боится, что тот суицид на самом деле заказное убийство. И заказала его я.
— И как же на самом деле?
— Суицид, конечно. Другой вопрос, что условия для суицида я создать постаралась. А что, поспешила? Это отребье вам нужно? Какая досада!
Я не удержалась и хихикнула.
— Ха, — Серена меня поддержала. — Идиот он был. Нет, ну понятно, что у людей вроде нас с Кеном темных пятен в биографии полно. А учитывая, сколько лет нам было, когда мы делали всякие глупости, следов еще больше, чем пятен. Потом мы обзавелись приличными знакомствами, дорогими друзьями — в общем, всем, что так радует шантажиста. Только он одного не понял: бесполезно пугать человека, который сам себе яйца без наркоза отрезал. Таких бояться надо, а не пугать.
Я улыбалась и ждала подробного рассказа. Серена пополнила свой бокал, упрекнула меня, мол, мало пью, давай-давай, не отставай, подобрала под себя ноги.
— Салливан из хорошей семьи. Иначе полковника ему не видать бы как своих ушей. Но на Тошики его сослали. И все понимали, что Салливан оттуда не вернется. Даже на пенсии. Потому что жизнь на Земле дорогая, а заработать денег ему не дадут. В округах типа третьего или четвертого воровали все. Но по-разному. В серьезные схемы абы кого не впишут. Салливана не вписывали. И в развоз контрабанды — еще одно выгоднейшее дело, причем, в отличие от казнокрадства, уважаемое, — тоже не брали. Салливану приходилось крутиться как белке в колесе, чтобы чем-то разжиться.
— Почему его не брали в долю, не знаете?