Хозяин караван-сарая ждал гостей у ворот. Он кивал головой, улыбался. Кланяться ему мешал огромный живот, на котором покоились пухлые ладошки. Хозяин не обольщался большим заработком. Еще неизвестно, как поведет себя чужестранец.
Взглянув на темно-синий тюрбан, на аккуратную бороду за незаметной черной сеткой, он определил: индус.
«Что их занесло сюда?.. — подумал хозяин. — Хорошо бы болезнь, да простит аллах за такие мысли».
Но купец выглядел здоровым, крепким человеком. Он ловко соскочил с коня и поздоровался с хозяином. Гость знал местный язык. И конечно, знал обычаи этой страны. Расспросив хозяина о здоровье, о его делах, пожелав мира и спокойствия доброму делу, он, осторожно обходя лужицы, прошел во двор.
За купцом двинулся караван.
Как всегда, за солидными людьми тянулись бродяги, дервиши.
Озабоченный хозяин обратил внимание на дервиша с сучковатой палкой. Черная до синевы кожа, острые, с каким-то сумасшедшим блеском глаза. Дервиш не посмотрел на хозяина, а словно обжег его взглядом, мгновенным, властным.
Одет дервиш был в черные тряпки. Но если внимательно вглядеться, то тряпье это было довольно крепким, надежно защищало от прохладного ветра. Казалось, взяли новую одежду и специально потрепали. На плечах дервиша, поверх одежды была накинута старая, потертая шкура.
«Барс…» — определил хозяин. Он поймал себя на мысли, что слишком внимательно рассматривает бродягу. Но как не рассматривать… Следом за «черным дервишем» двигался второй. Двигался на полшага позади, как подобает слуге.
Через полчаса все стихло. В лучшей худжре разместился купец и уже, вытянув ноги, полулежал на грязноватых подушках, пил чай.
Бродяги устроились рядом со скотом, под навесом. Только дервиш в барсовой шкуре и его спутник рассматривали двор.
Хозяин, повинуясь непонятной силе, нерешительно двинулся к святым людям. Он шел медленно, осторожно, хлюпал по лужам.
Дервиш поклонился хозяину и небрежно, откуда-то из лохмотьев, вытянул руку с монетой. Хозяин, не скрывая удивления, взял золото. Хотел удостовериться, что монета не фальшивая, сжал пальцами, пощупал, быстро сунул в карман. На лице появилась улыбка.
— Что угодно господину?
— Мы после большой дороги, — сказал дервиш — Мы остановимся у вас.
— Понимаю. — Хозяин кивком головы предложил дервишу следовать за ним В караван-сарае была еще одна, достойная высоких гостей худжра
Хозяин не мог скрыть удивления и досады, когда на рассвете караван начал собираться в путь. Под навесом осталось несколько тяжелых тюков.
— Эго принадлежит святым людям… — небрежно, как о чем-то незначительном, сказал купец. — Спрячьте пока.
«Черный дервиш» даже не вышел проститься с купцом.
После ухода каравана тюки были уложены в опустевшие худжры. Хозяин распорядился готовить сытный мясной завтрак для странных гостей.
Вчера вечером он старательно рассмотрел золотую монету Давно с ним так щедро и небрежно не расплачивались Чело век, вытаскивающий из лохмотьев золото, достоин высокого уважения. А лохмотья… Их можно завтра же выбросить
Но «черный дервиш» оставался в своей неизменной шкуре Днем он обошел город, побывал в мечети и потом двое суток не выходил из караван-сарая.
На третий день «черный дервиш» пригласил хозяина в худжру.
Дервиш начал разговор издалека. Похвалил за гостеприимство, за хорошую пищу, поинтересовался делами.
— Какие дела… — вздохнув, развел пухлые ручки хозяин. — Что хорошего в этом городе? Нищета…
Не давали покоя тяжелые тюки, которые с трудом втащили в соседние худжры. Что собирается делать с этим товаром дервиш? Торговать? Ждать следующего каравана? У него же нет своего коня.
— Часто бывают гости? — спросил дервиш.
— Редко, добрый человек. Очень редко… — опять вздохнул хозяин — Там, — он едва повернул голову в сторону, — там пустыня, горы. Заскочат злые люди, пошарят в городе и скроются А что к нам заскакивать? Нищета…
— Полиция есть?
— Есть… — Хозяин небрежно взмахнул ладошкой. — Во время налета сами прячутся. Что они сделают?
— Другие гости бывают?
— Редко…
— К кому приходят гости? — продолжал дервиш.
Толстяк покосился на открытую дверь. Эти бездельники обрадовались, что хозяин зашел к гостям. Столько работы, а ени в какой-нибудь пустой худжре играют в кости.
— У нас… здесь… — вдруг отрывисто, шепотом заговорил толстяк, — здесь живет государственный преступник.
Необычное сообщение не удивило дервиша.
— Кто? — спокойно спросил он.
— Чужой человек… Муфтий Садретдинхан.
Хозяин вытер ладонью пот с лица и уставился на дервиша.
— Муфтий Садретдинхан, — медленно, но твердо произнес гость, — великий, святой человек. Он борется за счастье правоверных. Его оклеветали злые люди. Он большой друг нашего народа. Об этом скоро узнают власти. — После паузы дервиш торжественно произнес: — Об этом знаешь ты. Один.
Хозяин торопливо кивнул.
— Возьмите за ваши заботы, — уже другим тоном добавил дервиш. — А теперь расскажите о всех гостях, которые приходили к святому человеку…
Муфтий редко появлялся на улочках маленького города. Он и в мечеть ходил только по большим праздникам. Никто из местных жителей не осуждал старого человека. Все понимали, что муфтий проводит время за молитвами в своей тесной комнатке.
Это подтверждал хозяин дома, где последние четыре года жил ссыльный эмигрант. В комнате, в западном углу, висел старый флажок. Тот самый флажок, который всю жизнь скитался с ним по чужим городам и странам. На зеленом поле флажка золотистый, правда уже поблекший полумесяц и звезда.
Во время молитвы, в часы раздумий муфтий подолгу смотрел на флажок. Когда глаза начинали слезиться и флажок расплывался в тумане, он ложился и поворачивался к стене. На линялом ковре узоры напоминали дороги, тропы, тропинки, запутанные и далекие, по которым Садретдинхана носило в горячие дни борьбы.
Он никогда себя не чувствовал старым, больным, слабым. Он и сейчас бы мог проделать хороший путь. Было бы ради чего… Да и попробуй сесть на коня. Это заметит полгорода. Появится сонный полицейский и укоризненно покачает головой.
Полицейский относился к муфтию как к любимому ребенку. Беспокоился о здоровье и не отпускал от дома на два. шага. Во время налета бандитов полицейский отсиживался у муфтия. Страж закона верил, что государственный преступник Садретдинхан известен и среди головорезов.
Муфтий не говорил вслух о планах, хотя они рождались всякий раз новые после каждой встречи с эмигрантами. К нему редко, но приезжали за советом, за помощью. Люди выжидающе смотрели на сухонького старика, делились бедами.
Муфтий Садретдинхан, сжав кулачки, тряс ими в воздухе, проклинал неверных и отступников, обещал скорую победу над врагами. Но совсем иные слухи доходили до этого городка, до караван-сарая. Немец уже отступал под ударами Красной Армии.
А муфтий предсказывал близкую гибель Советам.
Приезжал к муфтию несколько раз Шамсутдин. Рассказывал о судьбе Махмудбека, о его жизни в тюрьме, о делах.
— Он подружился с вождями племен, с главарями банд, с теми, которые томятся в зиндане. Он находит нужных людей.
— Ой, молодец! — потирая ладошки, восклицал муфтий.
Не ведал ссыльный муфтий, что имя его в эмигрантских кругах по-прежнему повторяется с большим уважением. Ссылка прибавила авторитета Садретдинхану. О муфтии стали говорить как о человеке, страдающем за правое дело, за счастье мусульман.
Правда, не все почитатели Садретдинхана решались его навестить. Иные побаивались навлечь на себя гнев местных властей. Но прошел год, второй. И к муфтию потянулись состоятельные эмигранты. Никто за этими гостями не следил. Вероятно, местные власти решили, что старику стукнул восьмой десяток и он наконец угомонился. А муфтий не помнил о своем возрасте.
В канун восьмидесятилетия приехал Шамсутдин, привез недорогие подарки.
Муфтий, не скрывая чувств, рукавом халата смахнул слезы.
— Ой, молодец. Из тюрьмы…
— Он неплохо живет… — сказал Шамсутдин. — Он подружился с русским агрономом, помог ему устроиться на работу.
— Вы знаете того русского?
— Да, да… — торопливо проговорил Садретдинхан. — Все- таки прибрал его к рукам.
После отъезда Шамсутдина муфтий невольно задумался о своем положении. Он щедро обещал помощь, давал советы. Но сколько можно обещать?
— Сколько? Сколько? — бормотал старик, уставясь на поблекший флажок.
Высокие покровители — турки, англичане, немцы, японцы — забыли о старике. А как нужно их доброе отношение! И как нужны деньги!
Приезжал Аннакули Курбансаидов. Тяжело отдуваясь, громоздкий и важный, он с подчеркнутым равнодушием осмотрел комнату. Взглянул на зеленый флажок и, кажется, усмехнулся, подлый человек.
Высокие покровители — турки, англичане, немцы, японцы — забыли о старике. А как нужно их доброе отношение! И как нужны деньги!
Приезжал Аннакули Курбансаидов. Тяжело отдуваясь, громоздкий и важный, он с подчеркнутым равнодушием осмотрел комнату. Взглянул на зеленый флажок и, кажется, усмехнулся, подлый человек.
Комната Садретдинхана, конечно, не походила на штабной кабинет, где можно решать серьезные вопросы. Но ведь сам приехал… Никто его не звал. Муфтий недолюбливал Аннакули. Еще с первой встречи стал подозрительно к нему относиться. Рвется к власти. Всех бы растолкал своими локтями.
— Что привело тебя в эту глушь? — не очень вежливо спросил муфтий.
Аннакули удобней уселся, откашлялся. Он понял, что перебрал в своем непочтении. Муфтий не любил широко расправленных плеч, ухмылок, небрежного тона.
Скрипнула дверь, и заглянул слуга. Около минуты он смотрел на муфтия, ожидая указаний, что подать. Садретдинхан будто не замечал слуги. И тот скрылся. Аннакули откашлялся, согнулся, стараясь скрыть рост, не возвышаться над сухоньким старичком своей фигурой, пышущей здоровьем и силой.
Муфтий заметил перемену,
— Как ты живешь, мой сын? — уже мягче спросил он.
Встретились два лиса. Один потрепанный, слабый, но закаленный в бесконечных стычках, без всякой жалости теряющий очередной клок шерсти. Другой нагловатый, сильный, знающий себе цену, умеющий выждать свой час.
— Плохо живем, уважаемый муфтий. Очень плохо.
— Такова воля аллаха, — безучастно произнес Садретдинхан и, прикрыв глаза, что-то прошептал.
Когда муфтий уходит от разговора, ничего путного не жди. А ему, Аннакули, нужно завтра возвращаться в столицу и встречаться с капитаном Дейнцем, Немец ждет конкретных планов, настоящих действий.
— Нужна ваша помощь, уважаемый отец…
Сейчас голос Аннакули прозвучал с надрывом. Муфтий закивал головой: понимаю, понимаю.
— Немцы предлагают мне поехать туда… — Аннакули не определенно кивнул в сторону.
Старик встрепенулся, исчезло показное равнодушие.
— Немцы? — переспросил он. — Туда, домой?
— Нет, не домой, уважаемый отец. К соседям.
— Что ты будешь делать в той стране?
— Там советские войска, английские.
— Ну… — неторопливо повторил муфтий.
— В советских войсках служат туркмены, таджики, узбеки.
Такой конкретный, деловой доклад понравился муфтию. Бородка вздернулась вверх. Давно она так лихо не взлетала. Муфтий начал понимать весь смысл поездки Аннакули в соседнюю страну. Но сможет ли этот огромный дурак подступиться к советским солдатам? Послушают ли его юноши, выросшие совсем в другой обстановке? Ясно, что это капитан Дейнц решил прислать сюда Аннакули.
Немец догадывается, что его агент потолчется у ворот воинской части и ничего путного не сделает. А нужно, чтобы советские солдаты приходили к нему, Аннакули Курбансаидову, приходили бы как к земляку и все рассказывали. Нужно скомпрометировать этих солдат и затем заставить их бежать с оружием из своей армии.
Ох, как много можно сделать! Вначале найти только одного. Есть же такой боец, чьи родственники, пускай дальние, бежали за границу. Конечно, есть…
— Что ты там будешь делать?
Аннакули пожал плечами. Муфтий фыркнул. Нет, без него, Садретдинхана, немцу не обойтись. Он хлопнул в ладоши. И сразу же открылась дверь, заглянул слуга.
— Ты спишь, сын мой, — укоризненно сказал муфтий, — у нас большой гость. Он устал и голоден. До сих пор нет даже чая. — Сейчас, господин….
Пока слуга подавал чай, муфтий говорил. Горячо, торопливо, словно боялся, что родившиеся мысли ускользнут.
— У кого-нибудь из солдат, наверное, есть родственники. Тебе помогут найти однофамильца.
— Кто? — чуть не вскрикнул Аннакули.
— Мои люди… — тихо произнес муфтий. — Я дам тебе адреса, сын мой.
С неожиданной для его фигуры прытью Аннакули привскочил, потянулся к руке муфтия и поцеловал.
Когда-то Джунаидхан пообещал оторвать голову вероотступнику Аннакули Курбансаидову.
Бывший советский работник вздрагивал от одного только упоминания имени жестокого курбаши. Джунаидхан свирепствовал в Хорезме и Туркмении, жег, убивал, насиловал. Слушая рассказы о новых жертвах Джунаидхана, краснощекий верзила сжимался и начинал уверять присутствующих, что ненавидит Советы. Будто надеялся, что его слова дойдут до Джунаидхана и тот изменит свое мнение о вероотступнике.
Не успел уехать Аннакули Курбансаидов, а в Северный город к муфтию прибыл новый гость — Тухлы, сын Джунаидхана. Хорошим бы военным мог стать Тухлы. Крепкие руки у молодого человека и ненависти к врагам ислама достаточно. Ненависть откровенная, жгучая, в словах, в глазах, в по ступках.
Этого гостя муфтий встретил с почтением. Садретдинхан любил Джунаида и восхищался его подвигами.
— С чем пожаловал, сын мой?
— Меня прислал Дейнц…
Муфтий ничем не выдал своего удивления. По одной дорожке пришли Аннакули Курбансаидов и сын басмача Джунаидхана.
— Что хочет немец?
— Немец хочет, чтобы мы, сильные и здоровые, не сидели сложа руки. Идет большая война, и нам следует действовать.
— Что он предлагает, этот Дейнц?
— Создать небольшую группу… — Помолчав, Тухлы добавил: — Во главе со мной. Группа переправится в Туркмению. Там на большой реке есть город, железнодорожная станция, мост.
Муфтий погладил бородку, закрутил слегка вверх. Он хорошо знает этот туркменский город. Путь на Ташкент. Путь на Каспий.
— И мост и станция? — спросил муфтий.
— Так считает Дейнц. Это будет чувствительным ударом по врагу. Прервется сообщение… Очень важный мост.
Тухлы нахватался у немца ученых слов. Рассуждает как воин. Но зачем эти слова муфтию? Он сразу понял цель и значение диверсии. Милый мальчик, только ты навряд ли вернешься живым. Правда, погибнуть за дело отцов — святая обязанность.
— Когда? — спросил муфтий.
— Нужно людей подобрать.
Ясно, что без него, без муфтия, они этого не могут решить.
— Подберет Махмудбек, Я, к сожалению… — Муфтий развел руками, окинул взглядом тесную комнату, давая понять, что он отсюда не может выйти.
— Но этот уважаемый человек в зиндане! — воскликнул Тухлы.
— Он подберет… — твердо произнес муфтий. — Он все сделает. Тебе надо встретиться с Шамсутдином. Я сообщу…
— Нам нужны люди и на той стороне, на советской… — продолжал Тухлы.
— Люди будут, — сказал муфтий. — Они вас встретят, укроют.
Тухлы поклонился и, замерев, посмотрел на муфтия.
— Перед уходом за границу я должен побыть где-то с людьми. Нужно надежное место. Дейнц дает инструктора.
Муфтий молчал. Он мучительно думал, стоит ли откровенно ввязываться в борьбу. Можно ведь предложить Тухлы какое-нибудь становище в пустыне. Неожиданно для себя муфтий сказал:
— Приезжайте сюда. Здесь есть караван-сарай. А учиться можно в горах.
Все-таки хотелось посмотреть на молодцев, снова почувствовать запах пота, дыма, крови.
Муфтий сразу же узнал дервиша. Наверное, ради Садрет-динхана тот притащился в Северный город в старой барсовой шкуре, с той же сучковатой, отполированной ладонью палкой. Дервиш, прежде чем поздороваться, вполголоса произнес знакомые слова:
— Муттахидал муслими…
Приятно слышать этот пароль — «Воссоединение мусульман». Муфтий поднялся и, шагнув вперед, обнял неожиданного гостя.
— Проходите, сын мой, проходите…
Когда-то, при той еще первой встрече с «барсовой шкурой», он хотел обойти этого человека. Кажется, тогда дервиш выдавал себя за гадальщика, бренчал какими-то железками. А муфтий откровенно ненавидел босяков, бездельников, не верил в их святость. Но «барсовая шкура» выложил тугой кожаный мешочек, передал привет от английских друзей, потом выдал точную характеристику положения в странах Востока и Запада… Это было несколько лет назад.
— Как вы к нам добрались? — спросил муфтий.
— О вас помнят английские друзья, — сказал дервиш.
— Хорошо, хорошо. Это поможет нам в борьбе… — Муфтий метнул взгляд на лохмотья гостя.
Неужели дервиш явился только с приветом, без долгожданного кожаного мешочка?
Деньги очень нужны. Дерзкие планы борьбы с Советами останутся пустой болтовней. Деньги нужны. Без них нельзя убивать, жечь, взрывать.
Дервиш осмотрел худжру и наконец сбросил свое потертое одеяние. Настоящий разговор впереди.
Муфтий хлопнул в ладоши. Скрипнула дверь. Такое впечатление, что слуга стоял за порогом. Конечно, муфтий не будет держать болтуна. Да и, — кроме цветистых речей и приветов, пока ничего сказано не было.
— Я сейчас подам чай, господин. А плов уже начал готовить.
Муфтий одобрительно кивнул.
«Слишком смышленый человек, — подумал дервиш и попросил не закрывать дверь. Ему не понравилось, что слуга в оборванном дервише распознал уважаемого гостя. — И плов уже начал готовить».