Она подняла голову, на него с надеждой взглянули зареванные глаза.
- Правда?
- Клянусь!
- Господи, - воскликнула она, - в ваше отсутствие я чего только не передумала!
Он кивнул, спросил негромко:
- Леди Ортруда еще здесь?
Она кивнула.
- Да, она меня утешает и рассказывает, какой вы замечательный...
Он насторожился.
- Она рассказывает такое?
- Да, - ответила она простодушно, - если верить ей, то более честного, благородного и великодушного человека вообще нет на свете!.. И я сейчас с удовольствием верю!
Он помрачнел, закусил губу. От Ортруды нужно избавляться срочно. Даже если не сумеет придумать повод.
Лоенгрин настоял, чтобы священник не появлялся в замке время от времени, а пребывал постоянно, кроме того, должен присутствовать и на обеде вместе с рыцарями. Отец Каллистратий пробовал смиренно возражать, он-де привык принимать прихожан в своей церквушке, она ему уютнее, и все увидели, как разъярился рыцарь Лебедя, что до этого выглядел образцом спокойствия, ровного нрава и невозмутимости.
- Церковь умалится, - не сказал он, а прорычал, словно молодой, но полный сил лев, - если ее служители не будут выходить в мир и навязывать... да-да!.. навязывать людям высокие истины, что дал нам Господь.
- Но, ваша светлость...
- Что, - спросил он страшным голосом, - уютнее сидеть в своем мирке, обложившись умными книгами?.. Но родители учат детей только до их взрослости, а дальше учение продолжает церковь! Церковь - и никто другой!
Сэр Перигейл промолчал, но увидел в глазах присутствующих рыцарей то же, что подумал и сам: до чего же осточертело воспитание родителей, едва дождались, когда пришло время расправить крылья и вылететь из их гнезда, вот она, свободная жизнь... а тут, на воле, оказывается, все та же церковь со своими занудными нравоучениями?
Священник вздохнул, посмотрел на грозного рыцаря кроткими глазами.
- Да, ваша светлость, - ответил он с тяжким вздохом, - но церкви намного труднее, чем родителям. В руках родителей иногда мелькает и ремень, что весьма помогает правильному воспитанию, а у церкви такого нет, увы.
- Все равно нельзя прятаться, - отрезал Лоенгрин неумолимо. - Учиться никто не любит! А других учить мы все готовы, и чем человек глупее, тем охотнее учит. Так что давайте не позволяйте ложным учителям уводить народы в стороны, здесь слишком много болот и пропастей...
Обед проходил немного скомканно и напряженно, хотя подавалась жареная и печеная дичь, а вино из лучших запасов герцога Готвальда. Отец Каллистратий смиренно сидел на дальнем конце стола и старался держаться так, чтобы его вообще не видели.
Сэр Диттер, просвещая молодого герцога, начал с гордостью рассказывать, что недалеко отсюда, между землями Ханхона Госбергера, Дагнера Пертруссена и Патрика Александерссона, издавна происходили самые жестокие сражения Брабанта, и земля там на длину рыцарского копья пропитана кровью и засеяна костями.
Барон Коллинс Норстедт и виконт Шатерхэнд немедленно оживились, их предки тоже там дрались, и предки предков, место больно удобное, все дороги там сходятся, а поле просторное и ровное...
- Ну да, - сказал Лоенгрин саркастически, - раз просторное и ровное, то хорошо именно для драки!
- Для сражений, - поправил сэр Коллинс.
- Для героических битв, - сказал Диттер гордо. - Там столько героев показали себя! Многие остались в песнях и балладах...
- Вы хорошо сделали, ваша светлость, - громыхнул суровый сэр Торнбьерн, - что выгнали сладкоголосого барда. Не понимаю, как можно петь про женщин? Песни должны быть о подвигах... Молодежь должна смотреть в сторону наших границ, а не под женские платья!
Его поддержали довольными возгласами, только сэр Филипп Рагнестарн, самый старый и осторожный из присутствующих, напомнил:
- Кстати, о том поле... Я слышал от стариков, что если людей не хоронить по обряду, неважно какому, это деяние прибавляет сил Злу... Это верно?
Все повернули головы к отцу Каллистратию, тот промямлил торопливо:
- Ну да, конечно... но хоронить нужно по-христиански...
- Хоронили и до пришествия Христа, - напомнил сэр Филипп. - Но, бывает, и не хоронили, как не всегда хоронят и сейчас. Но в тех бесконечных битвах Брабанта, несмотря на все запреты и на все усилия церкви, брошенных непогребенными на полях сражений было, как говорят, совсем уж... да, много. Очень даже.
Сэр Торнбьерн пробормотал:
- Бывало и так, что хоронить просто было некому. Когда горстка израненных победителей, а перед ними бескрайнее поле, заполненное трупами в три ряда... гм...
Отец Каллистратий тяжело вздохнул, перехватил суровый взгляд беспощадно холодных синих глаз хозяина, перекрестился.
- Особенно, - проговорил он тихим голосом, - сладко силам Зла, когда брат восстает против брата, сын против отца! Когда разгораются семейные распри и льется родственная кровь. Сэр Торнбьерн, скажите нашему молодому герцогу, что этой кровью кормится дьявол...
Сэр Торнбьерн буркнул:
- Вот сами и говорите! Дьявол - это по вашей части.
Лоенгрин переспросил:
- Сам дьявол? Здесь, в Брабанте?
Сэр Торнбьерн придержал священника, что собирался что-то промямлить уклончивое, ответил с твердостью:
- Может, и не сам дьявол, но один из его могучих демонов - точно! Да, он питаем этой кровью и - Господи, сохрани нас!.. - если выйдет на волю, сотрет с лица земли весь Брабант, и смертная ночь ужаса и страданий воцарится в мире...
Лоенгрин спросил быстро:
- Святой отец! Что нужно, чтобы его остановить?
Священник замялся, а сэр Торнбьерн, покосившись на него, предположил:
- Не кормить его кровью?
Лоенгрин смотрел на священника требовательно, тот развел руками.
- Не знаю... Перестать на том поле лить кровь - это еще не все.
- А что еще?
- Не знаю, - повторил он. - Крови пролито слишком много. Демон уже пробудился.
- Он поднимется во плоти? - спросил Лоенгрин.
- Да, - ответил священник.
- Остановить сможем?
- Это... это будет очень тяжелая война.
- Не сражение?
- Нет, война.
Лоенгрин спросил с нажимом:
- Святой отец, не прячьтесь в кусты, дьявол вас найдет и там. Что нужно сделать?
Священник тяжело вздохнул.
- Ваша светлость... только святость миролюбия и вера в Господа могут его остановить.
- А победить?
- И даже лишить силы снова. Но я не вижу пока этой силы.
Лоенгрин покачал головой.
- Святой отец, - произнес он с блеском в глазах, - эта сила... есть.
- Ваша светлость?
- Мы и есть эта сила, - произнес Лоенгрин торжественно. - Святой отец, нужно собрать всех священников Брабанта! Там, на том пропитанном человеческой кровью поле, мы отслужим общую мессу мира во славу Господа и запрем выход Злу из преисподней именем Христа. Поручаю это вам! Да-да, моим именем начинайте собирать всех священников и всех монахов.
Лоенгрин терпеливо ждал, пока молоденькая служанка вычесывает ему роскошные волосы, слишком густые, чтобы зубцы не застревали тут же, а она торопливо выпутывает их, стараясь не причинять ему боль. Ее грудь под тончайшей рубашкой постоянно колышется у него прямо перед глазами, он задерживал дыхание и старательно смирял плотские позывы.
Девушка наконец отбросила гребешок с длинными тонкими и частыми зубцами, взяла с более редкими, но и те застряли на втором же взмахе.
Она охнула, снова взялась осторожно выпутывать его золотые волосы, от нее пахнет зовуще сочным молодым телом, голосок милый и щебечущий, а еще чувствуется, что ей самой очень нравится ухаживать за молодым господином, оказывать ему услуги и чувствовать, что ее милые ловкие пальчики доставляют ему удовольствие.
- Не дергайтесь, - приговаривала она весело, - а то будет больно... Вот так лучше, с той стороны уже волосы в порядке, теперь нужно с этой... Ужас как все перепутаны, что вы с ними делали?
- Это не я, - ответил он виновато, - это ветер.
- Вот видите, даже ветру нравится играть с вашими волосами. Только он все запутывает, а я распутываю, но и ему и мне это в радость... Госпожа еще не проснулась?
Он покачал головой.
- Похоже, в Брабанте все любят поспать долго.
Она залилась мелким игривым смешком.
- Это верно, но это не относится к слугам. Огонь нужно разжигать затемно, да и воды успеть наносить из колодца...
- А еще расчесывать господ, - сказал он в тон. - Бедненькая.
Она заулыбалась, на щеках появились милые ямочки.
- Нет, расчесывать мне в удовольствие! Я и раньше могла бы встать. А то и не вставая... расчесывала бы...
Он вздохнул, отстранился.
- Хорошо, достаточно. А то если чересчур хорошо, то меня сороки украдут. Пойду пройдусь вокруг замка. Я его еще не осмотрел как следует снаружи.
Она сказала щебечуще, словно ничего не случилось:
- Нарвите цветов, там у северной стороны растут дивные ромашки.
Он спросил в недоумении:
- Зачем? Растут и пусть растут.
Она сказала щебечуще, словно ничего не случилось:
- Нарвите цветов, там у северной стороны растут дивные ромашки.
Он спросил в недоумении:
- Зачем? Растут и пусть растут.
- Госпоже, - посоветовала она деловито. - Она любит цветы. Особенно ромашки за их простоту и скромность.
Он подумал, кивнул.
- А-а-а, ну тогда нарву, конечно. Рад, что за цветами для Эльзы не нужно забираться на высокие горы или мчаться в далекие страны.
Ее глаза загорелись любопытством.
- А что, полезли бы и на гору?
Он пожал плечами.
- А почему нет? Я бывал на вершинах.
Она ахнула.
- Высоких?
- Всяких. Разных.
- За цветами?
Он поморщился.
- Почему за цветами? Кроме цветов, там еще и кое-что поинтереснее. Например, горные великаны, драконы... Ну ладно, если герцогиня спросит обо мне, скажешь, что скоро приду.
Он быстро прошел к двери, толкнул ее и пропал в коридоре, только слышались быстрые удаляющиеся шаги. Она вздохнула, собрала с гребня золотые волосы, тщательно скатала их и перевязала шелковой нитью. У знатных рыцарей есть обычай хранить в медальоне волосы своих любимых женщин, так вот она, когда сумеет завести себе медальон, будет хранить в нем эти волосы и рассказывать завидующим подругам, что это волосы ее любимого, имя которого Лоенгрин, рыцарь Лебедя...
Лоенгрин вышел из здания, прищурился от ярких лучей солнца, что ненадолго выбралось из-за туч. К нему быстро подошел Перигейл, коротко и по-деловому поклонился.
- Ваша светлость?
- Сэр Перигейл, - ответил Лоенгрин.
- Ваша светлость, - сказал Перигейл, - вам нужно подобрать второго хорошего коня, ибо рыцарь без запасного коня почти не рыцарь. У меня есть парочка на примете, но вам нужно будет самому посмотреть очень внимательно. Один очень быстрый, а второй - сильный.
Лоенгрин спросил:
- А можно и сильного, и быстрого?
Перигейл хмыкнул.
- Тогда еще и выносливого заодно? Увы, Господь почему-то распределяет достоинства скупо. Как среди коней, так и среди людей.
Лоенгрин поинтересовался медленно:
- А что за слухи, что с той стороны реки появился некий жеребец, что по ночам вытаптывает посевы, а затем исчезает? Насколько это выдумка?
Перигейл сдвинул плечами.
- Думаю, что это больше похоже на правду. Край здесь еще дикий, встречается всякое. Может быть, и жеребец остался от старых времен... Только вы же паладин, вам с нечистой силой дела иметь нельзя...
- Животные, - ответил Лоенгрин, - все - чистая сила.
- А люди?
- А вот люди далеко не все...
Глава 8
Лодочник дремлет на сиденье, волна чуть покачивает лодку, хотя та на треть осела корпусом в песок. Нил сбежал на берег первым, закричал весело:
- Давай, дед, на тот берег!
- Две монеты, - ответил лодочник сонно.
- Я тебе дам две, - крикнул Нил грозно. - Разуй глаза!
Лодочник потряс головой, а Нил с Лоенгрином столкнули лодку в воду и с разгону заскочили, пока воды по щиколотку.
Волны подхватили лодку, развернули боком, а дальше лодочник, орудуя веслами, развернул ее носом к противоположному берегу и погнал сильными неспешными рывками.
- Охотиться, ваша светлость? - спросил он почтительно.
- В какой-то мере, - ответил Лоенгрин. - Что в народе слышно про ночного коня?
Лодочник дернулся, едва весла не выронил, сказал с сердцем:
- Вот уж кого к ночи поминать не стоит!
- Стоит, - сказал Лоенгрин. - Мы как раз за ним и едем.
- Господи!
- Это в самом деле конь, - поинтересовался Лоенгрин, - или что-то похуже?
- Может, и похуже, - ответил лодочник сердито. - Кто знает? Добрые люди по ночам спят, а эта нечисть как раз и выпрыгивает откуда-то как раз в полночь! И уже резвится вволю.
От воды несет холодом, волны сильно бьют в борт, брызги рассыпаются тяжелыми серыми шариками, похожими на свинцовые. Рассмотреть, что там в глубине, не удавалось, однако это Лоенгрин иногда всматривался в волны, а Нил больше зыркал по сторонам и жалел, что не весь мир видит, как они с господином отправились ловить этого ужасного Ночного Коня.
Лодочник высадил их и обратно ринулся с такой поспешностью, словно за ним гонится целый табун этих темных чудовищ.
Лоенгрин придержал за плечо Нила.
- Не спеши. Рыскать бесполезно, их нет, а когда появится хоть один найтмар, увидим издали...
- Найтмар?
- Найтмары, - объяснил Лоенгрин терпеливо, - ночные кони. Или ты думаешь, они только в Брабанте? Лучше ляг, чтобы тебя не увидели раньше, чем ты увидишь их...
Так они лежали долго, затем далеко в ночи вспыхнул огонь, разбился на два, оба на равном расстоянии один от другого понеслись в темноте ночи, донесся приближающийся стук копыт.
Нил ждал с замиранием сердца, стук перешел в грохот, грозное багровое пламя приближается, растет, уже видны еще огоньки...
Из темноты выметнулся сказочно прекрасный черный конь, блестящий, как застывшая смола, длинная пышная грива горит, как и хвост, глаза багровые, а из ноздрей вырываются струйки огня.
Лишь мгновение Нил видел этого волшебного коня, уже стук копыт утих, а он все стоял на коленях с открытым ртом и вытаращенными в диком восторге глазами.
Лоенгрин проговорил задумчиво:
- Найтмар огненногривый и с каменными копытами... гм... Интересная шерсть чуть повыше бабок, рассмотрел?.. Никогда такого не видел...
Нил пискнул, как придавленная лапой льва мышь:
- Шерсть?.. Копыта?.. Ваша светлость, да я на коня смотрел!.. Это же... это же я даже не знаю что!
- Конь, - пояснил Лоенгрин. - Это конь. Ночной, правда. Та-а-ак, теперь он проскачет вон там...
- Откуда вы знаете?
Лоенгрин даже не удостоил его взглядом.
- Веревку не забыл? Давай сюда и не отставай.
Нил вытащил из мешка и передал моток веревок из шелка, прочнее их нет на свете, и они с рыцарем Лебедя побежали вдоль берега, потом резко свернули и домчались, как быстрые кони, до каменистой насыпи. Лоенгрин торопливо присмотрел выступающий из земли край погрузившейся в землю скалы.
- Хорошее место, - сказал он. - Теперь ляг и притворись мертвым. Да не здесь, а вон в той ямке, чтоб тебя не увидели даже муравьи...
- Муравьи все видят, - возразил Нил.
Земля в ямке все еще теплая после солнечного дня, он лег, прижавшись пузом, и принялся гадать, как же его хозяин собирается поймать такого дивного коня, видно же, что его не укротить человеку...
Когда снова послышался стук копыт, Лоенгрин был готов, однако конь пронесся дальше, чем он мог бы метнуть веревку с петлей на конце, только проводил его восхищенным взглядом, как и Нил из ямы. Со второго раза тоже не получилось, даже не пытался, чтобы не спугнуть. Но наконец-то, метнул, Нил видел, как свободный конец герцог быстро обмотал вокруг выступающего рога скалы.
Найтмар пронесся с грозным грохотом копыт, но затем словно взлетел над землей. Нил видел, как все четыре копыта забили в воздухе, найтмар страшно закричал, захрипел, подхватился и начал прыгать из стороны в сторону, пытаясь освободиться от непонятно откуда взявшейся удавки на шее.
Лоенгрин пристально следил за мечущимся прекрасным животным и, как только веревка слабела, набрасывал на камень новый виток. Найтмар попробовал ринуться в другую сторону, Лоенгрин торопливо укоротил веревку еще, а потом еще, и в конце концов измученный и хрипящий найтмар оказался почти прижатым к камню.
Потрясенный и перепуганный Нил следил из укрытия, как рыцарь Лебедя подошел к волшебному существу и разговаривает с ним, голос звучит успокаивающе, журчаще, найтмар сперва злобно скалил зубы и пытался повернуться задом, чтобы ударить копытами, но не получалось, и наконец затих, совершенно измученный.
Лоенгрин продолжал говорить, приучая к своему голосу, погладил, найтмар попытался рвануться, но шелковая петля держит крепко, и снова затих, только кожа вздрагивала от каждого прикосновения, но потом то ли успокоился, то ли не было сил дергаться.
Ближе к рассвету Нил увидел, как Лоенгрин оказался уже на черном коне, за это время взнуздал это чудовище, и как только освободил от камня, найтмар вскочил и ринулся в ночь...
Устрашенный Нил видел, как он перечеркивает ночь во всех направлениях. Найтмар носится с такой скоростью, что пламя от гривы сливается с пламенем хвоста, как только хозяин там и уцелевает, молитва спасает, что ли, ни один человек не мог бы...
Восток окрасился нежным румянцем, когда Нил отчетливо услышал приближающийся топот, изумился и раскрыл рот: к нему во весь опор несется всадник на белоснежном коне с пышной развевающейся гривой и таким же пышным хвостом!
Лоенгрин остановил коня, конь весь в мыле, хрипит и шатается, едва удерживая себя на широко расставленных ногах, а Лоенгрин крикнул:
- Я поскачу в замок, а за тобой пришлю лодку!
Нил завопил:
- Ваша светлость!.. Но... а где найтмар?
Лоенгрин похлопал коня по шее.
- Это он и есть. Теперь будет только таким.