Я улыбалась и ждала подробного рассказа. Серена пополнила свой бокал, упрекнула меня, мол, мало пью, давай-давай, не отставай, подобрала под себя ноги.
— Салливан из хорошей семьи. Иначе полковника ему не видать бы как своих ушей. Но на Тошики его сослали. И все понимали, что Салливан оттуда не вернется. Даже на пенсии. Потому что жизнь на Земле дорогая, а заработать денег ему не дадут. В округах типа третьего или четвертого воровали все. Но по-разному. В серьезные схемы абы кого не впишут. Салливана не вписывали. И в развоз контрабанды — еще одно выгоднейшее дело, причем, в отличие от казнокрадства, уважаемое, — тоже не брали. Салливану приходилось крутиться как белке в колесе, чтобы чем-то разжиться.
— Почему его не брали в долю, не знаете?
— Потому что слухи впереди человека летят. Оушен командует округом недавно, лет пять. До него был очень умный и очень осторожный человек, генерал Трэйвери. Кстати, можете разыскать его, он, кажется, еще не умер. Он запросто может знать такое, что осталось за кадром даже для Оушена, который, конечно, всегда врет, будто чего-то не знает. Вот увидите сами: про вашего брата Оушен пришлет полный отчет максимум через час. Сами понимаете, собрать информацию с нуля за такое время нельзя. И то — этот час ему понадобится, чтобы как-то обелить себя, не более того… Так на чем я закончила? Да, Трэйвери. Ему достаточно было, что Салливана сослала его же семья. «Эстер» тогда была ну настолько задрипанной базой, что хуже и придумать нельзя. Отлично, сказал Трэйвери и назначил Салливана комендантом. Если бы не мятежи в секторе, «Эстер» осталась бы сонным царством навечно. Но начались мятежи, базу резко укрупнили. А Салливан, даром что старожил и комендант, все равно ни в чем не участвовал. Насчет него Трэйвери отдал неофициальный приказ: неприкасаемый. С ним и не общался толком никто. Потом туда же угодил Уолт Тэтчер. Уолта мы не ссылали, мы его пристроили. Из жалости. Хоть куда-нибудь. И образовалась сладкая парочка — Уолт да Салливан. Уолта, кстати, со скрипом, но принимали в местном обществе. А потому что репутация болвана и репутация подлеца — согласитесь, разные вещи.
— Странно, что Салливан не пользовался Тэтчером, хоть тот и болван.
— Ой, ну что вы! Пользовался, еще как.
— То есть он шантажировал вас, используя полученные от него сведения?
— И это тоже. Но из Уолта много не вытянешь. Так, ориентировочный размер состояния, да чем мы дышим-дорожим. Сведения важные, но их можно было узнать и из других источников.
Она отвлеклась, положила ладонь на сопряженный браслет.
— Ну, что я говорила? Оушен лапочка, послушный мой, прислал громадный отчет. Давайте я вам копию скину, потом почитаете. Если что непонятно, сразу звоните, я из Оушена вытрясу все, что потребуется.
— Учитывая скорость ответа, можно предполагать, что своей прямой вины Мимору в произошедшем не видит?
— Скорей всего.
Я приняла от Серены пакет.
— Знаете, люди вроде меня отщепенцы. Да, сейчас не Средневековье, поэтому от нас не шарахаются как от прокаженных. И цирковыми уродцами, как веке в двадцатом, мы себя тоже не чувствуем. Мы никак не поражены в правах, даже более того — публичная мораль нас защищает. Но… Ни один нормальный человек не поймет, что у нас на душе. Вы, может быть, поймете, но вы не относитесь к среднестатистическому нормальному человеку. А ведь кроме понимания, нам нужно и одобрение. Глубинное одобрение. Принятие, если хотите. Этого точно нет. И не будет никогда. Потому что человеку свойственно понимать и принимать лишь себе подобных. Поэтому мы, естественно, общаемся преимущественно с такими же бедолагами. А тут есть хитрость. Мало того, что наш мирок тесен, мало того, что он объединяет выходцев из всех слоев общества… Мы ведь еще из-за своей неуместности ухитряемся попадать в самые разные переделки. И кто выживает, обзаводится неожиданными знакомствами. Словом, если нужно что-то узнать на теневой стороне, мы узнаем от своих. Быстро и надежно. Нечто вроде индейской почты, но без мистики. Так вот, когда Салливан взялся тянуть из нас с Кеном деньги, я быстренько навела про него справки. Мне нужно было оружие для контратаки. И я его получила.
Она раскрыла монитор с браслета, вопросительно посмотрела на меня. Я приготовилась. Серена копалась в своих залежах минут пять, потом сбросила мне аккуратно свернутый контейнер.
— Тоже гляньте на досуге. Мне уже без надобности, Салливан сдох, я своего добилась. Самое главное, что я узнала: у него были астрономические долги. Связался с крутыми ребятами из Центра, а им палец в рот не клади. Его поставили на счетчик. И с того момента он работал на проценты. Отдать всю сумму даже не мечтал. Он быстро сообразил, какое золотое дно открывается на Саттанге, но тут мы с Кеном перекрыли ему кислород. Кому нужны индейские побрякушки на Тошики? Никому. А за пределы Тошики мы его не выпускали. И ни один коллекционер, даже самый безумный, ложки бы у него не купил, потому что так купишь, а он тебя же этим шантажировать станет. Мы всех предупредили. Гнусней всего вышло, когда он предложил Кену купить Великую Мэри.
— Любопытный момент. Он не знал разве, что ваш племянник постоянно ходит на Саттанг?
— Знал. На Тошики об этом знали все. Не от военных, так от индейцев из представительства. И без Фирса Салливан бы статую не взял. Нет, план был такой: он за пятнадцать миллионов обеспечивает транспорт и огневую поддержку. То бишь с него корабль, пропуск через кордон, головорезы и оружие. Пятнадцать миллионов — это треть его долга на тот день. Кен отказался, и Салливан внезапно утих. Потом опять активизировался, но тут я нанесла долгожданный удар. Я просто спросила его: как долго он сможет врать своим кредиторам, что способен вернуть долг? А то я запросто докажу, что не способен. И Салливан застрелился. Он просто знал, что с ним сделают, если он объявит дефолт.
— И что же?
— А то, что в Центре делают обычно. Человек не может отдать сам? Пусть отрабатывает. Руками, коли головы нет. Оттуда не возвращаются. И жить там человеку вроде Салливана невозможно. Там таких отдельно не любят.
— Кому он был должен?
Серена отмахнулась:
— Дорогая Делла, все в архиве, который я отдала вам. Открытым текстом. Чего в архиве нет, того я попросту не знаю. Могу узнать через знакомых, но всяко не сию минуту. Дома поглядите. Давайте сейчас просто посидим спокойно. Я совершенно уверена, что вы достанете всех мерзавцев до единого. Интуиция у меня хорошая. И я внутренне расслабилась. Меня ведь давит гибель Фирса. Вы меня успокоили: мальчик не останется неотомщенным. Давайте выпьем и поболтаем о женском, ладно?
Мы допили эту бутылку. Серена засыпала меня советами насчет стиля и личного имиджа. Не понимаю, к какому такому стилисту она ходила утром, разве только он был ее подчиненным. Потому что Серена Говард была очень тонким и оригинальным дизайнером и в чужих советах не нуждалась нисколько.
Я старалась пить поменьше, а Серена не стеснялась. Когда вино кончилось, она сказала, что приляжет на часок, чтобы дети не видели ее такой развеселой. В патио спустился ее муж, быстро прочитал по лицам, что все довольны, и заверил жену, что дети у себя, никто ее не увидит. Серена ушла.
— Вы задержитесь до ужина? — спросил меня Говард.
— Очень жаль, но не смогу.
— Понимаю. Вы ведь прилетали по делу. Надеюсь, наше знакомство продолжится.
— Да, ваша жена — очень, очень приятная женщина.
Он улыбнулся:
— Мисс Берг, я могу обратиться к вам с просьбой?
Я кивнула.
— Я слыхал, вы имеете отношение к разведке.
— В прошлом.
— Разведчиков в прошлом не бывает. Связи ведь остаются. И знания тоже.
— Смотря что вас интересует.
— Наверняка вы знаете пару-тройку специалистов по хранению информации. Меня беспокоят эти лакуны в дневнике Фирса. Я хотел бы убедиться, что они, так сказать, естественного происхождения. Или восстановить утраченные записи, если такое возможно.
— Хорошо, я узнаю. Вы готовы на время передать оригинал в мое распоряжение?
— Я даже приготовил его к отправке. Правду сказать, я хотел попросить вас об этой услуге с самого начала. Решил, что нельзя упускать шанс. Само собой, я оплачу работу специалиста.
Через час Говард лично проводил меня к стартовому столу и из рук в руки передал опломбированный контейнер:
— Здесь все записи Фирса.
Я приняла тяжелый ящик.
— И вот еще что… — Говард замялся. — Я читал в новостях: готовится выход романа Мэрилин Монро… В числе редакторов указан ваш босс. Нет-нет, я ничего не имею в виду, хобби есть хобби… Но, по всей видимости, он знаком с Ричардом Монро.
— Да. И я знакома.
— Если вас не затруднит, передайте ему, пожалуйста: я не имел отношения к сделке с «Поясом Верности». Мне намекнули, что Монро винит меня в срыве этой сделки, но я совершенно ни при чем. Я узнал обо всем сильно позже. Я никуда не выезжаю, вот только на Землю в декабре полечу. Если он хочет, может приехать, мы все обсудим.
— Да. И я знакома.
— Если вас не затруднит, передайте ему, пожалуйста: я не имел отношения к сделке с «Поясом Верности». Мне намекнули, что Монро винит меня в срыве этой сделки, но я совершенно ни при чем. Я узнал обо всем сильно позже. Я никуда не выезжаю, вот только на Землю в декабре полечу. Если он хочет, может приехать, мы все обсудим.
— Что ж, при случае передам.
Говард рассыпался в благодарностях, а я задумалась: чем это Дик так прижал его? Похоже, радушие коллекционера в значительной степени объяснялось и тем, что он пробил наши с Августом личные связи и решил не рисковать.
Через полчаса я уже была в космосе. А к прибытию на Таниру получила обещанное заключение по Великой Мэри.
Но почему-то мне казалось, что Великая Мэри — ложный след.
Кровавый, но ложный.
* * *Я вернулась домой, когда танирский полдень был в разгаре. Федеральные часы утверждали, что в Гринвиче закат, а Танира приступала к вечернему отдыху под яркими солнечными лучами. Август был дома и, судя по его виду, никуда не собирался. Он в спортивном костюме обучал Василису каким-то трюкам на лужайке перед верандой. Василиса, похоже, начала уставать от щенков, поэтому кувыркалась с удовольствием. А может, ей нравилось, что в кои-то веки хозяин разрешил поваляться на тщательно взлелеянной травке.
Завидев меня, собака застыла, потом узнала, опустила голову и, вертя хвостом, побежала навстречу.
— Как съездила? — спросил Август.
— Замечательно! Я даже выспаться успела. Представляешь, они угостили меня настоящим сонским вином.
— Ты же сказала: тебе алкоголь нельзя.
— Мне нельзя все, кроме качественного красного вина и капельки бренди. Сонское вино разрешалось всегда и всем, даже печеночным больным.
Из дома пришел Тед.
— К вам курьер, — доложил он. — Из булочной миссис Кавендиш.
Я приятно удивилась: решил заказать ватрушек к моему возвращению? Август тоже удивился:
— Я ничего не заказывал.
— Он сказал, что это рекламная акция.
— Не люблю рекламу, — отрезал Август. — Даже живую. Но если миссис Кавендиш…
Мне показалось, Август сейчас облизнется по-собачьи.
— Ладно, давай его сюда.
Курьером оказался молодой человек, вертлявый, как глист, явно будущий агент по торговле недвижимостью. Он сиял доброжелательностью и всем своим видом показывал, как хочет угодить клиенту. Ну-ну.
Август усадил Василису у ноги и взял за ошейник.
— Булочная миссис Кавендиш проводит акцию. — Курьер сладко улыбнулся. — Для постоянных клиентов, которые давно ничего не заказывали. Мы напоминаем вам, что наши изделия — лучшие, и вручаем подарок от фирмы.
Он нервничал. Ему не нравилась Василиса, которую Август чесал за ухом, а Василисе не нравился чужой человек. А я поняла, что меня насторожило: у курьера на одежде не было рекламных меток. Вообще ни одной.
Он протянул мне пакет, и тут Василиса зарычала.
В принципе, как большинство сибирских овчарок, Василиса очень любит, если что-нибудь приносят в дом, и не любит, если из дома выносят. Мы всегда запирали ее в вольере под присмотром Теда, когда приезжали мусорщики. Потому что, во-первых, они, с точки зрения Василисы, были ворами, а во-вторых, они же засылали роботов! Роботов-воров. Самого первого она раскурочила так быстро, что мы и моргнуть не успели. Второго Август сумел отнять, а я повисла у Васи на шее. Роботы ей были на ползуба, так, для разминки, а нацелилась она вообще-то на грузовик мусорщиков, чтобы негодяи не ушли с добычей. Мусорщики уже сидели на заборе, наивно полагая, что их там не достанут. На самом деле спецсобака из сибирской космодромной охраны толерантна к людям и атакует их только в ответ на прямую агрессию; максимум, что она сделает с незнакомым человеком по своей инициативе, — проверит у него документы. Зато наземный транспорт любого тоннажа она по нормативу обязана за десять секунд остановить без посторонней помощи и так, чтобы встал намертво. Короче говоря, мы очень дешево отделались. И собаку с тех пор запирали.
Наших домашних роботов Василиса всех пересчитала и внимательно следила за тем, как они исполняют свои обязанности. Иногда, если собаке казалось, что робот много о себе воображает, могла положить на него лапу, чтобы знал, кто тут главный.
А сейчас она впервые зарычала на посетителя, у которого не было роботов-воров и который принес в дом вещь, да наверняка вкусную.
— Вася, сидеть, — приказала я и попыталась забрать пакет.
В следующую секунду Август выругался, я оказалась на земле, а Василиса, схватив пакет, гигантскими прыжками неслась в сторону вольера.
— Ну и ну… — пробормотал Август.
Курьер быстро пятился к выходу, блея что-то вроде «ну я пойду, у меня еще доставка…». Август резко обернулся, и курьер понял, что его дела плохи. Он кинулся бежать, а Август — за ним.
— Ну и ну, — повторила я.
И побежала в другую сторону — за собакой.
Я увидела ее издали. Она положила пакет на лужайку перед вольером, рыком и тычками носом прогнала всех щенят, кроме самой маленькой яркой суки. Пакет был все еще закрыт и вообще с виду не поврежден — Василиса как-то умудрилась держать его бережно и сейчас толкала к нему дочку. Дотолкала, встала над пакетом, начала нюхать. Дочка тоже понюхала. Василиса очень тихо рыкнула. Тут она заметила меня, подняла голову. Опять схватила пакет и была такова. Я погналась за ней, гадая, что это нашло на собаку и чем бы ее треснуть, чтобы мозги на место встали.
Конечно, я опоздала. Я видела, как собака грациозно, не касаясь лапами, перемахнула через трехметровый забор и исчезла в окружающем лесу. Когда я влезла на забор, Василиса уже возвращалась — лапы в земле, пакета нет. Понятно, закопала. Ну и черт с ним, этим пакетом. Есть ватрушки после того, как собака их заныкала, все равно нельзя, а пакет и вкусности экологически чистые, сами растворятся в почве. Ну или какое местное зверье поужинает.
Я оттащила собаку в вольер и заперла. Василиса не сопротивлялась. Напротив, она улеглась с видом выполненного долга.
По дороге к дому мне встретился Август. Я рассказала, что вытворяла собака. Август покивал.
— Курьера я тоже запер. И Крюгера вызвал.
— Это еще зачем?
— Затем, что миссис Кавендиш не проводит никаких акций.
Я поняла.
— Думаешь, нас решили отравить? А Василиса учуяла яд?
— По идее, у нее нет этой функции. Но наверняка не скажу.
— Она показывала маленькой суке на пакет.
— У маленькой чутье хорошее, я уже обратил внимание. Вася ее учила. Значит, маленькую отдавать не будем, себе оставим…
Грохнуло так, что мы присели. В небо полетели комья земли, камни и мелкие деревья.
— Знаешь, похоже, это был не яд, — пробормотала я. — Черт, сколько ж они туда взрывчатки засунули, если долетело аж досюда.
— Меня скоро вежливо попросят покинуть Таниру, — посетовал Август. — Никому не нужен жилец, у которого два раза в год взрывают дом.
— Вернемся на Большой Йорк.
Август покосился на меня:
— Там меня тоже не особенно ждут.
Что в этой фразе было смешного, я объяснить бы не могла. Но почему-то хихикала до самого приезда Крюгера.
* * *Несмотря на то что федеральный рабочий день закончился, Крюгер примчался сам. Мы не виделись достаточно давно, и я поймала себя на том, что рада этому грубоватому с виду человеку. Когда-то мы с ним не упускали случая поддеть друг дружку, потом, в ходе расследования по делу о банде Бейкерши, нашли общий язык. Крюгер — это человек-парадокс. По всем статьям он должен быть мужланом и реднеком, у него даже загривок вечно красный. А он отличался джентльменским отношением к дамам, умением искренне сочувствовать чужому горю и так же искренне радоваться, когда у людей все хорошо. Невероятные качества для второго лица в танирской полиции.
Он поздоровался с нами, уточнил, нет ли пострадавших. Забрал курьера, которого Август запер в подсобке при гараже. Курьер плакал, совершенно омерзительно всхлипывая.
Выслушав нашу версию событий, Крюгер отправил бригаду криминалистов на место взрыва, велев заодно осмотреть прилегающую часть нашего парка, куда долетели комья земли и сучья. Сам занялся регистрацией свидетельских показаний — Августа, моих и Теда.
Он успел записать слова Теда, когда на лужайку вихрем принеслась Василиса. В шерсти за ухом у нее застрял кусок толстенной проволоки — от сетки, затягивающей вольер-карцер, — а в зубах она гордо тащила чьи-то головные телефоны с хед-ап-дисплеем. Добычу сложила к ногам Августа. Крюгер, увидав героиню дня, крякнул.
— Э-э… я думал, вы заперли собаку.
— Я до сих пор не знаю, чем бы затянуть вольер, чтобы она не выбиралась из него, — объяснил Август. — Это киборг.
— Так, — насупился Крюгер, — а почему не зарегистрирован? Август, вы меня удивляете.