Передние фигуры протянули к нему лапы, все еще темные и с размытыми очертаниями, и тогда лишь Лоенгрин, по-прежнему не шевелясь, сказал громко и отчетливо:
- Лаудетур Иезус Кристос!.. Да сгинет порождение Сатаны!
На поляне вспыхнул белый, режущий глаза свет. Нежить охватило прозрачное пламя, фигуры падали, бились в судорогах, две-три выкатились за пределы поляны, и Лоенгрин пустил туда коня. Его меч сверкал, как молния, нанося удары, а когда с убегающими было покончено, он вернулся и быстро добил остальных.
Нил шевельнулся, голос его был хриплый, все еще скованный диким страхом:
- Ваша милость... как это?
- Просто, - ответил Лоенгрин буднично. - Это ерунда. Поехали дальше, не спи.
Не оглядываясь, он пустил коня между деревьями, оруженосец поспешно ринулся за ним, только оглянулся на поляну, где распластались рассеченные острой сталью тела лесных зверей. Чудесное белое пламя исчезло, но некоторые чудовища успели превратиться в кучу углей, у других мясо прогорело до костей. Самый жаркий огонь был вокруг них двоих, хотя Нил не ощутил жара, а дальше слабел. Вот почему его господин и погнался за убегающими, у тех наверняка сгорел бы только мех...
- Но... как вы? - прошептал Нил, догнав Лоенгрина. - Вы же не ощутили их колдовства?
- Ощутил, - ответил Лоенгрин.
- Но вы могли двигаться?
- Мог, конечно. Если воля сильна, то что такое колдовство?
- Вы не двигались, чтобы не спугнуть?
- Молодец, понимаешь. Да, нужно было, чтобы вышли все.
Нил вспомнил тот ужас, который сковал его уже только при виде этих страшных морд, пролепетал:
- Я бы не смог...
- Смог бы, - утешил Лоенгрин. - Не сразу, но потом.
- А что за могучее заклятие у вас?
Лоенгрин нахмурился, голос его прозвучал непривычно для него, всегда мягкого, резко и даже жестко:
- Заклятия бывают только у сторонников дьявола. А у нас, паладинов, молитвы.
- Это... боевая молитва?
Лоенгрин хмыкнул.
- Но я же воин, а не монах?
- Простите, господин! Я счастлив, что мне оказана великая честь служить вам. Так это нечисть или... настоящие звери?
- И то и другое, - ответил Лоенгрин. - Возможно, когда-то были настоящими людьми. Теперь это все неважно. Мы обязаны очистить землю для человека!
Он торопливо снял лук, Нил не успел понять, что рыцарь Лебедя заметил в тихом лесу, как щелкнула тетива, в кроне дальнего дерева что-то встрепенулось.
Нил проследил, как сбитая стрелой птица падает, ударяясь о ветки и роняя перья. Листья тоже сыпались, и когда птица тяжело рухнула на землю, сбитая по дороге зелень еще некоторое время ложилась вокруг добычи и на нее красивым ковром.
- На обед, - сказал Лоенгрин.
- Мастерский выстрел, - проговорил Нил с невольным восторгом. - Вижу, лук у вас не для красоты!.. Откуда такой странной формы?
Он наклонился с коня, подбирая с земли добычу.
Лоенгрин усмехнулся.
- Малыш, все еще стараешься узнать, откуда я? Кто тебя этому подучил?
- Ваша светлость!
- Могу сказать только то, что и так видно: я побывал не только в Брабанте, понял?
- Нет, сэр...
- Есть страны, где таранный удар копьем конного рыцаря мало что значит. А вот удачный выстрел из лука спасал не только мне жизнь, но и моим товарищам. Думаю, если бы Господь счел лук нечестивым или недостойным для паладина оружием, Он не дал бы мне им пользоваться...
Нил посмотрел на Лоенгрина с недоверием, но тот улыбался во весь рот, и Нил решил про себя, что церковь не на все страны распространяет запрет пользоваться луком благородному сословию. В каких-то дальних странах вполне-вполне, ведь нельзя же и подумать, что его господин, столь учтивый и воспитанный, мог бы взять в руки что-то недостойное им пользоваться.
Глава 7
Их кони продолжали двигаться через лес ровно и спокойно, однако Лоенгрин не убирал лук, прислушивался и присматривался, наконец проговорил со странным выражением:
- Какая языческая мощь...
Нил в испуге оглянулся.
- Звери?
- Сам лес, - пояснил Лоенгрин. - Да сохранит он свою силу и при новом времени...
Он неспешно наложил стрелу и ехал так, настороженный и напряженный, готовый к быстрой стрельбе. Нил вертел головой, ничего опасного, как вдруг сверху послышался приближающийся шелест, его ухватили маленькие, но сильные руки с когтями, он вскрикнул, но неведомая сила вздернула его в воздух...
Он услышал щелчок тетивы, хватка мгновенно ослабла, и он упал обратно, больно ударившись о седло. Лоенгрин безостановочно стрелял вверх, там мелькает нечто зеленое, Нил успевал увидеть быстрые тела, почти человеческие, но все исчезает чересчур стремительно. Он выхватил меч и вертелся вместе с конем во все стороны, готовый драться с любым врагом.
Сверху, помимо шелеста, слышался хохот, так ему показалось, хотя явно не человеческий. В какой-то миг сверху упала плеть, похожая на виноградную, оплела ему горло.
В глазах потемнело, он начал рубить ее мечом, хрипя и задыхаясь, конь испуганно ржал и пытался пойти вскачь, Нил удерживал его ногами, потому что в скачке вслепую его собьет на землю первая же низкая ветка.
Ему показалось, что сверху спускаются бледно-зеленые ветви и пытаются оплести их обоих, но Лоенгрин быстро и точно бьет вверх стрелами, и плети либо повисают бессильно, либо вовсе падают на землю.
В зеленых кронах послышался удаляющийся шелест, Лоенгрин с луком в руках смотрел вверх, но там все затихло.
Нил прохрипел, сбрасывая толстую плеть с горла:
- Мне показалось, они этого не ожидали...
- Отпора?
- Ваших стрел...
Лоенгрин пробормотал настороженно:
- Вот видишь, и здесь стрелы могут спасать шкуры даже благородным рыцарям, не только самим стрелкам.
- Да уж... Но, мне кажется, эти гады совсем опешили.
- От чего?
- Они как будто не поверили, что стрелы им повредят. Дескать, либо промахнетесь, либо отскочат, либо воткнутся, как в дерево.
Лоенгрин усмехнулся.
- Я не стар, но бывал в разных переделках. И не забываю освятить оружие. Наконечники перед поездкой в такие вот места всегда кроплю святой водой. Так, на всякий случай.
- Так это... нечисть?
- Или нежить, - ответил Лоенгрин. Он прислушался, убрал лук за спину. - Ладно, поехали дальше...
Нил хотел ответить, но губы едва шевельнулись, а по всему телу начала разливаться слабость. Он с трудом поднял руку и пощупал ранку сбоку на шее, там начала вздуваться болезненная опухоль.
- Ваша... светлость...
Лоенгрин оглянулся.
- Что? Что случилось?
Нил старался выглядеть бесстрашным, но чувствовал, что побледнел, дрожит, а губы едва сумели произнести:
- Я отравлен, сэр.
Лоенгрин спросил встревоженно:
- Тебя успели укусить?
- Да, сэр.
Лоенгрин повернул его к себе, оглядел, сказал успокаивающе:
- Ранка крохотная, не бойся.
- Яд попал в кровь, - ответил Нил и слабо улыбнулся. - Недолго я пробыл у вас оруженосцем.
Лоенгрин удивился:
- Ты чего?
- Сэр, мы очень далеко от замка. Только наша старая Вирда умеет лечить от этого яда. Мы не успеем, даже если во весь опор...
Лоенгрин презрительно фыркнул. Нил не успел ничего понять, как сильные руки сжали его плечи, ладонь Лоенгрина легла на лоб, по телу прокатилась жаркая волна, и тут же Лоенгрин отодвинулся.
- Только и всего, - буркнул он. - Ну и паникер же ты.
Нил, не веря себе, прислушался, но злой зуд в крови исчез.
- Ваша светлость... но как?
- Я паладин, - напомнил Лоенгрин.
- Так это правда, что паладины залечивают раны соратникам... отдавая часть своей жизни?
- Правда, - кивнул Лоенгрин.
- Но я не соратник, - сказал Нил жалобно. - Ваша светлость, я и раньше был готов жизнь отдать за вас, но сейчас... сейчас... в ад пойду, только кивните...
Он задыхался от обилия душивших его слов благодарности, краснел и выкатывал глаза, разводил руками, Лоенгрин отмахнулся.
- Паладины лечат всех. А насчет соратников легенда потому, что, кроме соратников, никого и не видим, в города и веси заезжаем редко.
Кони вышли на поляну, там среди зеленой травы, куда между зеленых крон проникает солнечный свет, высится каменное изваяние языческого идола: толстый и уродливый человек со звериной головой смотрит со злобным оскалом. Нос отбит, губы пощерблены, Лоенгрин с отвращением вспомнил, что язычники даже бьют статуи своих богов, если те не выполняют их пожелания.
- А деревья-то... - произнес Нил тревожно.
- Что?
- Не приближаются, - сказал Нил.
Могучие великаны окружили поляну тесным кольцом, но ни один не переступил невидимую границу, словно бы проведенную циркулем мастерового. Языческий божок царит на голом от деревьев месте, допустив только низкорослую траву к подножию.
Присматриваясь очень настороженно, Лоенгрин не увидел даже насекомых, что совсем уж непонятно: вон цветы пахнут одуряюще, но нет ни пчел, ни бабочек, ни стрекоз... Даже муравьи, без которых мир не полон, не заходят в это заколдованное место.
- Лаудэтур Иезус Кристос, - произнес Лоенгрин ясным голосом.
Нил содрогнулся. Несмотря на спокойный голос Лоенгрина, в нем прозвучала страшная сила. Нил сразу представил как воочию кровопролитные сражения старых темных сил с новыми светлыми, когда в жестокой сече светлые разгромили, остатки темных разбежались и теперь прячутся по лесам и в горных пещерах, но светлые находят их и здесь...
- ...во имя Творца, - закончил Лоенгрин, - создавшего мир, да будет разрушено темное прошлое!
Каменный идол затрясся, Нил застыл от ужаса: тяжелые веки поднялись, глаза загорелись дьявольским огнем. Шевельнулись и каменные губы. Чудовище проревело тяжелым, как весь лес, голосом:
- Кто... посмел...
- Кто сильнее тебя, - ответил Лоенгрин твердо. - Уходи!
- Ты не сильнее, - проревел языческий бог. - Ты... просто... ты...
Лоенгрин перекрестил его и повторил:
- Уходи. Мир принадлежит Христу.
- Нет, - проревел идол. - Мы правили миром всегда...
- Время пришло уйти, - возразил Лоенгрин. - Над миром засияла Вифлеемская звезда. Все переменилось. Уходи!
Языческий бог, к ужасу онемевшего Нила, медленно, но неуклонно рос, раздавался вширь, стал выше вдвое. От него пахнуло горячим воздухом, Лоенгрин смотрел твердо и бесстрашно, но Нил попятился, закрываясь руками от жара, наконец сумел вскрикнуть:
- Это уже не идол!
- Это идол, - ответил Лоенгрин. - Только идол.
- В него вселился древний бог! - крикнул Нил.
- Бог есть только один, - возразил Лоенгрин еще тверже. - Все остальные - ложные.
Нил отступал, закрывал ладонями лицо, чувствуя, как пузыри от ожогов вот-вот появятся и на пальцах, только Лоенгрин смотрел все так же твердо и неуступчиво.
- Ваша светлость! - прокричал Нил. - Пусть остается!.. В лесу кто его видит? Никому не вредит! Вам же нужно по своим делам...
- А это и есть мое дело, - отрезал Лоенгрин. - Сгинь, нечистая сила!.. Во имя Создателя!
Идол прорычал:
- Это нас Создатель сотворил первыми...
Нил содрогнулся от такого святотатства, однако Лоенгрин ответил ровным голосом:
- Да. Но теперь вам пора уйти. Вам пришли на смену другие, более совершенные.
Как он может такое говорить, билось в черепе Нила отчаянное. Этот сверкающий рыцарь Лебедя как будто даже не спорит, что Господь сотворил прежде этих мерзких тварей, да как же такое можно. Но поток панических мыслей прервал дикий рев рассвирепевшего зверя, в тот же миг из груди Лоенгрина полыхнул ослепляющий свет.
Идол зарычал так, что содрогнулась земля, деревья затряслись, а сверху, с треском ломая ветки, посыпались тяжелые сучья. Страшно закричали насмерть перепуганные птицы, воздух наполнился хлопаньем крыльев.
Ослепляющий свет ударил в идола с силой гигантского молота. Древний бог содрогнулся, раздался сухой треск, словно в сильный мороз лопается лед на реке. По каменному телу побежали трещины. Лоенгрин повторил начальные слова молитвы, Нилу показалось, что рыцарь Лебедя действует ими, как боевым оружием. Идол еще раз содрогнулся, трещины раскалывают снова и снова. Нил с ужасом видел, как куски стремятся отвалиться, но нечто клейкое, вроде серой плотной паутины, тянется за ними, удерживает, пытается вернуть на место.
- Смирись! - проговорил Лоенгрин, Нил впервые услышал усталость в твердом голосе рыцаря. - Ты должен уйти!
- Нет... - донесся глухой рев. - Ты не заставишь...
- Должен, - повторил Лоенгрин с усилием, - и освободить место...
- Не заставишь...
- Не я заставляю, - ответил Лоенгрин. - Именем Господа!.. А Он на стороне воинства Христова...
Раздался оглушительный треск, каменный идол закричал страшно, во все стороны брызнули каменные обломки с такой силой, словно вода от брошенного в озеро огромного камня. Нил охнул, один осколок рванул его за волосы и выдернул прядь, второй ударил по голени, причинив дикую боль, закричал и подпрыгнул конь.
Лоенгрин подъехал к каменной глыбе, на которой стоял идол, внимательно осмотрел ее снизу доверху. Нил впервые увидел на лице рыцаря смертельную усталость.
- Все кончено, - произнес Лоенгрин тихо. - Господи, прими и его душу, если она у него была. Но Тебе лучше знать.
Нил прошептал трясущимися губами:
- Господин... Но это не кощунство? Они тоже - создания Господа?
Лоенгрин нахмурился.
- Ты оспариваешь основной догмат церкви, что все создано Творцом?
- Нет, но...
- Господь раньше человека сотворил ангелов, - произнес Лоенгрин устало, - потом только человека. Уже тогда Господь, подумав, повелел Старым поклониться Новому и дать ему дорогу. Не все ангелы подчинились, некоторые... как видишь, предпочли жить непокоренными. Но сила людей росла. И вот уже мы искореняем последних из Старых!.. Что-то я обессилел от этой схватки. Надо отдохнуть...
Нил воскликнул умоляюще:
- Господин, только не на этой поляне!
- На этой, - ответил Лоенгрин коротко.
Он соскочил с коня, прошел пару шагов и упал навзничь в траву. Нил тоже спрыгнул на землю, подбежал встревоженный. Лоенгрин ответил с бледной улыбкой:
- Голова кружится. Я отдохну, а ты позаботься... об остальном.
Нил с обнаженным мечом сперва стоял над отдыхающим рыцарем, потом начал ходить вокруг, но ничего не случалось, наконец и сам сел в двух шагах от рыцаря Лебедя, стараясь не осквернять благородного человека дыханием простого оруженосца, а теперь оказалось, что не только простого, но и трусоватого, стыд какой. Но с нечистой силой схлестываться - это совсем не то, что в драке с деревенскими парнями, где он, бывало, дрался и побивал один троих. Против нечисти совсем другая храбрость нужна...
- Вроде бы что-то изменилось, - прошептал он тревожно. Приподнялся, осмотрелся тревожно. - Но что...
Лоенгрин ответил, не открывая глаз:
- А ты не слышишь?
- Чего?
- В Писании сказано: «Имеющий уши да слышит...» Это можно понимать и буквально. Прислушайся.
Нил долго вслушивался, чихнул от забежавшего с разбегу в ноздрю муравья.
- Да что за несносные твари!..
- Все еще не сообразил? - спросил Лоенгрин с усмешкой.
- Муравьи, - выпалил Нил. - Ага, вон и бабочки! Стрекозы жужжат... Вот и первый шмель...
- Жизнь возвращается, - ответил Лоенгрин. Он рывком сел, зевнул, глаза стали ясными. Нил не успел глазом моргнуть, как Лоенгрин уже был на ногах. - Вставай, пора ехать. Лес большой.
Нил перекрестился, страх заполз в грудь.
- Может, на сегодня хватит? А завтра поедем дальше...
- Почему не сейчас?
- Ну... Чтоб не все рыцарские удовольствия сразу. Ведь сладкое оставляем же на потом?
- Сегодня, - сказал Лоенгрин непреклонно. - Завтра будут другие противники.
Нил проворчал с тоской:
- А кто-то меня считает кровожадным!..
Конь подошел к Лоенгрину по свисту, Нил за своим бегал и ловил, наконец отправились так же точно без дороги, Лоенгрин как-то ориентировался по деревьям, жукам, скачущим белкам. Нил не понимал, как это можно, но следовал послушно, уже не мечтая красиво броситься на дракона и спасти хозяина от неминуемой смерти.
Глава 8
В замке Тельрамунда мрачно и пустынно с того дня, как граф проиграл поединок рыцарю Лебедя и признал, что оклеветал Эльзу. И хотя большинство об этом и так догадывалось, но одно дело предполагать, другое - услышать такое вслух. После такого заявления даже самые лояльные старались не появляться при дворе ранее всемогущего графа...
Потому барон Артин Бергенсторм так удивился, когда увидел, как графиня Ортруда улыбнулась ему не просто приветливо, а дружески, даже бросил короткий взгляд по сторонам, остро жалея, что в зале никого, кто мог бы заметить, что на него обратила внимание такая красавица.
Еще больше удивился, когда она подошла к нему, снова улыбнулась обольстительно. Он сглотнул слюну, чувствуя, что не может оторвать взгляд от ее роскошной белоснежной груди, даже верхний край алых кружков слегка выглядывает из-за низкого выреза платья...
- Барон, - произнесла она таким голосом, что у него ликующе подпрыгнуло сердце, он сразу представил себя с нею в постели, - я видела, какую добычу вы привезли с охоты... Вы были великолепны! Никто столько не смог...
Он сумел поклониться, не отрывая взгляда от ее груди.
- Весьма... да, весьма...
- Барон, - продолжила она, - здесь так душно, давайте выйдем на балкон... или куда-нибудь, где свежий воздух... Можем, например, подняться на этаж выше...
У него чаще застучало сердце, а в голове пронеслась такая яркая вереница сладостных образов, что он застонал:
- Да... конечно... как скажете... леди Ортруда...
- Тогда идемте, - она, взяв его за руку, повела с собой, а он вздрагивал, чувствуя, как из ее руки струится нечто волшебное, что овладевает им целиком.
Они поднялись по лестнице, к его удивлению, никого не встретили, там она вывела его не на балкон, как он ожидал, а втолкнула в широкую и просторную нишу.
- Здесь, - произнесла она чарующим голосом, - нам никто не помешает... поговорить, ну да, поговорить...