Конюхи и слуги быстро разобрали у всех коней, а рыцари пошли в замок, стараясь, однако, не слишком терять друг друга из виду. Тельрамунд велел управителю подготовить комнаты для гостей, также накрыть столы для ужина и сам со своими рыцарями пошел на верхние этажи.
Ортруда подошла к Лоенгрину, улыбка на ее губах самая чарующая и обещающая, даже многообещающая, оголенные и очень округлые плечи покачиваются, вызывая желание схватиться за них, полная грудь почти вся на виду, а глаза яснее ясного говорят о том, что она вся в его власти.
- Ваша светлость, - проворковала она таким голосом, что он сразу увидел ее роскошно обнаженной в постели на перине, - я не тащу вас в уединение, чтоб ваши люди не подумали, что вас намерены убить, но лучше поговорить вот здесь в стороне... нет, давайте отойдем еще, они нас будут видеть, но не услышат...
Он ответил уверенным голосом, стараясь, чтобы в нем прозвучало нетерпение:
- Леди Ортруда, ваш супруг заверил нас, что с комнатами для сна все в порядке, как и с ужином, а других пожеланий у меня нет.
Она проговорила негромко, не отводя от его лица взгляда крупных и восхитительных глаз:
- Напрасно, мой господин... господин моего тела и души... Здесь все ваши пожелания будут исполнены...
Лоенгрин произнес благочестиво:
- Человеку не нужно ничего сверх того, что ему дал Господь Бог.
- За исключением денег, - уточнила Ортруда мирно. - И еще некоторых радостей...
- Деньги, - ответил Лоенгрин, - это так мало...
- Так говорит тот, - отпарировала она, - у кого их много. А как вы насчет первой, единственной и самой главной заповеди, которую дал людям Господь? Не кажется ли вам, что человек, дерзновенно введя свои нормы брака, нарушил эту основную заповедь?..
- Почему?
- Когда мужчина берет себе женщину, - пояснила она, - и клянется быть верным только ей, он нарушает первую и единственную заповедь, которую Господь дал Адаму и Еве. Вы говорите про десять заповедей, который дал Моисею. Еще раньше он дал две или три заповеди Ною... вы их тоже соблюдаете... ведь соблюдаете?
Лоенгрин подтвердил:
- Со всем рвением.
Она сказала с торжеством:
- Но, мой господин, первую и единственную заповедь дал Господь еще самим Адаму и Еве!
- Вы... о чем?
- Плодитесь и размножайтесь, - напомнила она с торжеством. - Это самая главная заповедь, а все остальные лишь дополняют и развивают ее. Но вы, сэр Лоенгрин, дерзостно нарушаете ее!
- Разве?
- Господу угодно, - сказала она с нажимом, - чтобы земля наполнилась людьми как можно быстрее. Господу угодно, чтобы наполнилась людьми сильными, красивыми, отважными и благочестивыми!.. А она полнится уродами и увечными от рождения, потому что вы намерены орошать лоно только своей хрупкой Эльзы, а еще неизвестно, будут ли у нее дети, не бесплодна ли, а если будут - не окажутся ли больны от рождения?.. Вы просто обязаны оставить свое семя и во мне, ибо я - настоящая женщина, все мои сыновья растут сильными и здоровыми!
Он пробормотал:
- Господь велел плодиться и размножаться, но он же дал нам свободу исполнять его завет в меру своего понимания.
Она возразила с нажимом:
- Разве эта мера не является неразумной, если такой благороднейший герой не получит продолжения в детях? Разве Господу не угодно, чтобы таких, как вы, мой лорд, стало на земле больше?.. И Царство Небесное будет построено раньше!.. И мир станет чище и безопаснее, не так ли?
Он заколебался, стараясь отыскать в ее словах брешь и не находя ее. Ортруда следила за ним печальными глазами, полными укора.
- Вы нарушаете первый и единственный завет Господа, - повторила она тихо. - А без него исполнение всех остальных... ничто.
Рыцари, что наблюдали за ними издали, начали потихоньку приближаться, а сэр Шатерхэнд, не желая что-то услышать из разговора, что не предназначается для их ушей, прокричал:
- Ваша светлость, нам стоит всем вместе пойти на ужин!
Ужин прошел весьма напряженно, все настолько следили за своими словами, чтобы не задеть противную сторону и не вызвать ссору, что даже хорошо приготовленное мясо не лезло в горло, а прекрасное вино казалось простой водой.
Леди Ортруда, чтобы как-то сгладить натянутость, уговорила сесть играть в шахматы сэра Артураса и сэра Диттера, старых друзей, а немного погодя, когда те разыгрались, велела поставить столик и для его светлости герцога Лоенгрина и графа Тельрамунда.
Лоенгрин видел, как дернулся и поморщился Тельрамунд, тому это предложение показалось таким же диким, как и ему, потому Лоенгрин не стал противиться, сел за столик и быстро осмотрел фигурки. Всюду, куда проникает эта игра, их вырезают со своими особенностями, хорошо хоть правила остаются неизменными...
Тельрамунд играл хорошо, явно Ортруда на это и рассчитывала, однако в самом начале допустил пару ошибок, а это всегда фатально, и Лоенгрин достаточно быстро довел игру до конца и поставил королю Тельрамунда мат.
- Вы проиграли, - сказал он ясным голосом. - Думаю, такое нужно признавать, хотя это и противно нашей натуре.
Тельрамунд поморщился.
- Вы победили, - произнес он с досадой. - Но если бы справедливость существовала, вы бы никогда...
Лоенгрин сдвинул плечами.
- Если где и существует справедливость, граф, то уж точно не здесь.
- Ваша светлость?
Лоенгрин произнес с холодком:
- Я наслышан о пренебрежении церковью, о притеснениях мелкопоместных дворян и грабительских налогах для крестьян. Постарайтесь разубедить меня, что это не так!
Тельрамунд подумал, поморщился.
- И так, и... не так. Что значит, пренебрегать церковью? Не загоняю туда народ плетьми?.. Да, это верно. Церковь посещают только те, кто хочет. Препон им не чинят.
- А вы, граф? Когда последний раз были на исповеди?
- Вчера, - ответил Тельрамунд. - У меня свой священник и свой церковный угол в замке. Как и у вас, кстати. Притеснения дворян? А в чем они выражаются, как не в том, что я заставляю их еще и заниматься делом, а не только пьянствовать и таскать девок на сеновал?.. А налоги... Что ж, они в этом году выше, чем в прошлом, все верно. Но и урожай в этом году выдался просто ого-го!.. Никто не обеднеет.
Лоенгрин поднялся, поклонился очень сдержанно.
- Уже ночь на дворе, граф. Я чувствую себя усталым и отправляюсь спать.
Тельрамунд тоже поднялся, от него веяло таким холодом, что огонь в камине затрепетал и прижался к самым углям.
- Спокойной ночи, ваша светлость!
Лоенгрин повернулся и, сопровождаемый Нилом и Шатерхэндом, что закрывают ему спину, пошел через нижний зал к боковой двери, где ему уже приготовили роскошные покои.
Сэр Шатерхэнд прибавил шаг и пошел рядом.
- Ну и стерва эта Ортруда, - проговорил он в удивлении. - Как она хитро отыскала ваше уязвимое место!..
- И теперь при всех будет бросаться вам на шею, - сказал Нил. - Чтобы смущать вас!
Лоенгрин вздохнул, друзья еще не знают, что еще опаснее, когда они оказываются наедине. Ортруда для того и вернулась в свой замок, чтобы не оставлять свои атаки ни на минуту. И Тельрамунд не помеха, он не сможет ходить за ней следом...
У двери их встретил роскошно одетый слуга, с низким поклоном распахнул перед Лоенгрином двери.
Он обернулся к друзьям.
- Все, идите спать.
- Но, - сказал сэр Шатерхэнд встревоженно, - если не в вашей комнате, то мы останемся сторожить дверь с этой стороны...
- Это без надобности, - заверил Лоенгрин. - Ничего не случится. Тельрамунд не станет свою репутацию...
- ...подмоченную, - вставил Шатерхэнд.
- ...подмоченную, - согласился Лоенгрин, - совсем уж топить. Все, идите и спите спокойно!
Он вошел в комнату и захлопнул за собой дверь. Очень не скоро услышал шаги, впереди Шатерхэнд, а следом упирающийся и недовольный Нил.
Проверив засов на двери, он быстро оглядел выделенные для него покои, все как будто на месте: роскошное ложе с балдахином, большой красивый стол и четыре кресла, картины на стенах, огромный ковер на полу...
Быстро прошел вдоль стен, вслушивался, вчувствовался. Появилась мысль взять свечу и медленно провести ею в участках стены, что его беспокоят, но рассердился на себя и сказал мысленно, что доверять чутью нужно больше. Если кажется, что вот отсюда едва заметно тянет холодом, то за этими плитами есть ход...
Возможно, он идет мимо, но есть вероятность, что и в эти покои. Не случайно же леди Ортруда очень целеустремленно определила его именно сюда. Если ночью сюда ворвутся люди с ножами в руках, а потом так же незаметно уйдут, все решат, что среди ночи явился дьявол и растерзал его тело.
Глава 13
Рыцари весело делились впечатлениями, кто-то уже похвалялся, что присмотрел тут кое-кого и ночь проведет в другом месте, другие готовились ко сну, но все подхватились, когда дверь распахнулась, а на пороге появился молодой герцог.
Он оглядел всех быстро, шагнул в комнату. Дверь за ним захлопнули, он подошел к сэру Шатерхэнду.
Он оглядел всех быстро, шагнул в комнату. Дверь за ним захлопнули, он подошел к сэру Шатерхэнду.
- Как вы себя чувствуете, дорогой друг?
- Вроде бы неплохо, - пробормотал тот настороженно. - А что случилось?
- Вы слегка приболели, - сообщил Лоенгрин тяжелым голосом. - И послали за мной своего сына. Я прибыл на ваш зов...
Сэр Шатерхэнд смотрел на него исподлобья.
- И?
- Мне пришлось остаться с вами на всю ночь, - ответил Лоенгрин и пояснил: - Я паладин, могу лечить раны и некоторые болезни.
Рыцари насторожились, как и сам Шатерхэнд, некоторые перестали раздеваться, и всяк проверил, рядом ли меч.
- Что-то ожидается? - спросил Шатерхэнд.
Лоенгрин сдвинул плечами.
- Простая предосторожность. В покоях, что выделили мне, я обнаружил тайный ход.
Рыцари ахнули, Нил вскрикнул возмущенно:
- Это предательство!
Лоенгрин сказал успокаивающе:
- Тише-тише. Наличие тайного хода не говорит о том, что им обязательно воспользуются, чтобы меня удавить. Возможно, им уже отпользовались и теперь он не нужен.
- Но тогда зачем...
- Не закладывать же его камнями? - спросил Лоенгрин. - Но рисковать тоже не хочу. Я мог бы дождаться убийц и сам с ними разделаться, но тогда нужно будет что-то предпринимать и с хозяевами этого замка. А я, честно говоря, не хочу в это влезать. У нас еще столько впереди важных дел, а я буду заниматься кознями?.. Переночуем, а на рассвете вернемся в Анвер.
Утром уже все знали в замке, что сэр Шатерхэнд приболел и Лоенгрин просидел у его ложа всю ночь. Тельрамунд помрачнел, тревожился, что на него может пасть какое-то подозрение, а леди Ортруда вышла утром во двор, где Лоенгрин и его люди садились на коней, подошла к нему с печалью и упреком в глазах.
- Мне так жаль, - произнесла она с глубоким вздохом, - ваша светлость, что ваш друг заболел... Мне так жаль!
Лоенгрин поклонился и развел руками.
- Увы, болезнь не выбирает, где нас настигнуть.
- Надеюсь, мой господин, - произнесла Ортруда со значением в голосе, - в следующий раз, когда мы будем иметь честь принимать вас в своем замке, никто из ваших людей не заболеет.
- Это и моя мечта, леди Ортруда, - заверил Лоенгрин. - Я всегда желал бы, чтобы никто на свете не болел.
Он поклонился еще раз, повернулся к коню, однако Ортруда удержала его за рукав, потянула к себе. Лоенгрин не успел опомниться, как она обняла его и жарко поцеловала в губы.
- Возвращайтесь, рыцарь Лебедя, - произнесла она низким зовущим голосом. - Здесь вам не будет так уж... неуютно.
Лоенгрин поспешно вскочил в седло. Нил еще торопливее ухватил его коня за повод и потащил за собой. Рыцари переглядывались, у кого-то появились понимающие улыбки, а когда выехали за ворота, сэр Диттер вздохнул с великим облегчением:
- Фу-у-ух... А я уж всю ночь думал, что вас в самом деле намеревались убить тайком...
А сэр Шатерхэнд пробормотал громко:
- Может быть, вы поторопились с решением, сэр Лоенгрин?
- Каким?
- Ну... гм... может быть, стоило остаться в выделенных вам покоях?
Сэр Харальд завидующе вздохнул.
- Наш благородный лорд... гм... благороден. И верен. А мы все... гореть нам в аду! Правда, в той части ада, где не жарко, все-таки это не грех, а так, пустячок, за него больно бить не будут, такое даже черти понимают...
Они хохотали, посмеивались, перешучивались, а Лоенгрин пришпорил коня и оторвался в голову отряда, чтобы не слушать непристойные намеки и предположения.
Лес впереди изломан резкими подъемами, очень часто дорога проходит под нависающим обрывом, откуда свисают толстые и тонкие корни, похожие на огромных червей. Черви Лоенгрина не пугали, ни мелкие, ни крупные, но там наверху могут находиться люди, что с легкостью, оставаясь в недосягаемости, могут перебить всадников из луков или арбалетов, а то и просто швыряя тяжелые камни.
Он тревожился, часто посылал вперед двух-трех на разведку, и на обратный путь к замку Анвер затратили почти в полтора раза больше времени, чем когда ехали к Тельрамунду.
А в это время король Генрих сидел в небольшом уютном кабинете, где любил работать и вообще проводить время, задумчиво смотрел в огонь, что жарко полыхает в камине.
Вообще-то их два, вделаны в правую и левую стены, но этот ближе, жар от него доносится сухими теплыми волнами, и Генрих в минуты задумчивости привык вперять взгляд в это багровое мятущееся неистовство.
Слуги по его жесту быстро внесли малый столик и уставили его роскошными яствами, разлили в две чаши горячее темно-красное вино с имбирем и другими специями.
Граф Маргант вошел, зябко потирая посиневшие от холода руки.
- Звали, Ваше Величество?
Генрих вяло повел рукой.
- Садитесь и угощайтесь, граф. Говорят, такие вина спасают от самой гадкой простуды.
- Говорят многое, - согласился граф. - А как на самом деле?
- Мне больше помогает сухой жар камина, - сообщил король. - Хотя и от вина не отказываюсь.
- Тогда я и не откажусь, - сообщил граф. Осторожно отпил, прислушался к ощущениям, кивнул одобрительно. - Еще как не откажусь!..
Генрих сказал медленно:
- Граф, как вам ситуация в Брабанте?
Он смотрел на своего старого друга и советника испытующе, граф Маргант ответил таким же взглядом. Мощь герцогства еще при герцоге Готвальде возросла настолько, что Брабант стал, по сути, независимой землей. На нового герцога король посматривал с осторожным опасением, и хотя тот не выказывает желания отделиться от Германского государства, однако, если возжелает, никто остановить не сможет.
Когда в Лимбурге вспыхнула междоусобица, Лоенгрин моментально послал туда рыцарскую конницу под руководством Шатерхэнда, как он сообщил королю, «дабы прекратить кровопролитие и дать народу жить в мире». Против ожидания они с такой легкостью и почти без потерь сломили сопротивление местных сеньоров, что одни мятежные лорды пали в сражениях, другие едва успели бежать в соседние страны.
Многие ожидали, что захваченный с такой легкостью Лимбург Лоенгрин присоединит к своим владениям, но он сообщил кротко, что мир установлен, кровопролитие прекращено и его войско возвращается.
Маргант допил вино, прислушался к ощущениям и только тогда проговорил неспешно:
- Признаю, Ваше Величество, вы не зря поставили на этого рыцаря.
Король вяло улыбнулся, но взгляд оставался отсутствующим, после паузы напомнил:
- Вообще-то я поставил на паладина.
- Да-да, на паладина, - согласился граф. - Простой рыцарь не стал бы уводить войска. Можно ли представить, что Тельрамунд оставил бы Лимбургу все вольности?.. И даже не обложил тяжелой контрибуцией? Можно еще этого чудесного вина?
- Сделайте одолжение, граф, - ответил Генрих. - Кстати, а что Тельрамунд? Этот Лоенгрин сглупил, конечно, когда оставил ему жизнь. Я помню, как этот чудак брал клятву, что Тельрамунд отныне будет творить только добрые дела! Лучше волку поручил бы пасти овец и сторожить ягнят.
- Да, - проговорил граф задумчиво, - этот рыцарь с ним еще наплачется.
Король налил себе на самое дно чаши, отхлебнул, морща нос.
- Полагаете, - поинтересовался он так же вяло, - второй поединок окончится иначе?
- Полагаю, - ответил Маргант, - граф Тельрамунд не такой дурак, чтобы снова свести выяснение отношений к поединку.
Король вздохнул.
- Тельрамунд дважды ту же ошибку не повторит.
Граф сказал саркастически:
- Не жалеете, что не на того поставили?
- Почему?
- Тельрамунд по крайней мере понятен.
Король поморщился.
- Простые люди понятны, с ними проще. А Лоенгрин - человек высоких идеалов. Он не жилец на этом свете. Мир для него чересчур жесток, но зато все, кто общается с ним, счастливы. Он никого не обидит только потому, что сильнее.
- И не оторвет Брабант от королевства, - закончил в тон Маргант, - только потому, что может это сделать.
- Что-о?
- Как, кстати, наверняка бы попытался сделать Тельрамунд. Так что на текущий отрезок времени Лоенгрин выгоднее.
Король покачал головой, в глазах появился мягкий укор.
- Откуда ты набрался такого цинизма?
- От вас, государь.
- Не ври, я не всегда такой. А ты мог бы заметить и то, что я сам бываю глупо благороден, как Лоенгрин... если это, конечно, ничего не стоит.
Граф язвительно хохотнул.
- Ваше Величество, благородство с выгодой несовместимо. Благородство как раз и становится заметным, если человек отказывается от личной выгоды.
- Во имя чего?
- Во имя какой-нибудь общей цели. Или просто в пользу другого человека. Причем не родственника, не друга, а вообще чужого. От которого ничего не ждет за свой красивый жест.
- Ага, попался!
- В чем?
- Жест-то красивый! Значит, награда в нем самом, в жесте.
Граф развел руками.
- Если бы и другим хватало такой награды, мир стал бы иным. Царствием Божьим на земле. Но, увы... Ваше Величество, не забыли, что сегодня после второго завтрака едем на охоту? Что делать, надо. Хоть и дурацкое занятие, но где еще можно укрепить старые связи, завязать новые, столкнуть соперников... и вообще судьбы мира решаются на охоте, а на дипломатических приемах только подписывают договоры!