И все-таки Егор Кузьмич тревожился и, прекрасно понимая, что нарушает субординацию, позвонил Поклонскому — сам, около одиннадцати утра.
— Ну что, Игореша, — энергично начал он, — как ты знаешь, у меня сегодня доклад на президиуме, и я тебя в статистику уже включил.
Поклонский на том конце связи лишь смиренно дышал в трубку.
— Ты меня хорошо расслышал? — напомнил о себе Ковтун.
— Да, Егор Кузьмич, — выдавил девелопер. — Я от своих слов не отказываюсь: считайте, что я начал вчера, так что в статистику включайте смело.
Ковтун насторожился.
— А на самом деле что там… у тебя?
Поклонский немного помолчал… и все-таки признался:
— Проблема с площадкой.
«Артем!» — понял Ковтун; никто другой серьезных проблем с площадкой Поклонскому устроить не мог.
— И как зовут твою проблему? — осторожно поинтересовался министр.
— Жучков, — нехотя проронил Поклонский, — это начальник жэка. Должен был уже к ночи строение освободить, а с утра вот позвонил и попросил еще несколько часов.
— Часов? — ошарашенно поднял кустистые брови Ковтун.
Мысль о том, что его, министра строительства России, заставляет нервничать проблемка на уровне жэка, да еще ценой всего в несколько часов, была непривычной.
«Странная задержка… и что это может быть? Суд?»
Впрочем, Поклонский и сам понял, что сказал глупость.
— Да не беспокойтесь вы, Егор Кузьмич! — с напором выпалил он. — Все решаемо. Просто если я не получу эту площадку через два-три часа из рук этого Жучка, я получу ее через десять часов из других рук. Всего-то делов!
Егор Кузьмич с сомнением покачал головой:
— Ох, доиграешься ты, Игореша…
Видео
Когда Павлов, заехав по пути в суд и оставив кассационную жалобу по Зойкиному делу, к полудню прибыл в офис, на рабочем столе, заваленном не разобранными из-за квартирного вопроса определениями суда, срочными требованиями и обращениями, на самом верху красовалась повестка в Следственный комитет. Павлов раздраженно пробежал по лаконичным строчкам.
— К одиннадцати ноль-ноль? Сегодня? Когда же я успею? Уже за полдень.
Он схватил телефон и набрал номер, указанный на повестке.
— Слушаю. Онаньев, — представилась трубка сухим баритоном.
— Товарищ следователь, это Павлов. Адвокат.
— Так. Я вас ждал больше часа, но вы не прибыли, — зафиксировал неявку следователь.
— Я понимаю, но повестку доставили буквально минут пять назад. Я же не телепат, — рассердился Артем.
— Разве? Мне кажется, вы так сами не считаете, — неприязненно отозвался Онаньев. — По крайней мере, постоянно выступаете в роли штатного провидца. Как ни включу телевизор, вы все вещаете о судьбах отечественной юриспруденции. Но это к делу не имеет отношения. Я вас вызывал, чтобы сообщить две новости.
— Ага, дайте предскажу, — не менее язвительно предложил адвокат. — Плохую и очень плохую?
— Нет. Провидец из вас никудышный, — с удовлетворением констатировал Онаньев, — не знаю как адвокат…
Артем терпеливо ждал, когда прокурорский юмор иссякнет. Конечно, его задевало такое отношение, но… давно не удивляло. Каждый мало-мальски продвинутый следователь обязательно вешал в своем кабинете листок с цитатой из Ульянова-Ленина об адвокатах: «Адвокат — это такая интеллигентская сволочь, которая часто паскудничает. Его надо брать ежовыми рукавицами и ставить в интересную позу…». Так что рассчитывать на комплименты следственных тружеников не приходилось.
— Так вот, — прокашлялся следователь, — новость хорошая и очень хорошая.
Артем заинтересовался:
— Говорите.
— Не положено. Я должен вас ознакомить с материалами и постановлением. Приезжайте, как сможете. Я на месте до девяти вечера. Пропуск внизу на охране. Это в ваших интересах.
Павлов открыл было рот, но Онаньев уже повесил трубку.
— Вот… тьфу!
Некоторое время Артем размышлял, с какой целью его приглашают, но сам же признал бесполезность таких размышлений. Задача раскрыть преступление в этой конторе всегда уступала задаче закрыть дело. Поэтому и его, Артема Павлова, главная задача состояла не в том, чтобы рассказать, а в том, чтобы выслушать.
Через двадцать минут Артем входил в проходную следственного комитета. Пропуск действительно ждал его на милицейском посту. Кабинет Онаньева находился там же, где и в первый раз, на седьмом этаже в конце коридора. Помимо уже упомянутого плакатика с ленинским определением, на стене появился портрет президента и премьера, которые стояли настолько близко, что почти сливались в двуглавого орла, раскинувшего крылья сразу за их спиной. Артем так поразился находке фотографа-оригинала, что Онаньев не мог не перехватить его взгляда.
— Нравится? Мне тоже. Здрасьте, Павлов. Садитесь. В смысле, присаживайтесь.
Лукавое предложение «садиться» тоже являлось неотъемлемой частью прокурорского фольклора.
— Добрый день. Благодарю. Слушаю вас очень внимательно.
Артем откинулся на спинку железного стула, закинул ногу на ногу и выразительно глянул на часы. Жест не вполне приличный, но весьма выразительный и уместный для посетителя следственного подразделения.
— Не много займу времени. Не переживайте. Читайте, — следователь протянул бланк постановления.
Артем, затаив дыхание, внимательно впился в строки сухого документа. Главное выделялось жирным шрифтом: «Возбудить уголовное дело по ст. 105 УК РФ по факту причинения насильственной смерти гр. Павлову Андрею Андреевичу». Адвокат тяжело выдохнул:
— Я же говорил…
Он пробежал документ до конца и вернул Онаньеву. Тот невозмутимо протянул Артему еще один лист.
— Это протокол осмотра вещественного доказательства. Предлагаю ознакомиться и сразу же посмотреть.
— Что посмотреть? — удивился Артем, но тут же поймал взглядом объясняющую все строку. — Видеокассета… видеозапись… понятно. Ну что ж, давайте смотреть.
Павлов подписал протокол и повернулся к телевизору, засветившемуся в углу. Онаньев кивнул и нажал на пульт. На экране появился одноухий. Он был связан, избит и пока еще жив. Артему стало неуютно.
Говорил одноухий тяжело и кривился, видимо, от боли. План был очень крупный, и его лицо занимало всю поверхность телевизора. Сзади маленьким кусочком проглядывала серая стена, но была ли это стена из вчерашнего подвала, Артем судить не взялся бы.
— …меня зовут Алексей Михайлович Захаров… года рождения… трижды судим… статьям…
Следователь нажал паузу, и одноухий замер, а его лицо на экране пошло телевизионной рябью.
— Вы знаете этого человека? Раньше встречали? — поинтересовался Онаньев.
— Встречал, — с неприязнью проронил Артем. — Я говорил вам уже раньше. Даже портрет его скульптурный представил…
— Да. Вот, фигурка у меня. — Следователь положил на стол глиняного бандита, слепленного умелыми руками Варвары Штольц. — Давайте посмотрим дальше…
Он перегнал пленку вперед и, дважды наткнувшись на ненужные сейчас куски, наконец нашел то, что надо.
— Я признаюсь, — тихо, явно слабея от потери крови, произнес бандит, — в том, что совершил нападение на адвоката Павлова… также ранее… его отца… в районе метро «Рижская»…
«Это кто так за меня порадел? — стиснул зубы Артем. — Не иначе Кореш… но почему?!»
Подобная «улика» могла добавить хлопот намного больше, чем хотелось бы. А тем временем следователь нажал кнопку пульта, и лицо Захарова снова застыло на экране недоброй напряженной маской. Павлов молчал. Он ждал объяснений, но следователь тоже помалкивал и внимательно следил за реакцией адвоката. Наконец спросил:
— Что скажете, Павлов?
— А что тут скажешь? — развел руками Артем. — Человек признается в преступлении. Дальше слово за вами.
— И… вас ничего не смущает?
Артем мысленно просмотрел все возможные варианты и тут же пришел к выводу, что, если бы его подозревали в насильственном принуждении к подобной даче показаний, разговор потек бы несколько иначе. Возможно, так же тактично и ненавязчиво, но… иначе. Да и пленку уж очень долго прогоняли…
— У меня вопрос, — перешел он в наступление, — этот… Захаров, он признался только в покушении на меня и отца? Больше ни в чем?
Онаньев отвернулся к окну, некоторое время размышлял и вздохнул:
— Вы в списке — предпоследний. Он сознался в тридцати шести убийствах. Все из-за квартир. Пенсионеры, детдомовцы, одинокие женщины…
— А кто брал показания, известно? — задал следующий вопрос Артем. — Это не похоже на милицейскую съемку…
Онаньев вздохнул еще глубже.
— Да это и не милицейская съемка. Пленку нам подбросили, но многое в ней достоверно. Это действительно некто Захаров по кличке Захар. Вор, судим. Сожительница не видела его уже несколько дней.
Онаньев вздохнул еще глубже.
— Да это и не милицейская съемка. Пленку нам подбросили, но многое в ней достоверно. Это действительно некто Захаров по кличке Захар. Вор, судим. Сожительница не видела его уже несколько дней.
Перед глазами адвоката вспыхнула сцена: замотанный в целлофан труп суют в багажник заляпанного грязью, битого-перебитого «Москвича». А следователь говорил и говорил — сосредоточенно и очень ровно.
— У меня больше нет сомнений, что вашего отца действительно убили. И, скорее всего, это сделал Захаров. И, скорее всего, по заказу, — Онаньев прищурился. — Вам ведь есть что по этому поводу сказать?
— Есть, — кивнул Артем. — Заказчик — некто Жучков Александр Дмитриевич, начальник нашего жэка.
Онаньев заинтересовался:
— И у вас есть какие-нибудь доказательства?
Артем вспомнил, что в студии уже лежит файл с качественной видеозаписью Жучкова и Захара — рядом, на соседних сиденьях, и вдруг сам же признал, что это не доказательство. Жучков ни за что не признается, что говорил со «случайным соседом» о чем-либо, кроме хоккея. Единственной ниточкой, прямо ведущей к Жучкову, был одноухий Захар, и эта ниточка была вчера перерезана.
Сварщики
За эту ночь Александр Дмитриевич Жучков успел проклясть все: и свою работу, и даже свою судьбу. Нет, когда-то он верил, что он все делает, как надо: ремонт коммуникаций хотя и ответственное дело, и громоздкое, но и весьма… прибыльное. На бесконечные ремонты выделяются серьезные деньги, которые списываются не менее серьезными руководителями муниципальных образований, начальниками жилконтор и директорами дэзов. Несмотря на бесконечное нытье указанных джентльменов о нехватке средств, об отсутствии финансирования, лимитах и долгах бюджета, господа муниципальные начальники и начальнички осваивают колоссальные средства и кропотливо списывают копейку за копейкой — в собственный карман.
Жучков подсуетился вовремя и за счет плохо прокрашенных заборчиков в трех арбатских дворах справил небольшой дачный домик для родной сестры. Он был весьма заботливым родственником. А за счет слегка подкорректированных бюджетов трех детских дворовых игровых площадок на новой даче появилась еще одна детская площадка — четвертая. И только из последнего ремонта дома с упрямыми жильцами Варварой Штольц и Артемием Павловым выдавить ничего практически не получалось. Мало того, этот затянувшийся ремонт все время перерастал в скандал. И все-таки самое страшное случилось после того, как он позарился на большие деньги.
Нет, поначалу такого исхода никто и предвидеть не мог. Поначалу жильцы под давлением бригады одноухого Захара тихо продавали квартиры вовремя заинтересовавшимся домом риелторам. Дом после должных откатов начальству предполагалось так же тихо передать Поклонскому. Но нашлись и упрямцы: сначала неуловимый Коробков, затем эта старуха Штольц и, как итог всему, — живущий на птичьих правах адвокатишка.
Тогда было решено провести радикальную зачистку, исполнение которой взял на себя одноухий Захар, но — вот незадача — ни адвокат, ни старуха Штольц, похоже, даже не подозревали о грозящей им опасности. Захар же, великолепно «решавший проблемы» и с пенсионерами, и с инвалидами, и с детдомовцами — для самых разных структур, словно испарился! Теперь у Жучкова оставался только один, последний вариант, и сколько же он потребовал нервов!
— Семенов! — подозвал начальник жэка этого, с позволения сказать, инженера. — А ну-ка, иди сюда! Чем ты здесь занят?
Семенов, только что варивший нечто, напоминающее кладбищенскую оградку, встал и нехотя подошел. И как же от него разило!
— Опять пьяный, — сурово констатировал Александр Дмитриевич. — Где только деньги на водку берешь?
Семенов виновато понурился, но на этот раз Жучков не был настроен миндальничать.
— Все. Сегодня для тебя работа кончилась, а завтра — объяснительную на стол.
— Но…
— Все, я сказал! — рявкнул Жучков. — Я тебя, пьяного, к пропану и на три шага не подпущу! Хочешь, чтоб весь дом на воздух взлетел!
Работяга даже раскраснелся от обиды:
— Да я, выпимши, блохе подковы приварю! Ни один ОТК не подкопается!
— Все, я сказал, — отрезал начальник жэка, — дома жене будешь байки травить. Пошел вон!
А когда единственный приличный газосварщик ушел, Жучков подозвал таджиков.
— Так… пьяных нет? В журнале по ТБ все расписались?
И понятно, что расписались не все, и Жучков немедленно всем стадом прогнал их через эту процедуру и начал отделять ненужных.
— Ты, ты и ты, — отделял он по головам самых тертых, — на уборку территории у пятого дома. Вы шестеро — на восьмой долбить гололед. Вы — на девятый…
И только когда остались трое самых зеленых, буквально с неделю назад впервые приехавших на заработки, а потому еще не видевших даже перфоратора, началась наиболее ответственная часть.
— Вот, — рукой показал им Жучков на старую, прогнившую трубу, — за ночь обрежете газосваркой здесь, здесь и здесь.
Парни переглянулись: такого уровня доверия никто не ожидал.
— Вот так, — демонстрируя раздражение, показал рукой на баллон с пропаном Жучков, — это баллон, на нем — редуктор, а вот это — электрофитиль. Понятно?!
Таджики снова переглянулись, перекинулись парой слов и закивали. Жучков вздохнул.
— Огонь здесь не опасен, опасен газ. Поэтому курить… можно, а вот…
Самый молодой из таджиков, показывая, что все понимает, выставил вперед руку с китайскими часами на запястье.
— Перекур пять минут.
Жучков ободряюще улыбнулся.
— Правильно. Молодец. Сейчас покажу, как пользоваться электрофитилем. Берешь зажигалку. Есть у вас зажигалка?
Парни тут же, довольные тем, что все так просто, повытаскивали зажигалки.
— Не все сразу, — замахал руками Жучков, — одной хватит! Делаете вот так, затем ждете. Затем щелкаете зажигалкой — вот здесь… А потом берете и начинаете этой штукой резать трубу. Вот так вот водите и режете… водите и режете… Все поняли?
Парни быстро обсудили порядок действий, и было видно: поняли.
— И чтоб к утру все было готово! — погрозил пальцем Жучков.
Активисты
Первый же послеобеденный звонок в адвокатский офис Павлова был от активиста инициативной группы обманутых дольщиков. И поехало… Дольщики и соинвесторы атаковали все рабочие телефоны Артема, и все они требовали от согласившегося помочь им адвоката немедленных действий. Но вот к «немедленным действиям» он сегодня был не готов.
Уже одной ночи, проведенной адвокатом за дачей показаний, хватало, чтобы чувствовать себя несколько помятым. А было еще и хмурое утро, полное забот об испачканной кровью машине. И все это завершилось жутким полднем, когда Артему внятно объяснили, что заказчик убийства его отца пока таковым не считается.
Нет, адвокат Павлов не отказывался от помощи обманутым, но, положа руку на сердце, именно сегодня он бы предпочел отоспаться, а не вникать в проблемы взвинченных людей. А к трем дня ему позвонил сам Кеша, он же Станислав.
— Артем Андреевич, здравствуйте. Это Станислав.
— Станислав?.. Ах да, конечно, добрый день! — не слишком бодро отозвался Артем.
— Спасибо вам за врача. Удивительно вдумчивый специалист. Но есть еще один вопрос. Вы не планируете никаких действий в нашу защиту?
Артем растерялся. Вопрос выглядел, скорее, обвинением.
— Почему не планирую? Планирую… — не совсем уверенно отозвался он.
И понятно, что лидер обманутых соинвесторов моментально почувствовал эту слабину, а потому решил не рассусоливать, а поставить зазнавшегося адвоката перед фактом.
— Кхе. Наша инициативная группа приняла решение, — холодно, как недругу, сообщил общественный лидер. — Я вас информирую.
— Какое еще решение? — начал накаляться Павлов. — О чем информируете?
— Решение о том, чтобы снять с вас полномочия. Мы отзываем доверенности. То есть мы вам больше не доверяем.
— Простите, почему же? — Голос Артема предательски дрогнул: такого шага со стороны группы обманутых дольщиков он не ожидал.
— Вы обещали нам помощь. Заступиться, помочь. Решить наш вопрос обещали. А на деле тут же забыли. Ничего не сделали. Никак не помогли! Как говорится, с глаз долой, из сердца вон. Вот вы и подтвердили, что обещанного три года ждут. А мы не можем ждать. Мы вымираем. Вам этого не понять. Мы вам поверили, а вы…
Станислав трагически закашлялся.
— Станислав, это несправедливо, — пользуясь паузой, воззвал к здравому смыслу Артем, — с нашей встречи прошло чуть больше суток. Что я мог успеть за такое время?
— Хм. Не знаю. Но наши интересы вы никак не защищали.
Артем рассвирепел:
— Послушайте меня, Станислав! Есть два подхода к делу: фантастический и реалистический! Решить все ваши проблемы за сутки — чистая фантастика!