– Хочешь, я повеселю тебя? Мои доктора считают, будто я выжил потому, что получил в детстве какую-то серьезную травму головы. Но я ничего так и не вспомнил. И родители тоже. Но каждый раз, думая об этом, я вспоминаю то «Колесо фортуны» и чувствую запах горелой резины.
– Может, все дело в аварии…
– Нет, не в ней. Просто «Колесо» было знаком… предупреждением… а я не понял этого.
– Не говори так, Джонни.
Джонни пожал плечами:
– А может, я просто потерял всю отпущенную мне на четыре года удачу за один вечер. Но посмотри, Сара. – Он осторожно, морщась от боли, снял одну ногу с пуфа, согнул ее, распрямил и снова водрузил на пуф. – Может, им и правда удастся собрать Шалтая-Болтая. Очнувшись после комы, я не мог ни сгибать, ни разгибать ног так, как сейчас.
– И ты способен думать, Джонни, – сказала она. – И разговаривать. Мы все считали, что ты… в общем, сам понимаешь.
– Да. Превратился в овощ.
Они снова замолчали, и в палате воцарилась неловкая, гнетущая тишина.
– А как дела у тебя? – нарочито весело спросил Джонни.
– Ну… Я вышла замуж. Ты, наверное, знаешь.
– Отец сказал мне.
– Он у тебя славный. – Сара расплакалась: – Я не могла ждать, Джонни. И мне так жаль. Доктора сказали, будто ты никогда не очнешься и будешь постепенно деградировать, пока… пока все не кончится. Но даже если бы я знала, Джонни… – Она умоляюще взглянула на него, словно рассчитывая на понимание. – Едва ли дождалась бы. Четыре с половиной года – это ужасно долго.
– Верно, это чертовски долго. Я тебе больше скажу: я попросил принести журналы за четыре года, чтобы узнать, кто умер. Трумэн. Дженис Джоплин. Джими Хендрикс. Я вспомнил, как он исполнял «Лиловый туман», и никак не мог поверить. Дэн Блокер. Мы с тобой. Будто нас и не было.
– Мне очень стыдно, Джонни, я чувствую себя такой виноватой. Но я люблю мужа, сильно люблю.
– Это – самое главное.
– Его зовут Уолт Хазлетт, и он…
– Расскажи лучше о ребенке, – попросил Джонни. – Только не обижайся, ладно?
– Он – чудо! – Сара улыбнулась. – Сейчас ему семь месяцев. Мы назвали его Денис в честь деда по отцовской линии, но сами зовем Денни.
– Привези его как-нибудь. Мне хочется посмотреть на него.
– Привезу, – пообещала Сара, и оба фальшиво улыбнулись, понимая, что этого никогда не будет. – Джонни, тебе что-нибудь нужно?
Только ты. И вернуть последние четыре с половиной года.
– Нет, – ответил он. – Ты все еще преподаешь?
– Пока да.
– По-прежнему понюхиваешь кокаин?
– Джонни, ты совсем не изменился. Все те же вечные шутки.
– Все те же вечные шутки, – согласился он, и в палате снова повисла тягостная тишина.
– Можно, я еще приду проведать тебя?
– Конечно. Было бы здорово, Сара. – Он помедлил, не желая, чтобы расставание было таким незавершенным. Но не хотел причинять боли ни ей, ни себе. – Сара, ты поступила правильно.
– Думаешь? – Она улыбнулась, но кончики ее губ задрожали. – Я часто думаю, как все жестоко… и неправильно! Ужасно неправильно! Я люблю мужа и ребенка, и когда Уолт говорит, что мы обязательно будем жить в самом красивом доме Бангора, я верю ему. Когда он говорит, что в свое время будет баллотироваться на место Билла Коэна в палате представителей, я ему тоже верю. Он говорит, что когда-нибудь президентом страны станет житель Мэна, и я почти верю этому. А придя сюда и увидев твои бедные ноги… – Она снова заплакала. – Их словно пропустили через мясорубку, и ты такой худой…
– Не надо, Сара, перестань.
– Ты такой худой, и все так неправильно и жестоко, что я не могу с этим смириться! Не хочу и не могу, потому что это неправильно!
– Наверное, так бывает в жизни, когда все идет неправильно, – ответил он. – Старый жестокий мир. Но надо жить, и приходится мириться. Ступай и будь счастлива, Сара. И если захочешь навестить меня, приходи. И приноси доску для криббиджа – мы с тобой сыграем.
– Обязательно. Извини, что расплакалась. Не удалось поддержать тебя.
– Все в порядке. – Джонни улыбнулся. – А с кокаином пора завязывать. А то отвалится нос!
Она хмыкнула.
– Ты в своем репертуаре! – Наклонившись, Сара поцеловала его в губы. – Поправляйся скорее, Джонни.
Он задумчиво смотрел на нее.
– Джонни…
– Ты не потеряла его, – сказал он. – Нет, не потеряла.
– Чего не потеряла? – удивилась Сара.
– Обручального кольца. Ты не забыла его в Монреале.
Он приложил руку ко лбу и потер лоб над правой бровью.
Его рука отбросила тень, и Сара с каким-то суеверным страхом увидела, что половина его лица светлая, а половина – темная. Она сразу вспомнила, как испугалась маски накануне того Дня всех святых. Она и Уолт провели медовый месяц в Монреале, но откуда Джонни узнал об этом? Наверное, от отца. Да, это возможно. Но о том, что она потеряла обручальное кольцо где-то в номере гостиницы, было известно только ей и Уолту. И никому больше, потому что Уолт купил ей другое еще до возвращения домой. Сара побоялась рассказать об этом даже матери.
– Откуда…
Джонни нахмурился, но тут же, улыбнувшись, убрал руку от лица.
– Оно было чуть великовато, – пояснил он. – Ты собирала вещи, помнишь, Сара? Он вышел за покупками, а ты стала укладываться. Он покупал… покупал… не знаю. Это – в мертвой зоне.
Мертвой зоне?
– Он пошел в магазин подарков и накупил кучу всякой сувенирной ерунды вроде «пукающих подушек».
– Но, Джонни, откуда тебе известно, что я поте…
– Ты укладывала вещи. Кольцо оказалось слишком велико, и ты собиралась подогнать его по размеру, когда вернешься. А пока… – Он вновь напряженно нахмурился. – Ты засунула его в чемодан! – Джонни просиял.
Теперь Саре действительно стало страшно. Страх разливался по ее животу, как холодная вода. Она поднесла руку к горлу и замерла, глядя на него как в трансе.
У него в глазах та же холодная насмешка, что и тогда вечером, когда он сражался с «Колесом фортуны». Что с тобой стало, Джонни? Во что ты превратился?
Голубые глаза Джонни потемнели и отливали темно-фиолетовым, а сам он, казалось, был где-то в другом месте.
Саре захотелось убежать. В комнате будто сгустились сумерки, стирая границы между настоящим, прошлым и будущим.
– Кольцо соскользнуло с пальца, – продолжал он. – Ты укладывала бритвенные принадлежности в один из кармашков, и оно соскользнуло. Ты не заметила этого, а обнаружив пропажу, решила, что забыла кольцо в номере. – Он засмеялся каким-то высоким, сухим и… холодным смехом. – Господи, вы вдвоем перевернули в номере все вверх дном! А кольцо все время благополучно лежало в чемодане. И лежит там до сих пор. Тебе нужно подняться на чердак, Сара, и ты сама убедишься в этом.
В коридоре кто-то выронил стакан и с досады выругался, когда он разбился. Джонни обернулся на шум, и его взгляд просветлел. Он посмотрел на Сару и, увидев ее испуганное лицо, расширившиеся глаза, встревожился.
– Что случилось? Сара, я сказал что-то не то?
– Откуда ты знаешь? – прошептала она. – Откуда ты все это знаешь?
– Понятия не имею, – ответил он. – Сара, извини, если я…
– Джонни, мне пора. Денни сейчас с няней.
– Хорошо, Сара. Извини, если я тебя расстроил.
– Откуда ты знаешь про мое кольцо, Джонни?
Он только покачал головой.
7
В коридоре первого этажа Сару вдруг затошнило. Едва она добежала до дамского туалета и закрыла дверь кабинки, как ее вырвало. Сара спустила воду и немного постояла с закрытыми глазами, чувствуя дрожь во всем теле. Это смешно! Во время последней встречи с Джонни ее тоже рвало. Что это? Совсем как скобки во времени, похожие на форзацы в книге. Она поднесла руку к губам, стараясь унять то ли смех, то ли крик. Мир закружился в темноте, как блюдце. Как вращавшееся «Колесо фортуны».
8
Сара оставила Денни у миссис Лабелл, так что, когда она вернулась, дома было тихо и пусто. Поднявшись по узкой лестнице на чердак, она включила свет, и две голые лампочки, висевшие на проводах, зажглись. Три оранжевых чемодана, с которыми они ездили в Монреаль, о чем свидетельствовали сохранившиеся наклейки, стояли в углу. Сара открыла первый, ощупала боковые кармашки на резинках и ничего не нашла. Во втором тоже. И в третьем.
Она глубоко вдохнула и выдохнула, чувствуя себя как-то глупо и слегка разочарованно, но вместе с тем испытывая облегчение. Кольца не было. Так что извини, Джонни. Хотя извиняться в общем-то не за что. Только мистики ей и не хватало!
Джонни начала задвигать чемоданы на место между высокой стопкой старых университетских учебников Уолта и торшером, когда-то опрокинутым собакой. У Сары не хватало духу выбросить его. Она уже отряхивала руки от пыли и собиралась уйти, когда вдруг услышала, как кто-то внутри ее едва слышно произнес: А ты толком и не искала, Сара! Потому что боялась найти, верно?
Верно. Она действительно не хотела ничего находить, а если этот тихий голос рассчитывал, что Сара снова откроет чемоданы, то сильно ошибался. Через пятнадцать минут ей нужно забрать Денни. Уолт пригласил на ужин одного из старших партнеров своей адвокатской фирмы (очень важная встреча). Кроме того, нужно написать письмо Бетти Хэкман. Сразу после Корпуса мира в Уганде та выскочила замуж за сына безумно богатого коннозаводчика из Кентукки. Потом она должна вымыть обе ванные, уложить волосы и искупать Денни. Так что терять время на душном и грязном чердаке Сара не собиралась.
Верно. Она действительно не хотела ничего находить, а если этот тихий голос рассчитывал, что Сара снова откроет чемоданы, то сильно ошибался. Через пятнадцать минут ей нужно забрать Денни. Уолт пригласил на ужин одного из старших партнеров своей адвокатской фирмы (очень важная встреча). Кроме того, нужно написать письмо Бетти Хэкман. Сразу после Корпуса мира в Уганде та выскочила замуж за сына безумно богатого коннозаводчика из Кентукки. Потом она должна вымыть обе ванные, уложить волосы и искупать Денни. Так что терять время на душном и грязном чердаке Сара не собиралась.
С этими мыслями она снова вытащила все чемоданы и на этот раз осмотрела кармашки очень тщательно. В самом углу третьего чемодана Сара нашла свое обручальное кольцо. Она поднесла его к лампе, чтобы лучше разглядеть, и прочитала выгравированную на внутренней стороне надпись – такую же четкую, как и в тот день, когда Уолт надел ей кольцо на палец. Уолтер и Сара Хазлетт – 9 июля 1972 г.
Сара долго смотрела на кольцо.
Потом задвинула чемоданы на место, выключила свет и спустилась вниз. Сняв платье, перепачканное пылью, Сара надела брюки, легкую блузу и направилась к миссис Лабелл, чтобы забрать сына. Они вернулись домой, и Сара, оставив Денни ползать в гостиной, начала готовить жаркое и почистила картошку. Отправив жаркое в духовку, она вернулась в гостиную и увидела, что Денни уснул на полу. Уложив его в кроватку, Сара начала наводить порядок в туалете. И все это время ее ни на секунду не оставляла мысль о кольце. Джонни все знал! Сара могла даже точно сказать, когда именно он узнал. В тот самый момент, когда она поцеловала его перед уходом.
Подумав о Джонни, Сара почувствовала странную и непонятную слабость. Все так перепуталось. Его до боли знакомая кривая усмешка, неузнаваемо изменившееся тело, такое худое и истощенное. А тусклые волосы только подчеркивали ее необычайно яркие воспоминания. Ей хотелось поцеловать его.
Прекрати! – приказала она себе. Лицо в зеркале было чужим, раскрасневшимся, возбужденным и – к чему скрывать? – сексуальным.
Сара нащупала кольцо в кармане брюк и, почти бессознательно и безотчетно, бросила его в чистую голубоватую воду унитаза. Все сверкало чистотой, и если мистер Тричес из «Адвокатской конторы Бариболта, Тричеса, Мурхауса и Гендрона» вдруг зайдет в туалет во время ужина, его не покоробит вид какого-нибудь пятнышка на унитазе. А кто знает, что может стать препятствием на пути молодого адвоката наверх по служебной лестнице, верно? Кто вообще знает, что от чего зависит в этом мире?
Кольцо с тихим плеском погрузилось в чистую воду и, медленно переворачиваясь, устремилось на дно. Саре даже показалось, что кольцо тихо звякнуло, достигнув дна, но это вполне могло быть игрой воображения. В висках у Сары стучало. Поцелуй Джонни был таким приятным. И очень сладким.
Повинуясь спонтанному порыву и не давая возможности рассудку взять над собой верх, она спустила воду. Раздался шум низвергавшихся потоков, показавшийся особенно громким, потому что Сара закрыла глаза. Когда она открыла их, кольца не было. Оно уже пропадало раньше, а теперь исчезло навсегда.
Ее колени вдруг подкосились. Сара присела на край унитаза и закрыла руками пылающее лицо. Она больше не станет навещать Джонни. Ей вообще не следовало ездить, и эта встреча только расстроила ее. Уолт пригласил домой на ужин своего начальника, у них есть бутылка марочного столового вина и жаркое, проделавшее брешь в семейном бюджете, – вот о чем ей следует думать. Она должна сосредоточиться на том, как сильно любит Уолта и Денни, спящего в кроватке. И она выкинет из головы Джонни Смита и его обаятельную улыбку.
9
Ужин в тот вечер удался на славу.
Глава десятая
1
Врач выписал Вере Смит гидродиурал, лекарство от давления. Давления оно толком не снижало («мертвому припарки», как она любила писать в письмах), а вот силы отнимало, поэтому даже после несложной работы с пылесосом ей приходилось присесть, чтобы прийти в себя. От подъема по лестнице начиналась одышка, и Вера от этого походила на пса, изнывавшего от зноя в жаркий летний полдень. Она не выбросила таблетки сразу только потому, что послушалась Джонни, а он просил ее обязательно принимать лекарство.
Доктор предложил другой препарат, но от него сердце так неистово билось, что Вера отказалась и от него.
– Реакция организма на препараты индивидуальна, – объяснял доктор, – и нам нужно опытным путем подобрать то, что подходит именно вам, Вера. И мы обязательно подберем, так что нет оснований волноваться.
– Я и не волнуюсь, – сказала Вера. – Я верю в промысел Божий.
– Конечно. По-другому и быть не может.
К концу июня доктор остановился на сочетании гидродиурала и альдомета – дорогих желтых таблеток, которые Вере совершенно не нравились. Сочетание этих двух препаратов стимулировало мочевыделение, и Вера бегала в туалет каждые пятнадцать минут. У нее постоянно болела голова, а сердце учащенно билось. Доктор уверял, что давление снизилось и стабилизировалось, но Вера не верила ему. Какой вообще от врачей толк? Взять хотя бы Джонни: врачи исполосовали его как на живодерне, он уже перенес три операции и выглядел как сущий монстр – весь в шрамах на ногах, руках и шее, а без ходунков и шагу до сих пор сделать не может. Совсем как престарелая миссис Сильвестр. Если ее давление нормализовалось, почему она себя так отвратительно чувствует?
– Нужно дать организму время привыкнуть к лекарствам, – объяснял Джонни матери в первую субботу июля, когда родители приехали навестить его. Он только что вернулся с гидротерапии и выглядел бледным и измученным. В каждой ладони он держал по небольшому свинцовому шарику и, пока они разговаривали, постоянно сгибал руки в локтях, развивая и укрепляя мышцы. Заживающие шрамы на локтях и предплечьях набухали и краснели при каждом усилии.
– Нужно верить в Господа, Джонни, – возразила Вера, – а не заниматься глупостями. Верь в Господа, и Он поможет тебе.
– Вера… – начал Эрб.
– Хватит меня постоянно одергивать! Все это глупости! Разве не сказано в Библии: «Ищите и обрящете; стучите, и отверзится»? Мне незачем принимать это лекарство, а моему мальчику – позволять врачам и дальше мучить себя. Это неправильно, бесполезно и греховно!
Джонни положил шарики на кровать. Мышцы на руках подрагивали от напряжения. От чувства тошноты и слабости он разозлился на мать.
– Господь помогает тем, кто помогает себе, – сказал он. – Тебе вовсе не нужен Господь христиан, мама. Тебе нужен джинн из бутылки, который явится и исполнит три желания.
– Джонни!
– Но это правда!
– Это врачи вбили тебе в голову всю эту ерунду! Как можно говорить такую ересь? – Ее губы дрожали, но слез в глазах не было. – Господь вывел тебя из комы, чтобы ты выполнил Его волю, Джон. А все эти врачи…
– Пытаются поставить меня на ноги, чтобы я выполнял волю Господа, не сидя в инвалидном кресле до конца жизни.
– Не будем ссориться, – вмешался Эрб. – Мы же родные люди!
Однако остановить неизбежное было не в его силах. И ураганы не должны вроде бы случаться, а все равно обрушиваются на землю каждый год.
– Если ты только доверишься Господу, Джонни… – начала Вера, не обращая на мужа никакого внимания.
– Я больше ни во что не верю.
– Мне горько слышать от тебя такое, – сухо заметила Вера. – Пособники дьявола не дремлют, и они повсюду! Они стараются отвратить тебя от высокого предназначения. И похоже, им это удается.
– Ты пытаешься увидеть в этом какое-то… предначертание свыше. А я скажу, что это на самом деле. Только идиотская авария! Пара подростков гонялась наперегонки, а я случайно оказался на их пути и превратился в кусок мяса. Знаешь, чего мне хочется, мам? Поскорее убраться отсюда! И больше ничего! Еще я хочу, чтобы ты принимала лекарство и вернулась с небес на землю! Больше мне ничего не надо!
– Я ухожу! – Вера встала. Ее лицо побледнело и вытянулось. – Я буду молиться за тебя, Джонни.
Увидев, какая она беспомощная, расстроенная и несчастная, он остыл. Все накопившееся в нем раздражение Джонни выместил на матери.
– Не забывай принимать лекарство! – попросил он.
Вера вышла из палаты с каменным лицом.
Джонни беспомощно взглянул на отца.
– Джон, ты был не прав, – сказал тот.
– Я устал. И это плохо сказывается на рассудке и выдержке.
– Да, – согласился Эрб.
– Она все еще собирается в Калифорнию на симпозиум по летающим тарелкам или как он там называется?
– Да. Но она может передумать. День на день не приходится, а впереди еще целый месяц.
– Ты должен что-то сделать.
– Да? И что именно? Отправить ее в психушку?
Джонни покачал головой:
– Не знаю. Возможно, пора подумать об этом серьезно, а не отмахиваться от этой мысли. Она больна. И ты не можешь не видеть этого!