К л и к - К л я к. Ну конечно, особенный. Я сам его видел. У него черная рукоятка, черные ножны, а на клинке золотая надпись, говорят.
Б а б у ш к а Т а ф а р о. А что же на нем написано?
К л и к - К л я к. Ну, этого я еще не знаю. Пока я видел его только в ножнах. Но говорят, что вся сила в этой самой надписи...
Б а б у ш к а Т а ф а р о. Надпись надписью, а меч мечом. Надписью не колют и не рубят.
К л и к - К л я к. Да ведь недаром же этот меч зовут "Гайан Непобедимый"!
Б а б у ш к а Т а ф а р о. Мало ли кого как зовут! Вот тебя прозвали "Клик-Кляк", а что это значит?
К л и к - К л я к. "Клик-Кляк", конечно, ничего не значит, а вот "Гайан Непобедимый" значит кое-что. Подумайте-ка сами: куда они ни придут, они всех побеждают. А почему побеждают? Потому что у них непобедимый меч.
Б а б у ш к а Т а ф а р о. Покуда не победили - непобедимый. И не такие мечи из рук выбивали.
К л и к - К л я к. Уж не ты ли, старуха, собираешься воевать с наместником и с Большим Гильомом?
Б а б у ш к а Т а ф а р о. И посильней меня найдутся и помоложе.
К л и к - К л я к. Это кто же такие?
Б а б у ш к а Т а ф а р о. Поживешь - увидишь.
К л и к - К л я к. Что, что? Пожуешь - увидишь?.. Вот еще! Стану я жевать всякую дрянь!..
Б а б у ш к а Т а ф а р о. Ох-хо-хо! Какое брюхо, такое и ухо.
Все смеются.
К л и к - К л я к. Смейтесь, смейтесь! Как бы плакать не пришлось.
В е р о н и к а (сдерживая смех). А что, Клик-Кляк, наместник такой же большой, как Гильом? Ты уже видел его?
К л и к - К л я к. Тоже в ножнах... То есть в носилках... Носилки у него великолепные - сверху донизу украшены золотом и перламутром. Перед носилками - барабанщики, кругом - телохранители с алебардами, а справа Большой Гильом со своим волшебным мечом Гайаном.
Б а б у ш к а Т а ф а р о. Носилки-то и мы видели...
М а т у ш к а М а р л и. И чего он прячется за занавесками? Хоть бы высунулся когда!
Т е т у ш к а М и м и л ь. На людей бы поглядел, себя бы показал...
В е р о н и к а. Неужели он не покажется даже на майском празднике?
К л и к - К л я к. Майского праздника в этом году, пожалуй, не будет.
В е р о н и к а. Как - не будет? (Повернувшись к дверям, кричит.) Отец, ты слышишь? Майского праздника не будет!
На площади собирается взволнованный народ. Из дому на балкон выходит отец Вероники, старшина златошвейного цеха Ф и р е н С т а р ш и й.
П и р о ж н и к Н и н о ш. Кто сказал, что майского праздника не будет?
М а т у ш к а М а р л и. Как это не будет?
Т е т у ш к а М и м и л ь. Неужели не будет?
Б а б у ш к а Т а ф а р о. Никогда еще такого не случалось! Всякий год бывала весна, а весною - май, а в мае - Майский день!
М а т у ш к а М а р л и. Мастер Фирен, хоть вы скажите нам, неужели совет старшин отменил нынче майский праздник?
Ф и р е н С т а р ш и й. Нет, в совете старшин об этом и разговора не было.
П и р о ж н и к Н и н о ш (Клик-Кляку). Так кто же это хочет отменить наш праздник? Уж не твой ли папаша Мушерон, новый бургомистр?
Г о л о с а. Слышали? Это Мушерон отменил праздник! Двести лет праздновали, а теперь нельзя!
Толпа на площади растет.
К л и к - К л я к. Да я вовсе не говорил, что майский праздник отменили. Я только сказал, что его не будет.
П и р о ж н и к Н и н о ш. Это еще почему?
К л и к - К л я к. Мой отец говорил... Нет, Большой Гильом сказал моему отцу, что его светлость запретил собираться, зажигать цветные фонари и плясать на площади перед замком наместника.
П и р о ж н и к Н и н о ш. Это не площадь перед замком наместника, парень, а площадь Большого Мартина! Тебе бы следовало это знать. Ты родился и вырос в этом городе.
К л и к - К л я к. Да площадь-то ведь одна... Не все ли равно, как сказать!
П и р о ж н и к Н и н о ш. Нет, не все равно! Да разве тебе втолкуешь! Легче из соломы сделать слоеный пирог!.. Ну, а больше-то он ничего не говорил, ваш Гильом?
К л и к - К л я к. Не помню.
Б а б у ш к а Т а ф а р о. Да что вы его спрашиваете? Где ему, бедняге все запомнить!
К л и к - К л я к. Это, может быть, ты, старая, ничего не помнишь, а я все помню. Самого главного вы еще не знаете. Большой Гильом говорит, что за шляпы будут сажать в тюрьму.
М а т у ш к а М а р л и. За шляпы - в тюрьму?
К л и к - К л я к. Да, да. За шляпы! Кто не снимет шляпы перед господином наместником, или перед господином Гильомом, или еще перед кем-нибудь из замка, того сразу же посадят за решетку.
П и р о ж н и к Н и н о ш. Ну, что вы скажете на это, мастер Фирен?
Ф и р е н С т а р ш и й. Что же на это скажешь, друзья? Сперва с нас снимут шляпы, а потом и головы.
П и р о ж н и к Н и н о ш. Вот так новость! До сих пор мы снимали шляпы только перед теми, кого уважаем, да еще перед покойниками. А ведь эти господа еще не отправились на тот свет.
К а р а к о л ь. Хорошо нашему Большому Мартину! С него шляпу не снимут, хоть он и стоит перед самим замком.
О д и н и з п р о х о ж и х. Да, с него-то не снимут. А вот нам как быть?
К а р а к о л ь. Если у человека голова на плечах, а не только шляпа на макушке, он уж придумает, как быть. (Быстро взбирается на дерево, снимает шляпу и укрепляет ее в развилине ветвей.) Пускай в моей шляпе птица гнездо вьет, а я пока что и без шляпы похожу. Ну, что теперь с меня возьмешь? У кого нет шляпы, тот ее ни перед кем не снимает.
П р о х о ж и й. Караколь! Караколь! Повесь на ветку и мою шляпу.
Г о л о с а. И мою! И мою! Лови, Караколь!
Со всех сторон к Караколю летят шляпы. Он ловит их и развешивает на ветвях.
К а р а к о л ь. Вот и отлично! Эту сюда! А эту широкополую - между сучьями. В ней большая птица птенцов выведет - галка или ворона.
В е р о н и к а. Отец, принести и твою шляпу?
Ф и р е н С т а р ш и й. Опомнись, дитя мое! Где же это видано, чтобы в шляпе старшины златошвейного цеха, бывшего бургомистра, галка или ворона вила себе гнездо! Ну, да уж так и быть! Коли на то пошло - принеси обе, и праздничную и будничную!
Г о л о с а н а п л о щ а д и. Ай да мастер Фирен!
Вероника быстро убегает и приносит две шляпы: одну - гладкую, черную, другую - всю расшитую золотом.
В е р о н и к а. Вот, Караколь! Черную вешай пониже, а золотую - на самый верх. (Бросает обе шляпы Караколю.)
К а р а к о л ь (подхватывая их на лету). Ну и шляпа! Так и сверкает золотом, смотреть больно! Значит, ваше золото, мастер Фирен будет теперь блестеть на дереве, а серебро - у вас на голове.
П и р о ж н и к Н и н о ш. Верно, Караколь! А вот что будет блестеть у меня на голове, когда я сниму с нее шляпу? (Снимает свою шляпу. Голова у него совсем лысая, без единого волоска.)
Все смеются.
А все-таки повесь и мою шляпу возле почтенных шляп мастера Фирена. Надеюсь, я достоин такой чести - я ведь тоже старшина. (Бросает шляпу Караколю.)
К а р а к о л ь (ловит шляпу). Ладно, Я найду ей хорошее местечко. (Вешает шляпу на ветку.) Славно мы украсили этот старый каштан - не хуже майского дерева! (Наклоняется и смотрит вниз.) А что же ты, Клик-Кляк? Куда повесить твою шляпу?
К л и к - К л я к (придерживая шляпу обеими руками). Я не отдам свою шляпу. Ни за что не отдам! Мало ли что вы тут придумаете, а я за вас отвечай!..
Стук барабана. На площадь выходит барабанщик, потом отряд чужеземных латников. За латниками люди в расшитых золотом кафтанах несут наглухо закрытые носилки. Рядом с ними идет рослый угрюмый человек в темном кафтане и тяжелом плаще. Это Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Большой Гильом поднимает руку. Носилки останавливаются. Барабанщик опускает свои палочки. На площади становится совсем тихо.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Что такое? Что здесь происходит?
Молчание.
Почему на дереве шляпы?
К а р а к о л ь (с дерева). Это наш старый городской обычай, ваша милость, отдавать свои шляпы весенним птицам для их будущих птенцов.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Странный обычай! (Наклоняется, чуть раздвигает занавески носилок и что-то тихо говорит наместнику. Потом, выпрямившись, грозно спрашивает.) Как зовут человека, который сидит на дереве?
К а р а к о л ь. Я Караколь-метельщик, ваша милость.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. А если ты метельщик, почему же ты сидишь на дереве?
К а р а к о л ь. Таков уж обычай у метельщиков, ваша милость. Наши метлы растут на дереве - вот и приходится нам по сучьям лазить. Свяжешь метелку из веток, а потом и метешь улицу.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Ты что, смеешься над нами? Кто позволил тебе ломать ветви на дереве, которое растет перед замком его светлости? Ты ответишь за это! И ты и все, кто толпится на площади.
К л и к - К л я к (бросаясь к нему). Ваша милость! Я тут ни при чем!..
Б о л ь ш о й Г и л ь о м (несколько секунд неподвижно смотрит на него). Взять его!
Солдаты хватают Клик-Кляка.
(Солдатам.) Держите его крепче! Это, видно, главный зачинщик. Все кругом без шляп, а он один осмеливается стоять перед носилками его светлости, не снимая шляпы.
К а р а к о л ь. Видишь, Клик-Кляк, говорили тебе: сними шляпу! А ты не хотел. Вот теперь мы все без шляп, а ты в шляпе.
К л и к - К л я к (задыхаясь от страха). Господин Гильом! Я не снял шляпу потому, что я знал, что надо снимать шляпу перед господином наместником и перед вами, господин Гильом. Я хорошо знал, что надо снимать шляпу...
К л и к - К л я к (задыхаясь от страха). Господин Гильом! Я не снял шляпу потому, что я знал, что надо снимать шляпу перед господином наместником и перед вами, господин Гильом. Я хорошо знал, что надо снимать шляпу...
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Знал и не снял?
К л и к - К л я к. Потому и не снял. Уверяю вас. А они сняли шляпы, чтобы не снимать шляп. Только для этого, клянусь вам!..
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Что такое он болтает, этот человек? Он сумасшедший?
К а р а к о л ь. Не в себе, ваша милость!
Б а б у ш к а Т а ф а р о. Это уж он от рождения такой неудачный. Первые три дня молчал как рыба. Уж мы его шлепали-шлепали, а он молчит и только пузыри пускает...
К л и к - К л я к. Какие пузыри? Это все неправда! Они меня совсем запутали. Господин Гильом! Будьте милостивы, посмотрите на меня! Разве вы меня не узнаете? Господин Гильом...
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Кто ты такой? Как тебя зовут?
К а р а к о л ь. К л и к - К л я к.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Что?
В толпе сдержанный смех.
К л и к - К л я к. Не слушайте его, ваша милость. Меня зовут Мушерон. Нанасс Мушерон Младший.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Сын бургомистра Мушерона?
К л и к - К л я к. Сын бургомистра Мушерона!
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Как же вам не стыдно вести себя так на улице! (Наклоняется к носилкам и что-то говорит наместнику, потом громко латникам.) Отведите его к отцу и скажите, чтобы его никуда не пускали одного.
Клик-Кляка уводят.
А этого шута (показывает на Караколя) сейчас же снимите с дерева!
Л а т н и к и. Которого? Горбатого?
Носилки вздрагивают.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Тс!.. Тише! делай, что приказывают, и не разговаривай. На дереве только один человек - его и бери!
П и р о ж н и к Н и н о ш. Что? Караколя взять?
Г о л о с а. Не дадим Караколя! Прячься, Караколь! Сюда, Караколь! Перебирайся на крышу! Мартин! Где Маленький Мартин! Где оружейники?
Сквозь толпу проталкивается огромный человек, очень похожий на Большого Мартина. За ним - несколько рослых парней.
М а р т и н. Кто меня звал? Вот я! (Быстро оглядывается.) А ну, Караколь, прыгай сюда! К нам! Уж мы тебя в обиду не дадим!
Караколь соскакивает с дерева. оружейники его окружают.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Рубите их!
Латники замахиваются алебардами. Оружейники хватаются за ножи. В это время из-за за высовывается тощая рука. Она касается плаща Большого Гильома.
Стойте!
Латники опускают алебарды.
(Опять наклоняется к носилкам, почтительно слушает, потом, выпрямившись говорит громко.) На первый раз его светлость отпускает вас всех по домам. но за дерзкое ослушание город повинен заплатить в казну его светлости по триста золотых с каждого цеха. Его светлость приказал мне также предупредить вас, что он не будет щадить ни старых, молодых, ни мастеров, ни подмастерьев, ни жен их, ни детей, если они не будут повиноваться ему и оказывать должное почтение его особе. А сейчас мирно разойдитесь по домам и занимайтесь своими обычными делами.
Барабанная дробь. Носилки трогаются. Вдруг из-за занавесок опять высовывается рука. Шествие останавливается. Большой Гильом наклоняется к наместнику.
Погодите! Его светлость желает знать, почему этот человек столь высокого роста называется Маленьким Мартином.
М а р т и н. Почему? Да, видно, потому, что я еще не дорос до моего деда. Старик на много голов выше меня.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Вот как? (Наклоняется к носилкам.) Его светлость спрашивает, жив ли еще твой дед.
М а р т и н. Еще бы! Он каменный старик и, пожалуй, переживет нас всех, да разве ваша милость не приметила его? (Показывает на статую.) Вот он, перед нами. Теперь он живет на площади. Вы себе выбрали квартиру как раз против него. А когда-то мой дед жил в том самом доме, где теперь живу я, на улице Оружейников, и учил подмастерьев в той самой мастерской, где нынче я работаю. Только при нем наш город назывался "Вольный Город Мастеров", а теперь он вольность свою потерял.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Ну, ты! На вопросы отвечай, а лишнего не говори, а не то вы все потеряете не только вольность, но и головы. Иди своей дорогой и помни, что его светлость шутить не любит...
Опять барабанная дробь. Нос удаляются. На площади остаются несколько латников, разгоняющих людей.
Л а т н и к и. По домам! По домам!
Взволнованные люди постепенно расходятся.
Ф и р е н С т а р ш и й (с балкона). Мы-то у себя дома, почтенные чужеземцы!
В е р о н и к а. А вот вы - в гостях. Шли бы к себе домой!
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Картина вторая
Замок наместника. Мрачная и пышная комната. Тяжелые драпировки. У стола - высокое кресло. обращенное к зрителю спинкой. На нем сидит наместник, но его пока не видно. Сбоку у стола стоит Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Он молча подает бумагу за бумагой для подписи. Наместник молча подписывает их и возвращает Гильому. Гильом, кланяясь, принимает. Это длится довольно долго. Зритель видят только сухую руку наместника в кружевной манжете. В комнате очень тихо.
Н а м е с т н и к (отрывисто и негромко). Душно! Открой окно.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Слушаю, ваша светлость. (Раздвигает занавески и приоткрывает окно.)
Становится светлее. На столе шелестят бумаги. Наместник и Гильом продолжают свое дело. Снизу, со двора, доносятся различные звуки, напоминающие о будничном дне: стук молотка, топот лошади, окрик конюха, плеск воды. Чей-то голос поет.
Кто от солнышка таится,
Верно, сам себя боится!
Змеи прячутся в земле,
Серый сыч сидит в дупле...
Тра-та, та-та, та-та, та-та...
Серый сыч сидит в дупле...
Н а м е с т н и к. Что это за песня? Кто ее поет?
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Не знаю, ваша светлость. Сейчас погляжу.
Г о л о с.
Кто от солнышка таится,
Верно, сам себя боится...
Б о л ь ш о й Г и л ь о м (выглянув в окно). Это наш конюх, ваша светлость.
Н а м е с т н и к. Чтобы больше я не видал этого человека и не слыхал этой песни! А кто выдумал ее - узнать сегодня же!
Большой Гильом молча кланяется.
Бургомистру велено явиться в замок?
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Он с утра здесь, ваша светлость. Ждет в передней вместе со своим сыном.
Н а м е с т н и к. Позвать обоих!.. Погоди. Закрой окно!
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Слушаю, ваша светлость. (Закрывает окно и подходит к дверям.) Позвать бургомистра с сыном!
В комнату входят Клик-Кляк с отцом. Они низко кланяются и останавливаются около дверей.
М у ш е р о н. Добрый день, господин Гильом. Осмелюсь спросить вас, как здоровье его светлости?
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Благодарю вас, бургомистр. Его светлость пребывает в полном здоровье.
М у ш е р о н. А ваше здоровье, господин Гильом?
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Как видите, мне не на что жаловаться.
М у ш е р о н. А как здоровье...
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Все здоровы и благополучны. Вы лучше расскажите мне, что говорят в городе.
М у ш е р о н. О чем, ваша милость?
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Ну, например, о штрафе, наложенном на цеховых мастеров за ослушание, о казнях мятежников, об изгнании молодых людей, которые дерзнули непочтительно вести себя в присутствии высокой особы наместника. Одним словом, что думают и говорят в городе о благодетельных заботах его светлости?
М у ш е р о н. Все - от мала до велика благословляют его светлость.
Н а м е с т н и к (со своего места). Не лгите!
Мушерон и Клик-Кляк вздрагивают и со страхом смотрят на спинку кресла, из-за которой донесся голос.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Не смейте лгать, бургомистр Мушерон! Не думайте, что вам удастся обмануть нас. Попробуем узнать правду у вашего сына. Надеюсь, молодой лисенок еще не успел перенять все уловки старой лисы. Отвечайте вы: что говорят про нас в городе?
К л и к - К л я к. Проклинают, ваша милость!
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Кто?
К л и к - К л я к. Все, ваша милость!
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Все?
К л и к - К л я к. Простите, господин Гильом, я хотел сказать: все, кроме меня, моего отца, наших родных, друзей и знакомых...
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. А много ли у вас знакомых и друзей?
К л и к - К л я к. У нас? Почти никого не осталось, ваша милость. С тех пор как моего отца сделали бургомистром, с нами никто и знаться не хочет.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Ну, господин Мушерон, ваш сын, как видно, не похож на вас. Если у вас лисий хвост, то у него ослиные уши.
М у ш е р о н. Таков он от рождения, ваша милость.
К л и к - К л я к. Простите, господин Гильом, я совсем не то хотел сказать...
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Вы, кажется, всегда говорите не то. Молчите! Я буду разговаривать с вашим отцом. Скажите, бургомистр, почему на дереве против ратуши висело вчера столько шляп? Правда ли, что у вас такой обычай?
К л и к - К л я к. Нет, они повесили шляпы для того, чтобы...
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Я приказал вам молчать!
Н а м е с т н и к. Пусть говорит.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Что вы хотели сказать, молодой человек?
К л и к - К л я к. Вот теперь я и забыл... Ах, да... Они повесили шляпы, чтобы не снимать их перед его светлостью.