Зиккурат - Максимов Юрий 19 стр.


– Спасибо, – мельком гляжу на монитор, где столбцами ползут непонятные слова.

Вспомнились листы Псалтири на греческом.

– На какой именно столице ты хочешь остановиться? Полагаю, лучше ограничиться одной. Мне нужно знать, с чем работать.

– Если ты не возражаешь, я предпочитаю Москву. Этот город я знаю достаточно неплохо, чтобы показать, объяснить, ориентироваться. А то забавно будет, если сам заблужусь где-нибудь в Риме.

– Да, забавно. Хорошо, Москва так Москва. Почему я должен возражать?

– Ну, вдруг ты захочешь что-то другое.

– Отчего же? Ведь это ты будешь его сопровождать.

– Да, конечно.

Бесполезные слова иссякли, и на секунду мы погрузились в молчание, выжидающе глядя друг на друга, как два актера на сцене, позабывшие реплики.

– Я давно толком не программировал, – говорю я, чтобы заполнить глупую паузу. – Наверное, не сразу войду в колею. Расслабился в последнее время. Даже материалы с Агана не смотрю, как они там обрабатываются.

– Мы заслужили отдых, – ободряюще улыбается Вася.

– Ну, ты-то с этими мальцами возишься. Как там второй, дикий, не успокоился еще?

– Нет, – качает головой. – Не знаю, что и делать. Так по-прежнему и живет в оранжерее. Еду ему носит робот. Вроде Магану к нему привык. А нас чурается. Ненавидит.

– Даже так? С чего бы это?

– Считает, что мы лишили его родины и вроде как поработили. Даже с Энмеркаром поругался из-за того, что тот с нами общается.

«Посадить бы этого зверенка действительно под замок, да на голодный паек! Быстро бы присмирел. И куда только Тези Ябубу смотрит? Совсем все распустил».

– А ты, я смотрю, уже наловчился их понимать.

– Немножко. Я тут составил небольшой переводчик. Загрузил словарь, грамматику, морфологию, подвел голосовой редактор… Да вон, за твоей спиной как раз рабочая версия.

Я с готовностью развернулся и уставился на экран. Ради любопытства ткнул в пару ссылок, перешел по каталогам.

– Ты использовал «сиху» в качестве шаблона?

– Угу.

– Неплохо. И сколько слов?

– Маловато пока. Чуть больше пяти тысяч.

– Не слабо. Когда же ты все успеваешь?

– А что успевать? – смеется. – Я ведь почти только этим и занимаюсь. Спасибо Энмеркару, золотой парень. Очень толковый помощник.

– И ты уже можешь с ним свободно балакать?

– В общем, да. Немножко. Энмеркар тоже учит первый земной. Но ему это сложно. У меня все-таки практика и специализация.

– Сильно работаешь.

Он махнул рукой.

– Да ладно тебе. Кстати, как насчет чайку?

– Нет, спасибо.

Опять посидели. Помолчали. Вася наклонился, глядя на сцепленные руки.

– Слушай, Зеберг, а ты стихи еще пишешь?

– Давненько уже не писал. А что?

– Да тут… Как бы… Хотел тебя попросить о личном одолжении.

– Заинтриговал.

– Да ладно тебе. Скоро мы войдем на расстояние первой связи с Землей. Помнишь?

– Как уж тут забыть?

– Короче говоря… ну, как бы это сказать… понравилась мне одна операторша из центра предполетной подготовки. Блондинка такая… красивая. Может, помнишь, мы проходили через их зал во время подготовки?

– Нет, – только это я и нашелся ответить.

– Не важно. Я помню. Мы тогда с ней едва познакомились. Так, пару раз переговорили ни о чем, однажды в кафе на минусовом посидели. И то почти случайно. Я отчасти и сам был осторожен. Думал, что не до романов, когда готовишься к Проекту. А потом… засела она глубоко во мне. Глубже, чем я думал. Пока летел к Агану, вспоминал о ней. Время от времени. Все чаще. И теперь тоже. Не могу никак забыть. Короче, такие дела… Даже не понимаю, как так вышло. Наверное, она уже давно с кем-то другим. Наверное, она на самом деле совсем другая, чем я себе навоображал… Это понятно. А все равно не отпускает. Чем ближе к точке первой связи, тем больше внутри бередит. Я тут думал, как бы… напомнить ей… ненавязчиво о себе. И решил, что стихи будут правильнее всего. Сам пытался накалякать, но убожество посылать не хочется. Красоту чувств должна передавать красота форм. Поэтому… короче, хочу тебя попросить. Если это не очень… нагло.

Я выслушал эту исповедь с немой оторопью. Во-первых, Васины признания оказались полной неожиданностью. Вот уж про кого бы не подумал. А во-вторых – сама просьба… Бывало, в детстве мне выпадало писать на заказ поздравления для своих теток. Ощущения от такого заказного выдавливания остались самые мерзкие, а тут… Но что мне оставалось ответить?

– Я попробую. Но не обещаю.

– Конечно-конечно…

– Может, ты мне расскажешь о ней? Чтобы получилось более… адресно?

– Разумеется. Она очень воздушная. Легкой души… Она как лето в июне. Цветут липы, жужжат пчелки, листва на деревьях играет свежестью. Нет! Это все глупости. Знаешь, я… и до нее влюблялся, само собой. И даже тогда, когда с ней познакомился, думал, собственно, о девчонке, с которой жил до Меркурия. И Анна, пока мы были в ЦУПе, не сразу запомнилась. Не сказать чтобы я вспоминал о ней даже… часто. Конечно, девушка она видная… Но почему-то загорелось во мне, только когда мы улетели и… я вдруг почувствовал, что мне ее очень не хватает. И что она очень особенная в моей жизни.

Тут он совсем повесил голову и замолчал. Я осторожно поднялся.

– Спасибо, Вассиан, за доверие. Постараюсь оправдать. Одно могу обещать: это будет или хорошо, или никак. Плохо я для тебя не сделаю.

Он встал и, глядя мне в глаза, молча пожал руку.


Как и просил «рубо», Магану лег спать сразу после ужина. Ужин, конечно, тоже принес А-723, но при этом ничего не сказал, не повторил, не напомнил.

Мальчик кутался в одеяло, ворочался, но сон не шел. Вспоминался сегодняшний разговор с Энмеркаром. «Рубо» как в воду глядел, вытягивая из него утреннее обещание. Пришел друг. И именно сегодня, после стольких дней! Как было бы здорово поболтать с ним вчера или третьего дня…

А теперь пришлось быть очень осторожным в речах. Магану ведь даже не знал, что именно нельзя говорить, а что можно. И разговор вышел довольно глупым, словно Энмеркар беседовал со своим отражением.

– Привет!

– Привет.

– Прости меня, что я тебя тогда ударил.

– И ты меня прости.

– Не сердишься?

– Не сержусь.

– Так и живешь здесь один?

– Да, так и живу.

В общем, разговор не сложился. Наверняка Энмеркар подумал, что он еще дуется. Оба избегали упоминать землян, Дальний Дом и Аган. В итоге вышло, что говорить как бы и не о чем. В какой-то момент Магану показалось, что друг тоже имеет свой секрет, которым хочет, но не решается поделиться. Так и ушел. Но обещал зайти завтра. Хорошо, если тогда они смогут наконец потолковать как прежде. А сейчас придется потерпеть. Энмеркар ему потом сам спасибо скажет. Если только «рубо» не наврал…

Так размышляя и вспоминая, Магану прикрыл глаза и тут же почувствовал, что его кто-то трогает за плечо.

– Магану, проснись, – сказал равнодушный голос.

Оказалось, что А-723 уже здесь. И светильники на потолке горят по-ночному – вполсилы. А в тенях от листьев сгустились настоящие сумерки.

Переступая через ряды горшков, мальчик выбрался в проход, потягиваясь и стряхивая с ресниц остатки сна. Без лишних слов Узкий зацокал к выходу, пришлось плестись за ним.

По коридору они обошли угол с дверью в комнату-с-дождем и забрели в тупик. Тут «рубо» показал, как нужно убрать стену, и открылся потайной ход. Пройдя по нему совсем немного, двое ночных путешественников остановились у еще одной стены с секретом. Когда она отошла вбок, ноздрей коснулся резкий неживой запах и стала видна очень странная комната.

В ней стоял огромный стул с толстой скошенной спинкой. Вокруг него из стен торчали массивные доски со множеством квадратиков, палочек и мигающих огоньков. Над ними блестели черные прямоугольники, очень гладкие, будто застывшая темная вода. А еще выше, почти у самого потолка, висела картинка. На ней был нарисован двар, это Магану опознал по длинным волосам, которые росли не только вверху головы, как у землян, но и внизу, и даже под носом. Похожие изображения доводилось видеть на воротах Дома Молчания. Там много кто нарисован. И альвы, и двары, и…

– Подойди к центральной доске с маленькими квадратиками и полосками, – приказал Узкий.

Магану послушался, а сам «рубо» остался стоять у входа.

– Нажми двойную полоску в нижнем левом углу, – продолжал он оттуда. – Просто прикоснись пальцем.

– Ой! Оно стало светиться! И картинки какие-то…

– Все правильно. Подожди чуть. А теперь, пожалуйста, во втором ряду сверху четвертый квадратик справа. Молодец. В четвертом ряду пятый квадратик слева. Затем снова во втором ряду, но теперь уже третий квадратик с той же стороны…

Так продолжалось несколько ушев подряд. Наконец Магану не выдержал и обернулся:

– А-723, я устал, зайди сюда и нажми сам!

– Я не могу войти в эту комнату.

– Почему?

– Ты не поймешь.

– Отвечай мне! Ты раб и должен говорить, когда тебя спрашивают!

– Я не твой раб.

– Я не твой раб.

Магану обернулся и топнул ногой, поедая возмущенным взглядом неподвижную тонкую фигуру, стоящую в проходе, на сером фоне коридорных стен.

– Ты издеваешься надо мной!

– Нет.

– Так ответь!

Впервые Магану ждал ответа так долго. Обычно А723 отвечал всегда без промедления. А тут после паузы, словно раздумывал:

– Ты можешь взять картинку, которая висит сверху перед тобой?

Магану задрал подбородок и, нахмурившись, заморгал на квадратик с нарисованным дваром.

– Нет. Слишком высоко.

– Тогда продолжай нажимать. Второй ряд снизу, шестой квадратик слева.

– Это рабская работа… – заскулил Магану. – Делать так много своими руками… Я устал…

– Хорошо. Возвращайся в оранжерею и готовься к жизни раба. Скоро мы будем у Дальнего Дома.

– Нет, я не хочу!

– Тогда продолжай нажимать. Второй ряд снизу, шестой квадратик слева.

Магану сморщился и, простонав, начал отсчитывать квадратики…


Я валялся на койке, таращился в потолок и думал над Васиной просьбой. Стихов ему, значит, подавай… я уже почти забросил это баловство. Да и как писать про чужие чувства? Есть в этом что-то непотребное. Хотя, наверное, настоящий поэт в силах выдать качественный текст на любую тему. Маловразумительные сублимационные чувства к безвестной даме вполне за такую покатят.

Ладно. Как ее там? Анна? Блондинка? Операторша? Нет, здесь не накопаешь. Хорошо, пойдем с другого конца – от Васи. Как он говорил? Любил не одну, да и тогда не только о ней думал… ну ясно, что не первая…

И тут неожиданно проклюнулось. Я вскочил с койки, нервно нашарил ручку на столе, схватил листок и принялся строчить, пытаясь уловить ускользающие образы, сплетения слов… А ведь как все просто оказалось.

С последней строфой пришлось повозиться. Раза три переписывал. А в остальном стишок вылился на бумагу на удивление быстро и гладко. Даже черкать не особенно довелось. Впрочем, тут ведь ничего особенного и нет. Но для Васи сойдет. Как там у Гейне? «Красивые рифмы нередко служат костылями хромым мыслям». Вот-вот. Оно самое.

Я, по правде сказать, боялся, что не сложится, не выйдет. Тогда пришлось бы поискать что-нибудь из своей старой любовной лирики. Но нет, обошлось. Все-таки есть еще порох в пороховницах.

Отсканировал рукопись, перевел в печатный текст, подхватил вылезающий из щели принтера листок с аккуратными строчками. Ну что ж, пожалуй, самое время отнести заказчику. Пока эйфория не прошла. А то потом, как пить дать, разочаруюсь и сотру.

В приподнятом настроении вылетел в коридор и зашагал по знакомому маршруту. Навстречу попался один из механических болванов, на радостях отвесил ему подзатыльник. С того конца приметил лысого пацаненка, подмигнул ему. Тот стремглав кинулся за угол. Забавный дикаренок.

Эх, давненько не случалось у меня такого прилива положительных эмоций. Все-таки прав я был с выбором хобби. Почаще бы только.

Вася меня не ждал, и даже взглянул как-то испуганно.

Не говоря ни слова, я сунул ему распечатку и скрестил на груди руки. Спустя минуту выразительно кашлянул:

– Ну как?

Что ни говори, а поэт всегда испытывает волнение, наблюдая, как скользит по строчкам взгляд первого читателя. Скепсис и самокритика лишь род психологической защиты. Как ни ругай себя, а отзыв первого читателя спокойно вряд ли кому удастся выслушать. По крайней мере мне не удается.

Прочитал. Приподнял брови. До чего же забавное выражение лица!

– Это… – подбирает слова, – хороший стих. Правда. Мне нравится. Очень… складный и… красивый.

– Что не так?

– Да знаешь… Как-то неудобно мне начинать… то есть возобновлять знакомство с сообщения, что она у меня была не одна.

– А это не так?

– Так, но…

– Лучше приврать?

Вася озадаченно хмыкнул, глядя на листок бумаги.

– Ну, вообще-то все сказано верно. Даже на удивление. Так и было, да. Только вот насчет жижи сырой… это откуда? Мы ведь на борту все это время были.

Я вздохнул.

– Образ такой. Поэтический. – Ну не признаваться же, что это просто рифма так легла и остальное продиктовала? Да и вообще, чай, не бытописательство с меня требовали.

– Да-да, конечно. Я понимаю. – Софронов по-прежнему не сводил задумчивого взгляда с четырех аккуратненьких строф.

Усмехаюсь.

– А ты точно уверен, что она красивая?

– Да. А что?

– Тогда ей скорее всего не понравится.

– Почему это? – Вася наконец опустил руку с листком и посмотрел на меня. Снизу вверх.

– Красавицам, как правило, вообще не нравятся стихи. Их ими перекормили.

С этим я его и оставил.


Почти половину дня Магану проспал, кутаясь в одеяло в своем «гнездышке». Смутно запомнилось, как рано-рано его разбудил А-723, просунув узкую голову сквозь листья, он предупреждал, что никому нельзя рассказывать про их ночной поход, а потом оставил пищевую шкатулочку и ушел. Магану положил горячий брусок на пол, рядом с горшками и уснул. Потом его снова разбудили, на этот раз Энмеркар, который сказал, что уже устал ждать, пока Магану проснется, и что хочет сообщить ему кое-что интересное. Чтобы не обидеть друга, мальчик через силу пробурчал, что с удовольствием послушает рассказ, только если можно, лежа и с закрытыми глазами, нет, он не спит, просто так слушается намного лучше, потому что, когда глаза закрыты, то… тогда крепче…

Энмеркар что-то говорил ему над ухом, про волшебное место, которое переносит в Дальний Дом и обратно… а дальше приснилось, что он оказался среди высоченных квадратов, испещренных дырками, над головой было синее, в белую крапинку небо, вдалеке краснели зубастые стены и высокие деревья, но не на ярусах, а прямо на земле. И вокруг было много-много тюремщиков, они скалились и гонялись за Магану, обещая разрезать на маленькие кусочки и изучить. Тут из-за угла показался Энмеркар и поманил рукой. Он кинулся к другу, но за два шага до цели отовсюду вспыхнули голубые лучи и Магану понял, что его просветили изнутри и изучили.

– Ну вот, я же говорил, что это не больно, – сообщил Энмеркар. – Теперь ты тоже землянин!

А потом Магану проснулся. Голова была ужасно тяжелая и веки все время слипались. Конечно, друг уже давно ушел, а пищевая шкатулочка совсем остыла. Мальчик без удовольствия кое-как запихал в себя холодную серую кашицу, после чего вылез наконец из зарослей и отправился в коридор, последить за тюремщиками.

Пройдя к жилой части, он увидел удаляющегося А723. С того конца навстречу ему выскочил Бледная Вонючка. Узкий проговорил что-то тюремщику, а тот, усмехнувшись, с размаху ударил «рубо» по голове. Магану сжался от страха. Землянин заметил его, нервно дернул левым глазом и зашагал к нему по коридору.

Мальчик бросился наутек, в оранжерею, в кусты, затаиться, слушать… Почему Бледная Вонючка бил Узкого? Даже рабов не бьют просто так. Неужели… им все стало известно?


Вечером того же дня, как я отдал стишок Софронову, нас собрал Тези Ябубу.

– Через трое суток мы выйдем к точке связи, – сообщил он, когда мы наконец дождались русского и тот уселся за общий стол. – По плану произойдет обмен капсул во флуктуационном узле. В связи с этим у меня две просьбы.

Оглядев нас, словно строй перед битвой, Тези Ябубу вздохнул и продолжил:

– Первая. Те, кто желает передать личные сообщения, отправьте тексты мне по сети до двадцати ноль-ноль завтра. Вторая. Как исполняющий обязанности капитана я должен отослать в ЦУП промежуточный отчет о контакте с сангнхитами. Как мы все понимаем, учитывая специфику минувших событий, задача требует крайне взвешенного подхода. От нашей официальной, – индеец понизил тон на последнем слове, – позиции могут зависеть судьбы не только каждого из нас, но и земляно-аганских отношений в целом. Мною были составлены два варианта отчета. Прошу вас ознакомиться и высказать свое мнение. Было бы желательно по возвращении на Землю всем держаться одной линии, которую, я надеюсь, мы сегодня согласуем.

Он еще что-то добавил в том же мрачно-пафосном духе, а затем собственноручно раздал каждому по два комплекта распечаток. Надо же какая секретность! Будто нельзя было скинуть их по сети, чтобы мы пришли уже готовые. Меня особенно умилило, что тексты даже выведены были на разноцветной бумаге: «вариант один» на желтенькой, а «вариант два» – на малиновой.

– Различие начинается с восьмой страницы, – сообщил Тези Ябубу, дабы сэкономить нам время.

Что поделать, пришлось читать. Последующие минут сорок в кают-компании тишина нарушалась лишь шелестом страниц да вздохами Софронова. Читать стал даже индеец, видно, чтобы занять себя на это время или взвесить все еще раз.

Назад Дальше