Дальше говорить лейтенант не мог, у него запершило в горле.
– Мы ведь верили, что вы где-то есть, что вы можете прийти и прикрыть нас, понимаешь?
– Понимаю, камрад, как не понять, – вздохнул Джек, чувствуя, как у него наворачиваются слезы. Ну почему их бросали на какие-то бессмысленные арконовские доты, если всего в… всего в нескольких…
– А далеко до вашей планеты, камрад? – спросил он.
– Мы летели четыре недели, – шмыгнув носом, сообщил Карно.
– Далековато, – признался Джек и вздохнул. Получалось, что до арконов было ближе, но почему на далеком Арлизоне этих бедняг никто не прикрывал?
Они помолчали, каждый о своем.
– Слушай, а почему вы выбрали именно «А-10»? – спросил Джек.
– Ты про обрез?
– Про обрез.
– А почему тебя это интересует? Ну, в смысле, обрез он и есть обрез, а ты зацепился за название модели. Ты в этом понимаешь?
– Понимаю. По первой специальности я бронебойщик. Знаю «А-10» и «А-15»…
– Это другое дело. Просто у нас под боком имелся склад, и там этой рухляди было немерено – ящики с «А-10», гранаты с шариковыми элементами, кофе в гранулах, кальсоны с какой-то иероглифической маркировкой. Представляешь?
– Очень хорошо представляю, сэр.
– Откуда?
– Я родом с планеты, где все живут с раскопок старых складов, а упомянутые кальсоны носил до самого отъезда.
– Хорошие, кстати, кальсоны.
– Хорошие, – согласился Джек.
– Обрез «А-10» мы выбрали потому, что этого товара было навалом. Я мог взять со склада столько, сколько нужно моему подразделению, поэтому особо никто не задумывался.
– А смысл обреза в чем? Почему не полная версия?
Карно ухмыльнулся и погладил самодельный чехол для укладки обреза.
– Потому что времени для полной версии нету, «носороги» умели подбираться очень близко и атаковать неожиданно. Мгновение – и он порвал тебя когтями, понимаешь?
– О да, – кивнул Джек, невольно вспоминая атаку на его «таргар».
– Поэтому на все про все – полторы секунды. Засек его, выхватил обрез и выстрелил.
– А потом?
– Потом ножом, приятель. Вот этим.
Карно снова достал полуторафутовый графитовый нож и, щелкнув кнопкой, заставил светиться режущую кромку.
– Я такого раньше не видел.
– Знатная штука. И стоит, как двадцать автоматов.
– Правда?
– Правда. Выдают только под роспись, на каждый нож собственное досье – где, когда и как применялся.
– Он на батарейках?
– Вроде да. Но что там за батарейки, я не знаю и никто мне никогда не рассказывал. Никакой зарядки ему не требуется: щелкнул кнопку, и он заработал… Щелкнул еще раз – выключился…
– Откуда они, интересно, взялись? Их кто-то производит?
– У нас вряд ли кто-то производит. Думаю, они из тех же старинных запасов, но мне рассказывали, что в начале всей заморочки на Арлизоне наши ребята бились с подразделениями «носорогов», вооруженных этими ножами. Но потом «носорогам» стало ясно, что они с людьми могут сладить без всякого ножа – вжик когтями, и получите труп.
Карно даже сделал движение рукой со скрюченными пальцами, как будто это была лапа нороздула.
– И что, вы валили их с одного выстрела? – спросил Джек, зачарованный рассказом лейтенанта.
– Ха! Если бы! Патрон, заряженный полуторным по весу зарядом квадратной картечи, только оглушает «носорога», приводит его в кратковременный шок. Ну, может быть, секунд на пять-десять, а если повезет – на все двадцать. За это время надо успеть подскочить к нему, вогнать нож и основательно располосовать, чтобы не успел восстановиться.
– Восстановиться?
– Ну да. Пробить ножом его броник нетрудно, мы на спор делали это отверткой от ремкомплекта – ты же видел, какие у нас ребята, силы им не занимать. Так же можно сделать и ножом из легированной стали, но один укол «носорога» не остановит. У него такой метаболизм, что только держись. Нож выдернул – он уже здоров, ткани быстро затягиваются.
– А графитовый нож… – начал догадываться Джек.
– Да, графитовый с активированной кромкой рассекает его основательно, раны не затягиваются, и броню этот нож режет, как масло… Ну, почти как масло.
– Как все непросто, – покачал головой Джек, невольно ставя себя на место этих солдат. Смог бы он вот так – выхватить тяжелый обрез, подбить «носорога» на лету и прикончить его графитовым ножом?
Ох и страшная картина! Джек невольно повел плечами.
– А почему картечь и почему квадратная? Вы сами ее делали?
– Заряды делали сами, а квадратная картечь получалась самой убойной. Круглая больше рикошетила, а вот квадрат бьет как надо.
– Но заряд, вы сказали, был в полтора раза тяжелее…
– Да, старались напрячь машинку по максимуму.
– Но ведь ваши обрезы лишены компенсаторов, у них должна быть убийственная отдача, тем более что обрез держите в одной руке.
– Отдача – да, страшная. Ребята шутили, что «носорога» нужно сносить только одной отдачей.
– И что, отдача не мешала?
– На тренировках мешала – в перчатках стреляли и пальцы, чем могли, обматывали. Но когда на тебя летит «носорог», палишь в него даже не задумываясь.
Они немного помолчали. Джек очень ясно видел это картину – выстрел и бросок с ножом. Наверно, он бы не смог вот так, своими руками, это тебе не стрельба из револьвера, тут другое.
– Я бы не смог, – признался он.
– Я раньше тоже думал, что не смогу, но, когда на первой операции моего соседа порвал «носорог», я понял, что смогу. Смогу и сделаю все, что нужно, но под когти не подставлюсь.
Они еще помолчали. Джек снял с углей шампур с полусгоревшей кониной и стал ее задумчиво грызть.
У Карно оставался свой, недоеденный, так они и ели примерно с четверть часа, потом лейтенант отложил жаркое и сказал:
– А могу я задать тебе личный вопрос, капрал?
– Конечно.
– Вот у нас рассказывают, будто у вас, у бронекавалерии…
– Ну?
– Когда вы стреляете из пушек… У тебя какая пушка?
– Двадцать три миллиметра…
– Ну, такая пушка, наверно, не в счет, а вот побольше…
– У «грея» – сорок пять миллиметров.
– Ага, это уже что-то…
– У «гасса» – семидесятка.
– Вот это то, что нужно! Так вот я хотел спросить, это правда, что при выстреле из пушки, у вас – того?
– Что «того»?
– Ну… – лейтенант огляделся, словно боялся, что его застукают за неприличным занятием. – Ну, что при выстреле у вас яйца отваливаются?
– Яйца отваливаются?! – переспросил Джек с таким выражением лица, что здоровяк Карно совсем смутился.
– Ну нет, я не это имел в виду. Не то чтобы раз – и упали, а то, что вредно это, вибрации корпуса и все такое. Что вроде вы недолго гарцуете потом, и… В общем, без женщин совсем… В смысле – не нуждаетесь… А?
36
Шашлык шашлыком, а обедом пренебрегать Джек с Хиршем не стали. Они ушли к себе в палатку и вскрыли пару банок, потом еще пару. Стресс всегда хорошо заедался плотной пищей, а ее тут хватало, да и стресса тоже.
Наевшись так, что пришлось ослаблять поясные ремни, Джек с Хиршем улеглись на спальные мешки и стали смотреть в брезентовый потолок, прислушиваясь к потрескиванию магниевой лампы, служившей им в качестве дневного ночника.
– Ну и как тебе этот Карно? – спросил Хирш, осторожно дотрагиваясь до перегруженного брюха.
– Интересный мужик.
– Интересный-то интересный, но ты видел, какие у него были глаза, когда он Крафта обнаружил?
– Даже вспоминать страшно. Я потому и Лефлеру стал поддакивать…
– Правильно сделал, я бы тоже поддакнул, если бы не потерял дар речи.
– Правда, что ли? – не поверил Джек.
– Правда. Струхнул по полной, ведь это так неожиданно. Одно дело, когда на операции спрыгиваешь в болото или на песок и уже знаешь, чего ждать. Даже если дырку в корпусе сделают, ты и не удивляешься, а здесь тишина, дымок, жаркое и вдруг – бац! Ствол в тебя смотрит!
– Ну, не в тебя…
– А как я это мог понять в первые мгновения? Странное чувство нереальности происходящего. Я такое лишь пару раз испытывал, когда крупнокалиберным снарядом полкабины сносило. Удар, вспышка, треск, а потом свежий ветерок в лицо. И думаешь: может, приснилось?
– Далеко же тебя понесло, Тедди.
– Просто пережрал немного…
– Ой, и я тоже немного, – в тон ему пожаловался Джек, и они засмеялись.
– А у тебя никогда проблем с яйцами не было? – неожиданно спросил Джек, когда Хирш еще смеялся.
– С чем? – не понял тот.
– С яйцами и со всем, что к ним прилагается.
– Ты имеешь в виду…
– Я имею в виду всю эту тему, Тедди.
– Мы знакомы много времени, камрад, и ты никогда мне таких вопросов не задавал, хотя мы по девкам в городе ходили. Вот что тебе запомнилось из этих походов больше всего?
– Как я ждал тебя возле дома проститутки, а ты с костылем ходил ее навещать.
– Прекрати, слышишь?! – потребовал Хирш, вскакивая.
– Прости, Тедди, я ничего такого не хотел сказать, – попытался извиниться Джек, тоже садясь.
– Как я ждал тебя возле дома проститутки, а ты с костылем ходил ее навещать.
– Прекрати, слышишь?! – потребовал Хирш, вскакивая.
– Прости, Тедди, я ничего такого не хотел сказать, – попытался извиниться Джек, тоже садясь.
– Ладно, проехали.
Хирш снова лег и шумно вздохнул. В ответ магниевая лампа затрещала и выбросила сноп разноцветных искр.
– Просто ты работаешь с «гауссом», вот я и подумал…
– А разве «гаусс» опасен в этом смысле? – Хирш снова сел.
– Не знаю, Тедди. А не слышал ли ты чего такого от Хольмера или других тяжей?
– От папы Рико, например? – уточнил Хирш.
– Ну да.
– Вроде нет. А с чего ты эту тему поднял?
– Меня Карно спросил, – признался Джек. – У них такие слухи ходят, что у пилотов от сильной отдачи орудий яйца отваливаются.
– Отваливаются?!
– Ну не в том смысле, что совсем, но проблемы возникают. Вот я у тебя и спросил – нет ли у тебя с этим делом проблем или каких расстройств?
– Чтобы потом Карно рассказать?
– Нет, Тедди, с чего ты взял? Просто для общего развития.
Снаружи послышался вой турбин – к городку приближался очередной транспорт, однако он прошел мимо, и вскоре шум его двигателей растворился где-то на северо-западе.
– Я думал, снова к нам, – сказал Джек.
– Новое подкрепление?
– Но мы же не знаем, какие у Лефлера планы. Нам он говорит одно, а делает…
– Что захочет, – подсказал Хирш и вздохнул. – А знаешь, Джек, еще до твоего приезда у меня однажды случился триппер.
– Правда?
– Правда.
– И что, триппер – это больно?
– Для солдата это не больно, скорее почетно.
37
Подъем был в пять. До половины шестого Джек просидел в туалете, после вчерашнего переедания его слегка слабило, потом умылся водой похолоднее, почистил зубы и бодрый прибежал в ангар, поскольку издали уже доносился рокот тяжелого транспорта.
– Это еще не наш! – крикнул из кабины «грея» сержант Шойбле.
– Точно? – спросил Джек, останавливаясь и вытирая лицо остатками тающего полотенца.
– Точно! Лефлер сказал, что привезут какое-то оборудование и материальное обеспечение, но разгрузят без нас. Так что давай – нажрись своей каши! Еще успеешь!..
– Спасибо, Петер, – поблагодарил Джек, переводя дух. Ему сейчас требовалась небольшая передышка.
Мимо прошел Крафт. Он выглядел, как всегда, невозмутимо, несмотря на то, что на него со своих мест не мигая смотрели бойцы разведотряда – они держали наготове уже не ножи, а ложки, но осадок с вчера остался.
– Доброе утро, сэр, – поздоровался Джек.
– Привет, капрал, – произнес старшина нейтральным тоном и прошел мимо.
«Ну и ладно», – пожал плечами Джек и, помахав лейтенанту Карно, поспешил к своей палатке, возле которой на раскладном стульчике сидел Хирш и шнуровал новенькие ботинки.
– У тебя обновка? Откуда?
– Не мешай, – отмахнулся Хирш, и это означало, что он не в духе.
– Чего случилось-то? Тесноваты? Невыгодно поменялся? – пытался угадать Джек. – Что отдал-то? У тебя же с собой ничего не было…
– Стентон…
Хирш оставил ботинки и поднял голову.
– Стентон, ты своими дурацкими глупостями меня до невроза довел!..
– Какими глупостями? – опешил Джек, машинально скатывая полотенце в шарик и засовывая в карман брюк. – Ты о чем, Тедди?
– О яйцах, камрад! О них самых!
– О чем? – не понял Джек.
За долгим сидением в туалете он давно забыл про вчерашние разговоры. А Тедди помнил.
– Карно тебя спрашивал, помнишь?
– Ах вон оно что! – хлопнул себя по лбу Джек. – Да я и думать забыл!..
– Ты забыл, а я всю ночь думал! – пожаловался Хирш. – Даже ботинки взял новые, чтобы отвлечься.
– Помогло?
– Да ни хрена! – взвился Хирш и вскочил.
– И в чем проблема? Как ты узнал, что у тебя не того, если здесь никаких женщин нет?
– С чего ты взял, что «не того»?
– Я предположил… – пожал плечами Джек.
– Хреново ты предположил, Стентон. Дело не в том, что сейчас, а в том, что будет в перспективе. Я же еще не старик, мне тридцать четыре года!
– А я в чем виноват?
– В том, что я всю ночь думал, действует это на меня или не действует.
– Не действует, Тедди, у тебя калибр маленький, хоть и «гаусс». Вот на капитана нашего могло и подействовать.
– На какого капитана, прошу прощения? – спросил появившийся вдруг Лефлер.
Джек с Хиршем переглянулись.
– Это не про вас, сэр. Это мы про нашего капитана Хольмера, командира роты, – пояснил Джек.
– Да нет у вас никакого другого капитана, кроме капитана Лефлера, – сказал капитан Лефлер, засовывая руки в карманы штанов. – Ваша война в первой роте надцатого батальона закончена. Теперь вы тут и нигде более, это ясно?
Джек с Хиршем снова переглянулись. Для них это было полной неожиданностью, они были уверены, что, доделав здесь временную работу, вернутся к своим.
– А как же наша рота? – спросил Хирш.
– А ваша рота расформирована, как и вся армия Тардионского союза. Все поехали домой, и только некоторые задержались ради славы и могущества нашего государства.
– Ни хрена себе, – промямлил Джек, уставившись в бетонный пол.
– Именно так, камрады. И не задерживайтесь, через десять минут с машинами на плацу.
38
Сказав это, Лефлер ушел, а Джек с Хиршем еще долго молчали, одеваясь для выезда. Уже когда они шли к выходу, где у стены их дожидались роботы, Джек сказал:
– Ну и фрукт этот Лефлер.
– Да уж, – согласился Хирш. – Но и твои глупости меня достали.
– Ну я же сказал тебе, что калибр маленький, вот если бы семидесятка, тогда да, сильная отдача, всякие вибрации и прочее.
– Но у меня «гаусс», Джек! – воскликнул Хирш, привлекая к себе внимание разведчиков.
– А… Ну это… – Джек стал лихорадочно придумывать «успокоительное» для Хирша. – А – вот! «Гаусс» куда обычно ставят?
– В зенитные кабины.
– Вот! А ты когда-нибудь слышал, чтобы зенитчики на это дело жаловались?
– Да я ни одного зенитчика в глаза не видел! Может, и жалуются!
– О, Тедди! Да солдатская молва приносила нам россказни даже от арконов. Если бы у зенитчиков что-то было «не того», нам бы это вскоре донесли, а ведь их, заметь, в кабине не меньше трех-четырех человек. Командир расчета, артмастер, наводчик, связист.
– Ну, тогда все понятно…
– Что тебе понятно?
– Когда эта вредность делится на четверых, терпеть еще можно. А я в кабине один, и все достается мне одному.
– Ну ты дурак, – покачал головой Джек.
– Почему это я дурак, Стентон? Я, между прочим, старший по званию и твой командир взвода!
– Нету никакого взвода, Тедди, и роты нет, и батальона. Ты же слышал… – напомнил Джек и, подойдя к «таргару», опустил кабину.
Дожидавшийся коллег Шойбле вывел свою машину первой. За ним двинулся «таргар», затем «грей».
Арлизонские разведчики к тому времени уже выстроились перед своими палатками в полном обмундировании и смотрели на это шествие широко раскрытыми глазами, ведь это была реализация их мечты – поддержка со стороны роботов, великих героев войны.
Щелкнув тумблерами, Джек проверил, как сидят в гнездах гранаты. Они отозвались штатно, стреляй хоть сейчас. Поставив цепь на предохранитель, он посмотрел вперед и увидел штабель из темно-зеленых ящиков и полдюжины бойцов, сидевших на всем этом богатстве.
– Здорово, кавалерия! – поприветствовал роботов сержант в арконовском мундире, больше адресуя приветствие тардионовским машинам, чем роботу, управляемому Шойбле.
– Здорово, масляный нос! – ответствовал ему Хирш, приоткрывая дверцу. – Чего приперлись, каша закончилась?
– Каша еще осталась – даже ваших кормили, но начальство с места погнало, дескать, гвозди в железки забивать некому. Вот и приехали.
– За гвозди спасибо. Надеюсь, с собой привезли? – уточнил Хирш, переходя с пикировки на наведение контактов.
– Весь багаж тут, лейтенант, – сказал сержант, похлопав по ящикам.
– Спасибо, что приехали, ребята, – вмешался Джек, тоже выглядывая в приоткрытую дверцу. – Мы без вас никак…
– Ну а то! – усмехнулся сержант, и остальные механики отозвались понимающим хихиканьем.
Без обслуживания машина ходила пять-десять дней, а потом начинала сдавать и, если не попадала в руки внимательных механиков, вскоре окончательно сдавала: начинала гореть проводка, перегревалась ходовая. Это серьезные поломки, а уже мелкие неисправности даже перечислять смысла не было.
Поэтому механики с пилотами всегда находили общий язык, ведь и механикам без машин тоже приходилось туго, они теряли квалификацию и даже сам смысл своего существования, начинали пить, играть в карты, а особо отчаявшиеся поступали в университет. И лишь с появлением машин, травящих масло, подтаскивающих подбитые опоры и шумящих поврежденными вентиляторами, механики снова становились самими собой, на их лицах появлялись улыбки, они шутили, ели на завтрак кашу, и все приходило в норму.