Слова звучали на родном языке Арины, но с сильным гортанным акцентом, свойственным людям Востока. Голос, казалось, доносился из невообразимой дали, из иного мира.
— За тобой гнались, и мне пришлось спешно закрывать Тропу. Но кое-что на нее все-таки попало.
Арина попыталась встать. Получилось только приподнять голову. Она не без труда смогла собрать в цельную осмысленную картину размытые образы. Сквозь дымную пелену удалось наконец кое-что разглядеть и даже совладать с собственными расползающимися подобно киселю мыслями.
Она находилась в большой, очень большой комнате, устланной коврами. Судить о том, насколько велика комната, было трудно: и стены, и потолок терялись во мраке и плотных дымных клубах. В центре (по крайней мере, Арине показалось, что именно в центре помещения) стояла невысокая, но очень широкая — в пару обхватов — открытая жаровня с изогнутыми краями. Она напоминала огромную сплюснутую чашу.
У жаровни восседал на мягких подушках смуглый седовласый старец. Сарацин, вероятно. Света от углей хватало, чтобы его разглядеть. Скрещенные ноги, высокая чалма, просторный халат… Пышные усы и широкая борода почти полностью скрывали нижнюю половину морщинистого лица. Под сросшимися кустистыми бровями поблескивали колючие глаза. Старец грел руки над углями.
Хотя нет, не грел. Чародействовал.
Глаза Арины, сделавшиеся отчего-то необычайно острыми и жадными к деталям, различили горку маленьких темных шариков, насыпанных поверх угольев. Именно от них, от этих шариков, исходил тяжелый дурманящий дым. Дым изливался через края жаровни, как тяжелое колдовское варево, но почему-то тянул свои толстые белесые щупальца только в одну сторону. К Арине. А еще…
Еще из углей торчал граненый бок яйцевидного самоцвета. Под прозрачной, испещренной магическими символами оболочкой темнела человеческая ступня. Немыслимо маленькая, невероятно усохшая. Истонченная кость, обтянутая сухой кожей угольного цвета. Да, именно так: кость. Черная Кость!
В кристалл была заключена мумифицированная нога, и пульсирующие магические токи, идущие от нее, ощущались через дымную пелену особенно отчетливо и остро. Арина знала, кому эта нога принадлежала прежде и какая мощь кроется в ней сейчас.
Это была нога твари, явившейся из мертвых земель и растерзанной на шесть частей. Нога несла в себе шестую часть силы этого существа.
Дым из жаровни застилал глаза и мутил разум. А Арина все смотрела на Кость, не в силах отвести взгляда.
— Я вижу, тебе известно, что это за… мм… предмет.
Длинные старческие пальцы огладили граненый бок, торчавший из раскаленных угольев. Старик мог не опасаться ожогов: саркофаг Черной Кости не боится ни огня, ни мороза. Его можно без боязни трогать и в пламени, и во льду.
Арина собрала в кулак вся волю и невеликие остатки сил. Еще раз попыталась встать, желая стряхнуть с себя дурман.
Старик улыбнулся — столь же любезно, сколь и холодно. Развел руки, несильно дунул в жаровню.
Новая волна сладковатого дыма — тяжелая и плотная — покатилась на Арину. Накрыла, обволокла…
Комната закачалась, как хлипкое суденышко в бурю. Руки, упертые в ковер, подломились. Скользнули по мягкому ковру колени. Царевна вновь пала ниц перед сарацином.
* * *— Не следует вожделеть то, что тебе не принадлежит. Особенно если ты слишком слаба, чтобы взять это, — прозвучал голос старца.
Арина вздохнула. Да, она была слаба. Очень слаба. Сейчас она не в силах даже подняться с пола. Все дело в дыме! Это проклятый приторный дым, которым ее старательно окуривает сарацин, делает тело и разум беспомощными и вялыми. Но пока мысль вовсе не утратила остроты, надо узнать побольше. Все, что возможно, надо узнать.
— Где я? — тихо спросила Арина.
— В крепости Аламут. — Глаза старика смотрели на нее внимательно и насмешливо. — В гнезде хищника, в доме истинного богатства, на первой ступени к раю. На отрогах Эльбурских гор. Если тебе это о чем-то говорит, царевна Арина.
Говорило. Кое о чем…
— Кто ты, старик? — осторожно спросила Арина. — И откуда знаешь мое имя?
— Слава о мудрости и красоте наследницы византийского престола Арины Никейской дошла и до наших глухих мест. — Старик уклончиво ответил на второй вопрос, проигнорировав первый.
Если это вообще можно было считать ответом.
— Слава о твоем коварстве и твоей хитрости, впрочем, докатилась до нас тоже.
Пауза, молчание.
Потом снова неторопливая речь:
— Мне вообще много чего о тебе известно, царевна. В твоем Никейском дворце тебе прислуживали верные мне люди. Верные кто за страх, кто за совесть, кто за деньги. Все они были маленькими и неприметными человечишками, на которых такие, как ты, не привыкли обращать внимание. Они следили за тобой издали, но они наблюдали внимательно. Они слышали все, о чем шепчутся стоящие выше их и ближе к тебе, и они запоминали услышанное. Им удалось узнать о костре, в котором ты сжигала книги, когда бежала из Никеи от крестоносцев.
Гречанка замерла. Старик продолжил:
— А ведь книги просто так не жгут. И тем более этого не делают царевны собственноручно. Особенно если им угрожает опасность. Это были непростые книги, да, Арина? Ты предала огню древние знания, дабы они не достались другим? О, не удивляйся так, библиа матогика — не секрет для меня. Я сам давно охотился за этими книгами. Но тебе повезло больше.
— Кто ты? — сдавленно прохрипела Арина.
Вот какой вопрос занимал ее больше всего. И больше всего она страшилась услышать ответ, о котором уже догадывалась.
— Можешь называть меня имам. Или сейд Хасан. Или просто шейх.
— Шейх?
— Шейх-аль-Джебель. Владыка Горы. Хозяин Скалы.
— Хасан? — Арина смотрела на него с недоверием и тревогой. Тревоги в глазах гречанки было больше. — Глава низаритского царства и магистр ордена ассасинов? Старец Горы?
— Вот именно — старец, — невесело усмехнулся сарацин. — Я долго жил, очень долго по меркам простых смертных, но теперь и я стою на краю могилы. Одна Кость Силы дарует долголетие, но для обретения вечной жизни одной Кости недостаточно. Тебе ведь известно, царевна, что стать бессмертным возможно, лишь завладев шестью Костьми. А у меня для этого остается немного времени.
— Так вот чего ты хочешь…
— Как и ты. Как и другие, посвященные в тайну. Мои верные слуги-фидаины ищут Кости Силы по всему миру, но этот мир слишком велик. А манускрипты библиа матогика могли бы облегчить поиски, ибо в них, насколько я знаю, указано местонахождение всех шести Костей. Было указано… И я никогда не поверю, что ты сожгла древние книги, не прочтя их и не запомнив того, что следовало запомнить.
— И ты надеешься заставить меня…
— Я не стану тебя заставлять, — перебил ее старик. — Ты мне поможешь сама.
Такая самонадеянность! И такая уверенность в голосе… Арина с усилием улыбнулась. Он, казалось, не заметил ее улыбки.
— Ты ведь помогала красному магу неверных, царевна. Кстати, где он сейчас? Что с ним? И что сталось с колдуном татарского хана? И куда подевались Кости Силы, принадлежавшие этим колдунам? И как поживает твой супруг-горбун?
О, этот старик действительно был хорошо осведомлен. Слишком хорошо. Надо полагать, верные ему люди имелись не только в Никейском дворце. Похоже, тайные соглядатаи Хасана примкнули и к войску Феодорлиха. Возможно, они были и в орде хана Огадая. Быть может, кого-то из иноземных купцов, добиравшихся до Острожца, тоже интересовала вовсе не торговля. Что ж, старцу Горы служат не одни лишь низариты. Особенно деньгам старца…
Арина облизнула сухие губы.
— То, что я кому-то помогала, еще не значит, что я стану помогать тебе, — негромко, но твердо сказала она. — Я должна знать, что получу за свою помощь. И я должна быть уверена, что не буду обманута. Пока я тебе не поверю, ты ничего от меня не узнаешь.
Хасан вздохнул:
— Послушай, царевна, мне ведь и так о многом уже известно. Я достаточно долго наблюдал за битвой под стенами крепости, которой владеет твой муж. Силу, использованную там, трудно было не почувствовать.
— Интересно, и как же ты наблюдал? — спросила Арина.
— Перестань, — поморщился старый сарацин. — Тебе ведь хорошо известно: опытный чародей всегда найдет способ незаметно следить за другими чародеями, которые перестают скрывать свое могущество и слишком увлекаются битвой друг с другом. Я знаю, сколь сильные маги участвовали в сражении. И мне нетрудно было понять, что в их распоряжении имелось три Кости.
Старик замолчал, словно приглашая к разговору. Арина, подумав, воспользовалась безмолвным приглашением.
— Почему же ты сам не вступил в битву за Кости? — задала она свой вопрос.
Хасан нахмурился:
— Потому что у меня нет такой армии, какую смогли собрать неверные.
Хасан нахмурился:
— Потому что у меня нет такой армии, какую смогли собрать неверные.
Арине вновь пришлось приложить некоторое усилие, чтобы заставить непослушные губы раздвинуться в улыбке.
— А говорят, будто у старца Горы семьдесят тысяч воинов, готовых отдать за него жизнь.
— Ты права, Арина, мои фидаины готовы жертвовать собой по одному моему слову. Однако их количество сильно преувеличено. На самом деле низаритские земли не способны прокормить большое войско. К тому же мои фидаины не столько воины, сколько убийцы, обученные подкрадываться к жертве, наносить смертельный удар и — если нужно — умирать. В открытом бою они не выстоят против вражеского строя. Тысяча опытных убийц не одолеет в поле тысячу опытных воинов.
— Не выстоят, — охотно согласилась Арина, — не одолеет.
* * *Дым лениво вился над головой гречанки. В мареве негромко звучал скрипучий голос старика:
— Итак, три Кости Силы уже находятся в надежных руках, из которых их не так-то просто вырвать. Возможно даже, все три магических артефакта скоро будут принадлежать одному чародею, утраивая его силу. А может быть, уже принадлежат?
Взгляд пронзительных глаз полоснул по гречанке.
— От кого ты бежала, царевна?
На этот раз Арина промолчала.
— Что ж, ладно… — Хасан продолжил как ни в чем не бывало: — Четвертая Кость — у меня. Пятая… За пятой уже отправились верные мне люди.
— Куда? — спросила Арина. — Куда ты их послал?
— Туда же, где ты сама надеялась найти Кость Силы, — усмехнулся Хасан. — На твое счастье, они заметили тебя прежде, чем ты попала под меч и конские копыта.
Заметили? Арина вспомнила две белые фигуры, бросившиеся на нее с оружием из-за камней. Это называется «заметили»? Хотя…
Может быть, они вовсе и не на нее набросились? Может быть, на ее преследователя? Она как-то не особенно и задумывалась, когда пустила в ход боевую магию.
— А поскольку мои люди — это мои глаза и уши, — неспешно и негромко говорил Хасан, — то тебя, царевна, увидел и я.
Да, сильный маг способен смотреть чужими глазами и слушать чужими ушами. А старик, сидевший перед ней, был колдуном не из слабых…
— И именно я открыл тебе дорогу к спасению.
Верно. Только дорога эта все больше и больше напоминала путь из огня в полымя.
— Мои фидаины скоро доберутся до пятой Кости. Но вот о шестой я пока ничего не знаю. Зато о ней должно быть известно тебе. А если мне удастся собрать хотя бы три Кости Силы из шести — со временем можно сразиться и за остальные. Или заключить с владельцем остальных артефактов союз на равных условиях. Временный союз — до того момента, когда будет удобно избавиться от союзника.
— Мне ты тоже предлагаешь такой союз? — Арина попыталась разглядеть сквозь дым глаза собеседника. — Ждешь, что я подскажу, где искать шестую Кость, и перестану быть нужной?
— Я пока ничего тебе не предлагаю, царевна. Я просто объясняю, что у тебя нет выбора. Мне нужно заглянуть в библиа матогика. Но поскольку древних книг больше не существует, а написанное в них теперь хранит твоя память, придется перелистать ее.
— У тебя есть способ открывать мысли и память чародеев помимо их воли?
Арина снова попыталась приподняться. Без особого, впрочем, успеха.
— Есть, — коротко ответил Хасан.
Его руки погнали на нее новую волну дымного тумана — еще более густого и плотного, чем прежде.
— И как же ты принудишь меня? Твои угрозы меня не устрашат. Пыток я тоже не боюсь.
— Знаю. — Седая борода шевельнулась, обозначив улыбку. — Все это я хорошо знаю.
Приторный дым укрыл гречанку сплошной завесой — словно снежными сугробами завалил, словно обложил невесомой дурманящей ватой. Стало трудно дышать, думать и сопротивляться. Потом дышать стало необычайно легко. А вот сохранять ясность мысли и противиться чужой магии — почти невозможно.
— Но разве речь идет о принуждении? — продолжал Хасан. — Добро пожаловать в крепость хашишинов, как называют нас неверные и незнающие. Вкуси нашей радости, царевна Арина. Раздели с нами наслаждения, на которые столь скудна обычная человеческая жизнь.
Старец издал сдавленный смешок, похожий на воронье карканье.
На воронье? На карканье?
Арина почему-то зацепилась за эту случайную мысль. И мысль неожиданно возымела действие.
Старец за плотными молочными клубами буквально на глазах превращался в огромного седого ворона. Или не он превращался, а Арине лишь так казалось? Происходило ли это в реальности, был ли это морок, или вместе с пьянящим дымом исподволь к ней подступало безумие?
Она не знала. Она ничего уже не знала и мало что понимала.
Она видела лишь, как перед дымящейся жаровней восседает, раскинув крылья, большая седая птица. Крылья птицы медленно шевелились, насылая на Арину все новые и новые белесые волны. Клюв открывался и закрывался. Седой ворон говорил с нескрываемой насмешкой и с сильным гортанным акцентом:
— Тебе понравится, царевна. Я приготовил для тебя лучший гашиш, сдобренный магией и воскуренный на Кости Силы. Мой гашиш способен вбирать в себя сочащуюся из Кости мощь, не пробуждая ее по-настоящему. Он поглощает, растворяет и обращает в дым лишь малую толику силы. Но и такая смесь способна отправить в страну грез даже сильного чародея.
Слово за словом… Арина еще могла слушать и слышать, могла даже кое-что осознавать из сказанного старцем-птицей. Но пошевелиться уже не могла. Ленивые белесые струйки опутывали ее надежнее татарского аркана, сладковатый ароматный дымок заполнял нос и рот, смыкал уста, вытягивал последние остатки сил и высасывал невысказанные заклинания.
— Да, я не смогу проникнуть в твои сокровенные мысли и в твою память, но мой гашиш одурманит и подчинит тебя. Сам по себе гашиш — коварная и опасная вещь. Смешанный с магией он опасен вдвойне.
Глаза Арины зудели и слезились, дыхание участилось, в груди бешено колотилось сердце. И — пот, проступающий на лбу и спине. И — холодеющие руки. И — отнимающиеся ноги…
Проклятый дым! Проклятый старик! Проклятая птица! Арина неподвижными глазами смотрела на старца-ворона. В расширенных зрачках отражались тлеющие угли. Мысли текли медленно. Мысли были ни о чем. Связных мыслей уже почти не оставалось.
— Ты выдержишь любые пытки, но ты не сможешь отказать себе в наслаждении, которое дарит пропитанный магией гашишный дым и которое ты сейчас изведаешь. Ты воспротивишься чужой воле, но сумеешь ли устоять перед собой? Вряд ли, царевна… Скоро ты сама будешь молить о том, чтобы тебя впустили в курительную комнату. И это случится гораздо раньше, чем отголоски силы, открывшей мою Тропу, докатятся до кого-либо из умеющих слышать и чувствовать.
С превеликим трудом она отвела глаза от седой птицы. Увидела конскую голову на ковре. Полголовы. Рваные ремешки сбруи, густеющие потеки крови…
Лошадиная морда улыбалась ей, скаля крупные желтые зубы. Меж зубов тоже сочилась кровь. Мертвая лошадиная морда смеялась над ней. Нет, не только смеялась. Шевелились губы, поросшие длинным жестким волосом. Губы говорили голосом белого ворона, который вещал голосом старца:
— За возможность вдохнуть дурманного аромата еще раз ты расскажешь мне все. Так случается с каждым — и слабым, и сильным. С первым — чуть раньше, со вторым — чуть позже. Я готов подождать. Немного, но готов. Твои знания того стоят, царевна Арина.
Мягкие ковры под ней и вокруг нее покачивались и убаюкивали. Приторный дым больше не вызывал тревоги. Теперь Арина вдыхала его с удовольствием, с радостью, с жадностью. Она охотно открывалась ему и сама становилась им. Состояние неземного блаженства овладевало каждой частичкой ее тела. Покой и нега захлестывали гречанку нежными волнами. И каждая последующая волна была сильнее предыдущей.
Сознание Арины медленно уплывало вслед за клубящимися струйками. Уплывало туда, откуда так не хочется возвращаться.
* * *Зигфриду повезло. Он не разбился о скалы и не расшибся о воду, показавшуюся в момент падения твердой, как гранит.
Холодная черная река больно ударила по ногам, опрокинула, вырвала из рук ларец с Черными Мощами, залила нос и уши, потянула ко дну. Но Зигфрид оттолкнулся от каменистого дна, выбросил тело вверх.
Вынырнул. Глотнул воздуха. Осмотрелся. Нашел, что искал. Схватился одной рукой за покачивающийся на слабой волне ящичек с лямками. К счастью, колдовской кристалл оказался не настолько тяжелым, чтобы утопить деревянный ларец.
Гребок, второй, третий… Река, над которой стоял заброшенный языческий храм, была широкой, но спокойной. Сильного течения не ощущалось, опасные водовороты не влекли вниз. К тому же плотно закрытый сундучок, как огромный поплавок, помогал Зигфриду держаться на воде. Единственное, что могло представлять угрозу, — это погоня.