— Слушаю, сэр.
Чиновник сжал его плечо и вышел.
Дики произнес:
— Готов.
В машине загорелся свет, послышалось жужжание механизма. Затем голос произнес:
— Дополни предлагаемый ряд цифр: один, четыре, семь, десять.
Супруги Джордан сидели в гостиной, не произнося ни слова: они боялись строить какие-либо предположения.
Телефон зазвонил около четырех часов пополудни. Женщина потянулась за трубкой, однако муж ее оказался проворнее.
— Мистер Джордан?
Трубка искажала голос, тон говорившего был резким, официальным.
— Да, слушаю.
— Говорят из Правительственной Службы Просвещения. Ваш сын Ричард М. Джордан, классификационный номер 600–115, завершил прохождение правительственного экзамена. Мы вынуждены с прискорбием известить вас, что его интеллектуальное развитие превзошло установленный правительством уровень, предусмотренный статьей 84, раздел 5 “Нового кодекса”…
В противоположном углу комнаты послышался сдавленный крик женщины, которая еще ничего не знала, но обо всем догадалась по выражению лица своего мужа.
— Вы можете сообщить по телефону, — продолжал бубнить голос в трубке, — желаете ли вы, чтобы тело его было погребено правительством, или вы предпочитаете захоронить его в отдельной могиле. В случае если похоронами занимается правительство, их стоимость составляет десять долларов.
Дэвид Лэнгфорд Мыслите масштабно!
Дверь скользнула в сторону, пропуская в кабинет молодого человека. Я приветствовала его самой обворожительной — на какую только была способна — улыбкой. Подо мной слегка вибрировало кресло. При виде меня посетитель, как я и ожидала, смутился.
— Доброе утро, Бэррет, — приветливо проговорила я (в институте я каждого знаю по имени, это впечатляет, очень впечатляет, ведь никто не догадывается о микрофоне, вживленном мне в голову). — Насколько я понимаю, вы пришли о чем-то мне рассказать? Присаживайтесь, пожалуйста.
Бэррет, слишком юный и слишком робкий, послушно сел. Он поставил на край стола принесенный с собой ящичек и заикаясь произнес:
— Я-а-а-а…
— Не суетитесь, — успокоительным тоном произнесла я и на несколько децибел усилила звук в слуховом аппарате. Потом надавила пальцем кнопку бара. Бэррет отшатнулся от неожиданности, когда перед ним на столе возник бокал с отличным японским виски.
— Я-а-а-а… Я проделал одну работу, госпожа Верховный Физик Эллан, связанную с проблемой ТМ8, и… — Он опять запнулся и принялся гладить свой ящичек руками.
Теперь этот предмет значится в досье под названием “Ящик черный”. Поскольку я никогда не выхожу из кабинета, все вещественные доказательства неизменно попадают ко мне. Обычным путем или через подразделение СС3–В — зависит от их размеров и сопутствующих обстоятельств.
Бэррет сказал уже больше чем достаточно, упомянул этот самый термин, но моя невозмутимость сковывала его. Я заранее продумала возможные варианты предстоящего разговора и с помощью диска набрала код, который обеспечивал изоляцию моего кабинета от внешнего мира в течение часа.
Большинство талантливых инженеров держались подальше от проблемы телепортации материи. На ее разработку отпускались минимальные средства, и вокруг нее была искусственно создана атмосфера бесперспективности. Захудалые разработчики в счет не шли. И все же время от времени какой-нибудь гений дерзал взяться за решение задачи квадратуры круга.
Бэррет все еще не отпускал от себя ящичек, кидая на меня беспокойные взгляды. Меня окружали разнообразные необычные предметы, их расположение было тщательно продумано. Это были: кресло из хромированной стали, но не простое, а начиненное доброй сотней килограммов интегральных микросхем и систем жизнеобеспечения; мягкие оболочки шлангов, приковывавших меня к месту, а также кнопки управления жизненно важными центрами института, находившиеся у кончиков моих пальцев. Все остальное в кабинете было выдержано в непритязательных черно-белых тонах, так что в центр внимания попадали кресло и я — Мудрая Женщина с седыми волосами, семи пядей во лбу. Ведьма с ясным умом, которой, однако, кое-чего недостает: больные почки и пораженные атеросклерозом сосуды существуют теперь только номинально в отличие от сгустка серого мозгового вещества, которое давным-давно достигло рекордной отметки — сто восемьдесят единиц коэффициента умственного развития…
Мой простодушный светловолосый посетитель раскрыл наконец принесенный им ящичек, в котором оказалось экспериментальное устройство, очень похожее на сходные опытные образцы. Наберется ли он теперь смелости отхлебнуть из бокала? Нет, протянутая было рука повисла в воздухе.
— Выпейте же! — подбодрила я его, понимая его нерешительность о подавляя обычную зависть с помощью привычной мысли о том, что когда собеседник пьет, мое воздействие на него усиливается. Затем, достаточно продемонстрировав свою ни с чем не сравнимую выдержку, я приступила к беседе:
— М-м-м… вы упомянули телепортацию материи… Кстати, давайте обходиться без громких титулов: здесь я просто доктор Эллаи.
— Ти-эм, — раздельно произнес он, — да, доктор, я построил действующую модель ТМ.
Теперь он схватил бокал, и тут я заметила ожог от паяльника на одном из его пальцев. У нас в институте техники работают по совместительству тайными агентами, так что человек, который обходится без их помощи, может успеть кое-что сделать, прежде чем мне станут известны подробности. Умница этот Бэррет, а может быть, счастливчик.
— Модель здесь, — Бэррет постучал по ящичку. — Первый в истории передатчик вещества на расстояние.
Сознание собственной значимости наконец придало ему смелости, он поднял бокал и отпил из него.
Воображение рисовало величественную картину: могучие корабли беспрепятственно преодолевали огромные пространства, невзирая на тридцать тысяч пылающих солнц, которые отделяли их от цели… Стремительно продвигаясь по ранее невообразимым геодезическим линиям, которые накоротко соединяли галактики и звездные скопления, корабли мгновенно перемещались с одного полюса Вселенной на другой простым нажатием кнопки на пульте передающего ТМ-устройства…
Через приемные кольца ТМ-аппаратов, множество которых было сосредоточено близ орбиты Меркурия, испепеляющий жар Солнца переливался в земные генераторы и оживлял заледенелые просторы тундры.
Уходили в прошлое самолеты, поезда, корабли, становились ненужными автомобили, почта… Оставался нетронутым последний оплот старомодного способа передвижения — пешеход, но и его ждали разительные перемены…
Все революционизировалось, переделывалось, перестраивалось…
Это вселяло искру надежды.
В воздухе застыло кольцеобразное пятно бледного света. Глядя на него, можно было подумать, что какому-то сумасбродному изобретателю удалось оригинально сочетать в своем устройстве точечный свет лампы накаливания с невысокой яркостью газоразрядных трубок. Похоже было, что Бэррет не был удовлетворен: он продолжал хмуриться и крутить ручки прибора, выжидательно поглядывая на пятно света. Я обратила внимание на то, что его устройство имело два кольца, а это означало, что система координат была связана либо с корпусом прибора, либо с землей, поскольку световое пятно оставалось неподвижным.
Мне вспомнились несколько устройств подобного рода, и я невольно вздрогнула. Кто-то понадеялся, что бесстрастные, чувствительные контрольные устройства смогут обнаружить все, что создается в этой области. Факт существования аппарата Бэррета был “известен”. У меня оно уже где-то было зафиксировано — в закоулках витков магнитных катушек, в машинной памяти, перенасыщенной информацией. Просто некогда туда заглянуть.
“МЫСЛИТЕ МАСШТАБНО!” — призывал шутливый плакат, лежавший на столе Верховного Физика.
Вскоре появилось второе световое пятно, идентичное первому, оно имело — тут я неторопливо кивнула — несколько сантиметров в диаметре. Бэррет наконец убрал руку с крышки ящичка. В этот момент он был похож на аккомпаниатора, берущего заключительный аккорд на невидимой клавиатуре.
— Извольте, — сказал он.
Мысленно он уже перенесся из лаборатории в sanctum sanctorum9 и сделал судорожное глотательное движение.
— Теперь взгляните…
Он извлек из кармана авторучку и сунул ее в передающее кольцо. Конец ручки исчез, словно кот из знаменитой сказки, который мог спрятаться за самым тонким деревом. И тут же он появился в приемном кольце, матово поблескивая. Привычное восприятие подсказывало, что это, должно быть, другая ручка. Но ручка была та же самая.
— Прекрасно, — безразлично-вежливо произнесла я. — Очень хорошо. А не могли бы вы удовлетворить любопытство пожилой дамы?.. (О, только бы не переиграть!) Судя по всему, вы осуществили нуль-транспортировку. В противном случае где же ручка? — Я издала профессорский смешок. — Ни здесь, ни там. Что, если сдвинуть ее чуточку в сторону?
— Прекрасно, — безразлично-вежливо произнесла я. — Очень хорошо. А не могли бы вы удовлетворить любопытство пожилой дамы?.. (О, только бы не переиграть!) Судя по всему, вы осуществили нуль-транспортировку. В противном случае где же ручка? — Я издала профессорский смешок. — Ни здесь, ни там. Что, если сдвинуть ее чуточку в сторону?
Это было подло. Но на то я и есть великий доктор Катрина Эллан, прозванная Старой Ведьмой. Бэррет все время старался держать ручку в самом центре кольца. Один конец ручки находился у него в руке, другой — материализовался в двух футах от него. Но тут Бэррет позабыл об осторожности (я смертельно завидовала ему, ведь мои руки беспомощно дрожат, лишившись опоры) и слегка отклонил ручку в сторону. Толщина колец на глаз не воспринималась: второй конец ручки упал на стол. На срезе влажно поблескивали чернила, которые сочились из миниатюрного пористого контейнера. Его словно бритвой отрезало.
— Мы дадим вам другую ручку, — сказала я.
— Да ну, пустяки.
Сосунок. Первоначальный ужас и брезгливость наконец отступили, и теперь он украдкой разглядывал мои протезы, вмонтированные в кресло. “Есть пленительная сладость в романтичной неудаче…” Я предложила ему выпить еще и, чтобы отвлечь, рассказала о Коннерсе.
Он тоже изобрел передатчик материи. Исходя из собственных представлений, он разработал теорию и сконструировал передатчик, который не был идентичен аппарату Бэррета. Разновидностей передатчика существует множество, почти столько же, сколько в этой области познания было теоретиков. Когда Коннерс построил свою модель, она была вначале опробована раздельно, блок за блоком. Потом блоки были смонтированы в единое целое. Коннерс не сомневался, что его ждут слава и карьера Верховного Физика, которая неизбежно будет увенчана Нобелевской премией.
Атмосфера перед включением аппарата была нарочито торжественная: велся даже отсчет времени, хотя в этом не было никакой необходимости. Просто изобретателю захотелось пустить публике пыль в глаза. Кнопку нажал сам Коннерс. Образовалось кольцо диаметром пять футов. Любопытно, что, как позднее было доказано теоретически, такое большое кольцо могло быть получено лишь с помощью аппарата, обладающего дефектом Коннерса. Теория всегда полезна впоследствии.
Итак, в пространстве образовалось чрезвычайно устойчивое кольцо, имевшее пять футов в поперечнике. Оно оставалось абсолютно неподвижным. Однако вскоре дало о себе знать относительное движение Земли, планета переместилась вдоль гигантского вектора, составленного из орбитального и вращательного векторов движения относительно Солнца, сложенного с вектором движения Солнца относительно неподвижных звезд, сложенного наконец, с вектором движения (если таковое существует) “неподвижных звезд” относительно…
Кольцо тем не менее пребывало в состоянии покоя и оставалось на прежнем месте, зато материя, попавшая в фокус кольца, телепортировалась неизвестно куда. Роль этой материи сыграли значительная часть генератора и почти весь целиком Коннерс. Распятый на метрическим шасси, корчился в конвульсиях раненый земной шар, а сквозь неправильной формы отверстие, аккуратно прорезанное в его поверхности, булькая выливалась наружу магма из земных глубин.
— Утаили! — полным возмущения голосом произнес Бэррет. — Мне известно, что упоминание об этом открытии исчезло из досье: я сам проверил каждое дело, вплоть до девятой степени секретности. Я требую… я… — Голос Бэррета постепенно ослабевал, а запах виски ощущался все явственнее, хотя нас разделял стол. — Доктор Эллан, я ничего не понимаю.
— Десятая степень секретности! К этому нечего было добавить.
Бэррет погрузился в раздумье и принялся массировать себе подбородок. При этом его ладони прикрывали щеки лишь наполовину, так что казалось, будто он пытается спрятать лицо. Хорошо бы забыть требование инструкции службы безопасности о том, что допущенные к менее секретной информации не должны знать о существовании более секретных документов. Бэррет и ему подобные были допущены к информации седьмой и восьмой степени секретности, а это подразумевало безропотную веру в то, что классификация секретности не достигает десятой степени.
— ТМ — штука опасная, — сказала я ему. — Вспомните, что произошло с Коннерсом.
— Существует определенное заблуждение, — ответил он, начиная что-то соображать. — Стоит только разрушить генератор — и кольцо исчезнет.
— Создано множество типов ТМ. Почему вы думаете, что если ваша машина прорезала пространство, то отверстие непременно должно затянуться? Мне вспоминается кольцо Вальдеса — система координат в его аппарате была связана с Землей, — с помощью которого он переместил кубические мили земной атмосферы на орбиту Марса. Процесс не сразу удалось остановить. Всегда удивляюсь, почему гигантский мемориал Эйнштейна нужно было строить из быстро твердеющего бетона? К тому же в подчиненном институте, как в случае Вальдеса? Там не создали ничего выдающегося.
Бэррет нахмурился, выказывая упрямое стремление вернуться к делу Коннерса.
— Если бы эксперимент находился под более тщательным контролем… Он явно лез на рожон.
— Нет! — резко оборвала я его, но тут в массивном основании кресла послышалось бульканье, и, восприняв это как предупреждение, я продолжала в более спокойных тонах: — Налицо нечто более серьезное, нежели просто физическая опасность. Существует угроза для интеллекта, риск его уничтожения. Нужно обеспечить сохранность основ физики.
Очевидно, я задела его за живое, поскольку теперь он был весь преисполнен презрения. О да, в нем просыпался тигр; если хочешь совершить самоубийство, прими соответствующую позу и поставь под сомнение его догмы…
— …Госпожа Верховный Физик! Это… это противоречит научному методу!
Он изобразил священное Правило Левой Руки: Поле, Электрический Ток, Движение.
Я реагировала сдержанно, но он не дал мне рта раскрыть:
— Вы заблуждаетесь. Сразу в нескольких областях. Повторяю, я толкую не о простом взаимном противоречии теорий — это всегда честная игра, но о реальной опасности, об обоюдоострой проблеме, как физической, так и метафизической.
— Разумеется, существует и опасность нравственная. Взгляните на свое изобретение, — сказала я. — Контрольные устройства не распознали в нем оружие, иначе вы никогда бы сюда не вошли. Теперь вообразите себе модификацию этого аппарата, умещающуюся на ладони, кольцо которого способно мгновенно переместиться вдоль радиуса вектора…
Он живо представил себе это. Кромка кольца прорежет насквозь все что угодно, телепортируя части стен, механизмов, человеческих тел… сквозь пространство, которое не является пространством, проделывая в мишени аккуратное отверстие. Приятного мало.
— Я стремился вовсе не к этому, доктор. Я занимался фундаментальными исследованиями и рассчитываю на вашу поддержку. Хочу создать кольцо, достаточное для телепортации человека.
— Болван, — сказала я, почувствовав огромную усталость. — Болван. Вы ни черта не понимаете в математике., Хотите, я открою вам, каким должен быть диаметр кольца?
Дрожащим пальцем я указала на один из кругов бледного света, который все еще висел в воздухе чуть выше плаката “МЫСЛИТЕ МАСШТАБНО!”.
— Диаметр отверстия кольца равен 1,9 сантиметра. Точнее 1,926643… Или вы не измеряли с точностью до шестого знака? Это теоретический предел. Лично я выполнила этот расчет пятнадцать лет назад.
…Могучие корабли беспрепятственно преодолевали огромные пространства… Мечта снова померкла — факты действовали отрезвляюще.
Понурив голову, он неподвижно уставился на черный ящичек. Я решила изменить позу, отчего трубки слегка натянулись, давая о себе знать, но боли я не почувствовала — сказалось действие локальных плат и нервных блоков, любезно предоставленных Верховным Химиком.
Зачем я все это ему рассказала? Комплекс болтливой старухи? Жгучая тайна, которой следовало поделиться, иначе она грозила иссушить мозг? Ведь умри я — и никто не узнает.
— Все это мелко и бесперспективно, Бэррет. Возможности вашего аппарата чрезвычайно ограниченны. Замысел Коннерса с треском провалился, но вы… Позвольте рассказать вам еще одну историю.
— Передатчик материи в свое время был изобретен Беллом. Он, подобно Бэррету, разработал всего лишь частный случай теории. Человек практичный, он построил установку, очень сходную с аппаратом Бэррета. Белл собрал модель установки, которая была проверена и опробована.
Наступил торжественный момент — вспыхнуло кольцо. Затем потянулись томительные минуты, пока поочередно проводились регулировки для наладки установки. В конечном счете все оказалось тщетным. Диаметр кольца оставался неизменно равным 1,9 сантиметра. Установка, на которую были истрачены немалые деньги, работала нестабильно и только на близком расстоянии, так что не имела практического применения.