Хуже всего, впрочем, было то, что его горло было перерезано от уха до уха – точь-в-точь, как у Перси Белла. Кровь давно вытекла, и разрез на шее странным образом походил на второй рот.
– Нет… – пробормотала Амалия. – Этого не может быть!
Какая связь существует между ним и Перси Беллом? Почему его убили? Он что-то видел? Или знал? Как он очутился здесь, за много миль от Арчера? Может быть, он кого-то искал в этих краях? Но кого? Так или иначе, от него избавились, а тело бросили в реку, чтобы замести следы. Кто хватится игрока, человека, постоянно переезжающего с места на место, человека без дома, без семьи, без близких? Столько вопросов, и все они не давали Амалии покоя.
Преодолев естественное отвращение, она обыскивала одежду мертвеца. В карманах – ни клочка бумаги. Фрезер носил с собой дорогой позолоченный портсигар, но его не оказалось на месте. Амалии удалось обнаружить лишь горсть отсыревших табачных крошек и небольшой складной нож.
Со своей добычей Амалия села на берегу и стала размышлять. Лошадь, фыркая, бродила в воде, наслаждаясь отдыхом, но Амалия почти не обращала на нее внимания.
«В меня стреляли, потому что я хотела разыскать Роулинза… Стало быть, дело и впрямь серьезное. Если я вернусь, то многим рискую. И еще этот Санчес… Вдруг он пустится за мной в погоню? Однако если они и будут искать, то женщину. А я в мужском костюме. Мне бы только шляпу, чтобы прикрыть голову… И… что делать с волосами? Если их отрезать, то я вполне сойду за мужчину. Черт возьми! Чем я хуже Жанны д’Арк? Или кавалерист-девицы Дуровой?»
Амалия взяла нож и решительно поглядела на свои волосы. Их было ужасно жалко. Амалия понимала, что в игре, в которую она ввязалась, ставкой служит ее жизнь, но отрезать волосы, которыми она так гордилась, казалось просто немыслимым. Даже проститутки не ходят с короткими волосами!
Рука с ножом потянулась к волосам – и упала.
«Нет, я не могу… – Амалия зажмурилась. – Я никогда не смогу этого сделать!»
В следующее мгновение она уже резала волосы по линии плеч.
На глазах выступили слезы, но Амалия упорно резала и резала. Наконец в руке у нее остался хвост длиной не меньше фута. Амалия чуть не зарыдала, увидев его, но пересилила себя и спрятала его в сумку.
«Вот и все…»
Амалия подошла к реке и погляделась в воду. Волосы исчезли, но от этого она не стала похожей на мужчину. И что-то еще в ее внешности изменилось… Внезапно Амалия испустила истошный визг:
– Господи, я загорела!
В девятнадцатом столетии барышня из хорошей семьи никак не могла быть загорелой. Это же неприлично!
Амалия почувствовала себя совершенно несчастной. Она пожертвовала волосами, и совершенно неизвестно, для чего. А теперь еще этот проклятый загар! Нет, никогда ей не сойти за мужчину, даже и в мужской одежде.
Лошадь радостно зафыркала и приблизилась к берегу. Амалия обернулась и только теперь заметила, что по дороге кто-то едет.
Кто бы там ни был, он мог превратно понять положение, застав ее рядом с трупом, у которого перерезано горло. Амалия схватила тело Джо Фрезера за плечи и, мысленно попросив у него прощения, спихнула его в воду. Труп с раскинутыми руками поплыл дальше по реке, покачиваясь на волнах.
Амалия отряхнула ладони, поправила бесполезный, без патронов, револьвер и обернулась к приближавшемуся всаднику. Сердце ее запело от радости.
В это мгновение Амалия уверовала в бога. Не то чтобы она не верила в него раньше, – просто прежде бог представлялся ей существом грозным и могущественным, но малость отдаленным. Он был настолько занят, верша судьбы королей и империй, что до никому не известной Амалии Тамариной ему не было никакого дела. Теперь она знала, что это не так и что он не забывает о ней, несмотря на ее непростительное легкомыслие.
Во всаднике, который бодро ехал на сером в яблоках коне, Амалия безошибочно узнала ковбоя стоимостью в пятьсот долларов при любом виде доставки, грозу четырех штатов, мерзавца, который отнял у нее в поезде ее любимый платок. Теперь-то она точно поквитается с ним за все.
Разумеется, он хороший стрелок, но нет такого человека, которого нельзя было бы застать врасплох. Амалия сделала глубокий вдох, оглянулась на лошадь, и план мести мгновенно созрел в ее голове.
2
Рассказывает Билли Мэллоун.
Я покинул славный город Остин, что в штате Техас, по причинам, от меня не зависящим, и взял курс на юг. В пути у меня были спутники, которых я никому не пожелаю, но мне удалось в конце концов от них отвязаться, и я ушел. Не обошлось без перестрелки, но мне повезло – я не получил даже царапины, а из тех многие остались лежать. Газеты, конечно, про это писали, но всем же известно – в них сплошное вранье. Что я в одиночку уложил тридцать человек, это неправда. У меня и патронов столько не набралось бы. Думаю, их было пять, не больше, да еще охранник Оливер. Он был большой сволочью и всегда издевался надо мной, пользуясь тем, что я в цепях. Я человек не злой, но за все надо платить. В конце концов он и заплатил.
Я не знал, сколько мне удастся гулять на свободе. В газете прочитал, что за меня опять объявлена награда, и решил быть осторожным. Дело в том, что у меня оставались два дела, которые я никому не мог поручить. Во-первых, я хотел отыскать свою пегую лошадь, которую у меня забрали при аресте. Это был единственный друг, который у меня еще оставался, и в тюрьме я, бывало, не спал ночами, думая, как там моя Птица без меня. Мне казалось, что ее бьют и обижают, а я сижу в четырех стенах и ничего не могу для нее сделать. Все остальные мои друзья уже умерли – те, кто не успел предать. Тим Фланаган и Чак Бойд лежали в Форте Самнер на старом кладбище, Джим Райс – где-то в Техасе, Гарри Бонней – тоже застрелен и стал землей. Пит Гамильтон, к сожалению, не умер, и мое второе дело было связано именно с ним. Когда он ранил Тима в живот, его подручные подобрали раненого и принесли в дом, а потом сели с Питом играть в карты. Мой друг умирал, а они смеялись, назначали ставки и спокойно перекидывались в покер. Узнав об этом, я решил, что не спущу этого так Питу. Я знал, что он стал шерифом где-то в Техасе, и был намерен разыскать его. Но сначала я собирался заняться Птицей.
Типа, который взял себе мою лошадь, звали Реджи Слендер. Когда я предстал перед ним, он посмотрел на меня, как на привидение.
– Я вообще-то насчет своей лошади, – сказал я.
Он начал мямлить, но в конце концов я разобрал, что Слендер продал мою Птицу за большие деньги какой-то вдове.
– Ну ладно, – сказал я, – а где Пит Гамильтон?
Оказалось, что он служит шерифом в каком-то дрянном городишке под названием Арчер. Я решил, что это хорошее предзнаменование и что Пит от меня не скроется.[26]
Когда я уходил, Реджи попытался выстрелить мне в спину. Это было с его стороны невежливо – в конце концов, я ничего плохого ему не сделал. И не сделал бы, если бы он не попытался меня убить. А так мне пришлось его застрелить.
Затем я решил навестить ту вдову. Наверное, мы бы нашли с ней общий язык – Слендер говорил, что она купила Птицу только потому, что лошадь принадлежала знаменитому бандиту, и даже переименовала ее в Пулю в мою честь. Но свидеться нам не привелось, потому что один встречный вакеро сказал мне, что лошадь украли. Он назвал мне приметы парня, который это сделал, – ковбой в высокой шляпе, очень молчаливый. Я прикинул, что он должен был отвезти Птицу в Ларедо, потому что именно туда отправляется большая часть угнанного скота. Я знаю, что говорю, – ведь я и сам был когда-то конокрадом.
Словом, я притащился в Ларедо и на улочке едва не сбил какого-то франта из игроков. Парня в высокой шляпе я нигде не заметил, а мальчишка-нищий, которого я стал расспрашивать, не видел ли он кого на пегой лошади, ответил, что ничего такого не помнит. Все-таки я отыскал того типа, который увел мою лошадь, да только разговора у нас не получилось. Стоило мне заикнуться о лошади, как он выхватил «кольт», и в следующее мгновение ему пришлось встретиться со всеми своими предками, включая Адама и Еву.
В общем, я понял, что Птица для меня потеряна, и поехал искать шерифа Гамильтона. Конь мой бежал рысью, а я от нечего делать смотрел по сторонам. Можете себе представить, что со мной было, когда впереди на дороге я вдруг увидел мою Птицу! Она мелькнула и тотчас скрылась из виду, но я-то успел ее заметить и тотчас двинулся следом. Тот, кто ехал на ней, был мастер запутывать следы, и поэтому я изрядно проплутал, пока не обнаружил его с моей лошадью возле какой-то реки.
Я не хотел, чтобы новый владелец моей Птицы пал жертвой собственной неосторожности (это выражение я вычитал в книжке, и, по-моему, оно вполне подходит к ситуации). Словом, я не желал, чтобы в меня опять начали палить и мне пришлось отстреливаться. Когда стреляешь без промаха, это дело имеет свои неудобства, а именно, если с кем сцепишься, то исправить потом уже ничего нельзя. Поэтому я тихонько заехал со стороны кустов и тут же увидел мою славную лошадку. Она была совсем близко, и ее хозяин, должно быть, видел мое приближение. Но на берегу никого не было.
Я позвал: «Птица!» Пегая лошадь радостно заржала и сделала шаг мне навстречу, но потом остановилась. Я решил, что ей не нравится вид моего серого, а потому я спешился и пошел ей навстречу.
– Птица! Хорошая моя! Как же я рад тебя видеть!
Она фыркнула и стала пить воду. Я подошел ближе, и тут кто-то позади меня выскочил из реки и бросился на меня. Я-то, дурак, искал его на берегу, а он оказался умнее: спрятался под воду и сидел там.
Напавший сбил меня с ног и окунул в реку. Я пытался вырваться, но этот гад ухватился за платок, который я ношу на шее, и опустил под воду мою голову. Я начал захлебываться. Вода заливалась мне в уши, в нос, в рот. Ощущение было премерзкое, и тут я потянулся за своим верным «кольтом», но… мой враг уже завладел им.
Я рванулся из его рук, схватил его собственный револьвер, про который он, видно, забыл, взвел курок и нажал на спуск. Раздался сухой щелчок. Его револьвер был пуст.
Тут я схлопотал такой удар по почкам, что, воя, повалился на спину, и мгновенно получил удар сапогом между ног. Честное слово, этот парень умел бить, чтоб его!
Я валялся в воде, как большая колода, и не мог пошевелить даже пальцем. Мой враг, фыркая и отдуваясь, стоял неподалеку с моим револьвером. Улыбка его мне не понравилась. Это был пижон примерно моего возраста, с длинными, до плеч, волосами, которые слиплись прядями и падали ему на лицо. Желтые глаза горели злобным блеском.
– Ну что ж, Билли Мэллоун, неустрашимый стрелок, – заговорил он, – ты хотел меня убить? Признавайся, ублюдок!
Он знал меня, но я-то никогда в жизни его не видел. Впрочем, на мгновение мне почудилось в его лице что-то знакомое, только я не мог определить, что именно.
– Я тебя знаю? – спросил я, чтобы потянуть время.
– Возможно, – глумливо ответил мой враг.
У него была интонация, как у Джеффа Оливера, и это напомнило мне о худшем времени моей жизни. Я бросился на него, но он изловчился и треснул меня рукояткой револьвера по голове. Я упал. Он взвел курок и прицелился. Я впервые оказался под прицелом совершенно безоружным. Знать, что этот желтоглазый мерзавец может в любой момент оборвать мою жизнь, было хуже смерти.
– Это моя лошадь, – сказал я, чтобы хоть что-то сказать.
– То есть?
Я мотнул головой в сторону Птицы, которая совершенно равнодушно наблюдала за нами.
– Это моя лошадь. Я ее искал.
Он повел плечом.
– Да, но мне она тоже нужна. А вот ты – нет.
Я понял, что он убьет меня. Моя шляпа валялась на песке, он спокойно подобрал ее и напялил себе на голову. Кажется, я никогда еще не испытывал такого унижения, как в тот момент. Он покрутил шляпу, пристраивая ее получше, и снова наставил на меня револьвер.
– Платок.
– Чего? – опешил я.
– Давай сюда платок! И без резких движений, понял? Ты не похож на человека, который хочет расстаться с жизнью, так что лучше не зли меня.
Я снял с шеи платок. Расставаться с ним ужасно не хотелось. В сущности, я его украл, но он мне безумно нравился.
– Положи его на камень, а сам отойди назад. Еще дальше!
Я сделал, как он велел. Больше мне все равно ничего не оставалось.
– Чтоб тебя повесили! – сказал я с горечью.
К моему удивлению, он ухмыльнулся.
– Не дождешься. Деньги есть?
У меня был мешочек с золотом, который я взял в экспрессе. К счастью, я своевременно спрятал его в голенище.
– Нет, – ответил я.
Мой противник наморщил нос.
– Что это за бандит, у которого нет денег? – Он пренебрежительно передернул плечами, сунул «кольт» за пояс, взял с камня мокрый платок и повязал его себе на шею. Я сделал шаг вперед, но он держался начеку. – Стоять! – рявкнул парень, опять хватаясь за оружие.
Я подумал, что он решил доставить меня властям живым. Это был шанс, и мне показалось, что глупо было бы им не воспользоваться.
– Ты меня сдашь? – спросил я.
– Тебя? – удивился он. – А, ты имеешь в виду награду… – Мой враг усмехнулся и задумчиво оглядел меня с головы до ног, поглаживая узел платка на шее. – Пятьсот долларов? Да ты мне и за пять тысяч не пригодишься.
Я остолбенел. Никогда в жизни меня еще так не оскорбляли.
Парень подошел к моей лошади, той, на которой я приехал, и вынул из седельной кобуры запасной револьвер. Откинул барабан, высыпал патроны себе на ладонь и, широко размахнувшись, швырнул их в кусты. Затем разжал пальцы и бросил мой бесполезный «кольт» на песок.
– А «винчестер» я, пожалуй, возьму с собой, – продолжал он, разглядывая мои вещи, – а то ты еще натворишь глупостей. Хм, денег ни цента… И еды тоже никакой… Черт! Губная гармошка! И фляжка! – Он покосился на меня и снова ухмыльнулся. – Маленьким детям вредно пить, Мэллоун!
С каждой фразой этот парень все больше напоминал мне Оливера.
– Знаешь, что я тебе скажу, – продолжил мой враг, неожиданно повернувшись ко мне, – ты, конечно, думаешь, что ты крутой бандит и всякое такое, но ты всего лишь дешевка! – Он прищелкнул пальцами. – И лошадь тебе тоже незачем. Эй, Пегас!
Я невольно повернул голову, чтобы увидеть, кого он так кличет, и с негодованием увидел, что моя Птица тотчас бросила все дела и побежала к желтоглазому. Тот ловко сел на нее, но по тому, как он старался прижимать левую руку к телу, я понял, что он ранен. Ничего себе! Мало того, что меня отделал безоружный, так он был еще и раненый! Моего серого он взял за узду.
– Ну, бывай, Мэллоун, – сказал желтоглазый с ухмылкой. – Не поминайте лихом, сэр.
Он прикоснулся к шляпе, словно отдавая честь, и умчался, вздымая пыль. Я остался на берегу – без лошади, без оружия, избитый, и в довершение всего на меня напал отчаянный кашель.
Кое-как я все же привел себя в порядок и стал думать, что делать дальше. Одно, впрочем, я знал совершенно точно: если когда-нибудь мне попадется желтоглазый, я убью его.
3
Когда Амалия отъехала от реки на порядочное расстояние, она дала волю своим эмоциям, не будучи уже в силах сдерживать душивший ее смех.
Подумать только! Она, Амалия Тамарина, тишайшая кисейная барышня, в одиночку, практически голыми руками справилась с бандитом, внушавшим ужас стольким честным гражданам! При одном воспоминании о несчастном лице Билли, когда она велела ему отдать ей платок, Амалию вновь начинал разбирать смех. Разумеется, она ни на мгновение не поверила ему, когда он заявил ей, что будто бы искал свою лошадь. Амалия не сомневалась, что он просто завидел красивого скакуна и решил прибрать его к рукам. Решительно, Амалия могла собой гордиться. Мало того, что она не дала себя в обиду, так еще и конфисковала свою законную собственность – парижский платочек, которого ей так не хватало. Правда, вдобавок она отняла у Билли шляпу, но, в конце концов, он прекрасно мог обойтись и без нее. Оружие она оставить ему просто не имела права, но вот лошадь… Амалии сделалось не по себе от того, что парнишка по ее милости остался в довольно диком и полупустынном краю без лошади. Конечно, он был бандитом и вряд ли заслуживал снисхождения, но что он будет делать без лошади? Амалия резко натянула поводья, и Пегас недовольно мотнул шеей. Вторая лошадь тоже остановилась. Амалия забрала «винчестер» Билли и забросила уздечку лошади на шею.
– Ну, ступай к своему хозяину, – сказала она.
Серая в яблоках лошадь побрела обратно по дороге, а Амалия дала шпоры Пегасу и ускакала прочь.
Успокоив таким образом свою совесть, Амалия решила добраться до ближайшего городка, продать в оружейной лавке револьвер Билли и на вырученные деньги перекусить в салуне. План был совершенно прост и гениален. Правда, в салуне ее мог заметить кто-то из тех, кого мстительный Санчес послал на ее поиски, но покамест эта опасность существовала лишь в ее воображении. И, если уж говорить начистоту, Амалия была уверена, что теперь, после того как она разделалась с Билли Пулей, нет такой опасности, с какой она не смогла бы справиться.
В ближайшем городке ей удалось продать «кольт» за двадцать долларов. Амалия не сомневалась, что хозяин оружейной лавки безбожно надул ее, но торговаться ей не хотелось. Мысли девушки занимало только одно – поесть, и как можно скорее.
Амалия привязала пегую лошадь к коновязи и сквозь стекла попыталась заглянуть в салун. Из этого намерения ничего не вышло – стекла были настолько пыльные и грязные, что даже если бы наступил конец света, сидящие внутри ничего не заметили бы.
Какой-то пьяница, раскачиваясь на ходу всем телом, вошел в салун, и, когда он приоткрыл дверь, Амалия убедилась, что в зале почти никого нет. Немного успокоившись, она поправила шляпу и вошла.
Пьяница уже пристроился у стойки и сдувал пену с пива. Он окинул вошедшего юношу с платком на шее цепким взглядом.
То, что Амалия увидела за стойкой, едва не побудило ее вернуться обратно на улицу. Салун содержала женщина. То есть в ней еще можно было признать женские черты, но с трудом. На вид ей сравнялось полвека, но, приглядевшись, Амалия пришла к заключению, что на самом деле хозяйке лет на двадцать меньше. Волосы убраны кое-как, руки толстые, как окорока, плечи, как у грузчика, а вместо бюста – какая-то бесформенная глыба. Жизнь явно не баловала это существо, кем бы оно ни было.