— Я намного сильнее вашего Уцила и всех остальных богов, вместе взятых, — промолвил змей. — И я докажу это.
— Каким образом?
— Завтра ты не будешь ему молиться.
— Как?! Это неслыханное преступление!
— Зато после этого я совершу чудо.
— Чудо?
— Да, спустя несколько дней.
— Хорошо… А чем я должен заплатить тебе за спасение сына?
— Об этом ты узнаешь потом, после совершения чуда.
Бог исчез и Манг проснулся. В течение следующего дня он готовил все необходимое для путешествия, а вечером позвал сына:
— Атли, иди — ка сюда.
Парень крепкого сложения с горделивым взглядом подошел к отцу.
— Ты хочешь умереть?
— Да, потому что умереть во славу бога — великое счастье, — ответил сын заученной с пеленок фразой.
— А что ты скажешь, если я сообщу новую волю Уцила?
— А разве солнце изменяет свою волю? — недоверчиво спросил юноша.
— Иногда, Атли. Тебе следует отправляться далеко на запад.
— Там кроме высоких гор нет ничего. Что мне там делать?
— На седьмой или восьмой день бог укажет тебе, что надобно делать.
Атли задумался.
— Отец, а не похоже ли это на бегство?
— Бегство? — обеспокоено переспросил Манг, опасаясь, что сын предаст его.
— Уцил выше людей! — резко и гордо отрезал старик, заставив сына покориться.
Проводив Атли в горы, жрец вернулся домой, обдумывая по пути, как правильнее вести себя с сородичами. Большая толпа собралась у скалы солнца, где должно было состояться жертвоприношение. От нетерпения люди начали привередничать и роптать. Наконец Манг появился в полном жреческом облачении, но без Атли и без ицтли.
— Люди! — громко возгласил жрец. — Произошло удивительное событие. Атли пропал, а солнце, как видите, не показывается из — за туч.
И действительно, солнечный диск, который в это время годы бывал наиболее жгучим, теперь скрывался за плотным облачным занавесом.
— Получается, что Уцил отказывается от жертвы? — удивился народ. — Но почему он себя так ведёт именно в тот день, когда надо жертвовать твоего сына?
— Да, почему Уцил не отказывался от других детей? — выкрикнул какой-то особенно нетерпеливый воин.
— Давайте молиться, дети мои, — предложил другой жрец Уцила по имени Ата.
— Нет, Ата, я сегодня не буду молиться, — ответил Манг.
— Как? Это же преступление! — настороженно воскликнул Ата.
— Да, преступление! — подтвердила толпа.
— А я на это отвечу, что время могущества Уцила завершено! — вдруг решительно заявил Манг.
— Что?! — возроптала толпа. — Что он несёт?
— Наверное, он сошёл с ума!
— Люди, жрец рехнулся!
— Да. Он заколдовал тучи, а за это Уцил отнял у него разум!
— Манг спас своего сына и за это Уцил наказал его безумием!
Все эти крики доносились из толпы. Как известно, с толпой опасно заигрывать и, тем более, шутить. Хорошо зная эту истину, Манг спокойно продолжал оставаться на месте, не пытаясь спорить. Чьи — то руки схватили его, сорвали одежду и уложили на жертвенный камень.
— Смерть ему! Если он спрятал сына, пусть сам станет жертвой! Солнце не показывается, потому что Манг обманул его!
— Стойте! — крикнул Ата, простирая руки над телом Манга. — Сумасшедшая жертва богам не нужна. К тому же Манг — жрец. Лучше выбросьте его в пустыню.
Ата не просто пытался защитить предшественника из чувства милосердия. Нет, он хорошо осознавал, что с уходом Манга освободится место главного жреца, и займёт его он, потому что это даёт определенные привилегии и власть. Ата защищал поверженного конкурента, исключительно исходя из расчёта: публично призывая народ к пощаде, он, возможно, найдёт приверженцев и укрепит легенду о неприкасаемости лиц духовного звания. Если позволить черни казнить жреца, это может понравиться, и тогда придётся дрожать за собственную жизнь.
Толпа бросилась исполнять повеление Аты. Сумасшедшему Мангу вернули одежду, подняли с камня и спровадили без побоев и оскорблений. Чья — то рука даже сунула ему в руку нож. Впрочем, последний ничем не мог ему помочь выжить в каменистой пустыне, поскольку животных там всё равно давно не было: они ушли много лет назад. Понимая, что бывший жрец обречен на голодную смерть, Ата, запершись в своей каморке, радовался. И было чему: отныне он — первый жрец, все выгоды от культа достанутся на его долю, а чуть позже он сумеет заставить себя уважать даже вождя. Единственными его соперниками могут считаться жрецы других великих богов. Но существует порядок очередности жертв. Считалось, что боги управляют миром помесячно, и сегодня как раз с момента принесения жертвы наступил месяц Уцила.
Часть 2
Великая равнина на западе заканчивается горами, за которыми начинается плодородная земля. Она простирается на много миль западнее и заканчивается океаном. Эта равнина, по какому — то необъяснимому капризу богов, ограждена горами не только с востока, но и с севера и юга. Здесь царит вечное лето с мягким климатом, грунты орошаются реками и озерами, а люди получают богатые урожаи. Вот почему они добры, а веселятся и любят так, как завещала матушка — природа. Благодаря излишкам продуктов этот народ направил свои силы на усовершенствование орудий труда, научных знаний и искусства. Назывался он флор и поклонялся всего лишь нескольким богам: богине плодородия Флоре, богу дождя и воды Улиткалапаку (Ули) и богу воздуха, солнца и тайных знаний Кетцалькоаттлю (Кетцалю). Этот последний возвышался в воображении флоров над остальными богами, потому что они полагали, что именно воздух некогда стал основой для создания планет, звезд, растений и людей. Именно Кетцаль, владыка мудрости, начал процесс творения.
Боги флоров отличались добротой. Их изображали с неизменной улыбкой на пухленьких лицах. Только Кетцаль улыбался не столь широко, как его коллеги, ведь великая мудрость делает даже богов более серьезными. Впрочем, обижаться на небожителей оснований не было, ведь кроме того, что они помогали людям, они не требовали крови. Чистые боги не любят запаха крови и плоти. К святилищам богов флоры несли мед, зерно, цветы. И казалось, что от этого улыбки на их лицах как будто становились ещё шире.
На всех богов флоры имели всего лишь единственного жреца, поскольку богослужения происходили только дважды в году всем богам и трижды — Кетцалю. Добрые боги не воюют ни с кем, потому и народ не стремился воевать. Да им и незачем это было: рабы не нужны, потому что они все равно плохо трудятся, а рабочих рук и земель и своих достаточно. Кроме того, что было искать на чужих землях, если флоры считались самыми развитыми на материке?
Их армия насчитывала всего тысячу воинов, которые в периоды сева или уборки помогали крестьянам. Флоры оказывали гостеприимство иностранцам, которые иногда попадали в их страну. Некоторые из них, познакомившись с укладом жизни этого народа, изъявляли желание остаться тут навсегда. Но право решать такие вопросы принадлежало жрецу, которого звали Маниту. Он был старцем исполненным великой мудростью, и он даже сам не помнил, сколько ему лет. Он единственный обладал правом не работать в поле, благодаря чему он сумел посвятить свою жизнь философским размышлениям. Философия — это наука, которую придумал сам жрец, её название означало «любовь к мудрости». Именно он изобрел способы обработки и выплавки металлов, лодку, рыбацкие снасти и множество иных необходимых вещей. Опыт подсказывал ему, что в природе есть бесконечное множество неизвестных явлений и процессов, и он старательно всё изучал. Всё, что становилось ему известным и как бы разгаданным, он старательно записывал на листах из кожи молодых животных. Он же изобрел для этого письменность, а для того, чтобы его труды не пропали зря, он обучал грамоте многих, наиболее способных людей.
В тот день, когда к нему привели молодого брюнета, Маниту не удивился.
— Как тебя зовут? — спросил он, пристально глядя в глаза пришельцу.
— Атли, — ответил тот, поражаясь старости жреца.
У фриггов не доживали до седины.
— Из какого народа ты происходишь?
— Из фриггов.
— Вот как! Ты тоже занимаешься захватническими походами?
Атли опустил взор. Он не чувствовал стыда за способ жизни своего народа, но нечто властное подсказало ему, что в этой стране такое занятие считается постыдным.
— Да, жрец. Но воевать мы учимся ещё с пелёнок, поскольку этого требуют боги.
— Боги? Хорошо, пусть будет так… А как ты попал к нам?
Атли был вынужден поведать свою историю. Старик только слушал и кивал седой головой.
— Кетцаль спас тебя, парень. Да, наш бог — творец мира… Но это не зря. Он желает показать фриггам, что они чтят не тех богов…
— Мне неизвестно, кто такой Кетцаль, старче, но хорошо помню, что фригги издавна поклонялись своим богам, — обиженно воскликнул Атли, сжимая кулаки.
Эти жесты и ужимки не остались незамеченными.
— Вот оно что… — нахмурился Маниту. — Вижу, тебе неведомо, что такое вежливость и правда. Потому мы отложим продолжение этого разговора на будущее. Ты пока поживи среди нас и присматривайся, как мы живём. А через год мы снова встретимся.
Атли растерялся. Он ожидал, что его накажут, побьют, прогонят за сказанное или хотя бы запрут в подземелье, как это делают фригги. Потому он застыл с раскрытым от удивления ртом и молча взирал на Маниту.
Тот засмеялся.
— Юноша по имени Атли, сын Манга, жреца солнца. Мы даём тебе возможность научиться многим полезным вещам и истинам. Сейчас я не могу общаться с тобой на равных, поскольку у тебя слишком прохладное сердце и пустой разум. Сейчас ты — варвар, дикарь. Приходи ко мне тогда, когда твоё сердце наполнится теплом, а разум — знаниями. Только пообещай, что не будешь обижать моих подданных.
— Обещаю, — ответил Атли и покинул дом жреца.
Его отвели в красивый домик для гостей, в котором он должен был провести много дней.
Поначалу его всё удивляло. Например, то, что флоры русоволосые и светлоглазые или то, что они никогда не ссорятся между собой. Никто их не подгонял на работу, нигде не чувствовалась властная рука или ежовая дубина сурового закона.
Рано — утром Атли просыпался, умывался (этому его научили девушки, приносившие еду), потом завтракал и отправлялся на прогулку. Прогулка состояла в изучении орудий труда, методов хозяйствования, литейного дела и многого другого. Часто он спрашивал и ему охотно отвечали на любой вопрос. Постепенно парень втянулся в жизнь флоров настолько, что начал помогать им в работе. А ещё у него появились друзья и подруги. В одну из них он даже влюбился. Звали её Сильвой. У этой девушки были длинные светло русые волосы и карие глаза, нежный голос и золотые руки, которыми она умела делать все. Это удивляло Атли, ведь женщины его племени не умели делать ничего, разве что грубо сшивать звериные шкуры для одежды. А о том, чтобы пользоваться огнем, печь хлеб или вышивать даже речи не могло быть. Именно благодаря Сильве в сознании Атли произошел великий переворот: он научился чувствовать жалость и нежность, прислушиваться к голосу совести и ничуть этого не стесняться.
Прошёл год. Молодой фригг вновь предстал перед старым Маниту. В этот раз им нашлось о чем поговорить, потому что парень позабыл о гордыне, жестокости, жадности, научился трудиться и любить, постиг немало знаний.
— Ну что, юноша? — прищурив глаза, спросил Маниту. — Ты хочешь, чтобы твой народ начал жить, как мы?
— Конечно! — не задумываясь, ответил Атли. — Но для этого следует изменить его.
— Да, верно. И изменения должны начаться с труда. Ты должен вернуться на родину под охраной Кетцаля и научить фриггов хозяйничать. Как только они заметят пользу от этого и вдоволь наедятся хлеба, сделанного собственными руками, ты должен предложить им новую религию.
— Понадобится менять богов? — удивился Атли. — Да они же растерзают меня!
Старик окинул его непонятным взглядом.
— Скажи: ты считаешь себя мужчиной?
— Да.
— Ты не имеешь страха в сердце?
— Нет, мне неизвестно, что это такое.
— Ты желаешь для своего народа добра?
— Да, конечно.
— В таком случае иди. Кетцаль будет охранять тебя. И запомни, что каждое оскорбление, которое упадёт на тебя со стороны соотечественников, приблизит твою победу.
— Я готов, — кивнул Атли. — Только мне хотелось бы…
Он постеснялся сказать, что хотел бы взять с собой Сильву, потому что понимал, какие опасности могут ожидать девушку.
— Я догадываюсь, о чём ты хотел спросить, юноша, — перебил его старик. — Сильва пусть остается здесь. Она будет тебя ждать.
— Но моя миссия продлится долго…
— Кетцаль вам поможет. Ступай.
Прихватив с собой образцы инструментов, семена полезных растений и овощей, Атли отправился в обратный путь через горы. Груз он взвалил на осла — животное, которое водилось только в стране флоров, — и пошёл впереди.
Так началась его миссия.
Часть 3
Тем временем в стране фриггов после исчезновения Атли произошли следующие события. На седьмой день примерно в полдень пропало солнце и наступил полный мрак. Конечно, мы с вами понимаем, что произошло обыкновенное солнечное затмение, понимали это и флоры, потому что пользовались солнечным календарем (что за земледелец, если он не ведет многолетних наблюдений?), но фригги были далеки даже от простейших знаний.
Ата, который с удовольствием занял место Манга, испугался и не знал, что делать. В кромешной мгле у пещеры жреца собралась большая толпа, готовая при малейшем поводе озвереть, и стала требовать, чтобы тот вернул солнце. Ата слишком долго размышлял над ответом. Среди народа насчитывалось слишком мало его поклонников, потому кое — кто начал выкрикивать:
— Это Уцил наказал нас за то, что мы прогнали Манга!
Испугавшись за то, что сейчас его могут отстранить от власти, Ата велел разыскать сумасшедшего. Его нашли едва живым невдалеке от поселения и привели к идолу. И, словно по заказу, в этот момент затмение пошло на убыль.
— О, видишь, Ата, мы оказались полностью правы, — говорили люди. — Уцил появился снова, как толко мы вернули его жреца.
Никто и вспоминать не желал, что несколькими днями раньше те же люди провозглашали Манга отступником. Теперь все остервенело скандировали:
— Сбросить Ату! — Под нож его!
Но тут заговорил Манг, которому для возобновления сил дали кусок мяса.
— Не нужно под нож! Мне было откровение. Уцил и другие боги больше не имеют власти над миром.
— Что он плетет?! — возмутились люди.
— Да, есть бог, намного сильнее, чем Уцил. И он это доказал, спрятав солнце. Имя его Кетцаль.
— А что он ещё может, кроме затмения? — поинтересовались наиболее любопытные.
— Что вы его слушаете? — крикнул Ата, понимая, что сейчас может произойти духовная революция, которая отбросит его на самый задний план в иерархии фриггийского общества. — Под нож его!
— Под нож! — поддержали поклонники старых традиций. — В честь Уцила!
— Но ты же сам говорил, что жреца нельзя приносить в жертву! — возроптали другие.
Договорились на том, чтобы запереть старика в одной из пустых пещер, превратив ее в тюрьму.
Возвратившись на должность, Ата занялся поиском единомышленников, пытаясь укрепить власть. А для того, чтобы задобрить фриггов и отвлечь их от дел политических, он направил их в поход на восток, где проживало племя землепашцев.
Следует заметить, что Атли оставил невесту, которую звали Парсией. Собственно, никакой любви между ними не могло быть, поскольку это чувство было неизвестно фриггам; просто их родители в лучшие времена, когда дети только появились на свет, договорились между собой об их будущем. Отец Парсии был военным вождем и пользовался огромным авторитетом в народе. Ата, которому исполнилось пятьдесят лет, вздумал жениться на девушке и, честно говоря, придумал верно, ведь в этом случае его власть могла стать безграничной. В свою очередь, отец Парсии, смелый Ахыкар, тоже имел честолюбивые планы. Он осознавал, что его власть вождя станет ненужной, если не объединиться со жрецом. О согласии девицы никто и не спрашивал, да и ей было совершенно безразлично, за кого выходить замуж, — таковы плоды воспитания.
После свадьбы Ата и Ахыкар провозгласили начало нового похода. Однако племя, которое стало объектом нападения, успело познакомиться с бронзовым оружием. Деревянные копья агрессоров и их медные мечи распадались на куски от ударов бронзовых мечей. Поход, как и следовало ожидать, завершился поражением фриггов. Остатки воинства с позором возвратились домой, где их насмешками встретили женщины и дети, — тоже обычай…
Отныне наступило то, что называется кризисом управления, неспособностью руководителей управлять страной. Запасы продовольствия подходили к концу, среди скал не осталось ни одного животного для охоты, а для очередного похода катастрофически не хватало мужчин. Фриггам угрожали голод, вымирание и забвение. Ата это понимал. Он уверил Ахыкара, что необходимо переселиться в другое место, где вдоволь продуктов и воды. И вот народ, собрав нехитрые пожитки и немногочисленных детей, отправился на восток, — туда, где недавно фригги истребили племя землепашцев.
Оказавшись на месте, они увидели, что там значительно лучше, нежели среди скал: вокруг росли деревья и буйные травы, протекали реки и ручейки, и, что самое главное, остались посевы бывших хозяев. Убрав урожай, фригги могли бы зажить припеваючи, в полное удовольствие, но, к сожалению, они не умели этого делать. Потому злаки осыпались либо достались птицам и грызунам, а фригги с переменным успехом охотились на одичавших домашних животных: коз, коров и свиней. Спустя несколько месяцев снова возникла опасность голода и народ начал роптать. Со всех сторон доносились недовольные голоса: