– У кого?
– Ну, не у меня же! У Тани плохо, да и у тебя… Побледнела так, словно сама сейчас концы отдашь! Что? Думаешь, убили ее? Странно как-то – фен в ванну, изменение поведения в последнее время, если верить сплетням.
– И мне так кажется. Ну, не самоубийство же? Тогда бы это сразу произошло, а не по прошествии такого длительного времени, – задумалась Муза, – хотя, если ее Толик женился недавно, он мог спровоцировать такой поступок и сейчас.
– Из-за давнишней истории? – спросила Юлия Михайловна.
– А я смотрю, вы очень проницательная женщина.
– Да я всю жизнь была в месткоме на станции! Председателем! – гордо произнесла она и, поймав недоуменный взгляд Музы, пояснила: – Всю жизнь с людьми! Они ко мне и в горе, и в радости обращались! Я всю жизнь разруливала их проблемы и как никто другой научилась разбираться в людях! Вижу насквозь!
– Тогда вы – ценный кадр для меня, – печально улыбнулась Муза.
– Ничего в жизни просто так не бывает, и наша встреча – тому подтверждение.
– Вот и поймите, что в это дело лучше не лезть. А то все, кто замешан, рано или поздно плохо кончают, – ответила Муза, которой реально стало плохо физически, перестало хватать воздуха и в горле встал какой-то ком.
– Нет, без моей помощи ты не справишься. Не найдешь ты Толика в нашем поселке. Да и не боюсь я уже ничего. Чего мне бояться, и так одной ногой уже в могиле!
– Не говорите так! – вернулась на эту землю Муза.
– Да ладно! Сейчас вниз по скверу и налево, там эти общежития и расположены. Есть хочешь? – спросила Юлия Михайловна. – Тут пирожковая классная.
– Есть? Да что-то не очень.
– Нет, ты, девка, не дури! Надо покушать! Там просто сногсшибательные пирожки! Тесто на минеральной воде замешивают! И начинку добросовестно кладут. Лесные ягоды – значит, это клюква, черника, купленные у бабушек из лукошек на рынке, грибы – так это отборные шампиньоны, с мясом – так это не из фарша, в который перемалывают и кости, и субпродукты, а из настоящей мякоти, промолотой вручную. Это все я знаю, потому что живу здесь и моя подруга в том кафе работает. Конечно, продукты у нас несколько подгажены радиацией, поэтому и грибы большие… да шучу я! Мы живем здесь, а ты – проездом, ничего тебе от одного раза не будет! Пошли, не пожалеешь! В кровь поступят питательные вещества, и мозги заработают!
– Хорошо, – без энтузиазма согласилась Муза, – если заработают…
Уже при подходе к небольшому непрезентабельному кафе с простым названием «Пирожковая» чувствовался аромат свежей выпечки. А внутри он просто дурманил, и Муза, не хотевшая есть, заказала себе аж три пирожка и одну ватрушку и уминала их с превеликим удовольствием. Юлия Михайловна взяла большой рыбный расстегай, причем, как было обещано, с двумя видами рыбы, красной и белой, в начинке. И еще визави Музы взяла целую гору хрустящего свежайшего хвороста, щедро посыпанного сахарной пудрой. Они взяли по большой чашке кофе и заняли небольшой столик.
– И правда вкусно, – отметила Муза.
– Я же говорила! Ты слушай тетю Юлю, я плохого не посоветую.
– Я, пожалуй, сделаю один звонок, – сказала Муза. – Это из-за того, что мозги уже заработали.
Муза набрала номер следователя Константина Сергеевича и представилась. Не сразу, но он ее узнал.
– Это дама из Москвы, заселившаяся в «Турист»? – сказал он ленивым голосом.
– Да, это я! Вы мне сказали, чтобы я пока не уезжала из Верхневолжского.
– Да, это так. А вы что, уехали? – спросил Константин Сергеевич уже бодрее.
– Я уехала, но недалеко! Я в области и скоро вернусь!
– Все равно вы не должны были уезжать, но хорошо, что предупредили, – ответил ей следователь. – Это все?
– Нет. Я звоню предупредить, что одному человеку угрожает опасность, – сказала она.
– Какому человеку? Какая опасность? Вы там, Муза, обкурились или опять напились? Только не убивайте снова! А то это уже будет отягчающее обстоятельство, – зевнул Константин Сергеевич.
– Я не обкурилась! Почему вы так со мной разговариваете? И я не пьяна! А если с этим человеком что-то случится, то это будет на вашей совести! – выпалила Муза.
– Ты не кипятись, Кипяткова! Кого ты имеешь в виду? – спросил следователь.
– Женщину Тамару, проживающую в городе Бежецке, адрес сейчас скажу, – сказала Муза.
В трубке повисла тяжелая пауза.
– Муза, как вас там по батюшке?
– Батюшку моего не трогайте. Муза Юрьевна я, – ответила она.
– Вот-вот. Вы приехали из Москвы и, насколько я помню, говорили, что никогда до этого не были в нашем городе.
– Никогда, – подтвердила Муза.
– Так какого же хрена ты сейчас крутишь мне мозги про какую-то Тамару? Да еще проживающую в Бежецке? Ты с ней знакома лично?
– Нет.
– Это уже хорошо для Тамары! Или ты уже выехала, чтобы прикончить ее? Почему выбор пал именно на эту несчастную? – распалялся Константин, и Муза понимала, что разговора не получится.
– Что вы такое говорите? Никого я не убивала и не собираюсь. Просто этому человеку может грозить опасность, я так думаю…
– Какая опасность? Почему?
– Она останавливалась в гостинице «Турист», – ответила Муза, понимая сама, насколько неубедительно звучат ее слова.
Это была как раз одна из тех ситуаций, когда она что-то понимала и предчувствовала, но внятно объяснить и доказать это не представлялось никакой возможности. Тем более с таким настроем следователя относительно ее слов.
– Опять ты за свое? При чем тут «Турист»? Или, по-твоему, всем людям, останавливающимся там, автоматически угрожает опасность? Уж не потому ли, что там ты остановилась? – ехидно спросил следователь.
– Опасность грозит только одиноким женщинам, – повторила Муза.
– Я не хочу слушать этот бред! – оборвал ее Константин Сергеевич.
– Мое дело – предупредить.
– Ты сама сейчас где? – вдруг спросил он.
– В городе Удомля.
– Понятно! Может, это так радиация с непривычки действует? Ты побереги себя. Муза Юрьевна, ты нам еще понадобишься по делу об убийстве Людмилы, я не снял с тебя подозрение, – сказал следователь и прервал связь.
Муза еще несколько минут просидела с трубкой около уха, смотря в пустоту.
– Что? Не поверил? – спросила Юлия Михайловна.
– А чему верить? Ни одного факта, да и вообще ощущение, что я попала в параллельную реальность. Да и относится он ко мне предвзято, это тоже факт.
– Хочешь сказать, что если ты сейчас поедешь в Бежецк к какой-то Тамаре, которую тоже не знаешь, тоже можешь поспеть прямо к несчастному случаю? – спросила с набитым ртом Юлия Михайловна.
– Именно это я и хочу сказать. А вот доказательств и подозрений никаких. – Муза поняла, что ей удобно разговаривать только с этой женщиной, потому что она единственная, кто ей верит, не задавая лишних вопросов, как-то участвует и сочувствует.
– Давай выпьем? – предложила Юлия Михайловна. – У них клюквенная настойка потрясающая.
Недолго думая, Юлия Михайловна заказала графинчик с настойкой.
– Расскажи мне, в чем суть вопроса? Вдруг что-нибудь вместе надумаем? Говорю же: я полностью свободна, – попросила она.
И Муза, полностью ей доверившаяся, рассказала историю, в которую невольно влезла.
– Интересное дело, – задумалась женщина, закашлявшись. – И в полиции не верят?
– Нет, конечно! Сама же слышала реакцию представителя власти.
– Ну да. Что им копать? Ворошить неизвестно что в прошлом? Нароешь еще себе на жалобу и понижение по службе… – Да и жалоб-то не было! Не было жалоб в полицию – нет и пострадавших! Глупо ввязываться. Их тоже можно понять, что слышать ничего не хотят, – прокомментировала Юлия Михайловна.
– А я теперь тоже не знаю, что мне делать? Наверное, не надо никуда ехать, забыть всю эту историю и тем самым сохранить жизнь хоть Тамаре? – размышляла вслух Муза.
Юлия Михайловна усмехнулась, снова разливая довольно «забористую» наливку.
– Ты уж из себя этакого Ангела Смерти не строй! Не ты им несешь неприятности, влезли они уже, похоже, во что-то.
– А кто? Кто во всем виноват?
– Началось все, как я поняла, когда горничная проговорилась о нелицеприятных событиях годовалой давности. Ее и убрали.
– Мы с ней были вдвоем, больше этот разговор никто не слышал, – сказала Муза.
– Кто-то мог подслушать, или она с кем-то еще поделилась, не только с тобой… Вывод из этого какой?
– Какой? – спросила Муза, оценив и наливку на вкус.
– Значит, события имели место быть, раз на эту информацию так отреагировали и стали убирать участников той истории. Поэтому поедешь ты в Бежецк или не поедешь, той женщине все равно будет грозить опасность, – заключила Юлия Михайловна, и Муза согласилась, что в ее словах есть доля правды.
– Тогда я туда поеду, – решила она, – а вдруг успею лично предупредить, чтобы человек был осторожней!
– Когда? – спросила Юлия Михайловна, хрустя хворостом.
– Да я думаю, прямо сегодня и поеду.
– А как же разговор с Толиком? – напомнила Юлия Михайловна.
– Ах, точно! Но у меня на сердце неспокойно. А вдруг этого Анатолия придется ждать с работы, – задумалась Муза.
– Давай выпьем! Лети стрелой в свой Бежецк! Я сама с ним встречусь и обо всем расспрошу. Ты оставь мне телефон, я потом тебе все сообщу! Сразу, как выясню у него! – предложила она.
Муза была ей бесконечно благодарна, на самом деле для нее это была помощь! Они так и сделали. После кафе Юлия Михайловна посадила Музу в автобус, который должен был доставить ее в центр на автовокзал, оттуда она должна была поехать на другом рейсовом автобусе в Бежецк. Транспортная связь по области осуществлялась через областной центр, из-за этого терялось очень много ценного времени.
Глава 19
Когда Муза добралась до места назначения, был уже поздний вечер. Чувствовала она себя прескверно: два автобуса, в которых она добиралась, везли ее с такой же деликатностью, как везли бы мешок с картошкой. Один автобус ехал с креном в сторону, отчего было очень неудобно сидеть все время в напряжении, и к тому же страшно, что он опрокинется под откос, особенно на поворотах. Это утомило нервную систему, да еще тревожные мысли и собственное бессилие. Было холодно, трясло, и Муза не смогла заснуть, хотя после вкусных пирожков и клюковки ее разморило, да и вообще она устала мотаться.
Бежецк выглядел чуть более цивильно, чем предыдущий городок, но здесь явно экономили на освещении – кругом было очень темно. Муза сразу же спросила у местных жителей, как пройти по нужному адресу, и уже скоро стояла у искомого дома. Домофон не работал, а то, что рядом с домом не наблюдалось ни пожарной, ни «Скорой», ни полиции, не могло не радовать в свете последних событий. Муза задумалась у железной двери подъезда, когда внезапно с характерным звуком открылось окно на первом этаже и из окна выглянул любопытствующий пожилой мужчина с седыми бородой и усами. Что тоже было нехарактерно, обычно такими вещами занимаются старушки.
– К кому ломишься, дорогая? – спросил он, кутаясь в куртку темного цвета.
– Я? Мне бы к Тамаре Зайцевой, – ответила Муза. – Поговорить.
– Ишь ты, поговорить. Не поздно ли? – прищурил глаза дед.
– Так я издалека приехала. Устала сильно. Мне только поговорить, и все. Пустите в подъезд или ей скажите, чтобы вышла. Пожалуйста! – попросила Муза.
Дед еще раз внимательно посмотрел на нее и исчез в окне, со звоном захлопнув старую деревянную раму, видимо, чтобы она вообще встала на свое место. Муза поняла, что он ее пустит внутрь, так и получилось. Дед, который оказался невысоким да еще и сгорбленным, сказал ей:
– Ну, следуй за мной, городская.
– Так мне, может, сразу к Тамаре? – робко спросила Муза.
– Сначала ко мне, – не согласился дед, указывая рукой на распахнутую дверь в свою квартиру.
Она на секунду замешкалась. Дед усмехнулся.
– Да заходи, не боись! Я один живу!
– Поэтому и страшно, – робко пискнула она.
Дед рассмеялся и взлохматил большой дрожащей пятерней свои седые лохматые волосы.
– Наконец-таки дождался комплимента! Девушка боится зайти ко мне в гости! Думаешь, я еще на что-то способен? Да мне под восемьдесят, сам не знаю, как так долго держусь на этом свете! Я тут прямо долгожитель.
Муза выдохнула и вошла в его квартиру, где пахло затхлостью и старостью.
– Иди, дочка, прямо в кухню! Там хоть два сидячих места нормальных есть, – сказал дед. – Тебя как звать-то?
– Муза.
– Интересно. Музыка – полное имя?
– Му-за, и все тут.
– А я – Павел Иванович.
Кухня выглядела очень бедно. Маленький стол под затертой цветной клеенкой, три табуретки, старая плита, поржавевшая раковина, да еще постоянно капающий кран. В кухне не было никакой техники, на плите как раз вскипал чайник со свистком. Когда-то это было распространено, даже модно, и Муза терпеть их не могла за неприятнейший, резкий звук.
– Давай выпьем, – вздохнул Павел Иванович.
– Да я не по этому делу, – откликнулась Муза, с ужасом в глазах глядя на большую мутную бутыль, явно с самогонкой. Муза такое раньше видела только в кино «Приключения Шурика» или «Самогонщики».
– Так мы по чуть-чуть за светлую память Тамары, – ответил старик, и Муза почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног.
– Господи!
– Что? Дочка, ты что? – подхватил он ее обмякшее тело и пристроил на табуретке, прислоняя к холодильнику. – Ты чего? Не знала, что ли?
– Чего не знала?
– Что Томочка наша почила. Неужели?! Ой, горе какое! Ты извини меня, старика глупого! Почему-то я решил, что ты знаешь! Что тебе позвонили, ты и приехала в шоковом состоянии. Еще поговорить с ней хочешь. Вот, думаю, как переживаешь! Может, подруга ее, может, знакомая. Ты выпей, дочка! Полегчает! Сейчас сразу все как рукой снимет! – засуетился дед.
Муза подчинилась, крепкий алкоголь сразу же сбил ее с ног, словно это была последняя капля и точка в ее приключениях и путешествиях.
– Как это случилось? – спросила она у Павла Ивановича.
– Ты про Тамару-то? Так несчастный случай.
– Кто бы сомневался, – горько усмехнулась она.
– Она же неплохая женщина была, но в последнее время спиваться начала, злоупотреблять значит. Так по-тихому, частенько я ее видел, как уже с утра шла за пивом. Глаза прятала, ни к кому не приставала, не буянила. Спокойная женщина была, а сегодня рано утром в ее квартире случился пожар. Хорошо, соседи рано заметили, только и пострадала квартира Тамары и она сама. Говорят, напилась с вечера, утром еще не отошла и заснула с сигаретой, вот и все. Обычное дело, – пояснил старик.
– Обычное дело, – как эхо повторила Муза. – А было это когда?
– Так говорю же: сегодня днем! Не заметила, что ли, что во дворе все залито водой и пеной? Ах да! Темно же. Давай, за Тому! Царствие ей!
– Давайте! Господи, какой ужас! – Муза не знала, что ей делать и как теперь жить. Она захотела напиться, потому что это помогало расслабиться.
– Извините, что я без гостинцев, – икнула она.
– О чем ты говоришь, дочка! У меня все есть! Сейчас закусим! – снова засуетился Павел Иванович.
Все в его понимании было: хлеб обычный, нарезной батон, твердый сыр не первой свежести и жареная картошка с луком. Они выпили снова и снова. А потом Муза с удивлением поняла, как это ужасно, когда мозг все понимает, а веки закрываются, хотя глаза не хотят, чтобы их закрывали, и ноги, и руки какие-то не такие. Не то чтобы ватные, а вообще – как будто их нет. И дальше темнота, яма… Осознание, что она не должна засыпать, потому что находится в квартире незнакомого мужчины, рядом совершено преступление, а ей еще далеко ехать в гостиницу, пропало. Как-то стало в определенный момент все равно…
Муза никак не могла выбраться из липкой, темной грязи. Она хотела вдохнуть полной грудью, но у нее не получалось. Да и грязь эта ее не отпускала. Луч солнца, ворвавшийся в мрачное царство, очень больно резанул по лицу. Муза вздрогнула и открыла глаза. Кто-то резко отдернул шторы, впустив в комнату неожиданно яркий солнечный свет и облако пыли от штор.
– Ну? Очнулась? Голова болит? Только не говори, что у меня самогонка плохая. Просто вы перепили вчера, милочка! Да я еще, старый идиот, все подливал и подливал, за Тамару и за Тамару. Вот и отрубилась ты. Я тебя на диванчик пристроил, не обидишься? Уж раздевать не стал, только обувку снял и одеялкой прикрыл, – суетился вчерашний дед.
Муза присела, держа голову руками.
– Спасибо за заботу, есть еще добрые люди.
– Да не за что, милая! Лечиться будешь?
– Чего? От чего? – спросила она, ощущая во рту просто пустыню Сахару.
– Как от чего? От головной боли. Выпьешь?
Музу моментально затошнило.
– Да что вы! Конечно, нет! Я и думать не могу.
– Ну, как знаешь, а я полечусь, – запыхтел взъерошенный дед. – Кстати, тебе все время кто-то звонил, телефон просто разрывался. Адские устройства!
Муза мучительным рывком подняла себя с дивана и отбуксировалась в ванную. Потом она попрощалась с гостеприимным Павлом Ивановичем и покинула его, сообщив, что уезжает назад в гостиницу в областной город. Расстались они друзьями. В автобусе ей становилось все хуже и хуже. Хорошо, что Муза ничего не ела с утра, а то ее еще и вывернуло бы наизнанку. Телефон ее поразил – черт знает сколько пропущенных вызовов. Ей звонили и Григорий, и Алиса, и ее бывший Генрих, и еще куча непонятного народа. У Музы даже не было сил никому перезванивать, единственное, чего она хотела, – это добраться до гостиницы и упасть там трупом после всех мытарств и возлияний. И главное – собственной никчемности: она никого не спасла и ничего не узнала.