– Итак, Дэнни, – начинает бабушка. Мы с Китти переглядываемся через стол, поскольку знаем, что будет дальше. – Ты встречаешься с кем-нибудь? Ходишь на свидания?
Папа краснеет.
– Э-э… не часто. Моя работа отнимает много времени…
– Не хорошо мужчине быть одному, Дэнни, – кудахчет бабушка.
– У меня есть мои девочки, которые могут составить мне компанию, – отвечает папа, пытаясь казаться веселым и ненапряженным.
Бабушка смеряет его холодным взглядом.
– Я не это имела в виду.
Когда мы убираем посуду, бабушка спрашивает меня:
– Лара Джин, ты бы возражала, если бы у твоего папы появилась подружка?
Мы с Марго обсуждали это на протяжении многих лет. Чаще всего поздно ночью в темноте. Если бы папа намерился с кем-то встречаться, то какую женщину рядом с ним мы бы захотели видеть? Ту, у которой хорошее чувство юмора, которая добрая, в общем, все в этом духе. Ту, которая была бы строга с Китти, но не слишком сильно держала бы ее в узде, чтобы не подавить все ее особенности. Ту, которая не пыталась бы заменить нашу маму. Марго всегда яростно отстаивает именно этот пункт. «Китти нуждается в маме, но мы достаточно взрослые и не нуждаемся в материнской заботе» – утверждает она.
Из нас троих Марго была бы наиболее критичной. Она невероятно предана памяти мамы. Я, конечно, тоже, но в течение этих лет были времена, когда я думала, что было бы хорошо иметь кого-то. Кого-то постарше, леди, которая знает об определенных вещах, например, как правильно наносить румяна или как флиртовать, чтобы избежать штрафа за превышение скорости. Вещах, которые пригодились бы в будущем. Но этого так и не произошло. Папа бывал на нескольких свиданиях, но у него нет постоянной подружки, которую он мог бы привести домой. Что было своего рода облегчением, но теперь, когда я повзрослела, постоянно думаю о том, что будет после моего ухода, когда останутся только Китти и папа, а затем в скором времени останется только папа. Я не хочу, чтобы он был один.
– Нет, – отвечаю я. – Я была бы совсем не против.
Бабушка одобрительно смотрит на меня.
– Хорошая девочка, – произносит она, и я ощущаю внутри теплоту и уют, то же самое я чувствовала после чашечки чая «Ночь-Ночь», которую мне делала мама, когда я не могла заснуть. С тех пор папа заваривал его мне несколько раз, но вкус всегда был совершенно другим, а мне никогда не хватало смелости сказать ему об этом.
52
Рождественское изобилие печенья начинается с первого декабря. Мы достаем все старые поваренные книги мамы и журналы по кулинарии, раскладываем их на полу в гостиной и включаем рождественский альбом Чарли Брауна. Рождественская музыка запрещена в нашем доме до первого декабря. Не помню, кто придумал это правило, но мы его соблюдаем. Китти составляет список печенья, которое мы точно испечем и которое под вопросом. Существует несколько неизменных. Папа любит полумесяцы с орехом пекан, так что эту сладость мы готовим всегда, так же как и сахарное печенье, поскольку оно просто само собой разумеющееся. «Сникердудль» для Китти, имбирное печенье для Марго и печенье «Каугерл» для меня. Джош любит с клюквой и белым шоколадом. Хотя, думаю, в этом году мы должны все перемешать и сделать другое печенье. Не все заменить, но, по крайней мере, приготовить несколько новых.
Питер заехал после школы, чтобы позаниматься химией, и спустя часы он до сих пор здесь. Мы с Питером и Китти в гостиной просматриваем поваренные книги. Папа на кухне слушает Эн-Пи-Ар[18] и готовит нам на завтра обед.
– Пожалуйста, больше никаких бутербродов с индейкой, – окликаю я.
Питер слегка толкает меня локтем и беззвучно говорит одними губами: «Избалованные», указывая на нас с Китти.
– Без разницы. Твоя мама готовит тебе обед каждый день, – шепчу я.
Папа откликается:
– Эй, я тоже устал от остатков, но что нам остается делать? Выбрасывать?
Мы с Китти переглядываемся.
– В точку, – говорю я. У отца есть пунктик по поводу выбрасывания еды. Интересно, если я сегодня ночью прокрадусь на кухню и выкину остатки, он заметит? Наверное, заметит.
– Если бы у нас была собака, – громко припевает Китти, – не было бы никаких остатков. – Она подмигивает мне.
– Какую собаку ты хочешь? – спрашивает ее Питер.
– Не вселяй в нее надежды, – говорю я ему, но он лишь отмахивается от меня.
Китти сразу же отвечает:
– Акиту. С рыжим мехом и хвостиком цвета корицы. Или немецкую овчарку, которую я смогла бы натренировать, чтобы сделать из нее собаку-поводыря.
– Но ты же не слепая, – говорит Питер.
– Но однажды я могу ослепнуть.
Ухмыляясь, Питер покачивает головой. Снова толкает меня локтем и восхищенным голосом произносит:
– Не могу поспорить с ребенком.
– Это практически бесполезно, – соглашаюсь я. Я поднимаю журнал, чтобы показать Китти. – Что думаешь? О печенье «Кримсикл»? – Китти записывает их как возможные.
– Эй, а что насчет этих? – Питер швыряет кулинарную книгу мне на колени. Она открыта на рецепте печенья с изюмом.
Я давлюсь.
– Ты что, шутишь? Ты же шутишь, верно? Печенье с изюмом? Отвратительно.
– Когда печенье с изюмом приготовлено правильно, оно может быть действительно вкусным, – защищается Питер. – Моя тетушка Триш, бывало, пекла печенье с изюмом, а сверху покрывала мороженным, и оно было великолепным.
– Положи мороженное на что угодно, и оно будет вкусным, – говорит Китти.
– Не могу поспорить с ребенком, – произношу я, и мы с Питером улыбаемся друг другу поверх головы Китти.
– Намек понят, но это было необычное печенье с изюмом. Не такое, как пропитанная буханка с финиками. В нем били и орех пекан, и сушеная вишня, и черника, и еще много всего вкусного. По-моему, она называла его кексом «Воспоминания об одном рождестве».
– Я обожаю эту историю! – восклицаю я. – Она моя любимая. Такая хорошая, но такая печальная.
Питер и Китти выглядят озадаченным, поэтому я объясняю:
– «Воспоминания об одном рождестве» – короткий рассказ Трумена Капоте. Он о мальчике по имени Бадди и его старшей кузине, которая заботилась о нем, когда он был маленьким. Они копили деньги в течение всего года, чтобы купить ингредиенты для печенья, а потом разослали их в качестве подарков для друзей, даже президенту отправили.
– И почему она такая грустная? – интересуется Китти.
– Потому что они были лучшими друзьями, Бадди и его кузина, и они любили друг друга больше всех на свете, но потом их разлучили, поскольку семья посчитала, что девушка недостаточно хорошо о нем заботилась. И, может быть, так оно и было, но, возможно, это не имело значения, потому что она была его родственной душой. В конце она умерла, а у Бадди даже не получилось с ней попрощаться. И это реальная история.
– Это удручает, – произносит Питер. – Забудьте о печенье с изюмом.
Китти перечеркивает печенье с изюмом в своем блокноте.
Когда я листаю старый журнал «Хорошее домашнее хозяйство», раздается звонок в дверь. Китти встает и бежит к двери.
– Проверь, кто там, прежде чем открывать, – кричу я ей вслед. Она всегда забывает сначала проверить.
– Джош! – Слышу я ее визг.
Питер резко поднимает голову.
– Он пришел повидаться с Китти, – сообщаю я ему.
– Ага, конечно.
Джош заходит в гостиную с висящей на шее Китти, словно обезьянкой.
– Привет, – говорит он, сверкая глазами в направлении Питера.
– Привет, дружище, – отвечает Питер настолько дружелюбно, насколько может. – Присаживайся.
Я странно посматриваю на него. Всего секунду назад он был ворчливым, а теперь счастливый, как моллюск. Я не понимаю парней.
Джош приподнимает полиэтиленовый пакет.
– Я принес обратно вашу кастрюлю.
– Это Джош? – кричит папа с кухни. – Джош, хочешь перекусить? Бутерброд с индейкой?
Уверена, что он откажется, потому что наверняка у себя дома съел столько же оставшихся бутербродов с индейкой, сколько и мы, но он соглашается. Джош выпутывается из объятий Китти и плюхается на кушетку.
– Рождественское изобилие печенья? – говорит он мне.
– Рождественское изобилие печенья, – подтверждаю я.
– Ты же испечешь мое любимое, верно? – Джош смотрит на меня щенячьими глазками, что всегда заставляет меня смеяться, поскольку это так не похоже на Джоша.
– Ты такой придурок, – говорю я, качая головой.
– А какое твое любимое? – спрашивает его Питер. – Потому что, думаю, список уже составлен.
– Вполне уверен, оно уже в списке, – отвечает Джош.
Я перевожу взгляд от Джоша к Питеру. Понятия не имею, шутят они или нет.
Питер протягивает руку и щекочет ноги Китти.
– Зачитай нам список, Кэтрин.
Китти хихикает и перекатывается к своему блокноту, затем встает и торжественно произносит:
Китти хихикает и перекатывается к своему блокноту, затем встает и торжественно произносит:
– Печенье «М&М» – да; печенье капучино – может быть; печенье «Кримсикл» – может быть; печенье с изюмом – ни за что…
– Погоди, я ведь тоже часть этого совета, – протестует Питер, – и вы, ребята, просто отклонили мое печенье с изюмом без раздумий.
– Ты же сам сказал забыть о печенье с изюмом примерно пять секунд назад! – возмущаюсь я.
– Ну, теперь я хочу его обратно на рассмотрение, – произносит он.
– Извини, но у тебя недостаточно голосов, – сообщаю я ему. – Мы с Китти обе проголосовали против, так что двое против одного.
Папа просовывает голову в гостиную.
– Запиши, что я голосую за печенье с изюмом. – И его голова снова исчезает.
– Спасибо, доктор Кави, – ликует Питер. Он привлекает меня к себе. – Видишь, я знал, что твой папа на моей стороне.
Я смеюсь.
– Ты такой подлиза!
А потом я смотрю на Джоша. Он взирает на нас со странным выражением лица, отчего мне становится неудобно. Я быстро отстраняюсь от Питера и снова начинаю листать книги.
– Список все еще в разработке, – говорю я Джошу. – Совет по печенью возьмет на рассмотрение твое печенье с клюквой и белым шоколадом.
– Весьма признателен, – отвечает Джош. – Рождество не Рождество без вашего печенья с клюквой и белым шоколадом.
– Эй, Джош, а ты тоже подлиза, – восклицает Китти. Джош хватает ее и щекочет до тех пор, пока у нее на глазах от смеха не выступают слезы.
***
После того, как Джош уходит, а Китти отправляется наверх смотреть телевизор, я навожу порядок в гостиной. Питер же наблюдает за мной, развалившись на диване. Я все думаю, что он собирается уходить, но он даже не шевелится.
Вдруг на пустом месте он говорит:
– Помнишь, как на Хэллоуин ты была Чжоу Чанг, а Сандерсон Гарри Поттером? Готов поспорить, что это не было совпадением. Ставлю миллион баксов, что он подослал Китти узнать, что за костюм у тебя будет, а затем купил костюм Гарри Поттера. Он увлечен тобой.
Я застываю.
– Нет. Он любит мою сестру. Всегда любил и всегда будет.
Питер отметает мое заявление.
– Просто подожди. Как только мы разбежимся, он притащит свою задницу, чтобы сделать некое движение, например, заявит о своей любви к тебе с бумбоксом. Говорю тебе, я знаю, как думают парни.
Я выдергиваю подушку, на которой он развалился, из-под его спины и кладу ее на кресло.
– Скоро моя сестра вернется домой на зимние каникулы. Спорим на миллион долларов, что они снова сойдутся?
Питер протягивает мне руку, чтобы скрепить спор рукопожатием, и, когда я ее беру, тащит меня на диван рядом с собой. Наши тела соприкасаются. У него озорной блеск в глазах, и я думаю, что, возможно, он собирается меня поцеловать. И мне страшно, но я также и взволнованна. А затем я слышу шаги Китти на лестнице, и момент разрушен.
53
– Мы можем поставить елку в эти выходные? – спрашивает Китти за завтраком.
Папа отрывает глаза от своей тарелки с овсянкой. Овсянка? Фу.
– Не вижу причины, почему нет.
Я равнодушно произношу:
– Марго, наверное, расстроится, если мы сделаем это без нее.
Если честно, я тоже хочу поставить елку. Становится очень уютно, когда печешь рождественское изобилие печенья, а на елке мерцают огоньки, играет рождественская музыка и весь дом пахнет сахаром и сливочным маслом.
– Семья Бриллей поставила елку сразу же после Дня Благодарения, – говорит Китти.
– Тогда давайте тоже поставим, – предлагаю я. – Можно, папочка?
– Ну, если семья Бриллей так сделала, – отвечает папа.
***
Мы отправляемся в хвойный заповедник в часе езды от нашего дома, так как там действительно хорошие елки. Китти непременно желает увидеть каждое дерево, дабы убедиться в том, что наше будет самым лучшем. Я голосую за роскошную бальзамическую пихту, потому что она лучше всех пахнет, но Китти считает ее недостаточно высокой. Так что мы покупаем дугласову пихту, и всю дорогу домой воздух пахнет как рождественское утро.
Джош выбегает из дома, когда замечает, что мы пытаемся затащить елку внутрь. Они с папой приподнимают ее и заносят в дом. Джош держит дерево прямо, пока папа крепко фиксирует его на подставке. Мне кажется, что он собирается остаться и помочь с украшением елки. Я никак не могу перестать думать о том, что сказал Питер. Что, возможно, я могу нравиться Джошу.
– Чуточку левее, – направляет Китти. – Еще не достаточно прямо.
Я достаю коробку с гирляндами и украшениями и начинаю их разбирать. Моя любимая игрушка – окрашенная в голубой цвет звезда, которую я сделала в детском саду из теста. Она мне очень нравится, потому что от нее откусан кусочек, веющий воспоминанием. Я тогда сказала Китти, что это печенье, и она бросилась хрустеть им, словно Печенюшный Монстр. А потом она плакала, и мне влетело, но оно того стоило.
– В этом году повесим разноцветную гирлянду или белую? – спрашиваю я.
– Белую, – отвечает Китти. – Она элегантнее.
– Но разноцветная гирлянда эффектнее, – спорит Джош. – В смысле, она вызывает ностальгию.
Я закатываю глаза.
– Эффектнее, Джош? – И затем Джош продолжает приводить доводы в пользу разноцветных гирлянд. Мы начинаем с ним спорить, пока папа не вмешивается и не заявляет, что мы должны просто взять и те, и другие. И именно в этот момент, когда мы снова пререкаемся, как в старые добрые времена, наконец ощущается, что между нами действительно все хорошо. Питер ошибался насчет Джоша.
Дерево настолько высокое, что почти достает до потолка. У нас заканчиваются гирлянды, так что папа отправляется в магазин подкупить еще. Джош сажает Китти себе на плечи, чтобы она смогла поместить на верхушке звезду.
– Я рада, что в этом году у нас огромная елка, – произношу я со счастливым вздохом, падая на диван и глядя на верхушку дерева. Нет ничего уютнее, чем зажженная елка.
Чуть позже папе приходится ехать в больницу, а Китти отправляется в гости к соседям, потому что они готовят сморс[19] в камине. Так что все прибирать приходится нам с Джошем. Я убираю крючкообразные украшения обратно по разным пакетикам, а Джош складывает в картонную коробку украшения, для которых у нас не хватило места. Затем поднимает ее, задевая ветку елки. Стеклянное украшение соскальзывает и разбивается.
Джош стонет.
– Джооош, – вздыхаю я. – Я сделала его на уроке труда.
– Извини.
– Да ладно. Все равно оно не было моей лучшей работой. Я положила в него слишком много перьев. – Это украшение представляет собой простой прозрачный стеклянный шар с белыми перьями и блестками внутри.
Я ухожу за веником, а когда возвращаюсь, Джош говорит:
– Ты ведешь себя по-другому рядом с Кавински. Ты знала об этом?
Я отрываю взгляд от разбитого украшения.
– Нет, не веду.
– Ты сама на себя не похожа. Ты ведешь себя… как ведут себя все девушки рядом с ним. Это не ты, Лара Джин.
Раздраженная, я отвечаю:
– Я веду себя точно так же, как и всегда. Что ты можешь об этом знать, Джош? Ты вообще едва ли видел нас вместе. – Я приседаю и подбираю осколки.
– Будь осторожна, – произносит он. – Давай я. – Он опускается возле меня и протягивает руку к другому осколку. – Ой!
– Сам будь осторожнее! – Я наклоняюсь к нему, стараясь поближе рассмотреть его палец. – Кровь течет?
Он отрицательно качает головой.
– Я в порядке. – А потом он добавляет: – Знаешь, что я не могу понять?
– Что?
Джош пристально смотрит на меня, его щеки темно-красные.
– Почему ты никогда ничего не говорила. Если все это время ты испытывала ко мне подобные чувства, почему ты ничего не сказала?
У меня все тело напрягается. Я этого не ожидала. Я не готова. С трудом сглатываю и отвечаю:
– Ты был с Марго.
– Я не всегда был с Марго. Ты написала, что я тебе нравился даже раньше, чем я в нее влюбился. Почему ты просто не сказала?
Я выдыхаю.
– Какое это вообще сейчас имеет значение?
– Огромное. Ты должна была сказать мне. Ты должна была, по крайней мере, дать мне шанс.
– Джош, не было бы никакой разницы!
– А я говорю, была бы! – Он пододвигается ко мне.
Я быстро вскакиваю на ноги. Почему он поднял эту тему именно сейчас, как раз тогда, когда все вернулось на круги своя?
– Тебя так и распирает. Ты никогда не думал обо мне в этом плане. Ни разу. Так что не советую сейчас пытаться переписать историю, когда у меня кто-то есть.
– Не смей так говорить, – рявкает он. – Ты не знаешь каждой мысли в моей голове, Лара Джин.
– Нет, знаю. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо. И знаешь почему? Ты предсказуем. Все, что ты делаешь, так предсказуемо. А говоришь ты мне все это сейчас лишь потому, что ревнуешь. И даже не меня. Тебя не волнует с кем я. Ты просто ревнуешь, что Питер занял твое место. Он сейчас нравится Китти даже больше, чем ты.