Они подъехали к коновязи, Нил собирался оставить лошадей здесь, но появился заспанный конюх и сказал с гордостью, что у них тут приличная гостиница, кони ночуют в теплой конюшне, а как там сами люди, ему безразлично.
Лоенгрин проводил взглядом уводимых коней, покачал головой.
- Я хотел дать Тельрамунду возможность раскаяться. В отличие от зрителей он быстро понял, что я и сильнее, и вообще превосхожу в поединке и воинском умении. Но гордость не позволяла ему сдаться. Он хотел погибнуть...
- Зачем?
- Он всегда был победителем, - напомнил Лоенгрин. - Он не хотел стать свидетелем своего позора.
Они обогнули здание и пошли к главному входу, Нил вскрикнул догадливо:
- А-а, вы хотели его опозорить?
Лоенгрин вздохнул.
- Нил, - сказал он с мягким укором, - ну зачем мне его позорить? Я давал ему время признаться, что он поступил нехорошо... просто нехорошо.
- Но он так и не понял!
Лоенгрин сказал задумчиво:
- Думаю, понял.
- Тогда почему же...
- А ты, - поинтересовался Лоенгрин печально, - из ложной гордости не делал глупостей?
- Ну, то я...
- Все мы, увы... Хоть Тельрамунд и понял все, но у него язык не поворачивался это признать! Ложная гордость, что есть гордыня, - смертный грех. Я его измучил, выбил боевой дух настолько, что он, тяжелораненый, избитый, растерявший все силы, в конце концов попросил пощады и признался, что оклеветал Эльзу, а также признал клятву на мече ложной. А сбей я его с ног первыми же ударами, он бы стоял на своем...
Дверь им отворили после настойчивого стука, они ввалились в пустое помещение, Нил сразу же рухнул за ближайший стол и завопил мощно, призывая хозяина.
Хозяин в самом деле явился лично, слуг не заставить работать так, как работает на себя сам владелец.
- Доброй ночи, - сказал он вежливо, - что будете заказывать?
Нил сказал важно:
- Разуй глаза! Перед тобой герцог Брабанта благородный Лоенгрин, рыцарь Лебедя!.. Тащи все лучшее.
Хозяин поклонился.
- Да, конечно, все лучшее.
Он удалился, Лоенгрин сказал с укором:
- Не важничай.
Нил изумился:
- Почему?
- Нехорошо.
- Почему?
- Просто нехорошо, - ответил Лоенгрин строго.
Им подали на стол холодное мясо на разогрев аппетита, затем сразу же горячее, и бедный Нил изо всех сил сдерживался, глядя, как Лоенгрин сперва помыл руки, затем сел за стол и, сложив ладони, прочел долгую благодарственную молитву совсем не так вяло, неразборчиво и скороговоркой, как их священник, и теперь Нилу показалось, что впервые он слышит ее полностью...
Перед ним исходит горячим паром только что зажаренный молодой гусь, со всех сторон обложен испеченными в толченых сухарях коричневыми комочками дроздов, но рыцарь сосредоточенно и с чувством договорил последние слова молитвы, помолчал несколько мгновений, не двигаясь, словно впав в ступор, и лишь потом неторопливо взял в руки нож.
- Чудесно, - промычал Нил с набитым ртом, - никогда так не ел...
- Так жадно? - переспросил Лоенгрин.
- Не, вкусно.
- Ты так всякий раз говоришь, - напомнил Лоенгрин.
- Что делать, мой желудок вчерашнего добра уже не помнит, скотина... Кстати, мне как-то довелось пару раз обедать с преподобным отцом Патрикиусом, так он просто говорил: «Благодарю Тебя, Господи, за хлеб-соль», и тут же начинал есть. А то и вовсе: «Благодарю, Господи».
- Намекаешь, что я прочел молитву целиком?
- Ну...
- Эх, Нил, ты в самом деле думаешь, Господь слушает наши молитвы?
Нил застыл с открытым ртом, даже кусок жареной баранины остановился перед его губами.
- Ну... а зачем же тогда молимся?
- Для себя, Нил, для себя.
- Как это?
- Человек только тогда человек, а не скотина, когда не набрасывается на еду. Уметь сдержать себя - признак благородного человека. Молитва и служит для того, чтобы не начинать хватать еду, как животное. Манеры, Нил, манеры! Только ими и отличаемся.
Он с трудом сдержал улыбку, глядя, как Нил тут же выпрямился, подражая ему, убрал локти со стола и начал есть медленно, не выказывая голода, все время поглядывая на знатного рыцаря, сведущего в куртуазных манерах благородных людей.
Общество требует от рыцаря быть сведущим в вопросах религии, знать правила придворного этикета, владеть «семью рыцарскими добродетелями»: верховой ездой, фехтованием, искусным обращением с копьем, плаванием, охотой, игрой в шашки, сочинением и пением стихов в честь дамы сердца.
Рыцарь Лебедя, похоже, не только владеет всем этим обязательным минимумом, но и знает намного больше, что делает его не просто рыцарем, но образцовым рыцарем.
Нил поглядывал на сюзерена и с неловкостью запивал каждый кусок вином, отмечая, что сам рыцарь Лебедя к вину почти не притрагивается.
Лоенгрин бесшумно опустил чашу с остатками вина на стол.
- Все, - сказал он строго. - Спать. Утром тяжелый день.
- А когда он был легким, - проворчал Нил. - Да еще с утра...
Глава 10
Утром в самом деле рыцарь Лебедя проигнорировал две роскошные деревни с богатыми пашнями и садами, проехал также мимо высокого замка с горделиво развевающимися стягами на башнях, на стене их заметили и махали руками.
Лоенгрин в ответ тоже помахал, Нил спросил с надеждой:
- Заедем?
- Зачем? - удивился Лоенгрин. - У них все в порядке. И с присягой, и с налогами... Мы по делу едем, а не развлекаться!
- Только к неблагополучным?
- Верно. А ты как думал?
Он снова свернул с дороги, на плечи сразу же упала густая тень великанских деревьев, воздух здесь влажный и прохладный, сухой стук копыт по твердой как камень земле сменился мягким шорохом опавших листьев и сосновой хвои.
Долгое время ехали среди высоких деревьев, затем те начали понижаться, становиться слабее и болезненнее, и, наконец, дорогу перегородило темное лесное болото, края уже в кочках мха, а вся середина в ряске и широких мясистых листьях кувшинок.
Нил с дрожью в теле смотрел на темную воду. Зеленоватые призраки поднимаются из загадочной глубины медленно, словно их выталкивает неведомая сила.
Холодная рука страха стиснула сердце, Нил чувствовал, как все нутро сжимается в непонятном предчувствии беды.
- Надеюсь, - проговорил он дрожащим голосом, - хоть через болото вас не понесет напрямик?
Лоенгрин подумал, смерил взглядом расстояние до противоположного берега, посмотрел направо, налево, Нил с трепетом ждал ответа, наконец Лоенгрин поинтересовался мирно:
- Страшно?
- Еще бы!
- Тогда, - ответил Лоенгрин, - не понесет. Объедем.
- Слава Господу!
- Глубокое слишком, - объяснил Лоенгрин. - А ты ж не умеешь через такие, да? Я всегда удивлялся, как люди ухитряются тонуть в болотах...
- Но... это же болото!
- Человек легче болотной грязи, - пояснил Лоенгрин. - Даже если он сам грязь. Ладно, не отставай.
Он пустил коня вскачь, благо деревья от болота держатся на расстоянии, гнилая вода выбрызгивает из-под копыт, но не успевает перепачкать даже ноги и брюхо.
Но даже когда болото осталось позади, Нил долгое время оглядывался, словно оно следует за ним, отравляя смрадными миазмами мозг и тревожа сердце.
Звериная тропка между деревьями вильнула, впереди засыпанное прошлогодними листьями достаточно ровное, с выступающими из земли каменными глыбами пространство. На некоторых камнях еще заметны грубо высеченные рисунки, непонятные знаки.
Нил посмотрел по сторонам, нигде ничего, кроме этого кладбища, оставшегося с древних времен. Ни единого дерева, даже кустов нет, только листья, трава и эти глыбы, одни из гранита, другие вовсе из мрамора.
- Римляне, - заметил Лоенгрин.
- Это кто?
- Был такой народ, - ответил Лоенгрин сумрачно. - И умный, и сильный... Но сгинул из-за своей нечестивости. Не отставай, не отставай.
Нил сказал с беспокойством:
- Это кладбище пользуется дурной славой!
- Правда? - спросил Лоенгрин. Нилу почудилась насмешка, но затем Лоенгрин произнес уже серьезно: - Я не знаю кладбища, у которого была бы... гм... не дурная слава.
Нил спросил уже безнадежным голосом:
- Объедем?
Лоенгрин поглядел на него искоса.
- А хочется?
- Если честно, - ответил Нил, - то да. Очень.
- Мне тоже, - признался Лоенгрин неожиданно, Нил даже подпрыгнул в седле, Лоенгрин тяжело вздохнул, - ...однако Господь на каждого из нас возложил задачу... выполнить какие-то работы. Никто не знает точно, что именно кому, потому все общими силами делаем верное и нужное, выполняя работу других... а они выполняют нашу!
Нил тяжело вздохнул.
- Все понял, едем прямо.
- И не спеши, - предупредил Лоенгрин.
- Да, - заметил Нил с сарказмом, - а то вдруг вурдалаки, оборотни, вампиры и мертвяки нас не догонят!
Лоенгрин сказал наставительно:
- Разве не мы, люди, хозяева этого мира?
- Ну, - пробормотал Нил, - кто б спорил, а я вот ни за что...
- Тогда укрепись духом. Как ты можешь отвечать за этот мир, если бежишь от него?
- Ну, - пробормотал Нил, - кто б спорил, а я вот ни за что...
- Тогда укрепись духом. Как ты можешь отвечать за этот мир, если бежишь от него?
Кладбище оказалось обширным, Нил решил, что загадочные римляне здесь обитали не одну сотню лет, рыцарь Лебедя посматривал по сторонам с полнейшим равнодушием, из-под копыт время от времени выпрыгивали мелкие зверьки.
В середине кладбища явно располагались склепы, но стены давно разрушены, уцелели только каменные гробы на постаментах. Нил все пытался, не покидая седла, заглядывать в них, тыкал в тяжелые крышки палицей или пытался поддеть лезвием меча.
Лоенгрин увидел, сказал с суровым предостережением в голосе:
- Нил, не делай этого!
- Да я так, - сказал оруженосец, оправдываясь, - просто посмотреть. Я же не осквернитель могил!
- Это дохристианские могилы, - объяснил Лоенгрин. - Тогда такого понятия не было.
- Осквернения? - удивился Нил.
- Ну да, - сказал Лоенгрин. - Сын обычно грабил могилу отца, это было в порядке вещей. Вон фараоны всегда потрошили пирамиды своих родителей...
- Что за фараоны?
Рыцарь Лебедя отмахнулся.
- Это неважно. Потому свои могилы они всегда усеивали всяческими ловушками. Или прятали так, что... К примеру, когда хоронили скифского царя Аризея, то отвели огромную реку, выкопали на дне глубокую могилу, сложили туда несметные богатства, а также сотни юных девственниц заживо и десяток лучших коней, чтобы тому было с кем развлекаться и на чем ездить на том свете, а затем крышу и все щели между мраморными плитами залили серебром, чтобы вода не проникла. А после всего реку снова вернули на место...
- Здорово, - восхитился Нил. - Понятно, никто не отыщет. Но здесь-то мы отыскали?
Лоенгрин не успел рот открыть, как оруженосец на ходу поддел лезвием меча каменную крышку.
Раздался скрежет, Нил сильным толчком сдвинул ее в сторону, обрадованно соскочил на землю.
- А че, - сказал Нил бодро, - вдруг там сокровища?
- Нил! - крикнул Лоенгрин. - Ты с ума сошел...
Оруженосец в удивлении оглянулся на хозяина, больно встревоженный у него вид, вон даже глаза лезут на лоб, он еще не видел, что в широкую щель между краем гроба и крышкой начало просачиваться белесое облачко.
- Языческая могила, - сказал он с удовлетворением, - значит, грабить можно и нужно...
- Ничьи нельзя! - сказал Лоенгрин гневно.
- Я только загляну, - пообещал Нил.
Облачко тумана медленно оформилось в человеческую фигуру, повело безглазой головой.
Нил увидел застывшее лицо рыцаря, поспешно развернулся. Из гроба поднялась костлявая рука, отодвинула крышку еще, и во весь немалый рост поднялся скелет.
- Боже правый! - вскрикнул Нил.
На голом черепе мертвеца грозно блистает драгоценными камнями корона с высокими зубчиками, пустые глазницы отыскали невидимым взглядом дерзкого грабителя, затем он неуловимо быстро нагнулся, а распрямился уже со зловещего вида загнутым на конце, словно клюв хищной птицы, мечом.
- Не боюсь! - прокричал Нил и, выхватив клинок, загородил собой Лоенгрина вместе с конем.
Скелет взмахнул мечом, лезвие прочертило в воздухе длинную дугу. Нил пытался парировать, однако руки тряхнуло, раздался короткий звон. Его ноги инстинктивно бросили тело в сторону, но недостаточно быстро: плечо ожгло острой болью, по земле запрыгал смятый сильным ударом стальной наплечник.
Скелет пошел на него, шагая крупно и победно. В пустых глазницах вспыхнул зловещий багровый огонь.
- Господи! - вскричал Нил. - Да что в твоем мире творится?
Он в страхе взглянул на рукоять меча в своей руке с обломком лезвия, а сам срубленный почти под корень клинок остался на земле. Скелет, ухмыляясь оскаленным ртом, медленно шел на него и неспешно поднимал меч для последнего удара.
Под ноги отступающего Нила попался камень, он охнул и повалился через него, а меч скелета просвистел над головой и больно дернул за волосы, заодно срезал прядь.
Нил начал отползать на спине, но уперся в огромную надгробную плиту. Скелет снова занес смертоносный меч.
- Стой, - раздался спокойный голос Лоенгрина. - Именем Господа велю тебе остановиться!
Скелет, не опуская меча, повернул голову в сторону паладина, багровые глазницы вспыхнули жарким огнем.
- Он должен, - прогремел сухой, как прокаленные на солнце камни, - быть наказан!
- Я сам его накажу, - пообещал Лоенгрин.
- Как?
- По заслугам, - сказал Лоенгрин. - А еще он извинится перед тобой и положит плиту на место.
Скелет мрачно рассматривал рыцаря в сверкающих доспехах, огни в глазах то вспыхивали красным огнем, то становились темно-багровыми и почти совсем гасли.
- Хорошо, - проговорил он. - Я это сделаю. Но не потому, что это говоришь мне ты...
- Ладно-ладно, - сказал Лоенгрин торопливо, - остальное неважно!
- А потому что твой отец... - продолжал скелет, но Лоенгрин крикнул повелительно:
- Больше ни слова! Отправляйся на место!
Скелет молча повернулся и неспешно, словно подчеркивая, что это не рыцарь ему велел, а он сам так изволил, вернулся к пустому гробу, лег во всю длину, руки сложил на груди, рукоять меча осталась стиснутой костлявыми пальцами.
Нил кое-как поднялся, все тело бьет дрожь, из раненого плеча сочится кровь, ноги как из лебяжьего пуха, то и дело стараются подломиться в коленях, в горле пересохло, словно трое суток в нем не было ни капли воды.
- Чего это он...
- Извинись, - велел Лоенгрин строго, - а потом положи крышку гроба на место.
Нил кое-как приблизился к открытому гробу, его тряхнуло сильнее, когда в пустых глазницах увидел зловеще разгорающийся багровый огонь ненависти.
- Прошу простить меня, - заговорил он торопливо дрожащим голосом, - дурака... Не по злобе я...
Глаза скелета продолжали полыхать пурпуром, в котором Нил устрашенно видел огни ада.
- А по дурости, - закончил он отчаянным голосом, - которую из меня никак не выбьют ни родители, ни наставники, ни друзья, что поумнее...
Глаза скелета медленно погасли. Нил перевел дыхание, сердце колотится, как овечий хвост при виде волков. Он нагнулся и ухватился за край крышки, но каменная плита лишь чуть-чуть сдвинулась.
Лоенгрин, все такой же ровный и неподвижный, играл концом повода, раскручивая его вокруг пальца то вправо, то влево, и наблюдал за отчаянными попытками оруженосца без всякого выражения.
Нил стиснул челюсти, в другое время рыцарь моментально пришел бы на помощь, совсем не обращая внимания, что черная работа - для оруженосца. Все видели, как он помогал заносить в замке привезенные дрова на кухню, но сейчас не шевельнет и пальцем, что значит, сам сбросил плиту - сам и водрузи на место.
Он пыхтел, надрывал жилы, страшно скрипел зубами, плиту удалось подтащить к гробу, но тот как будто стал еще выше на постаменте, понадобится объединенная мощь десяти человек...
Лоенгрин сказал недовольно:
- Ну ты скоро? Нам нужно ехать. Или тебя оставить здесь?
- Нет-нет, - сказал Нил поспешно. - Я уже заканчиваю. Почти. Сейчас начну и... закончу.
Он отыскал длинный толстый шест, подважил плиту на одном конце, начал ногой подсовывать камни, поддел и приподнял еще чуть, вбил камень дальше, пот начал заливать глаза, но плита таким образом медленно приподнималась, наконец сровнялась краем с гробом.
Лоенгрин в нетерпении похлопывал хлыстом себя по сапогу, Нил ухватился за плиту обеими руками, напрягся, взмолившись Господу, чтобы не соскользнула назад, раздавит своей тяжестью, уперся грудью и начал надвигать на открытый гроб, закрывая скелет с его чуть-чуть загорающимся огнем в глазницах.
Плита натужно скрипела и не хотела двигаться. Он хватал раскаленный воздух широко раскрытым ртом, едкий пот выедает глаза, за спиной издалека-издалека, словно как из глубины леса, донесся раздраженный голос Лоенгрина:
- Ну что так долго?
- Уже... заканчиваю, - прохрипел Нил.
- Тогда побыстрее, побыстрее...
- Уже почти, - ответил Нил сипло, - почти... совсем... уже...
В последнем усилии, почти ничего не видя, он уперся ногами и толкнул плиту всем телом. Ему почудилось, что скелет поднял костлявые руки и помог изнутри приподнять плиту и поставить ее на место поточнее.
Лоенгрин развернулся в седле, расправил повод.
- Ты что, остаешься?
- Я... уже... на коне... - прохрипел Нил. - И всюду... за вами, мой лорд...
Он всполз на своего скакуна, как на высокую гору, там завалился, обхватив шею коня обеими руками, и шептал, чтобы тот только не отставал, только не отставал от коня сюзерена.
Лоенгрин не пускал нарочито ни вскачь, ни даже рысью, пока Нил лежал лицом на конской гриве, обхватив ее руками.
- А какой луг справа, - донесся до Нила жизнерадостный голос рыцаря. - Взгляни, какое чудо!
Нил чуть повернул голову, перед глазами плыло что-то мутно-зеленое.
- Ага, - прохрипел он. - Какая трава... сам бы ел...
- А взгляни налево, - продолжал Лоенгрин прочувственно. - Какое дивное озеро и как в нем красиво и целесообразно распределены кувшинки и эти вот широкие листья!