– Девчонки скучают без работы?
– Кто-то – да, кто-то – нет… Павел Александрович платит нам деньги, даже когда нет работы, но так неинтересно.
– Павел Александрович может себе это позволить. Денег у него много, а скоро будет еще больше…
– Да, я знаю, девчонки говорят, что ваши дела идут в гору.
– Может, Пугач больше не станет сдавать вас в аренду. Будете жить у него в гареме, как наложницы…
– Да, мы все знаем, какая у него мечта, – хихикнула она.
– Хочешь ходить голой вокруг бассейна?
– Да как-то не очень.
– Хочешь быть мебелью?
– Нет, мебелью точно не хочу. Но если любимой женой, то можно подумать…
– Любимой женой у Пугача?
– Нет, любимой женой у вас, – опустив глаза, с шаловливой улыбкой произнесла Патриция.
– У меня нет гарема. Мне это неинтересно.
– Потому Лера и хотела быть с вами, а не с Пугачом. И я хочу…
– А как же Пугач? Если ты будешь со мной, гарем тебе не светит.
– А оно мне надо? Может, мне надоело это все?
– Не надоело. Тебе нравится соблазнять мужиков.
– Не соблазнять, а флиртовать. Всем женщинам это нравится…
– Не всем.
– Ну, если только синим чулкам. А я никогда не была синим чулком. Но если вы хотите, я могу им стать.
– Нет, синим чулком не надо…
Фарадею интересно было разговаривать с Патрицией, но совсем не прельщала перспектива жить с ней как со своей женой или хотя бы любовницей. Надо бы дать ей от ворот поворот, а как это сделать, чтобы не обидеть ее? Оскорбленная женщина – это змея, которая может ужалить. Патриция, например, могла из мести вколоть ему тот же инсулин.
«Гражданин Фомин был известен в городе как криминальный авторитет по кличке Фома…» – донеслось вдруг из экрана телевизора.
Фома?! Фарадей весь превратился во внимание.
По телевизору показывали труп человека, накрытый простыней, над ним милиционер в форме, а где-то в стороне машина «Скорой помощи».
Оказалось, что Фома был убит сегодня утром, когда выходил из банка, направляясь к своей машине. И отработал по нему снайпер…
Нетрудно догадаться, кто это сделал. Пугач уже разогнался, и теперь его ничем не остановишь. Он организовал убийство Фомы, чтобы подмять под себя его территории. Рано или поздно это должно было случиться, но Фарадея возмутило то, что Пугач даже не поставил его в известность о своих планах. Фому надо было убрать, и вчера Фарадей сказал об этом Пугачу, но тот и словом не обмолвился, что для этого уже все готово. Похоже, он окончательно стал ключевой фигурой во всей этой компании, а Фарадей в табели о рангах опускается все ниже и ниже. Но это несправедливо, и с Пугачом надо что-то решать…
Но как его убить, если он окружит себя охраной?.. Но ведь Пугач окружит себя еще и красивыми девочками. А одна такая девочка запросто может подать ему бокал шампанского с цианистым калием…
– Если ты этого хочешь, мы бы могли жить вместе, – хитро улыбаясь, посмотрел он на Патрицию.
– Я этого хочу! – обрадованно кивнула она.
– Интересно, насколько сильно хочешь?
– Очень-очень.
– А если мне нужна будет твоя кровь, ты ее мне отдашь?
– У нас разные группы крови…
– Вампирам все равно, какая у жертвы кровь, – засмеялся он.
– Но вы же не вампир?
– Нет. Но мне нужна твоя преданность.
– Я умею быть преданной!
– И если что, отдашь мне свою кровь?
– Ну… В общем, да.
– Или лучше возьмешь чужую?
– Это вы о чем?
– О том, что у меня есть враги. Возможно, мне понадобится твоя помощь.
– Кого-то убить? – быстро сообразила Патриция.
– Да.
– Но я не умею стрелять…
– Но ты можешь сделать укол.
– А-а, как эта?.. Ну если скажете, то кого угодно! – разошлась она.
Свою кровь она отдавать не хотела, но забрать чужую – пожалуйста. Чудо-девушка! Именно такая и нужна была Фарадею.
Глава 9
Марина и Вайс находились по разные стороны баррикад. И еще их разделяла решетка. Он – на одной половине помещения для допросов, она – на другой, и между ними – толстые, скрещенные под прямым углом железные прутья.
– Решила не пытать судьбу? – вспомнив первую с ней официальную встречу, спросил Вайс. – Ну да, я же хищный зверь, и меня нужно бояться…
– Не решила, а решили, – сухо поправила его Марина.
На этот раз она была в форме, на плечах погоны старшего лейтенанта. Новенький синий китель идеально выглажен, без единой складочки.
– Извините, гражданин следователь.
– Пусть будет гражданин, если вы настаиваете, – с непроницаемым лицом краешком губ усмехнулась она. – Думаю, вам нужно к этому привыкать.
– Моя вина неоспорима, и я буду расстрелян.
– Я не вижу здесь ничего смешного. Гражданин Фарадеев окончательно пришел в себя и смог дать подробные показания. Он обнаружил вас в шкафу своей сожительницы, Махорцевой Валерии Петровны. И он и вы, Аникеев, называете ее почему-то Калерией, но на самом деле она Валерия..
– Не знал, не знал. Но это вполне объяснимо. Проститутки обычно берут звучные псевдонимы. Хотя Валерия – очень даже неплохо звучит. Но, может, она была соучастницей преступлений, которые совершал Фарадеев?
– Какие преступления, о чем вы?
– Ну я не знаю, где их черти носили…
– Не знаете и не говорите!.. Кстати, Фарадеев обнаружил вас в своем шкафу; как вы можете это объяснить?
– Его случайно не в голову ранило?
– Нет, с головой у него все в порядке. У него проникающее ранение грудной клетки и нижнего подреберья. И еще ранена нога… Кстати, пуля, извлеченная из ноги, была выпущена из пистолета системы «вальтер»…
– Вы уже и систему установили?
– Мы нашли оружие, которое вы, Василий Юрьевич, выбросили в реку. Пистолет «глок» с прибором бесшумной стрельбы и пистолет «вальтер».
– Ничего я не выбрасывал.
– Кто стрелял из «вальтера»?
– Не знаю.
– Фарадеев утверждает, что вы заставили Махорцеву стрелять в него.
– Я понимаю, болевой шок, ум за разум… Где мой адвокат? Мне нужен мой адвокат.
– Я думаю, мы могли бы обойтись без него, – пристально глядя на Вайса, сказала Марина.
– Да? Тогда вы сами должны составить представление… заключение… Или как там у вас называется? В общем, Фарадеева надо бы отправить на психиатрическое обследование…
– А заодно трех человек, которые видели, как вы бегали по двору с пистолетом…
– И где эти люди?
– У меня есть протокол опознания за подписью понятых. Вас, гражданин Аникеев, опознали по фотографии. Опознали заочно, потому что очное опознание может навредить свидетелям. Я знаю, ваши люди на воле и они очень опасны…
– Нет никаких свидетелей.
– Есть. И они дали показания. И обязательно выступят на суде. Так что шансов у вас нет.
– Я не стрелял в Фарадеева. И в шкафу у него не сидел.
– И добить его не пытались…
– Добить?
– Да, в больнице, – презрительно усмехнулась Марина.
– Когда?
– Позавчера. Я не говорю, что это вы подкупили медсестру, чтобы она сделала инъекцию, несовместимую с жизнью.
– Кому?
– Фарадееву… К счастью, тот проявил бдительность и не позволил застать себя врасплох. Так что у вас ничего не вышло, Аникеев! Фарадеев жив, и он обвиняет вас в покушении на свою жизнь. И я обвиняю вас!
– Но я ничего не знаю про медсестру, – выдержав ее взгляд, пожал плечами Вайс.
– Охотно верю. Тактика сейчас не ваше дело, вас сейчас интересует стратегия. Вам нужно убрать Фарадеева, вы передали заказ на волю, а каким именно способом его убьют, уже не важно…
– Ну, может быть.
Ульян бы сказал, если бы отрядил человека на дело, но не было ничего. Может, Фома постарался? Жаль, что у него ничего не вышло.
– Только я никого не заказывал.
– Можете упрямиться сколько хотите! – язвительно проговорила Марина. – Это лишь усугубит ваше положение. Но мне все равно! Мое дело собрать доказательства, составить обвинительное заключение и передать материалы в суд. А доказательства есть, и они неопровержимые! Так что сидеть вам, Аникеев, за покушение на убийство.
– И сколько мне светит?
– В районе десяти лет.
– Десять лет за то, чего я не совершал…
– Поверьте, угрызениями совести я мучиться не буду, потому что на все сто процентов уверена в вашей виновности. И суд легко убедится в том. Вас посадят, Аникеев. И вы будете сидеть. Вы ответите за Фарадеева. А заодно ответите за смерть майора Мишина! Жаль, что по этому делу нет ни единого доказательства вашей вины, но вы будете наказаны, и это меня хоть как-то успокаивает…
– Не вижу я, что вы спокойны, Марина Германовна. Волнуетесь и переживаете. И очень сильно сомневаетесь в том, что майор Мишин погиб по моей вине.
– Ничуть не сомневаюсь! – выпалила она.
– Это все нервы… вам действительно нужно успокоиться. И выслушать меня… Да, я был у Фарадеева в доме. Да, я сидел в шкафу. И слышал, о чем он говорил со своей Лерой. Это он убил Цимбала. И, я так полагаю, Плата тоже он убил… Лера предала его. Она поверила, что я могу ее убить, и готова была стрелять в него, чтобы выжить. Она понимает, что Фарадеев ей этого не простит, поэтому и сбежала…
– Есть версия, что Махорцеву забрали ваши люди.
– Если бы… Если бы она была у меня, я бы передал ее вам. Она очень много знает о темном прошлом Фарадеева. И о его грязном настоящем. Поэтому ее нужно найти и допросить…
– Скажите еще, что это она стреляла в Фарадеева, а вы совершенно ни при чем!
– Если бы я хотел это сказать, я бы сказал… Может, она и стреляла, но я ничего не знаю.
– Я бы на твоем месте во всем призналась, – неожиданно перешла на «ты» Марина.
И в лице она изменилась, не было больше вошедшего в раж следователя, перед Вайсом сидела уставшая женщина, причем очень красивая.
Вайс никогда не замечал за собой тягу к женщинам в форме, но сейчас он мог сказать, что в кителе с погонами Марина смотрелась гораздо лучше, чем в штатском. Впрочем, она могла покорить его в любом виде, даже в бомжацкой рванине, еще лучше без нее. Вообще без ничего…
– Почему?
– Потому что у тебя нет шансов. Но моему начальству нужно твое признание. Если его не будет, меня заменят, и с тобой будет работать другой следователь, – с какой-то непонятной грустью смотрела на него Марина. – Я не хочу сказать, что тебе приятно мое общество. Но я хотя бы не пытаюсь применить к тебе меры… скажем так, силового воздействия. Это вообще не мой метод работы. Все, что противозаконно, – это не для меня. Но большинство моих коллег считают по-другому. Про следователей прокуратуры я пока ничего не говорю, но дело в том, что мне приходится сдерживать порыв оперативного обеспечения. Сюда к тебе рвется майор Околотов. Знаешь такого?
– Знаю.
– И как он тебе?
– Приятного мало.
– А фамилия Батаров тебе что-нибудь говорит?
– Это еще серьезней.
– Честно тебе скажу, я не самого лучшего мнения о Фарадееве. Более того, мне Миша намекал, что в этом деле с вашими арестами не все чисто, что вашу банду обезглавили неспроста. Про крыши он ничего не говорил, но, насколько я понимаю, кое-кто действительно пытается забрать ваш бизнес…
– С тобой приятно иметь дело, – улыбнулся Вайс.
– А мне с тобой – нет. И я тебя нисколько не жалею. Ты – бандит, а на твое место метят другие бандиты, вот и все. В мире животных такое бывает, более сильные волки убивают более слабых. И если ты потеряешь место под солнцем, я переживать не стану. Но я бы не хотела, чтобы тебя убили… Дрянь ты, Василий. Бандитская дрянь. И руки у тебя по локоть в крови. Но мне кажется, что ты не убивал Мишу.
– Я здесь точно ни при чем.
– Возможно, это сделал кто-то другой…
– Фарадеев это сделал. Или Пугач. В общем, кто-то из их шарашки. У них большие планы, и замахиваются они очень круто…
– Пусть замахиваются. Пусть пожирают вашу свору, пусть пожирают друг друга. Я не хочу лезть в это дело. И не буду.
– А как же Миша?
– Рано или поздно правда всплывет наружу. И тогда его убийцам воздастся по заслугам.
– Махорцеву найди. Она тебе откроет правду…
– Хотелось бы на это надеяться. Но разговор сейчас не о ней. И не о Мише. Со всем этим я как-нибудь разберусь. Сначала мне нужно разобраться с тобой. Если ты не признаешь свою вину, твое дело поручат другому следователю. Тогда за тебя возьмется Околотов. Он уже намекал мне, что неплохо бы отправить тебя в пресс-хату.
– Он объяснил тебе, что это такое?
– Я уже четыре года работаю в прокуратуре и на уголовных делах. Поверь, я много чего знаю. И хотя нас уверяют, что в наших тюрьмах такого позорного явления нет, в это не очень-то верится. Но Околотову я пообещала встречу с прокурором, если он опустится до такого метода…
– Он опустится, – совсем невесело произнес Вайс.
– Ничего у него не выйдет. Пока я веду это дело, законность в отношении тебя гарантирована. Такой уж у меня стиль работы…
– Но тебя могут отстранить от дела.
– Да. И чтобы этого не случилось, ты должен признать свою вину…
– Тогда меня точно посадят.
– Тебя посадят в любом случае. Но всего лишь посадят. А так могут и убить… Я не знаю, кто именно за всем этим стоит, но против тебя идет война…
– О, сколько нам открытий чудных…
– Это не смешно. Совсем не смешно. Сегодня утром был убит Фомин.
– Кто?
– Фома. Бандитский авторитет Фома!
– Фома?! Убит?! – не удержавшись, воскликнул Вайс.
– Да, выстрелом из снайперской винтовки. Убийца скрылся с места преступления…
Василий закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Похоже, шансов вернуть былое не осталось. Ментовская саранча сожрала его поля и переметнулась на пастбища Фомы.
Что же теперь делать?
Если он признается в содеянном, у него не останется шансов выйти сухим из воды. Он перестанет представлять опасность для Пугача и его своры, и про него, возможно, забудут. Тогда есть вероятность, что его оставят в покое.
– Я признаю свою вину, и что дальше?
– Дальше мы представим дело в суд, а там, я думаю, тянуть не будут. Через месяц тебе вынесут приговор и отправят в колонию. Думаю, в колонию строгого режима…
– На сколько лет?
– А это уже зависит от тебя. Если скажешь, что пытался убить Фарадеева из чувства мести, ну, за то, что он убил твоих друзей… Поверь, ни к чему хорошему это не приведет. И дело затянется, и приговор будет суровый. Но если скажешь, что стрелял в него из-за женщины, судья может смягчить приговор…
– То есть я мог стрелять в него из-за Леры? Ну да, я пришел к ней, чтобы заняться любовью, а тут появился ее сожитель, во мне взыграла ревность, а под рукой находился пистолет…
– Ревность придется опустить, – с сожалением покачала головой Марина. – И состояние аффекта лучше не приплетать. Если бы у тебя был просто пистолет… Но он был с глушителем, значит, ты заранее готовился к убийству. И не зашел ты к Лере, а влез к ней в дом через окно. Факт незаконного проникновения в жилище отражен в материалах дела, из песни слов не выкинешь…
– Я проник в жилище по взаимному согласию?
– Этого я не знаю.
– Мы занимались сексом?
– Тебе видней. – Марина делала вид, что ей совершенно безразлично, что и с кем у Вайса было, и, надо сказать, это неплохо у нее получалось.
Но ведь она всего лишь делала вид. Значит, ей не все равно.
– У нас ничего не было. И не могло быть.
– Я знаю. Ты не к ней приходил. Ты приходил, чтобы убить Фарадеева…
– Дело не в том. Просто я вышел из того возраста, когда ходят по чужим бабам. Мне это неинтересно.
– У каждого свои интересы. Кому-то нравится ходить по чужим бабам, кому-то – убивать.
– Так и знал, что ты это скажешь, – усмехнулся Вайс. – Только это не про меня. Мне совсем не нравится убивать…
– И я знала, что ты это скажешь, – парировала она. – Нравится тебе убивать или нет, но ты делаешь это… Я знаю, за что ты привлекался в прошлом. Ты убивал людей. Причем жестоко…
– Меня обвиняли в убийстве бандитских авторитетов. Ты сама сказала, что я живу в мире животных, а там – или ты, или тебя…
– А ты не пробовал жить в мире людей? Где никто не перегрызает друг другу глотки…
– Пробовал.
– И что?
– Скучно.
– Адреналина не хватает?
– И тестостерона…
– Ну, с тестостероном у тебя порядок…
– Это ты мне как следователь говоришь или как женщина?
– Как следователь я говорю, что нужно чистосердечно по всем признаться. Можно с поправкой на женщину, но признаться…
– Поправку я возьму. Только женщины не было. Я не к Лере приходил… И к ней в бордель не тянуло.
– Возраст не тот?
– Нет, состояние души. У меня два года не было женщины, чтобы нормально, с душой и сердцем…
– Что так? – спросила Марина, пытаясь скрыть свой женский интерес к этой теме.
– Несчастная любовь.
– Она тебя бросила?
– Да. Она ушла туда, откуда не возвращаются. Несчастная любовь с летальным исходом… Это правда была любовь. Я даже не знал, что умею любить. А оказывается, умел… Я ее любил, а она оказалась настоящей сукой. Работала на моих врагов, предавала меня раз за разом, а я все равно продолжал ее любить. И когда она умерла, продолжал ее любить. А тут вдруг случайно встретил женщину. Молодую, красивую. Но не в красоте дело, было в ней что-то такое необыкновенное, загадочное. Я даже подумал, что это судьба. Но нет, не судьба, у нее был мужчина, и она его любила. Но все-таки мы с ней встретились. И снова не судьба. Потому что она следователь, потому что хочет отправить меня за колючку. Очень этого хочет. И, что самое страшное, я не могу ей отказать… Почему мне не везет на нормальных женщин? Почему попадаются только крайности? Одна была преступницей, другая, напротив, гоняется за такими, как она…
– А кто сказал, что тебе везет на меня? – пытаясь скрыть улыбку, спросила Марина. – Тебе на меня как раз-то и не везет. Нет у меня к тебе никаких чувств.
– Спасибо, что не притворяешься. Яна тоже не любила меня, но притворялась. Водила меня за нос…
– Может, обойдемся без лирики?
– Мне кажется, женщинам нравится лирика. Хотя есть такие, которым и не нравится, – холодные, бездушные, как буква закона…