- Хорошо, - согласился он. - Начинай. Скажи, что вон там за деревня?.. Двадцать домов, а все выстроились с одной стороны дороги, а вот с той стороны деревня с десятью домами, но пять с одной стороны дороги, пять - с другой. Почему?
Она сказала озадаченно:
- Не знаю... А что, это так важно?
- Не знаю, - ответил он ее же словами, - но я хочу знать даже о том, чего никогда не увижу, потому как не узнать то, что перед глазами? К тому же это теперь...
- Наше, - закончила она.
- Мы за них отвечаем, - уточнил он мягко.
- Мой господин, - сказала она, - на этой неделе к нам будут съезжаться вассалы герцога Готвальда. Теперь это все уже твои вассалы...
- Еще нет, - уточнил он.
- Будут ими, - сообщила она победно. - Где отыщется смельчак, рискнувший отказать в присяге верности и покорности победителю самого Тельрамунда?
Он чуть поморщился, но смотрел на нее с прежней нежностью.
- Эльза, - сказал он мягко, - мне очень не нравится такое...
- Что, мой господин?
- Присяга из покорности, - объяснил он. - Я хочу, чтобы мне присягали осознанно.
- Так это осознанно! - вскрикнула она и расхохоталась счастливо. - Когда увидели, как легко ты сокрушил Тельрамунда, а его как раз считали несокрушимым... Ты самый сильный!
- Присягать должны не сильнейшему, а лучшему.
Она охнула и округлила глаза:
- А разве ты не лучший?
Он задумался, кивнул, но лицо оставалось сумрачным.
- Да, конечно, других я вообще не знаю. Ты права, я приму их присягу. В большом зале?
- Да, милый, - прощебетала она. - Я все устрою. Я знаю, как это делается. Отец принимал ее от новых хозяев, когда жаловал им поместья.
- Я тоже буду жаловать?
- Конечно, милый! Но сперва нужно будет у кого-то отобрать.
Он задумался, покачал головой.
- Тогда с этим погодим. Я проедусь по всему Брабанту, посмотрю, что, где и как.
Она изумилась:
- Зачем? Мой отец руководил, не покидая замка.
Он мягко привлек ее к себе, погладил по золотым волосам и нежно поцеловал в лоб.
- Это потом. А сперва он побывал везде...
- Откуда ты знаешь?
Он сдвинул плечами.
- А как иначе?
Она вздохнула, обняла его и прижалась всем телом.
- Но не сразу же? Хотя бы несколько недель побудем наедине?
- Недель? - переспросил он.
Ей почудилось изумление, в сердце кольнула обида, как он не понимает, что все мужчины Брабанта мечтали бы с нею остаться на всю жизнь, да еще на троне герцога!
- Хорошо, - сказала она уступчиво, - дней. Пока вассалы будут прибывать в наш замок.
Он снова поцеловал ее, наслаждаясь чистотой и свежестью ее губ.
- Ты сможешь сопровождать меня, - предложил он.
Она охнула, отшатнулась.
- По землям Брабанта?
- А что? - спросил он. - Пусть видят, какая у меня красавица в женах!
Она энергично затрясла головой.
- Нет-нет. Там часто такие дороги, что повозка не пройдет.
- А на коне? - спросил он. - Если не умеешь, мой Снежок легко понесет двоих.
Она сказала с укором:
- Как я могу? Я твоя жена и должна вести себя прилично. Замужняя женщина не должна подниматься в седло, чтобы не уронить себя и не бросить тень на своего мужа!
Он посмотрел на нее несколько озадаченно.
- Правда?
- Правда, милый, - произнесла она ласково. - Ты в очень далеких краях путешествовал, забыл наши обычаи!
Глава 13
Он долго всматривался в даль, приставив ладонь ребром ко лбу, прикрывая глаза от солнца.
- А что там? - спросил он. - Не вижу набитой колеи к тому лесу. Похоже, все предпочитают ездить во-о-о-он туда, верно? Там дорога пробита хорошо, но тот лес в пять раз дальше! А в этом деревья как на подбор, отсюда видно!
Она посерьезнела.
- Это Зачарованный Лес, Лоенгрин.
- Кем?
- Не знаю, - ответила она испуганно. - Но еще никто не вернулся оттуда. Нет, вру, однажды вернулся один охотник, но он стал совершенно седым, разум его помутился, он бормотал что-то непонятное, ночами не мог спать, а в конце концов бросился в реку и утонул.
Он нахмурился, Эльза со страхом видела, как посерьезнел его взор, а в глазах мелькнули злые искорки. Но он не заявил, что немедленно направится туда и мечом искоренит всякое зло, вместо этого сказал спокойнее:
- Хорошо, а что с Шельдой, почему на ней до сих пор нет пристани? Она здесь достаточно широка, чтобы носить большие корабли.
- Проклятие, - прошептала она потерянно.
- Чье?
- Не знаю. Вот видишь, какая из меня была бы правительница!.. Кто-то из древних колдунов наложил проклятие, что здесь, в таком удобном месте, нельзя строить пристань, нельзя кораблям приставать к берегу... и даже приближаться опасно. Потому все, кому приходится плыть мимо, жмутся к тому берегу!
- Та-а-ак... А почему на озере нет уток? Дома близко, утки сами бы утром ходили к воде и возвращались вечером...
Она тяжело вздохнула.
- В озере огромный водяной зверь. Утки для него что мухи, но ест их тоже. Раньше женщины ходили туда полоскать белье, но, когда он утащил двух под воду и сожрал, к воде никто не подходит...
Она рассказывала и рассказывала про то, как загнанные в свои глубокие норы чудовища снова выходят на божий свет, как только люди начинают драться друг с другом и забывают о них, еще он узнал, что на самой дороге часто появляются исчезники, что сбивают путников с дороги, те часто разворачиваются уже в виду стен замка и идут обратно, некоторые вообще направляются к реке и падают в воду. Бывают случаи и посерьезнее, например, один отряд покойного герцога на заколдованной дороге принял второй отряд за невесть оттуда взявшихся врагов и вступил с ними в бой. Те тоже были уверены, что перед ними сарацины, дрались отчаянно, несколько храбрых рыцарей были убиты, многие ранены.
За оградой кладбища, где хоронят некрещеных, а также клятвопреступников и самоубийц, по ночам начали твориться странные вещи: мертвые встают из могил, затевают свары, иногда выходят на дорогу в ожидании запоздавшего путника.
- Да, - протянул Лоенгрин озадаченно, - а я думал, буду учить здешних крестьян овец разводить...
- Овец? - удивилась она. - Каких овец?
- Да любых, - ответил он. - Лучше, конечно, тонкорунных, но можно и мясную породу. Кроме шерсти и мяса, очень хорош овечий сыр, а молоко вообще просто чудо... Я видел, как в других странах на одних только овцах растет богатство и благосостояние.
Она наморщила хорошенький носик.
- Овец? Разве это занятие для благородного лорда?.. Ну, хорошо-хорошо, тебе виднее. Ты знаешь другие страны и народы, а я даже Брабанта как следует не видела. Только свой замок и чуть-чуть вокруг замка. Если ты говоришь, что овцы дадут простым крестьянам выгоду, то пусть заводят этих самых овец.
Он поцеловал ее в лоб.
- Ты не против? - спросил он с улыбкой.
- Нет, конечно, - сказала она, посмотрела на него, возмутилась: - Ты чего, дразнишься? Ты же теперь лорд и этого замка, и всего Брабанта! Или ты сам не знаешь, как разводить овец, только дразнишь меня, вот такую жалобную?.. Точно не знаешь! Вы же в своем Ордене только сидите и слушаете вопли о помощи?.. Что, не так?
Он покачал головой.
- Совсем нет.
- А как?
- Наши рыцари, - объяснил он серьезно, - постоянно покидают замок... одни, вот как я, открыто, другие предпочитают странствовать под видом бардов, торговцев, бродячих охотников. Так им удается узнать больше, а помощь их бывает неожиданной и более уместной.
Она сказала задумчиво:
- И народ преисполняется надежды...
- Умница, - сказал он. - А еще деспоты трепещут... ну, пусть не трепещут, но понимают, что и на них найдется управа, если слишком... да, слишком. Мы не в состоянии истребить и даже наказать все зло на свете, но наиболее заметных или зарвавшихся злодеев судить по своему рыцарскому кодексу можем, кем бы эти злодеи ни были и где бы они ни находились.
Она спросила, судорожно вздохнув:
- А король Генрих?.. Он злодей или нет?
Лоенгрин ласково перебирал ее золотые волосы, Эльза счастливо закрывала глаза, никогда не думала, что прикосновения могучих мужских рук могут быть такими ласковыми и нежными.
- Он король, - ответил Лоенгрин.
- Я знаю...
- Король, - повторил Лоенгрин, - а это обязывает.
Эльза воскликнула в негодовании:
- Он собирался отдать герцогство Тельрамунду!
- Да, - согласился Лоенгрин с неохотой, - но он исходил из интересов королевства. Он соблюдает законы, и если бы ты представила веские доказательства, что герцог оставил корону тебе, король ни за что не посмел бы передавать герцогство Тельрамунду, хотя на этом потерял бы его поддержку, а то и приобрел бы сильного врага в тылу. Но при равных условиях королю выгоднее предпочесть Тельрамунда, так он получает преданного вассала, страна снова становится сильной и монолитной. Так что король не злодей, нет.
- А кто?
- Политик.
- Политик, - повторила она незнакомое слово, - а это кто?
- Человек, который бывает хуже любого злодея... но бывает и лучше святого. Увы, политик - самый опасный человек, потому что для него не существует понятия чести. Он легко может предать как ради зла, так и ради добра.
- Политик, - повторила она незнакомое слово, - а это кто?
- Человек, который бывает хуже любого злодея... но бывает и лучше святого. Увы, политик - самый опасный человек, потому что для него не существует понятия чести. Он легко может предать как ради зла, так и ради добра.
- Ужасно, - прошептала она в отвращении.
- Да, - согласился он. - Политик ищет только выгоду. Ничего, кроме выгоды, для него не существует. Он легко растопчет любые святыни, предаст родителей, жену и детей, друзей, трон, отречется от церкви... все это для него только слова, а выгода - все.
Она воскликнула:
- Тогда король Генрих злодей?
- Да, - ответил он. - Но пока что он укрепляет королевство. Понимаешь, мелкий злодей заботится о выгоде для себя лично, средний злодей готов всех ограбить, предать и даже перебить ради своего баронства или графства, а крупный злодей думает прежде всего о процветании своего королевства. На прочие ему наплевать... Так что Генрих - злодей, и гореть ему в аду, но он укрепляет королевство, не дает вторгаться в его пределы врагу, а крестьяне под его властью богатеют, торговля расцветает, строители возводят новые города и строят церкви дивной красоты, перед величием которых замрут следующие поколения...
Она посмотрела на него исподлобья:
- Потому Генриха вы не останавливаете?
Он вздохнул:
- Зла в мире слишком много, мы пресекаем только самое явное. Но мы не боремся за тех, кто сам не желает быть спасенным.
Ей почудилось в его тоне неясное предостережение.
- Это как?
Он погладил ее по голове.
- Есть закон, а есть совесть. Мы можем покарать человека, преступающего закон, а вот живущего не по совести... увы, человек должен сам научиться жить с нею в ладу. Ты идешь вниз или остаешься?
- А ты?
- Я спущусь во двор, нужно получше познакомиться с рыцарями.
- Тогда я буду в своих покоях.
- Хорошо.
- Не задерживайтесь, мой господин!
Он спустился по длинной винтовой лестнице, внутри башни настолько темно и неуютно, что на выходе его ослепило яркое солнце.
Перигейл показывал рыцарям, что помоложе, приемы защиты щитом от удара снизу, Лоенгрин посмотрел, сказал со вздохом:
- Эх, если бы все можно было решить молодецким ударом меча.
Перигейл спросил встревоженно:
- Что, кто-то затевает мятеж?
Лоенгрин покачал головой.
- Нет... впрочем, не знаю. Может, и затевает. Но мятеж - это не самое опасное.
- А что может быть опаснее?
Все слушали внимательно и настороженно. Он чувствовал, как исподтишка рассматривают, сравнивают размах его плеч и крепость фигуры со своими. Победитель Тельрамунда, по общему мнению, должен быть крупнее грозного графа, а если почти такой же, как и они, то в чем его сила?
- Я обратил внимание, - ответил Лоенгрин кротко, - в замке нет церкви...
Перигейл сказал быстро:
- Есть часовня!
Лоенгрин кивнул:
- Заметил. Маленькая и запущенная. А где священник? Почему я его до сих пор не видел?
- Весь в делах, - ответил Перигейл с неопределенностью в голосе.
- Это как?
- Ну, кому-то дает отпущение грехов, - объяснил Перигейл, - у кого-то принимает последнее дыхание, кого-то крестит... Он в основном ходит по селам.
- А что, в селах нет церквей?
- Нет, ваша светлость.
Лоенгрин нахмурился, покачал головой. Взгляд упал на парня, тот вышел из подвального склада и шел к телеге. Плечи и волосы стали белыми от просыпавшейся муки. Он замедлил шаг, жадно прислушиваясь к разговорам рыцарей. Навстречу шли с мешками, один толкнул, парень отступил в сторону, но даже не огрызнулся, хотя, судя по виду, задиристый и драчливый, такие себя в обиду не дают и за словом в карман не лезут.
- Ладно, - произнес Лоенгрин задумчиво, - с церквями потом, это не самое срочное... Эй, подойди-ка сюда!
Парень услышал оклик, оставил мешок на телеге и бегом подбежал к Лоенгрину. Крепкий, широкий в плечах, налитый буйной нерастраченной силой, он смотрел с веселым вызовом, но в то же время преданно, как большой сильный пес смотрит на обожаемого хозяина.
- Как зовут?
- Нил, - ответил парень. - Просто Нил, ваша светлость.
Лоенгрин вскинул брови, у парня такой вид, что только в последний момент не стал называть родовое имя, словно у простолюдина оно может быть, оглядел парня с головы до ног.
- Ты выглядишь крепким и смышленым. Во всяком случае, ты заметил слабые и сильные стороны Тельрамунда.
Нил дерзко ухмыльнулся.
- Они на виду!
- Но другие их не видели, - напомнил Лоенгрин.
Нил поморщился.
- Да тут такие рыцари... Им бы только пьянствовать да служанок на сеновал таскать.
Сэр Шатерхэнд моментально налился гневом, грянул мощным голосом просыпающегося льва:
- Придержи язык, земляной червь!
Парень покорно присмирел. Лоенгрин задумчиво оглядел его снова с головы до ног.
- Чем ты занимаешься?
- Помогаю дворовым людям, - ответил парень неохотно. - Кузнецу таскаю уголь и железо, кожевнику - шкуры, гончару вожу глину от реки, рублю лес, доставляю из сел зерно, муку, сыр, мясо, даже пригоняю скот...
Лоенгрин слушал с интересом.
- И не падаешь от усталости? По-моему, у тебя день занят от зари до зари. Потому ты такой жилистый? А о воинских подвигах не мечтаешь, верно?
Нил тяжело вздохнул.
- Ваша светлость, не травите рану. Как не мечтаю? Полжизни бы отдал...
Лоенгрин подумал еще, все затихли, не понимая, почему такой разговор. Сэр Шатерхэнд хмурился и бросал на парня сердитые взгляды.
Парень старался в сторону Шатерхэнда вообще не смотреть, Лоенгрин сказал почти весело:
- Если я тебя возьму к себе в оруженосцы... как это тебе?
Нил рухнул на колени, смотрел снизу вверх, как на внезапно явившегося во всем блеске и величии ангела.
- Ваша светлость! Всю кровь отдам по капле, только возьмите!
- Хорошо, - ответил Лоенгрин легко, - чувствую, ты будешь хорошим оруженосцем. Отправляйся сейчас в конюшню, осмотри коня, не нужно ли перековать, осмотри сбрую, у меня был долгий путь, какие-то ремни перетерлись, замени. Потом проверь мои доспехи и оружие, они всегда должны быть в полном порядке. А затем я подберу что-то из доспехов и оружия для тебя.
Нил, не помня себя от ликования, вскочил, но Шатерхэнд грянул с неожиданной силой:
- На колени!
Глава 14
Нил поспешно бухнулся на оба колена и покорно наклонил голову, выказывая полнейшее смирение. Рыцари переговариваются, Лоенгрин то и дело ловил любопытствующие, а то и насмешливые взгляды.
Перигейл кашлянул.
- Гм, этого Нила в оруженосцы... гм... несколько...
Лоенгрин оборвал:
- Не трудись объяснять, благородный Перигейл. Я все понимаю, но в нашем Ордене паладинов нет запрета брать оруженосцами простолюдинов. Перед Господом все равны!
Рыцари переглянулись, Перигейл сконфуженно замолчал, все почему-то поглядывали на сэра Шатерхэнда. Тот криво улыбнулся, развел руками.
- Ваша светлость, если вы и хотели удивить нас, что взяли простолюдина, то вам... не удалось. Его полное имя - Нильс Шатерхэнд.
Лоенгрин, чуточку ошарашенный, всмотрелся в рыцаря, перевел взгляд на Нила. Теперь только увидел несомненное сходство: те же широкие скулы, квадратная челюсть, широкие прямые плечи.
- Сын?
- Да, ваша светлость.
Лоенгрин в удивлении покачал головой.
- А почему занят таким странным делом? Сыновья рыцарей должны истязать себя в обучении ратному делу.
Шатерхэнд развел руками.
- Ваша светлость, у меня трое сыновей, но двое старших, как говорит сам Нил, умные, а вот он, младший... Нил Шатерхэнд! С детства чересчур хорош в драках, а когда началось воинское обучение, не было ученика, с кем бы не затеял поединка. Так что никто из рыцарей не захотел взять в оруженосцы, хотя род наш старинный, древний, мы ведем его от Кельта, высадившегося на эти берега в седую старину. И еще хочу предупредить, что он слишком дерзок, своеволен и не уважает старших.
Перигейл бухнул тяжело, словно в большой колокол:
- Ваша светлость, Шатерхэнд мой друг, но должен сказать насчет его сына...
- Говори.
- Он потому и держит его здесь, чтобы все время на глазах. Иначе тот натворит дел.
Лоенгрин выслушал, на лбу собрались морщины. Нил оставался на коленях, смотрит снизу вверх, как верный пес, умоляющими глазами. Рыцари ждали настороженно, наконец Лоенгрин ответил со вздохом:
- Ладно, что сделано, то сделано. Старших уважать, конечно, надо. Но бывает и так, что у старших только длинная седая борода, ума же как у молодого конюха. Конечно, уважать и таких надо, но иногда они требуют к себе уважения... слишком уж. Я возьму этого Нила оруженосцем. Он смышлен, силен, работоспособен, наблюдателен. А рыцарскому искусству обучу! Гораздо труднее обучать рыцарским манерам.
Сэр Шатерхэнд все еще в сомнении качал головой. В его глазах Лоенгрин видел сдержанную радость, сын пристроен в оруженосцы, да еще так удачно, но там же читается и сильнейшее беспокойство. Похоже, Нила гораздо легче обучить рыцарскому искусству, чем изящным манерам.