– Ну… Это, Лех, как бы чертеж, схема будущих декораций… Эскиз…
– Это, Дим, схема будущего разбойного нападения. Эскиз преступления. – И Алешка, сложив листок, сунул его в карман.
– Откуда ты его взял? – спросил я.
– Оттуда. Из осиного гнезда в подвале. Я, Дим, сейф вскрыл.
Вот это да!
– Чем? Автогеном? Зубилом?
– Нежными детскими пальчиками, – Алешка рассмеялся. А потом рассказал.
Он, оказывается, после этого пузырька в конском брюхе еще пуще замечтал забраться в лабораторию. Заходил туда время от времени вполне легально. Что-то спросит, что-то потрогает. И все больше его привлекал этот железный сейфик. И стал Алешка подкатываться с этим вопросом к директору. Осторожно так, занудливо. Семен Михалыч наконец не выдержал и заорал:
– Не нужен ему никакой ключ! У этого сейфа дна нет! А дверца не отпирается! Потому что ключ сто лет назад потерялся!
Ну, остальное ясно. В удобный момент Алешка одной рукой немного наклонил этот ящик, а другую руку запустил под него и выхватил впопыхах то, что подвернулось. Это и была схема.
– А там, Дим, много чего есть. Всякие банки-склянки, коробочки какие-то. Ну, ничего – выберу удобный момент и все оттуда потаскаю.
Глава IX Бегемот с копытами
Сегодня хороший день – воскресенье. Я люблю выходные, когда вся семья дома. Как-то спокойнее за всех. Особенно за папу с его опасной работой. Да и за маму я волнуюсь, когда она выходит из дома. С ней всегда на улице что-нибудь случается. Чаще всего в магазине или на рынке. Почему-то продавцы ее всегда обманывают, наверное, у нее вид такой… простодушный и доверчивый. И главное – она после этого всегда очень расстраивается.
– Представляешь, – говорит она папе с недоумением, – она даже не смутилась. Ей не было стыдно!
Маму всегда огорчает не то, что ее пытались обмануть, а то, что обманщику при этом не было стыдно.
– Вон даже наш Алешка, когда врет, его всегда совесть мучает.
– Не всегда, – туманно пояснил Алешка. – Когда за правду вру, не мучает.
Папа хмыкнул. Но ничего не сказал.
Мы все вместе завтракали по случаю воскресенья не в рабочей обстановке, на кухне, а в большой комнате. Мама очень любит такие воскресные завтраки всем дружным коллективом. Она даже достает для нас не бумажные, как обычно, салфетки, а тряпочные, с цветочками. Чтоб было как в праздник – на Новый год или день рождения. И все сидят за столом, как на приеме во дворце – вежливо и аккуратно. Только Лешка, конечно, не изменил своей привычке. У него с раннего детства почему-то под чашкой чая всегда образовывалась лужица. И Алешка обычно разводит ее пальцем по клеенке, чтобы получился какой-нибудь рисунок. Мама уже с этим перестала бороться. А теперь даже подключалась.
– Это что? – спросила она с интересом и в этот раз.
Лешка на секунду задумался, повнимательнее пригляделся к «рисунку».
– Это домашнее животное бегемот.
– Домашних бегемотов не бывает, – возразила мама. – А это у него что?
– Копыта.
– И копыт у бегемотов не бывает.
– У твоих не бывает, – резонно возразил Алешка, – а у моих есть.
Тут зазвонил телефон, и мама увлеклась разговором с Любашей, Лешкиной учительницей. Мы изо всех сил прислушивались – чем это ему грозит? Но обошлось: мама вернулась в комнату с улыбкой. И как-то особенно взглянула на Алешку.
– Что еще? – спросил папа.
– Ничего особенного, – ответила мама. – С физкультурой у него не очень, плохо через козла прыгает. И десять раз подтянуться не может.
– А чего ты улыбаешься?
– Он загадку по-своему отгадал.
– Какую?
– Очень простую. Любаша им загадала: «То январем глянет, то мартом улыбнется» – что это такое?
– А! – сказал папа. – Я догадался! Это февраль!
– Молодец! – похвалила его мама. – Но мне Алешкина отгадка больше по душе. Он сказал, что это… его мама!
Папа хмыкнул. Но ничего не сказал. Подумал. А потом осторожно намекнул:
– Вообще-то, в его словах истина есть. Я бы добавил еще, можно? – Мама настороженно кивнула. – «То январем глянет, то майским громом грянет».
– Спасибо, – сказала мама.
А Лешка тут же пустил трамвай семейной беседы по другим рельсам.
– Пап, – спросил он сердито, – ты долго еще будешь с преступностью бороться?
Такого вопроса папа не ожидал:
– Ну… до пенсии, наверное. Если раньше не выгонят.
– Ты у нас пессимист, да?
– Реалист. – И тут он нас буквально огорошил. – Я думаю, преступность вообще неискоренима. Всегда будут люди, которые предпочтут украсть или отнять, чем честным трудом заработать.
– А что же делать? – растерялся Алешка.
– Воспитывать людей! – решительно сказала мама. – Вот наш Алешка, например, никогда без спроса чужое не возьмет.
Мама явно намекала, что это она так хорошо его воспитала, а папа возразил:
– Еще как возьмет. Он все время что-нибудь с моего стола таскает.
– Но ты же мне не чужой! – возмутился Алешка. – И я же таскаю не навсегда, а на время.
Тут Алешка вдруг задумался. Его мысль посетила. Его часто какая-нибудь мысль посещает. Он стал еще круче размазывать лужицу на клеенке. А потом сказал:
– Интересно у вас получается. А разве вот так не бывает: взял я у совсем чужого человека его вещь, без спроса и навсегда, а меня за это похвалят? Не бывает?
– Ты что говоришь-то? – изумилась мама. Ее воспитанник явно надежд не оправдывал. – Конечно, не бывает.
Алешка усмехнулся. Хитренько так, с подначкой:
– Ну вот ходит, например, какой-нибудь бандит, грозит всем дубинкой и отбирает у людей деньги, так? А я возьму у него эту дубинку без спроса и насовсем и ахну его по башке…
– А почему насовсем? – спросила мама с недоумением.
– А потому что она ему больше не понадобится.
– Голова? – уточнила мама.
– Дубинка. Ну и голова тоже.
Папа с мамой переглянулись – видно, не знали, что ему возражать.
А я их слушал и думал. Вот сидят за столом нормальные люди и рассуждают – что хорошо, а что плохо. А в это время другие люди, не совсем нормальные, не рассуждают. Берут без спроса и навсегда у тех, кто слабее, все, что им понравится. Берут силой, обманом и хитростью…
Прав Алешка. Ахнуть бы их всех по башке дубинкой. Чтобы ни башка, ни дубинка им больше не понадобились!
– Пап, ты бы все-таки толком рассказал своим детям, – опять пристал Алешка, – как же с преступностью бороться. Им же интересно.
– Тебе все интересно, – сказала мама. – Кроме учебы.
– Мы отвлекаемся, – строго напомнил Алешка.
Папа вздохнул:
– Ну что тебе сказать? Преступления нужно не только раскрывать, их нужно предупреждать. Принимать заранее оперативные меры.
– Ну, это понятно, – важно кивнул Алешка. – Человек еще ничего не натворил, а его уже за решетку.
Мама возмутилась:
– Ты что говоришь, Алексей. Так можно всех пересажать.
– Где-то он прав, – улыбнувшись, сказал папа. – Но не очень. Надо вовремя узнавать о том, что готовится преступление, и пресекать эту подготовку. Помешать совершить преступление.
– Не понял, – признался Алешка. – Они, эти жулики, вам по телефону, что ли, сообщают, что грабить идут?
– Вот пристал, – мама стала заступаться за папу.
– Бывает, что и по телефону, – папа с трудом сдержал улыбку. – А вообще это очень сложная работа. «Агентурная» называется. Мы во всякой преступной группе стараемся отыскать, так сказать, слабое звено. Человека, который может нам помочь. Мы с ним работаем, убеждаем и привлекаем на свою сторону. И когда возникает угрожающая ситуация, он нам сообщает об этом.
– Толково, – одобрил Алешка. – А если такого «слабого звена» нет?
– Тогда мы засылаем в банду своего сотрудника.
– Вроде Штирлица?
– Примерно. – Тут папа спохватился: – А что это ты интересуешься? Проблемы есть?
– Это не у меня, – махнул рукой Алешка.
– А у меня зато великолепная идея! – вдруг весело сказала мама. – Я уберу со стола и помою посуду…
Идея действительно хороша.
– …А вы, – продолжила мама, – сходите в Сбербанк и оплатите свет и газ. Здорово придумала?
Мама ждала одобрения. Дождалась только от папы. Потому что его не послали ни в Сбербанк, ни посуду мыть.
– А можно и не вдвоем, – завел песенку предатель Алешка. – Что там вдвоем делать? В очереди стоять?
Ну, не такой уж я простодушный.
– Мам, он прав, – «поддержал» я Алешку. – Пусть один сходит.
Папа хмыкнул и уткнулся в газету. Но Лешку голыми руками не возьмешь, он быстро сориентировался:
– Дима тоже прав, я могу и один сходить, а он зато мамочке поможет – посуду вымоет, он это дело любит.
– Все! – произнесла мама январским голосом с мартовской улыбкой. – Как я сказала, так и будет. Марш в Сбербанк, оба. Будьте так добры!
Сбербанк находится в нашем доме на первом этаже. Но мы пошли туда кружным путем – выйдя из нашего подъезда, завернули за дом и направились проведать дядю Васю. Ну и узнать от него еще какие-нибудь факты.
Фактов мы никаких не получили, но просидели у него довольно долго.
На обратной дороге Алешка поделился со мной своими оперативными планами. Он сказал:
– Папа прав – агентура в борьбе с преступностью необходима. Я решил в эту химическую лабораторию и в эту драчливую секцию заслать своего очень надежного человека. Отважного, сообразительного, умного…
– Я готов.
Алешка даже споткнулся от неожиданности. Он, оказывается, совсем не меня имел в виду.
– Ну… Дим, – начал он тактично вилять. – Ты понимаешь, ты слишком доверчивый. И простодушный, весь в нашу маму. Ты даже, Дим, врешь как-то нерешительно.
– А ты? Решительно врешь?
Алешка не ответил. Он только склонил голову, будто признавал: «Да, я вру решительно. Но что поделаешь, если это надо для счастья человечества? Я вру во имя правды!»
– И кто же у тебя такой человек? – с обидой спросил я. – Решительный, отважный и шибко умный? Сережкин, что ли?
– Да есть один на примете. Вполне годится.
– Это кто же?
– Алексей Оболенский.
– Да ну!
– А что? Врать и притворяться умею…
– Ну да!
– Сообразительный, умный…
– Ну-ну!
– Чего ты все нукаешь? Пошли скорей – Сбербанк на обед закроется.
В Сбербанк мы, в самом деле, опоздали. Он и правда закрылся на обед.
– Ладно, Дим, – махнул рукой решительный и сообразительный. – Завтра сходим, не обеднеют они без наших денежек.
– А мама?
– Врать не будем. Спросит – скажем. Не спросит – промолчим. Как Чук и Гек.
Мама не спросила, потому что Алешка с порога завопил:
– Мам! Мы убегаем! В школу! На подтягивание козла десять раз!
Алешка реализовал свои планы. Он внедрился в лабораторию и с азартом стал заниматься изготовлением петард и ракет. Мне даже показалось, что он забыл о том, зачем он вообще в эту химию влез. Но я в нем ошибался, как выяснилось позже.
А химией он увлекся здорово, даже стал «домашнее задание» делать – не иначе что-то еще задумал. Но, как я ни бился, секрета он мне не открыл. А объяснил так:
– Тут все очень сложно, Дим. Мы хотим такую ракету сделать, чтобы она взлетела и распустилась в небе буквами. Понял? Таким лозунгом.
Он или нарочно объяснял так, чтобы я ничего не понял, или я в самом деле такой… простодушный. Но кое-что до меня все-таки дошло. Волчков придумал закладывать в ракету что-то вроде кассетки – такая горючая веревочка в комочке и с узелочками. Каждый узелочек – это буква. И вот там, в небе над Москвой, этот комочек распрямляется и каждый узелочек вспыхивает буквой, а буквы складываются в слова.
Странно только, что такую ответственную работу поручили Алешке, да еще дали ее на дом…
Глава X В гости к бабушке
Школьный праздник прошел как обычно – весело и непринужденно. Приглашенные родители – не только, конечно, гордость школы, но и нормальные люди, – были растроганы. Иные даже прослезились. Все наши сценки, в которых обыгрывались прозвища учителей, имели оглушительный успех. А сценки, которые в ответ показали наши учителя, критикуя в них наши недостатки, педсовет школы счел очень поучительными.
Но самый большой восторг вызвало представление на тему Дикого Запада, поставленное химиком Волчковым в виде пародии на американские вестерны. «Ограбление банка в штате Техас бандой Хромого Койота» – так это называлось.
Ну, это по смыслу. А по сути наши ребята показали, как они мастерски владеют всеми приемами восточных и западных единоборств. И сорвали бурные овации.
Только мы с Алешкой оваций не устраивали, а лишь хмуро переглядывались.
А Алешка мне даже шепнул с тревогой в голосе:
– Даст он им понюхать из флакончика, и превратятся они в настоящую банду. По ограблению банков.
После театрального шоу начались танцы. Плясали все – ученики, родители, учителя. И даже наш директор отличился. Когда вдруг Блин-картошка заиграл на своей флейте мазурку и наш школьный оркестр ее подхватил, полковник браво расправил усы, щелкнул каблуками и пригласил на танец нашу химическую Пробирку.
У них здорово получилось. Как в кино про старинную жизнь. Все были в восторге. А когда полковник сделал со своей партнершей заключительный пируэт и повел ее, пританцовывая, к стене, мы услышали, как она прошептала:
– Пожалуй, я оформлюсь в ваш коллектив на полную ставку. Хватит порхать по чужим школам.
Алешка, услышав это, усмехнулся и шепнул мне:
– Очень кстати. Кажется-Женя еще полечится, а Волчков… – Он не докончил фразу, но я его понял.
В общем, мы веселились до самого вечера. И даже стали немного уставать от веселья. А впереди был еще праздничный «фельверк», как говорит Алешка.
Ему, как самому юному и активному участнику химического кружка, выпала большая честь. Волчков поручил ему запустить в небо праздничный лозунг. Он так и сказал:
– Запустишь лозунг. По моей команде. Не подкачай.
– Не подкачаю. Уж я запущу! Мало не покажется.
Волчков сам заправил в ракету кассетку с лозунгом. А Лешка, когда начал проверять все остальные заряды, что-то в этой ракете подправил. Как потом стало известно, он туда свой лозунг вложил. Домашнее задание.
И вот настал торжественный вечер. Стало темнеть. Из парка, путаясь в ветвях, торопилась выбраться любопытная луна.
Вся школа вышла строем и под руководством командира полка выстроилась на стадионе в каре.
Торжественный момент. Зазвучали фанфары в виде флейты. Полковник отдал приказ Волчкову, тот передал его исполнителям.
Небо над Москвой озарилось ярким и разноцветным праздничным салютом. И едва он загас, Волчков скомандовал Алешке:
– Давай!
Алешка дал.
В небо взлетел красивый тугой огненный узел и развернулся над нами во всю свою алую ширь.
«Да здравствует наша мама!» – зажглось и долго не гасло, постепенно расползаясь в вечерней синеве, прекрасное зарево, похожее на гигантскую рекламную перетяжку. Эту рекламу прочитала, наверное, вся столица.
Сначала на стадионе было тихо, а потом все захохотали. Взбешенный Волчков кинулся к Алешке, а тот предусмотрительно шмыгнул за спину полковника.
– А в чем дело? – спросил полковник. – По-моему, верно. И по существу – правильно. Мои, например, рядовые и младший сержантский состав справедливо считали родным отцом свой полк, а армию родной матерью. Ну и для наших огольцов, я считаю, школа – это мама родная.
Главное, подумал я, чтобы сейчас Алешка из-за надежной спины полковника не показал язык Волчкову. Не показал, хватило ума.
Однако продолжение последовало.
В вестибюле, когда Алешка помогал мне проводить послепраздничную уборку, Волчков грозно подошел к нему и сказал:
– Все, Оболенский, на занятия больше не приходить!
– Это еще почему? – прозвенел на всю школу возмущенный Лешкин голосок. – Я у вас самый лучший! И способный!
– Ты – непредсказуемый! Кто тебя знает! Может, в следующий раз ты «Хайль Гитлер!» запустишь!
– Дурак! – вырвалось у Алешки. – С чем сравнил!
– Что?! – Волчков грозно шагнул к нему.
Я на всякий случай взял швабру наперевес.
– Попробуй только, – смело сказал Алешка Волчкову. Маленький такой, но отважный. Как оловянный солдатик.
– А что ты сделаешь? – ехидно поинтересовался тот, расправляя плечи. – Папочке пожалуешься?
– Нет. Бабушке. Она вам все зубы без наркоза выдерет.
Волчков вдруг дернулся. Лицо его сначала застыло. А потом злобная маска постепенно с него сползла и сменилась доброй.
И тут до меня дошло! Значит, Алешка задумал все это для того, чтобы вызвать огонь на себя. Точнее – на бабушку.
Ну, с нашей бабушкой не больно-то повоюешь!
А чудеса между тем продолжались.
– Извини, Оболенский, – дружески произнес Волчков и положил ему на плечо свою тяжелую руку. – Я погорячился. Я был не прав. Ты способный парень. Ты гордость нашего химического кружка.
Но Алешке этого было мало.
– И всей школы, – поставил он условие.
– И всей школы, – послушно кивнул Волчков. – Я сам твою фотку сделаю и на стенд повешу.
Что-то это его «повешу» несколько зловеще прозвучало.
Но Алешку это не смутило.
Волчков после праздника здорово изменил свое отношение к Алешке. Он хвалил его, ставил в пример. И даже иногда доверял ключ от лаборатории.
– Подлизывается, – сухо шепнул мне как-то Алешка. – Скоро подкатываться начнет.
И он, как всегда, оказался прав.
Как-то Волчков остановил Алешку в коридоре:
– Лех, ты как к зубным врачам относишься? Боишься?
– Не-а! У меня бабушка.
– Счастливый ты человек. А я так их боюсь, что даже стесняюсь.
– На вас не похоже, – вежливо сказал Алешка.
Научился он намеки делать. Что – не похоже? Что боится или что стесняться может?
– Нет, правда. Конечно, если б как у тебя, личный врач… Я бы не так дрожал… А что твоя бабушка делает?
– Ну… разное. Огород копает, воду приносит, борщ варит, телевизор смотрит…