Лоенгрин похлопал коня по шее.
- Это он и есть. Теперь будет только таким.
- Даже ночью?
- И в самую безлунную.
Он повернул коня, они понеслись в сторону реки. Нил ахнул, когда белоснежный конь помчался по реке наперерез, погружаясь не больше чем до колен, выбрался на тот берег, и там они исчезли.
В замке собрались не только рыцари, из сел приходили, чтобы хоть одним глазком взглянуть на дивного коня. Пусть грива и хвост не горят огнем, как клялся и божился Нил, пусть глаза не огненные, а коричневые, а из ноздрей обычный пар, а не струи огня, все равно конь огромен, силен, под белоснежной кожей могучие сухие мышцы, и вообще выглядит не столько конем, сколько боевым зверем.
Сэр Шатерхэнд предложил организовать большую охоту, заодно и коня обкатать по лесам и весям. Рыцари ухватились за идею с восторгом. Лоенгрин поулыбался сквозь зубы и сказал, что да, конечно, а как же, охота - это все, без нее мужчинам не жить, завтра же выезжаем...
И хотя охоту хотели организовать немедля, но пришлось потерпеть до завтрашнего дня, а сегодня загонщики отправились в лес, чтобы стуком по деревьям, ревом рогов и всяческим шумом сгонять зверей в одно место.
А потом целая кавалькада вынеслась из ворот замка, лес сразу же в сотне ярдов от стен, егерь на ходу трубит в рожок, целая стая собак бежит следом и вокруг, поглядывая на него с вопросом в умных коричневых глазах: а где дичь? Кого гнать?
Охотники, веселые и азартные, скачут в сторонке, слышится нервный смех, кто-то что-то не так сделал. Некоторые уже бьются об заклад, кто больше набьет дичи, щелкают тетивы проверяемых луков.
Лоенгрин мчался на белоснежном коне во главе отряда, стараясь не слишком вырываться вперед. Возле него, изо всех сил понукая лошадей, стараются держаться Нил, Шатерхэнд, Харальд и Диттер, остальные безнадежно отстали.
Когда все вынеслись на безобразную пустошь среди леса, земля задрожала и качнулась под ногами взад-вперед с такой силой, что кони растопырились, чтобы удержаться, а сэр Диттер с проклятиями потерял стремя и ухватился обеими руками за конскую гриву, чтобы позорно не рухнуть на землю.
Впереди почва треснула, начала подниматься холмиком, потом настоящим холмом, словно исполинский крот размером с корабль выталкивает наверх почву. Комья покатились по крутому склону, на вершине холма мелькнуло нечто багрово-красное, начало подниматься, и все с ужасом увидели громадную морду размером с сорокаведерную бочку.
Вслед за головой уже быстрее начало выдвигаться туловище, широчайшие плечи разворотили холм. Рыцари с содроганием смотрели на могучую грудь, укрытую костяной броней.
Этот монстр походит на человека, а это хуже и страшнее всего, потому что зверь - это просто зверь...
- Время для прямых и честных действий! - прокричал Лоенгрин веселым и вместе с тем страшным голосом.
Он выдернул из руки ошеломленного сэра Диттера длинное рыцарское копье, пришпорил коня. Все охнули, когда он понесся все ускоряющимся галопом прямо на чудовище.
Зверь начал выбираться из огромной норы, стук копыт привлек внимание, он поднял голову, маленькие глазки поймали в прицел скачущего на него всадника.
Он взревел с такой мощью, что под всеми кони начали пятиться в ужасе, а то и подниматься на дыбы, стараясь сбросить всадников и умчаться, и только Лоенгрин настолько умело управлял ошалевшим от ужаса конем, что тот несся на зверя, словно собирался разбиться о него, как о скалу.
Все видели, как Лоенгрин наклонился к шее коня и с силой двинул вперед рукой, в которой зажато копье. Монстр взревел дико, все видели, как его огромные лапы схлопнулись, но рыцарь Лебедя успел подать коня назад, и чудовищные ладони с треском разломили в мелкую щепу копье.
Лоенгрин повернул коня и тем же галопом ринулся обратно. Лицо его сияло, а глаза горели, как звезды.
- Если есть желание, - прокричал он приподнято, - можете добить!
- Добить? - пробормотал сэр Шатерхэнд.
Монстр вылез из норы и пошел, все ускоряя шаг, на всадников. И только сейчас рыцари увидели, что из левой стороны груди зверя торчит расщепленный обломок копья, кровь течет обильно и при каждом шаге выплескивается толчками.
Лоенгрин крикнул все так же весело:
- Никому даже не пытаться!.. Уходим!
Он повернул коня, а за ним поспешили и остальные рыцари. Монстр погнался, все слышали тяжелый топот, чудовище почти настигло, затем тяжелые удары о землю начали отдаляться.
Сэр Шатерхэнд оглянулся в испуге, монстр заметно отстал, его раскачивает на ходу, с бега перешел на слабый шаг, ноги заплетаются...
- Оно подыхает! - прокричал он. - Стой!..
Всадники придерживали коней, начали отрывать прилипшие к конским шеям лбы, но оглядывались, устрашенные, готовые сразу же пришпорить коней.
Монстр тяжело рухнул на колени, а со спины пронесся всадник в бешеном галопе, страшно блеснуло лезвие меча, и голова чудовища опустилась на грудь.
Сэр Шатерхэнд прокричал в восторге:
- Зверь убит!.. Наш лорд перерубил ему шею!
Монстр медленно рухнул вниз мордой, рыцари осторожно приблизились, лошади фыркали, пугаясь сильного звериного запаха. Лоенгрин, не слезая с коня, вытер лезвие меча о густую, как у крота, шерсть, красиво бросил в ножны.
- Ничего особенного, - сказал он в ответ на восторженные похвалы, - просто повезло, что застал его врасплох. Иначе пришлось бы... да... пришлось долго...
Сэр Шатерхэнд выкрикнул:
- Ваша светлость! Значит ли это, что вы уже с такими чудовищами встречались?
Лоенгрин ответил легко и просто:
- Да, конечно. В других землях. Поедем дальше? Или есть желающие взять что-то на память?
Рыцари зашумели, сэр Шатерхэнд сказал громко:
- Ваша светлость, за вами не угонишься. Думаю, что выражу общее мнение, когда предложу сделать привал, кони отдохнут немного, а мы осмотрим зверя. Вряд ли довезем голову, но хотя бы зубы, когти...
- А почему не голову? - возразил сэр Диттер. - Наш лорд перерубил одним ударом позвонки, а мы неужели да не перерубим все вместе остальные жилы?
- А как повезем? - спросил сэр Шатерхэнд.
Пылкий Харальд воскликнул:
- Да я готов сам на спине нести! Это же такой трофей, стену любого замка украсит... Прямо в центральном зале!
Сэр Шатерхэнд кисло усмехнулся.
- Ну, если готовы... Ладно, я вижу, что все вы жаждете остаться возле такой добычи. И его светлость не возражает...
- Не возражаю, - подтвердил Лоенгрин и добавил: - В первый раз это всегда так интересно, так интересно...
Шатерхэнд бросил на него странный взгляд, но рыцари уже соскакивали с коней и окружали поверженного зверя, и он тоже пошел к ним.
Лоенгрин оглянулся, даже Нил ринулся к чудовищу и старается приподнять ему челюсть и заглянуть в рот.
Он усмехнулся и шепнул на ухо найтмару, ставшему лайтмаром:
- Ну-ка, покажи, умеешь ли и по лесу, где столько деревьев?
Конь моментально сорвался с места, Лоенгрин пригнулся к шее, зарывшись в гриву, ветви со свистом проносились над головой, часто конь красиво и мощно перепрыгивал препятствия в виде лесных завалов, наконец Лоенгрин остановил его на живописной поляне, соскочил на землю и с наслаждением растянулся на сочной траве.
В замке все время на виду и постоянно занят какими-то мелочами, и только вот так можно отрешиться от быта, успеть подумать над тем, так ли делает главное в жизни, туда ли идет, или же его теперь несет по течению та река, от которой старался держаться подальше...
Он лежал на спине, глядя задумчиво в синее небо с редкими облачками, когда прогремел, приближаясь, частый стук копыт, Лоенгрин оглянулся в удивлении и увидел, как в широкой полосе солнечного света, что льется сверху небесным дождем, легко и красиво мчится всадник на стройном тонконогом коне.
Он прищурился, но все равно не разглядел, солнечный свет сопровождает всадника вдоль всей тропы, часто вспыхивают и гаснут искорки на конской сбруе и доспехах...
Конь незнакомца проскочил поляну, перемахнул куст и, поднявшись на дыбы, замолотил в воздухе копытами.
Глава 9
Лоенгрин охнул, в седле прекрасного скакуна молодая женщина с роскошно развевающимися волосами, черными, как смоль, раскрасневшаяся от быстрой скачки, с бурно вздымающейся грудью, тонкая в стане и хищно прекрасная...
Она расхохоталась:
- Мой лорд, видели бы себя сейчас в зеркале!
Ее конь смотрел на Лоенгрина огненными глазами, пофыркивал и косил глазом на белоснежного коня.
- Леди Ортруда, - проговорил Лоенгрин ошалело.
Она расхохоталась.
- Я это, а не призрак! Вы поможете мне сойти?
Он вскочил на ноги, торопливо подбежал и подал руку. Она соскользнула к нему так, что упала бы, если бы не ухватил в объятия. Она прижалась всем жарким телом, горячая кровь снова ударила ему в голову, а сердце застучало со звериной мощью.
Некоторое время он ничего не соображал, слыша только учащающийся стук своего сердца, огонь воспламенил кровь, затем ощутил, что ее ноги все еще не касаются земли, и заставил себя медленно опустить, а затем разжать руки и отступить на шаг.
- Леди Ортруда, - проговорил он хриплым голосом, - как это вы... одна... в лесу...
Она расхохоталась, играя обнаженными плечами с удивительно гладкой чистой кожей, исцелованной солнцем и покрытой нежным загаром.
- Разве женщина может отправиться куда-то одна? - спросила она с веселым упреком. - Нет, там целая кавалькада кавалеров... Но у меня лучший конь, никто не мог меня догнать... а потом понять, куда я умчалась!
Он покачал головой, все еще потрясенный как ее появлением, так и близостью ее манящего тела.
- Вы ездите по-мужски, - заметил он осторожно.
- Верно, - ответила она с вызовом, но глаза смеялись. - Вы в священном ужасе?
- Наоборот, - ответил он. - В ряде стран, где я бывал, женщины ездят именно так.
- И уважения не теряют?
- Да, леди Ортруда.
- Спасибо, мой лорд, - ответила она чарующим голосом, - конечно же, так удобнее. Не понимаю, почему женщина должна всегда выглядеть беспомощной куклой!.. У меня есть в мешке еда и вино, мы можем перекусить, пока нас найдут.
Он в неловкости оглянулся.
- Леди, это против правил... Как бы люди что-то не подумали, когда нас отыщут здесь...
Она фыркнула.
- Вас волнуют такие пустяки? Я уверена, что если вас любят, то не усомнятся. Как наши близкие, так и наши друзья.
Он развел руками, а она быстро сняла с седла мешок, на свет сперва появилась белая скатерть, Ортруда расстелила ее по траве красиво и быстро, вытащила и разложила красиво порезанное холодное мясо, сыр, хлеб, поставила два серебряных кубка и с торжеством водрузила посредине узкогорлый медный кувшин.
- Присаживайтесь, мой лорд, - предложила она, - мы должны подкрепить свои силы, ибо вы в лесу уже несколько часов.
- А вы?
Она хитро улыбнулась.
- Я меньше, но проголодалась тоже.
Села она красиво и быстро, без всяких церемоний, просто подогнула в сторону ноги, они выдвинулись из-под платья почти до колен, верх неприличия, если во дворе на людях, но Лоенгрин с учащенным сердцебиением чувствовал, что здесь это правильно и естественно, глупо соблюдать придворный церемониал в чаще леса.
- Вы умеете везде устраиваться, - заметил он с неловкостью. - Обед ничуть не хуже, чем в замке.
- У меня все не хуже, - ответила она жизнерадостно. - Позвольте, мой лорд, я налью вам...
Наполняя его кубок, она наклонилась к нему, и Лоенгрин, стараясь не смотреть в низкий вырез ее платья, все равно ощутил мощный животный зов ее сочной зрелой плоти, готовой принять его безропотно и с готовностью.
- Прекрасное вино, - проговорил он, вперив взгляд в темно-красную струю, - вид у него такой, словно только что из рая...
Она подняла на него взгляд темных блестящих глаз и намекающе улыбнулась.
- Это когда Адам и Ева согрешили? Это правда, что не они вдвоем, а Ева со Змеем, пока Адам спал?
Он взял кубок, пальцы дрогнули, когда через защищающее благородное серебро ощутил заключенною в этом вине темную и сладко-порочную страсть.
- Да, увы, - ответил он замедленно, словно отвечал кто-то другой. - И первые дети, близнецы, у нее родились от Змея. А от Адама сын родился только через триста лет, и назвали его Сифом.
Она расхохоталась.
- Значит, к этому времени Каин успел наполнить своим потомством мир?
- Увы, - согласился Лоенгрин. - Успел...
- А что внуки Сифа?
Он развел руками.
- Несмотря на запрет, не устояли перед порочными правнучками Каина...
Она смотрела на него лукаво, глаза смеялись, а губы становились все крупнее и рельефнее, словно просились к страстным поцелуям.
- Ну почему так грустно? - прозвучал ее волнующий голос. - Святая Библия учит нас, что даже Ева была прощена Господом, а уж Адам так и вовсе остался свят!.. Так осушим кубки за наших прародителей!
Он готовился отказаться от вина и опустить кубок на скатерть, но сейчас нельзя себе позволить такое непочтение к основавшим род человеческий и давшим миру всех великих людей, в том числе святых и подвижников.
Она осушила кубок легко и просто, словно сладкую воду, но щеки разрумянились больше, глаза блестят, как спелые маслины, а грудь при каждом вздохе вздымается выше.
- Прекрасное вино, - проговорил он и ощутил, что голос его опять меняется, всегда чистый и звонкий, как зов серебряной трубы, он сейчас, как и в тот раз, стал ниже, в нем прозвучали нехорошие хрипловатые нотки. - Да, весьма хорошее... хотя сладкое.
Она засмеялась, блестя очень живыми глазами, проследила взглядом, как он опустил нетвердой рукой пустой кубок.
- Женщины любят все сладкое! Начиная от речей... А вы сладкое не признаете? Почему?
- Я люблю сладкое, - ответил он смущенно. - Пусть это и не очень по-мужски. Что делать, у всех есть слабости.
- У всех, - согласилась она с готовностью и придвинулась к нему ближе. - И у всех разные. Даже у женщин! Но совпадают только в одном: все мы теряем голову при виде настоящих мужчин, что превосходят остальных!..
Он сказал с неловкостью:
- Таких на свете нет.
- Мой лорд?
- Одни превосходят силой рук, - пояснил он, - другие выше умом, третьи - святостью.
Она покачала головой:
- Нет-нет, такие мужчины есть. Мы, женщины, чувствуем их всей своей сутью!.. У нас при их виде слабеет все тело, мы тянемся к ним и раскрываемся перед ними полностью, мы готовы принять их, как иссохшая в засуху земля открыта благодатному теплому дождю...
Он ощутил, как горячая кровь бросилась в лицо, взял ломтик мяса, но жевал механически, хотя чувствовал его усиленный жгучими травами вкус, добавляющий жара в и без того уже корчащееся в муках тело.
Ортруда придвинулась еще ближе, коснулась горячим плотным бедром его ноги, жаркая волна тут же мощно пошла по его телу, заставляя в сладкой истоме корчиться каждую жилку.
- Леди Ортруда, - проговорил он таким хриплым голосом, что сам его не узнал, - Господь поставил преграды перед простыми влечениями, которые у нас от Змея, и обязал руководствоваться той искрой, которую вдохнул в Адама, дав ему жизнь и душу.
- Золотые слова, - проворковала она сладко и взяла его за руку, - именно Господь дал нам жизнь и велел плодиться и размножаться.
- Да, но...
Он запнулся, пытаясь собрать нужные слова, а в голове такой жар, что мысли путаются, а она произнесла сладким голосом:
- Что-то вам мешает, господин моих души и тела?
- Он велел, - произнес он сипло, - плодиться и размножаться, но... по закону...
- Какой был закон у Адама и Евы? - спросила она. - Они даже наготу свою прятали только от холода и ветра, а не друг от друга... Мой господин, в моих мыслях и намерениях нет ничего, что бросило бы на вас тень!.. Это на нас, женщин, она всегда падает в подобных случаях, а вы только гордитесь и бахвалитесь победами.
Лоенгрин рванул себя за воротник, чувствуя, что он душит горло.
- Ортруда... Вы не должны так...
- Почему?
- Это... нехорошо...
- Но я хочу быть с вами, мой лорд, - жарко шепнула Ортруда, - мой господин. Хочу чувствовать ваши грубые сильные руки на моем теле... Хочу, чтобы вы распластали меня на земле, чтобы схватили за грудь, сорвали с меня платье и взяли, как победитель, что врывается в захваченный штурмом город!
Лоенгрин прошептал сипло:
- Я не груб...
- Мужчины все грубы, - возразила она страстным шепотом, - это у вас в крови, а у нас в крови - покоряться сильному. Вы сильный, господин моих тела и души, вы самый сильный! Как молодых коров ведут к самому сильному быку, так и мы стремимся к победителю... чтобы и дети наши были сильными и... победителями. Я хочу вас, мой господин!
- Ортруда...
- Лоенгрин, войди в меня и ороси мое лоно своим семенем! Я хочу, чтобы спустя годы весь мир восторгался моими детьми!
Он сказал все так же сипло, чувствуя, что сражается из последних сил:
- Я верю, что вы действуете не по наущению своего законного супруга Тельрамунда. Но все равно я не могу...
- Почему?
- Я верен Эльзе.
Она вскрикнула в великом изумлении:
- Верен? Мужчина верен?
- Да, - ответил он, чувствуя, что уже проиграл битву, - все-таки верен.
Она рассмеялась тихо и загадочно.
- Мой господин, вы говорите не то, что думаете. И не то, что говорит ваша такая живая плоть. Я вижу, как в вас уже проснулась, пробудилась и клокочет яростная животная страсть... Так выпустите ее! Схватите меня, терзайте меня. Я с наслаждением отдамся вашей грубой мужской власти, вашей животной похоти. Делайте со мной все, что изволите и вздумаете! Я настоящая женщина, буду радоваться вторжению вашей грубости и мощи, ибо она прорастет и взлелеется в моих детях...
Кровь победно стучала молотами ему в виски и горячими волнами захлестывала сердце. Лицо Ортруды все приближалось, глаза совсем огромные, темные, как лесные озера в безлунную ночь, от нее веет чем-то волшебным, из-за чего стальная воля истаивает, как роса под лучами жаркого солнца...
Он ощутил жар на своих губах, это Ортруда прикоснулась к ним лишь чуть-чуть, но в следующе мгновение она впилась таким знойным поцелуем, что его воля и стойкость моментально исчезли.