Он проверил стремена, потрепал коня по холке.
- Готов, дружище?
Конь ответил тихим ржанием. Нил метнулся от них, как ошпаренный, а Лоенгрин вспрыгнул в седло, разобрал повод.
Как он и предчувствовал, украшенная виноградными листьями арка появилась в тот момент, когда он твердо уверился, что покидает этот прекрасный чувственный мир, так и не отыскавший иных дорог.
Она заблистала холодно крупными каплями росы на листьях, словно напоминая, что по ту сторону холодно и неуютно, там еще новый дикий мир...
- Зато у него бесконечная дорога, - проговорил себе Лоенгрин, чтобы затоптать слабое чувство потери от расставания с этим гедонистическим миром. - И мы, клянусь, построим Царство Небесное...
Он был уже в нескольких ярдах от выхода из Грота, когда зеленая стена слева распахнулась, Голда выбежала обнаженная и с распущенными волосами, подбежала с плачем и прижалась с конскому боку всем прекрасным телом, вскинув бледное лицо с мокрыми от слез глазами и ухватившись за сапог с рыцарской шпорой.
- Не уходи!.. Здесь все рухнет!..
Конь остановился, прядая ушами, Лоенгрин посмотрел на хозяйку волшебного Холма с кроткой жалостью.
- Нет.
Она вскинула голову, в прекрасных широко расставленных глазах страх и отчаяние, потом мелькнула безумная надежда.
- Ты, - вскрикнула она тонким голосом, - не уйдешь?
Он покачал головой.
- Не рухнет.
- Но, - вскрикнула она в отчаянии, - ты же паладин? Ты должен уничтожить все это, так от тебя требует вера, я знаю!.. Издавна было предсказано, что однажды придет с именем иного бога великий воин в сверкающих доспехах...
- И все разрушит?
- Да!
- Наша вера ничего не требует, - ответил он мягко. - Мы сами решаем по своей совести. Иногда ошибаемся... Порой - жестоко, но это наши решения, мы за них отвечаем сперва перед своей совестью, а потом ответим на Страшном суде.
Она вскрикнула:
- И что ты решил?
Он ответил с той же задумчивой кротостью:
- Этот мир тоже создан Господом... с какой целью - не знаю. Возможно, только для того, чтобы испытывать людей. Тот, кто войдет сюда и не запятнает свою душу... станет еще крепче. Возможно, цели Господа иные, не мне пытаться их понять. Потому я, предоставленный самому себе, помолился и просил Господа дать мне совет...
Она затаила дыхание, но сверкающий рыцарь замолчал, она взмолилась:
- Скажи, что твой могучий бог тебе ответил?
Он покачал головой:
- Ничего.
Она спросила в страхе:
- Что это значит?
Он улыбнулся краешком рта.
- Господь предоставил решать самому. Потому я, как уже сказал, оставляю этот мир, ничего в нем не тронув и ничего не сломав, и возвращаюсь в мир людей. Волшебный Холм - не пропасть или болото, в котором гибнут все, правые и виноватые, слабые и сильные. Прощай.
Она вскричала отчаянным голосом:
- Но как же... предсказание?
Он покачал головой.
- Это не обо мне, точно.
Она вскрикнула в слезах:
- Но предсказан был именно великий воин на белом коне и в сверкающих доспехах!.. И безупречный лицом и телом...
- Я такой не один, - прокричал он и повернул коня в ту сторону, где через арку виден дикий мрачный лес, качаются ветви под напором злого пронизывающего ветра и хрипло кричат голодные и раздраженные вороны. - Жди! Он еще придет.
Она не успела ответить, сзади простучал частый стук копыт, из-за цветущих деревьев выметнулся Нил на неоседланном коне, седло просто лежит на холке.
На бледном лице оруженосца вспыхнула улыбка счастья.
- Слава Господу, ваша светлость, я вас догнал!
- Передумал? - спросил Лоенгрин.
- Вы принадлежите христианскому миру, - ответил Нил, - а я принадлежу вам, мой лорд!
Лоенгрин улыбнулся ему и прекрасной хозяйке волшебной горы.
- Все лучше, чем мы ожидали, верно?
Глава 14
Холодный пронизывающий ветер злобно набросился на обоих в тот же миг, как вынырнули из-под арки. Деревья высятся, как горы, покрытые зеленым и коричневым мхом от основания и на высоту в два человеческих роста, корни выползают, взбугривая землю, покрытую толстым слоем прошлогодних листьев, все настолько толстые, что иные с бедро взрослого мужчины...
Кони всхрапывали и пугались каждого шороха, словно и они быстро разнежились в языческом раю и отвыкли от трудностей привычной жизни.
Нил то и дело поглядывал вверх, но плотные кроны полностью закрыли небо.
- Не понимаю, - произнес он озадаченно, - утро или вечер?.. Сколько мы пробыли?.. Говорят, можно прожить там сутки, а здесь пройдет год... а то и сто лет...
- Выберемся из леса, - предложил Лоенгрин, - все увидим.
День с утра прохладный, разогрелись только от быстрой скачки. В полдень остановились напоить коней в деревушке, от них сперва шарахнулись, потом, признав молодого герцога, хозяина Брабанта, начали выходить из домов люди, на заборах повисли мальчишки.
Нил забежал в ближайший дом, через минуту высунулся из окна:
- Ваша светлость!.. Холодного молочка? Прямо из погреба!
- Иду, - ответил Лоенгрин.
Он соскочил на землю и ввел коня в поводу во двор, там улыбающийся до ушей мальчишка гордо принял повод большого рыцарского коня, а Лоенгрин взбежал по высокому крыльцу в дом.
Хозяйка низко кланялась, Нил гордо наливал в большие деревянные кружки молоко, густое, как сметана.
- Отведайте, ваша светлость, - сказал он с такой гордостью, словно сам был той коровой, что дала такое густое и вкусное молоко. - Вот таких надо разводить, что за порода?
Лоенгрин пил с удовольствием, с наслаждением, даже не сразу уловил приближающийся со стороны околицы стук копыт, Нил и тот среагировал раньше, подошел с чашкой в руках к окну.
Люди с улицы начали с криками разбегаться, на улицу выметнулись лохматые люди в шкурах, в руках дубины. Впереди огромный воин в кожаных латах, лицо свирепое, ветер треплет длинные волосы.
- Не разбегаться!.. - заорал он страшным голосом. - А то всех убьем на месте!
На скаку ударил одного дубиной по спине, тот рухнул с криком, другому попал по голове, этот упал молча, кровь окрасила землю под ним.
Они соскакивали с коней по-хозяйски, хватали молодых женщин, с хохотом тащили в дома, а их вожак заорал властно:
- Всем моим людям вина и еды!.. Ха-ха, и женщин!.. Иначе сами все найдем!
Нил уже с мечом в руке пригнулся, готовый к схватке, но разбойники и не собирались идти на эту сторону села, испуганные жители и так все принесут, только с хохотом раздавали зуботычины, наслаждаясь полной властью над беззащитными крестьянами.
Лоенгрин опустил забрало и вытащил из ножен меч.
- Я не знаю, - проговорил он сурово, - чье это село, но...
- ...Брабант наш! - закончил за него Нил.
Лоенгрин покачал головой и поправил мягко:
- Этот мир, - сказал он, - наш!
Он сбежал с крыльца и красиво вскочил в седло, а боевой конь сразу же, не дожидаясь, пока хозяин возьмет повод, свирепо раздул ноздри, перескочил невысокий забор и ринулся в сторону веселящихся разбойников.
Нил постарался обогнать, и они разом налетели, как двое коршунов на воробьев. Засверкали два меча, разбойники с воплями ужаса бросались в стороны, но острые клинки настигали всюду.
Всего через пару минут там на широкой улице между домами распластались в лужах крови люди в шкурах. Нил с коня прыгнул сразу на крыльцо дома, вломился в раскрытую дверь, там послышались крики, и через несколько мгновений он вытолкнул наружу двух с ошалелыми лицами.
Они упали на землю и не двигались, а Нил вытер об их одежду окровавленный клинок, лицо торжествующее, огляделся.
- Я видел, - сказал он, - вы одного ударили мечом плашмя?
- Ты наблюдательный, - сказал Лоенгрин одобрительно, - даже в схватке замечаешь такие мелочи. Молодец.
- Спасибо, мой лорд, - сказал Нил.
- Хочешь спросить, - поинтересовался Лоенгрин, - зачем?
- Чтобы взять в плен, - ответил Нил, - хотя и не понимаю, он же разбойник, таких нужно убивать на месте!
- Вообще-то лучше вешать, - ответил Лоенгрин холодно. - Убивают иногда и сгоряча, а когда вешают, то всем понятно - это не убийство, а наказание. Родители показывают на таких детям и говорят, что воровать и грабить нехорошо. Кроме того, что на небесах наказывает Господь, здесь еще наказывают и люди.
Оглушенный разбойник застонал и начал приподниматься. Нил сразу же приставил ему к горлу клинок.
- Не спеши, - сказал он резко. - На виселицу успеешь.
Из домов начали выходить крестьяне, Лоенгрин помахал им рукой.
- Все кончилось!.. Эти кони - ваши. А нам принесите веревку, но только покрепче.
Одни бросились ловить коней, другие принесли веревку и даже сами связали разбойнику руки. Нил проверил, затянул узел потуже.
Разбойник прохрипел:
- Ослабь... Через два часа руки пропадут...
Нил сказал жизнерадостно:
- Они тебе не понадобятся. Вешают за шею, не за руки. Ты их вожак, верно?
- Угадал, дурак, - ответил разбойник. - Я Ханнелор Лесной, если еще не слышали. А это, как я понимаю, новый герцог?
Разбойник прохрипел:
- Ослабь... Через два часа руки пропадут...
Нил сказал жизнерадостно:
- Они тебе не понадобятся. Вешают за шею, не за руки. Ты их вожак, верно?
- Угадал, дурак, - ответил разбойник. - Я Ханнелор Лесной, если еще не слышали. А это, как я понимаю, новый герцог?
Лоенгрин бросил Нилу:
- Привяжи веревку к своему седлу. Если устанет бежать следом, потащим.
- С удовольствием, - ответил Нил. - Дорога там через лес, корни, сучья и камни. А зад у него тяжеловат бежать долго.
Лоенгрин нахмурился.
- Мы должны его привести живым, чтобы повесить!
- Не беспокойтесь, мой лорд, - заверил Нил, - он будет еще живым!
- Тогда поехали, - сказал Лоенгрин. - Убитых крестьяне похоронят сами.
- Зароют, - уточнил Нил.
Лоенгрин поправил строго:
- Похоронят!
Из деревни дорога некоторое время шла через поле, потом по опушке леса, наконец решилась сократить путь и ринулась через небольшую рощу.
Лоенгрин поглядывал по сторонам, прислушивался, вроде бы везде тихо, только птички чирикают да белки носятся по деревьям. Нил бодро едет следом, а за ним бежит, вытянув вперед связанные руки, вожак налетчиков. Лицо побагровело, пот катится градом, а когда кони взбежали по длинному косогору, даже Лоенгрин услышал тяжелое надсадное дыхание разбойника.
Нил оглянулся, сказал в удивлении:
- Что, неужели бежать тяжело?.. Ложись, отдохни! Я доволоку, не беспокойся, конь у меня сильный...
Разбойник смолчал, весь мокрый, уже разогрелся так, что повалил пар, а в хриплом дыхании появились сухие нотки, словно железом скребут по металлическому листу.
Темная громада леса, в которую переходит светлая роща, приближается с каждым конским скоком, но дорожка достаточно протоптанная. Лоенгрин отметил, что оттиски конских копыт отчетливо видны среди лосиных и кабаньих, есть даже следы подков, так что дорога явно выводит на той стороне к замку или к большой деревне...
Он на ходу достал лук, натянул тетиву, уперев конец рога в стремя, а сам наклонившись в другую сторону.
Нил прокричал весело:
- Птичку подстрелить хотите?
- Да, - ответил Лоенгрин. - Не хочется, но надо...
Нил удивился, как это «надо», но только раскрыл рот для вопроса, как коротко свистнули две стрелы и со злобным звоном раскололись о стальной доспех рыцаря.
Лоенгрин быстро развернулся, выстрелил, тут же наложил вторую стрелу. Нил пригнулся к конской гриве, ухватил щит, одновременно выдернул меч, оглянулся, вожак разбойников, измученный до предела, улыбается во весь рот.
- На нас напали! - закричал Нил возмущенно.
- Правда? - удивился Лоенгрин. - Молодец, заметил!
Нил с мечом в руках бессильно ерзал, наконец прокричал:
- Позвольте, я зарублю этого гада?
- Нет, - отрезал Лоенгрин. - Мы уже отбились...
Из кустов прозвучал грубый голос:
- Еще нет!.. И дальше вы не пройдете!.. Оставьте здесь вашего пленника... и можете ехать дальше.
Лоенгрин спросил с интересом:
- Что, сами повесите?
Голос прорычал с угрозой:
- Ты, умник с луком!.. Мы не знаем, кто тебя научил так стрелять, но нас здесь целая армия!
Нил встревожился, подтянул пленного ближе и приставил лезвие меча к его горлу.
- Ваша светлость, - крикнул он, - если они попытаются его отбить, я его лучше зарежу!
Лоенгрин сказал строго:
- Не смей, его повесят при всем народе. Главное, не повесить, это просто, а чтобы увидели, что за разбои... наказывают.
- Но... их много!
- Вряд ли, - ответил Лоенгрин. - У разбойников не бывает армии.
- Почему?
- Кушать им что-то да надо, - пояснил Лоенгрин, - а грабежами можно прокормить от силы человек пять-десять. Да и то впроголодь.
Он натянул лук и, круто развернувшись, выстрелил. Далеко в кустах затрещало, там раздался стон и повалилось крупное тело. Нил присвистнул, а Лоенгрин быстро повернулся в ту сторону, откуда с ним разговаривал новый вожак.
- Ты еще здесь? - спросил он интересом. - Что-то твои лучники притихли...
Злой голос прокричал:
- Думаешь, доспехи тебя спасут? У нас есть и арбалеты...
- Уже нет, - ответил Лоенгрин. - Но если хочешь подобрать, то единственный ваш арбалет вон, в руках того в зеленой шляпе, он так и лежит, где сидел... Иди, подбери!
Тот же голос крикнул:
- Ты что, не понимаешь, что это наш лес? И ты живым отсюда не выйдешь, если мы этого захотим!
- Не понимаю, - ответил Лоенгрин. Он вдруг вскинул лук и в одно движение выстрелил. В отдаленных кустах раздался стон, Лоенгрин моментально наложил другую стрелу и отправил ее чуть левее.
Зеленые ветви затрепыхались, там повалилось тяжелое тело.
- Ваша светлость! - закричал Нил отчаянно.
Лоенгрин нехотя кинул:
- Ладно, беги проверь. Я посмотрю за твоей лошадью.
На пленника, что сидит под деревом, прислонившись к нему спиной и часто-часто дышит, он даже не взглянул.
Нил спрыгнул на землю и ринулся через кусты в глубину леса. Пленный сразу же вскочил, в два прыжка оказался у коня, подпрыгнул и красиво оказался в седле, не касаясь стремени...
И тут же кулак в железной перчатке со страшной силой ударил в зубы. Вожак вылетел из седла, будто мелкий камешек, по которому влупили толстой палкой, рухнул на землю и перекувыркнулся дважды, мог бы и больше, но удержала веревка.
Он поднялся на четвереньки, хрипел и кашлял кровью, выплевывая зубы, а над ним прозвучал холодный и светлый, как вода горного ручья, голос рыцаря в сверкающих доспехах:
- Хочешь попробовать еще?
Разбойник прохрипел:
- Понравилось бить связанного?
- Понравилось, - согласился Лоенгрин. - Но вот так просто бить не могу, обеты не позволяют, нужен повод... попробуй еще раз, а?
Разбойник смолчал, только выплевывал кровь и крошево зубов, а еще старался отхаркнуть те, что рыцарский кулак вбил в гортань и в дыхалку.
Затрещали кусты, Нил выбрался на дорогу, держа в руках простенький арбалет и два меча. Лицо оруженосца сияло, прокричал, тяжело отсапываясь:
- Ваша светлость, вы положили шестерых!.. Вожака пришпилили к дереву двумя стрелами!.. Я даже не представляю, как можно так стрелять... на слух?
Лоенгрин отмахнулся.
- На слух, на запах, на шевеление веток, на умолкнувших птиц... и многое еще что. Там много раненых? Может, кого-то нужно взять к лекарям?
Нил ответил простодушно:
- Ваша светлость, я им уже помог всем.
- А-а-а, - сказал Лоенгрин, и лицо его омрачилось, - догадываюсь.
- Все равно пришлось бы вешать, - объяснил Нил, - а я проявил милосердие. Добрый я, ваша светлость!.. Ничего не могу с собой поделать, так и хочется кому-то помочь.
Лоенгрин проворчал:
- Садись, поехали.
Нил взобрался в седло, с интересом посмотрел на харкающего кровью пленника.
- А этому, как понимаю, вы помогли... что-то понять?
Лоенгрин кивнул:
- Я старался. Но, думаю, он немножко туповат. Хотя я хотел бы, чтобы он хоть что-то понял и раскаялся.
Нил поддакнул:
- Да, я тоже хотел бы его еще и помучить. Чтоб другие устрашились идти такой дорогой.
Лоенгрин вздохнул и, убрав лук, обратил все внимание на то, что впереди, где дорожка пошла мимо великанских деревьев, покрытых толстым слоем зеленого мха на высоту человеческого роста, а то и всадника, такая же мертвая тишина, как и в том месте, где прятались разбойники.
- Ну что еще, - пробормотал он раздраженно, - я хочу учить крестьян разводить тонкорунных овец из Аскалены, а не бить по головам мелких и неумелых грабителей...
Нил спросил живо:
- А что за Аскалена?
- Земли на юге, - ответил Лоенгрин отстраненно, - там разводят особых тонкорунных овец... у них и шерсть самая длинная и нежнейшая, и мяса столько, что это еще и самая мясная порода на свете...
Нил посмотрел на него в сомнении.
- Но дело ли это для рыцаря?
- Это для всех дело, - ответил Лоенгрин. - Прикройся щитом. Пока слева, но будь вообще-то готов...
Нил тут же приподнял щит, забрало опустил, за кустами стоит мертвая тишина, а потревоженные птицы вьются далеко в сторонке.
- Нил, - сказал Лоенгрин громко, снова беря в руки лук, - никогда не прячься в кустах.
- Не буду, ваша светлость, - ответил Нил клятвенно.
- А то сядешь просто пообедать, - продолжал Нил, - а кто-то может подумать, что ты в засаде, как вот я, к примеру...
Он моментально наложил стрелу, оттянул тетиву, выстрелил, тут же выстрелил снова и снова. За кустами раздался истошный крик ужаса и боли, затрещали ветви, послышался топот убегающих ног.
Лоенгрин выждал, кивнул Нилу. Тот, улыбаясь во весь рот, соскочил на землю и ринулся в кусты. Лоенгрин ждал терпеливо, связанный вожак начал угрожающе раскачиваться, но Лоенгрин так взглянул на него, что тот сразу выпрямился и замер.
Нил вернулся с большим топором и простеньким луком.
- Там еще два было, - сказал он, - а еще коса и кистень. Я их там поломал и бросил в кусты.
- Кто был жив?
- Один, - ответил Нил и тут же поспешно добавил: - Но он умер, как только я подошел!