Васька рассказывал что-то веселое про школьную жизнь, Лена слушала, посмеиваясь, а Денис посматривал на них, не зная, что надо делать, чтобы сохранить это удивительное, незнакомое состояние тепла и радости.
Да и ладно. Что уж теперь, будь как будет! Не умеет он.
Он принес шашлык, разложил по тарелкам. Сели, принялись за горячие, исходящие паром и дурманящие запахом куски мяса.
И тут Арбенин предложил как радушный, гостеприимный хозяин Лене:
– Лен, может, ты вино будешь? У меня есть легкое, вполне достойное.
И не понял, что случилось. Неожиданно и резко.
Над столом повисла напряженная тишина, в момент, а гости, забыв про шашлык, настороженно переглядывались.
– Мы не пьем алкоголь! – жестким тоном заявил Василий Федорович.
– Я тоже не пью, – ровно произнес Арбенин, – держу бар для гостей.
– А ваши гости пьющие? – смягчился Васька.
– Нет. Мои друзья выпивают по праздникам или когда давно не виделись и встретились, тоже праздник, от горя пьют или тяжелых моментов и от радости и от усталости.
– Обычные, – кивнул Васька понимающе, – это нормально.
Кажется, Арбенин понял: что-то там у Васьки с Леной в прошлом непростое, трудное, связанное с алкоголем. Видимо, с папашей, безвременно погибшим под машиной. Наверняка пил. А сколько ей лет было-то? Выглядит Ленка никак не старше тридцати, что, она Ваську лет в семнадцать родила? И почему Денис раньше об этом не задумывался?
– Шашлык стынет, – только и сказал он, не возвращаясь к теме.
Переключились. Проехали. Легкий смешливый разговор возобновился.
По идее, визит выходного дня близился к завершению – экскурсию провели, на воздушке отобедали…
Денис не хотел отпускать гостей, но и повод задержать их не находил, только один: показать Василию Федоровичу мебель в доме. Ну, это полчаса, максимум час, и пора, пора, программу выполнили!
Ну хоть час!
Но Васька Денису помог. Осмотрел с интересом и серьезным пиететом предметы мебели, начав с «Россиниады».
– Лен, я тебя теперь понимаю! – с уважением протянул Васька.
И, обойдя остальные комнаты, затормозил завороженно у домашнего кинотеатра.
– Ух ты! – совсем по-мальчишески восхитился Васька. – Я такое только в Инете видел!
Он засыпал Дениса вопросами про звук, разрешение экрана и «что, действительно как в кино?»
– А ты сам проверь, Василий Федорович, – предложил Денис обрадованно, – выбери фильм, вон в шкафу видеотека.
– Ни фига себе! – совсем одурел Васька, распахнув дверцы вместительного, разумеется, старинного, шкафа, оборудованного внутри под собрание фильмотеки.
– На этом классно было бы «Гарри Поттера» посмотреть и «Властелина колец», вообще фэнтези, компьютерные фильмецы!
– Там все есть, и «Поттер», и «Властелин», – усмехнулся его восторженности Денис.
– А можно? – копаясь в дисках, поражался Васька.
– Да сколько угодно!
– Что, Василий Федорович, – улыбалась мягко Лена, – теряешься перед масштабностью выбора?
– «Властелин колец», – решил окончательно Васька.
– Одну часть! Нам еще домой ехать! – утихомиривала Лена.
– Тогда последнюю, там съемки офигенные! – определился с выбором мальчик. – Давайте посмотрим!
– Нет, – отказалась Лена, – ты наслаждайся, а мы с Денисом, раз такое дело, поработаем.
Арбенин показал Василию, как что включать, управлять, Лена заботливо порасспрашивала, может, чего принести для трехчасового просмотра: бутерброды, чай, воду?
– Ничего не надо, – отказался Васька, – идите работайте.
Ну, они и пошли в кабинет. Там Денис нежно, неторопливо поцеловал Лену, держа в ладонях ее лицо.
Соскучился.
Прервав с сожалением, как рассталась прямо, поцелуй, Лена уткнулась Арбенину в грудь, а он легонько поглаживал ее по голове своей большой, теплой ладонью.
Помолчали, переводя дыхание.
– Нам лучше остановиться, – пробормотала она.
– Да.
– И поработать.
– Да.
– И дверь оставить распахнутой, чтобы самим не поддаться искушению и Ваську не конфузить, когда сунется.
– Да, – повторил в третий раз Денис.
В прошлое свое пребывание здесь Лена скопировала на диски и оставила у Дениса все свои снимки, чтобы не таскать лишний раз ноутбук с собой. Так что фронт работ у них имелся. Хорошо, что им не меньше, чем целоваться, нравилось работать. Они с неохотой и приступили, каждый по-своему думая о других «интересных» занятиях, но сразу же увлеклись, погрузились полностью в дело и не заметили, как пролетело время.
– Понятно! – услышали они вдруг Васькин веселый голос. – У вас, ребята, заболевание одно на двоих. Трудоголизм называется! Фильм закончился.
– Ну и как? – поинтересовался впечатлениями Денис.
– Классно! Офигенно! – И без перехода спросил: – Может, поедим чего?
Они и поели, и чаю выпили, выслушивая Васькины и дополненные подробностями впечатления от просмотра фильма.
Все хорошо, но ехать надо!
Доехали быстро и весело под анекдоты, в основном рассказываемые Василием Федоровичем, и музычку из радио, которой сын с мамой громко и немного фальшиво, но с большим удовольствием подпевали.
Денис отказался от предложения зайти, Лена не настаивала, он придержал ее за руку, когда Васька, попрощавшись, выбрался из машины.
– В понедельник? – спросил Арбенин.
– У меня машина в ремонте, если сделают, приеду.
– Я тебя заберу, – пообещал Арбенин.
– Тогда в понедельник, – сверкнув глазами, согласилась Ленка и, чмокнув его в губы, выбралась из машины.
Утро озадачило Елену Алексеевну сюрпризцем. Оказалось, что за компанию с Василием Федоровичем собрались идти в зоопарк еще четверо его одноклассников. Лена прибалдела от такой перспективки – это же банда! Они разбегутся по всему зоопарку, а ей их ловить! И спешно принялась обзванивать родителей беспечных.
– Да что вы, Елена Алексеевна! – уверяли ее родители Васькиных друзей. – Да они вашего Василия, как генерала, слушаются беспрекословно! Нас бы так слушались! Вы не беспокойтесь!
«Не беспокойтесь!», хорошенькое дело – пятеро тринадцатилетних пацанят в зоопарке! Попахивает анекдотом! Вот бы и шли сами, сопровождающими!
Но, как говорится, «поздно пить боржоми, когда печень уже развалилась», и Лена подстраховалась единственным возможным способом: пригласила присоединиться к их походу Зою Львовну, на что та выказала живой интерес и готовность.
Солнышко по-весеннему припекало, территория зоопарка радовала чистотой и свеженькими улучшениями после зимы, перед новым сезоном. Народу уйма, но мальчишки и на самом деле держались только возле Васьки, которому Лена перед выходом из дома дала наистрожайшие инструкции.
Они с Зоей Львовной под ручку медленно прохаживались от вольера к вольеру, наслаждались солнышком и обогащались новыми знаниями о «меньших братьях».
Вернувшись домой, Лена усадила всех обедать. Шумно, крикливо, куча эмоций и обсуждений! Обычное в их доме дело, Васькины одноклассники в их квартире не переводились, и мальчики и девочки, каждый день кто-то да приходил.
Василий Федорович был в «авторитете» и полной «уважухе».
Отобедав, Зоя Львовна ушла к себе отдыхать, Лена занялась работой, которой всегда не переводилось. Отпуск или не отпуск, книга не книга, а рутины всегда хватает. Прервалась, вынырнув из Инета, потянулась и направилась в кухню, чайку попить.
– Мальчишки, вы тут как? – заглянула она к Ваське в комнату.
– Нормально! – отозвались те дружным хором.
– Есть-пить хотите?
– Не-е-е!
Лена заварила неспешно чай настоящий в чайнике, достала варенье…
В сумке зазвонил сотовый. Лена специально себе такую трубку подбирала, чтоб звонок был громким. Бросала вечно сумки где ни попадя и знала, что тихий звонок ни за что не услышит.
Посмотрела определитель – неизвестный номер. Вообще не московский.
– Да!
– Елена Алексеевна Невельская?
– Да.
По мере того как она слушала сообщение, Лену выхолаживало морозной волной, так что кончики пальцев на руках и ногах стало покалывать.
– Да, – твердо сказала она, – я приеду. Завтра.
Послушала говорящего и командирским тоном уверила:
– Я возьму организационные и денежные вопросы на себя! Спасибо, что позвонили.
Лена вернулась в кухню, позабыв про чай, встала у окна, глядя в начинающиеся сумерки за стеклом, до боли сильно сжав телефон в руке.
Так тошно, мерзко и больно.
Лена услышала развеселый взрыв мальчишеского смеха, долетевший из Васькиной комнаты, и как очнулась.
– Так! – приказала она себе. – А ну, взяла себя в руки! Давай, думай, что сейчас надо делать!
Ваське пока говорить не будет, врать ему она не может, а правда ему сейчас не нужна! Значит, надо срочно уйти из дома, чтобы не объясняться с ним!
Лена тихо выскользнула за дверь и позвонила в квартиру Зои Львовны.
– Леночка, – открыла ей дверь, приветливо улыбаясь, соседка. Но рассмотрев выражение Ленкиного лица, испуганно спросила: – Что-то случилось?
– Никаких ужасов! – поспешила уверить Лена. – Рабочие моменты. Зоя Львовна, мне надо сейчас уехать, побудете с Васей?
– Ну конечно, Леночка! – заторопилась собираться Зоя Львовна. – У вас большие неприятности?
– Нет-нет, – прибавив убедительности в тоне, уверяла Лена. – Их просто надо решить. Зоя Львовна, я не знаю, когда вернусь, вы на всякий случай останьтесь ночевать.
– Работайте спокойно, Лена, – сказала Зоя Львовна, подошла, положила ей руку на плечо. – Ни о чем не беспокойтесь, тыл у вас прикрыт. Раз все живы и здоровы, все остальные проблемы уладятся как-то.
Ленке захотелось завыть! В голос! Она зубы сцепила, сжала кулаки, кивнула только: спасибо, мол.
– Я минут через десять приду, – пообещала Зоя Львовна.
Лена вышла из ее квартиры и остановилась перед своей дверью. Так, теперь следующий шаг.
– Вот так, Лена, – сказала себе тихо, – шаг за шагом, главное – убраться от Васьки подальше.
И набрала сотовый номер отца.
– Па, привет.
– О, доча!
– Пап, я твою машину возьму? Моя в ремонте, а мне срочно в одно место надо смотаться, – контролируя голос и интонации, слушала себя внимательно Лена.
– Давно пора твою развалюху поменять! – толкнул любимое выступление папа. – На ней ездить опасно!
– Поменяю! – прикладывала силы к легкому общению Лена.
– Тебе когда надо?
– Сейчас.
– Бери!
Теперь самое тяжелое! Василий Федорович! Уйти, ничего не объяснив, Лена не сможет, это без вариантов! Объяснить что-то тоже не сможет, она и себе сейчас объяснить ничего не сможет!
– Держись, соберись! – приказала себе и вошла в квартиру.
Васька ее короткого отсутствия не заметил. Лена, стараясь не шуметь, проскользнула в свою комнату и, как могла быстро, переоделась – колготы, джинсы, лифчик, свитер, первый попавшийся под руку, легкий, ничего, пальто наденет!
В прихожую – сумка, кошелек, телефон, ключи. Документы и остальное барахло и так там болтаются.
Звонок в дверь – Зоя Львовна.
Васька выскочил из комнаты на звонок, когда Лена открывала дверь.
– О! – удивился и порадовался он. – Зоя Львовна!
И повернулся к Лене. С лица вмиг сошло веселое выражение, уступив место настороженности.
– Лена, что происходит?
Она указала ему жестом на кухню и вошла туда первой. Он за ней, и дверь прикрыл.
– У нас беда? – спросил совсем не мальчишеским голосом Вася.
– Нет! – твердо отрицала она.
– Неприятности?
– Ни беды, ни сложностей ни у нас с тобой, ни у близких нет!
– Лена! – потребовал он.
– Вась, не пугайся! Пугаться нечего, клянусь! Ни пугаться, ни опасаться, ни ждать беды, даю тебе честное слово! – уверенно сказала она.
Он успокоился, Лена увидела и помолилась про себя.
– Я не могу сейчас всего объяснить. Разберусь в ситуации и скажу.
– Ладно, – посмотрев на нее совсем не детским, мудрым взглядом, согласился мальчик. – Но ты понимаешь, что это против нашего уговора?
– Нет, не против! Я не обманываю и не говорю неправды!
– Но скрываешь что-то!
– Скрываю. Но потому что мне надо подумать. Понимаешь?
– Не очень, – проворчал Васька, – и когда ты мне скажешь?
– Завтра! – железно пообещала она.
– Ты по этим делам собралась?
Лена уже не могла разговаривать, так нелегко ей дались эти объяснения, кивнула только.
– Ладно, – разрешил Васька. – Раз не горе, не беда, не неприятности, езжай. Но чтобы это было первый и последний раз! Напридумывала тут секретничать!
Она обняла мальчика и крепко-крепко прижала к себе, поцеловала в макушку.
– Я тебя люблю, Васька.
– Я тебя тоже люблю, – обнимал он ее, – езжай уж, раз надумала!
У папы была четырехлетняя белая «Нива», большую часть времени стоявшая в гараже по причине не сильной занятости, используемая в основном в летний дачный сезон. Но всегда в идеальном состоянии, папа машинку берег и посвящал ей большую часть своего времени.
«Это надо сыграть!» – сказала себе Лена перед дверью родительской квартиры.
– Леночка! – открыла ей мама и обняла дочь. – Уж ночь скоро, куда ты собралась?
– Да, – отмахнулась Лена – как всегда, дела.
– Проходи! Чаю попьем, как там Василий?
– Лучший ученик! На олимпиаду по математике в следующем месяце пойдет!
– И молодец, – порадовалась дежурно мама, – проходи, раздевайся. Что ты в это пальто нарядилась? Мне оно никогда не нравилось, как похоронное!
Пальто длинное, до щиколоток, строгое, Лена надела его в спешке сборов – от промелькнувшей о нем мысли «свитер тонкий» – автоматически, забыв, что увидится с мамой, всегда комментирующей ее наряды, по большей части в критическом смысле.
– Нет, мам, некогда, – и прокричала в комнату: – Па!
– Футбол смотрит, – пояснила мама.
– Па! Ты мне ключи и документы дай, и я поеду! – крикнула еще раз Лена.
Отец вышел в прихожую.
– Чуть гол нашим не забили! Привет, дочь, – обнял, поцеловал, сунул ключи и документы в руки. – Мать права, куда ты на ночь-то глядя!
– Да дела! Я на пару дней машину возьму! Все, пока, пока!
Выскочила за дверь и, не дожидаясь лифта, побежала по лестнице.
– Лена! – вдогонку ей кричала с площадки мама. – Пальто это больше не носи! И приезжайте в выходные следующие с Василием!
Лена не ответила, силы на лицедейство кончились.
Почему-то ей хотелось как можно скорее уехать от родительского дома и из этого района, где прошло ее детство, и она гнала, не думая куда! Оказавшись в центре, сбросила скорость, а вскоре и совсем остановилась, заняв место на обочине. Выключила мотор, откинулась на сиденье.
Что дальше?
Лена не могла никому рассказать, что болело, выло в ней сейчас, некому передать чувство вины, выворачивающего ей все внутренности! Вины и боли, скопившейся в душе!
Никто не знал! Вся мера ей одной досталась, и она ее несет, не делясь!
Невельская прикрыла глаза и потерла лицо ладонью. Она сможет загнать это поглубже и будет жить дальше, как жила до сих пор! Ведь жила же, справлялась?
Нет, подумала безысходно, теперь потрудней придется – вины прибавилось.
Лена открыла глаза и посмотрела на светящуюся вывеску магазина. Подумав, выбралась из машины и пошла купить сигарет.
Она не курила вообще.
Но случались в Лениной жизни моменты, когда сигарета спасала от шока. Иным помогает водка или спирт – ей нет!
Как тогда, в Афганистане, они стояли час на одном месте, боясь пошевелиться, когда проводник и сопровождавший их группу представитель одного из кланов договаривались с талибами, контролирующими этот участок дороги. Они громко переговаривались на своем гортанном языке, а талибы, человек двадцать, сидели на корточках вокруг Ленки и мужиков, держа «калашниковы» между ног, и смотрели на нее, презрительно улыбаясь.
– И что нам светит? – шепотом спросила она у Мишки, корреспондента НТВ, к группе которого они присоединились в этой командировке.
– Это смотря какое настроение у их командира. Могут пропустить или развернуть, могут в плен взять, а самое простое: постреляют спокойно – меньше хлопот.
И до последней минуты, когда уже шли к импровизированному шлагбауму из бревна и двух ящиков, они не знали, что их ожидает. А когда отъехали, не веря до конца, что их пропустили, Мишка сунул Лене сигарету в руку:
– Покури, полегчает.
Или когда Ленка так и не отпустила ментовского начальника, догнала в коридоре, задала свои неприятные вопросы и, довольная, сбегала по лестнице, и тут у нее на глазах взорвалась их машина! Лена не дошла до нее метров десять, и это спасло их всех. Потому что водитель с фотографом ждали ее, прячась от жары, в хилом тенечке одинокого клена.
И кто-то из них сунул Лене, сидевшей на бордюре, зажженную сигарету:
– Покури, Ленка, отпустит!
И тогда, на темной чеченской дороге, когда спецназовцы подняли их с влажного холодного асфальта, обложив трехэтажным матом, и один из них, прикурив, сунул Лене в пальцы сигарету:
– Покури, сестричка, – посоветовал он. – Пройдет!
Сейчас ей тоже надо было, чтобы отпустило и прошло.
Ленка вернулась в машину, забыв покурить, сидела и, ничего не видя, смотрела в пространство.
Завела мотор и поехала. К тому единственному человеку, которому могла и должна была все рассказать, она задолжала ему правду.
К тому, кого, скорее всего, после этой правды, потеряет.
Денис задержался в мастерской намеренно, но и с удовольствием. Намеренно, чтоб не маяться непривычными думами-размышлениями про Лену и про них вдвоем, сопровождавшими теперь его постоянно, а удовольствие и радость он всегда испытывал от работы.