– Десять-пятнадцать лет одиночества в произвольном временном наборе! – воскликнул он. – Хотя многие утверждают, что место и время тоже координируются, усиливая одиночество.
Лафин пообещал, что сделает все что в его силах. Но затем узнал перечень Порицаний, где пестрели связи с криминальными личностями КвазаРазмерности, выбрал удобный момент, связался с хранителями и сообщил о нарушителе. Что стало дальше с бывшим другом, Лафин не пытался узнать. С того дня прошло много лет, но он ни разу не усомнился в своем поступке. «Клирики не боги, они могут ошибаться. Порицания не показатель праведности. Но преступник всегда остается преступником», – так думал Лафин, считая, что, во-первых, ведя достойный образ жизни, невозможно набрать тридцать порицаний, а во-вторых, не помогая таким людям, как родители Саломеи, ты, возможно, не нарушаешь установленные Иерархией законы, но предаешь свои собственные кодексы чести.
Сейчас, глядя в глаза Ранет, Лафин думал, что если она откажется помочь, то он сможет это принять, но никогда не поймет, не оправдает отказ. Впрочем, Ранет не собиралась отказывать.
Лафин сумел выкроить время и познакомил Ранет с Аришей и родителями Саломеи.
– Забавно, – призналась Ранет своему бывшему наставнику, – вы толкаете меня нарушить закон, а я вместо того, чтобы отказаться, начинаю больше уважать вас.
– Невозможно прожить жизнь, не получив ни одного порицания. Главное, чтобы оглядываясь назад, ты понимал, что сделал все правильно, – сказал Лафин. – И правила эти устанавливает не общество и не Иерархия. Правила и степень ответственности устанавливаем для себя мы сами.
Они расстались добрыми друзьями – уже не студент и лектор, нет. В эту ночь Ранет так и не смогла заснуть.
– Ты похожа на мою мать, – сказала Ариша, и Ранет, оставшись одна, долго изучала личное дело Саломеи – ту часть, которую позволял получить уровень доступа.
Ничего особенного Ранет не узнала, но факт связи Саломеи с адептами Малика, мягко говоря, смущал.
Ближе к утру Ранет смогла убедить себя, что помогает не Саломее, а ее дочери – ребенку, который не должен попасть к отцу, став бесчувственным нейропатом. Да и родители Саломеи, включенные Иерархией в основной состав экспедиции, не могли иметь отношение к «Мункара и Накира». В противном случае клирики никогда бы не пропустили их на мобильную исследовательскую площадку. Значит, находящееся в общественном доступе личное дело – фальсификация. А если кто-то подобной подделкой пытается очернить Идолу и Орлана, то почему схожее не могло случиться с Саломеей?
Ближе к утру Ранет окончательно уверилась, что поступила правильно, согласившись помочь. «Ты похожа на мою мать», – снова и снова вспоминала она слова Ариши, и думала, что вернувшись из экспедиции, обязательно обратится в Репродукционный центр, оставив заявку на ребенка. Желательно девочку.
Ранет заснула совсем ненадолго, но на следующий день чувствовала небывалый подъем. Страха не было. Лафин объяснил, как пользоваться прерывателями и где их установить. Часть прерывателей установят родители Саломеи, часть Ранет. Если Ариша сделает все правильно, то экспедиция покинет жилой комплекс Galeus longirostris согласно запланированным срокам…
Примерно так же думал и Лафин, вот только в отличие от изолированных от общественности участников экспедиции находился в центре оживленного переполоха, спровоцированного новостными нейронными каналами, наперебой вещавшими о грандиозном событии, словно прежде никто и не пытался исследовать Великий ледник. Конечно, это были полностью автоматизированные исследовательские системы, подготавливающие базу для нынешней экспедиции, но… «Не понимаю, почему именно сейчас новостные каналы вспомнили о том, что Ледник разрастается, и спекулируют этой информацией, словно экспедиция отправляется спасать мир?!» – ворчливо думал Лафин.
Люди вокруг гудели, толкались. Нейронные заграждения сдерживали зевак на нижних ярусах, оценивая возможность степени повреждений и ограждая упавших от бесновавшейся толпы.
– Хуже чем дети в проклятых игровых проектах, – сказал кто-то рядом с Лафином.
Старый ученый попытался разглядеть единомышленника, но желавших посмотреть становилось все больше и больше. Они напирали, прижимали тех, кто находился в первых рядах от ограждений. Лафин попытался связаться с Веспо, желая узнать, смог ли тот провести на передвижную станцию Аришу, но все основные каналы связи были заняты – проблема, с которой экспериментальные сети седьмого поколения могли справиться без труда.
Прижатый к ограждениям Лафин смотрел на застывшую внизу мобильную исследовательскую станцию, убеждая себя, что Ариша уже внутри, прячется и ждет бабушку и дедушку. Гигантская нейронная проекция центральной станции вспыхнула над людьми, заливая в сознания сведения об устройстве мобильной станции. «И снова нейронные сети седьмого поколения», – подумал Лафин, изучая появившиеся в голове знания. Информация была о том, что скоро новые сети станут основой каждого жилого комплекса. Далее шла серия показателей, в которых Лафин не желал разбираться, хотя новостной канал готов был предоставить любые сведения, лишь бы люди оставались в потоке. Лафин неуклюже, по-старчески ворчливо пытался представить, каким станет мир, когда новые сети заменят нынешние. «Наверное, таким же, каким станет, когда дети как Ариша заменят стариков как я», – подумал Лафин и улыбнулся, радуясь, что удалось отвлечься от давки.
Толпа загудела, увидев участников экспедиции – еще одна часть шоу, не свойственная прежде Всемирной иерархии. «Либо они решили, что это повысит их популярность, либо все действительно меняется», – подумал Лафин, пытаясь разглядеть в группе исследователей Ранет. Спонсируемые новостным каналом нейронные сервисы предложили услуги визуального приближения, но Лафин отказался.
Исследователи скрылись в мобильной станции – громкое название для небольшой передвижной платформы, основной защитой которой от Ледника был хрупкий корпус, оплетенный двумя уровнями автономных нейронных полей. Главное, чтобы механические автоматы, высылаемые на исследование Ледника прежде, не дали сбой и отстроили достойные перевалочные базы, иначе ученые окажутся пленниками мобильной платформы. Новостной канал заливал в сознания собравшихся информацию о базовых системах перевалочных баз, сдабривая поток рекламой, не поддающейся фильтрации. Лафин хотел отказаться от приема, но функция оказалась недоступной – особое разрешение Иерархии. Новые знания показывали, как на протяжении последних веков клирики отправляли на исследования Великого ледника механические автоматы, созданные по принципу механизмов, используемых в давно закрытых космических программах. Лафин невольно заинтересовался, и сеть начала заливать в сознание дополнительные образы, показывавшие базы на Марсе и Луне так, как если бы он сам был там когда-то.
Затем совершенно неожиданно перед глазами вспыхнула яркая реклама игровой площадки «Мекка», предлагая принять участие в проекте, когда полеты в космос были реальностью. Лафин попытался отказаться, но реклама оказалась частью информационного потока, и чтобы остановить ее, пришлось лично оплатить полученные данные, списав требуемое количество единиц Влияния со своего счета. «Хватит с меня дополнительных данных», – твердо решил Лафин, пытаясь сосредоточиться на реальности, игнорируя нейронные потоки.
Толпа снова заревела, приветствуя выступление клирика, напутственная речь которого дублировалась нейронным потоком, так что не обратить на нее внимания было невозможно. Речь, как и ожидал Лафин, оказалась надуманной и направленной поднять авторитет Иерархии, подчеркивая заботу о человечестве и развитии КвазаРазмерности, не отрицая, что в развитии двухуровневой реальности акцент делается на материальный мир. В завершение клирик анонсировал нейронные сети седьмого поколения, установленные на основных воротах жилого комплекса Galeus longirostris.
Толпа снова заревела, приветствуя нейронные образы, проявившиеся в доках, оградив старые, тяжелые створы от внешнего и внутреннего воздействия. «Чем им не нравятся старые, надежные силовые поля», – подумал Лафин, представляя, что скоро пневмотоннели общественного транспорта тоже, вероятно, станут историей. Если слухи окажутся верными, то сети седьмого поколения станут переходным звеном в развитии нейронных технологий, позволив человечеству выйти на новый уровень перераспределения энергии. Мысли о прогрессе активировали новостной поток, но на этот раз Лафин предусмотрительно отказался от дополнительной информации. Да и некогда было: толпа снова загудела, увидев, как открываются старые, тяжелые створы главных ворот разгрузочных доков жилого комплекса.
Чтобы выпустить за пределы Galeus longirostris мобильную исследовательскую станцию, можно было воспользоваться и дополнительными воротами – менее громадными, но Иерархия решила в очередной раз подчеркнуть важность экспедиции и свои собственные заслуги в заботе о человечестве. Нейронные блокировки, окружившие гигантские ворота, утратили плотность, позволяя увидеть бесконечную снежную пустыню, разверзшуюся за стенами комплекса. Генератор мобильной станции включился, поднимая тяжелую платформу. Силовые поля работали исправно, и площадка с учеными парила в воздухе, продвигаясь к открытым воротам. Защитные нейронные поля активировались пафосно-неспешно, превращая крошечную станцию в неприступную для холода цитадель жизни «отважных исследователей, готовых служить обществу и Всемирной иерархии» – последнее стало мыслями всех собравшихся, потому что нейронные сети получили разрешение клириков залить в головы собравшихся эти данные вместе с основным рекламным потоком. Рекламой снова была игровая площадка «Мекка», демонстрирующая игровой вариант Квазара и сражения людей с безжалостными проповедниками, фанатично преданными вере в непогрешимость технологий. Последние напоминали клириков, и от этого пропаганда предыдущей фразы о «службе обществу и Иерархии» казалась крайне комичной.
Чтобы выпустить за пределы Galeus longirostris мобильную исследовательскую станцию, можно было воспользоваться и дополнительными воротами – менее громадными, но Иерархия решила в очередной раз подчеркнуть важность экспедиции и свои собственные заслуги в заботе о человечестве. Нейронные блокировки, окружившие гигантские ворота, утратили плотность, позволяя увидеть бесконечную снежную пустыню, разверзшуюся за стенами комплекса. Генератор мобильной станции включился, поднимая тяжелую платформу. Силовые поля работали исправно, и площадка с учеными парила в воздухе, продвигаясь к открытым воротам. Защитные нейронные поля активировались пафосно-неспешно, превращая крошечную станцию в неприступную для холода цитадель жизни «отважных исследователей, готовых служить обществу и Всемирной иерархии» – последнее стало мыслями всех собравшихся, потому что нейронные сети получили разрешение клириков залить в головы собравшихся эти данные вместе с основным рекламным потоком. Рекламой снова была игровая площадка «Мекка», демонстрирующая игровой вариант Квазара и сражения людей с безжалостными проповедниками, фанатично преданными вере в непогрешимость технологий. Последние напоминали клириков, и от этого пропаганда предыдущей фразы о «службе обществу и Иерархии» казалась крайне комичной.
В толпе даже послышались сдержанные смешки, которые, правда, стихли сразу, как только мобильная платформа преодолела первое нейронное поле, оказавшись в небезопасной прослойке. Ворота закончили открываться и теперь зияли белой недружелюбной пустотой Великого ледника. В образовавшемся проходе мобильная исследовательская станция казалась неприлично маленькой, незащищенной, уязвимой. Люди замерли. Тревога буквально повисла в воздухе, на что нейронный новостной поток отреагировал мгновенно, пустив заверения клириков в идеальности новейших разработок мобильной станции, поддерживаемых современными сетями седьмого поколения. И сразу за этими заверениями в мозг хлынул новостной поток об игровой площадке «Мекка», где каждый может испытать на себе новые сети, а также самые передовые технологии, доступные независимым разработчикам.
Мобильная станция преодолела прослойку из нейронных полей и выскользнула за пределы комплекса. Активированные автономные системы среагировали на изменения окружающей среды мгновенно, усилив защиту. Нейронные поля мобильной станции вспыхнули фиолетовыми всполохами света, выдавив из собравшихся тревожный вздох, но затем все поняли, что это был еще один трюк, чтобы привлечь внимание, и толпа облегченно выдохнула.
Мобильная станция неспешно ползла прочь от комплекса. Выступавший клирик покинул трибуну. Пространство распустилось пестрыми нейронными рекламными образами. Но собравшиеся люди очнулись и начали расходиться только после того, как закрылись громадные ворота, отрезав жилой комплекс от слепящего белого цвета ледяной пустыни.
Глава восьмая
Ранет выскользнула из основной каюты сразу, как только мобильная станция покинула комплекс. Прерыватели не могли работать долго, а они еще пригодятся, когда экспедиция вернется в комплекс. Если вернется. Впрочем, о плохом Ранет старалась не думать, хотя в КвазаРазмерности находились пессимисты, считавшие, что машины могли допустить ошибки, работая с основными перевалочными базами, и экспедиция либо замерзнет, либо связь с нейронными сетями прервется, и ученым придется вспомнить прошлое и пытаться выживать в экстремальной среде без современных технологий.
Некоторые особенно предприимчивые финансисты выпустили ряд интерактивных проектов о том, как экспедиция терпит бедствие. Проекты были простейшими симуляциями вымышленных событий на серии перевалочных баз. Реклама обещала точные копии, выполненные согласно основным чертежам, но на деле размах и детальность ограничивались лишь финансированием и фантазией разработчиков. Что касается сюжетной линии, то все и всегда заканчивалось плохо.
«Чертовы финансисты», – думала Ранет, направляясь в грузовой отсек, чувствуя недоброе каждый раз, когда мобильная платформа вздрагивала, преодолевая внешние препятствия, созданные Великим ледником.
Нейронные сети, питаясь от основных генераторов, превращали мобильную станцию в крошечный жилой комплекс – еще один совет социологов и аналитиков. Хотя альтернатива – нейронная трансляция окружившего передвижную станцию Ледника – никому особенно тоже не нравилась. Лучше уж что-то доброе и обыденное. По крайней мере, для коренных жителей Размерности обыденное, что касается жителей Квазара, включенных в состав экспедиции, то…
Ранет вошла в грузовой отсек и замерла, увидев Мар-Сена – коренного жителя Квазара, включенного в состав экспедиции в последний момент. Никто особенно не понимал, чем будет заниматься акеми, но клирики сказали, что это вынужденный шаг, цель которого – уважить общественность Подпространства.
Мар-Сен должен был находиться во второй каюте для второстепенного персонала. Инструкции предписывали оставаться в отведенном пространстве в первые сутки, чтобы нейронные сети смогли адаптироваться к размерам мобильной станции. То, что сейчас Ранет пришла в грузовой отсек, являлось грубым нарушением, но нарушал правила и Мар-Сен. Ученые переглянулись, затем Ранет опустила глаза, изучая передатчик в руках акеми.
– Мне уже можно выходить? – спросила Ариша, продолжая держать активированным модуль невидимости.
Ранет вздрогнула и тупо попыталась притвориться, что ничего не слышит, продолжая разглядывать передатчик Мар-Сена.
– Как видишь, секреты есть у каждого участника экспедиции, – сказал акеми, пряча передатчик.
Ранет не ответила. Мар-Сен покинул грузовой отсек. Если бы не прерыватели, установленные родителями Саломеи и Ранет, чтобы спрятать от охранных систем Аришу, агенту Лок-Кли пришлось бы ломать голову, как спрятать передатчик, а так… «Вот только что ищет Лок-Кли на перевалочных станциях?» – гадал Мар-Сен. В историю о том, что скандальный монополист готов платить продажному акеми за кражу технологий, используемых на перевалочных базах, верилось с трудом. Проще было выкрасть информацию непосредственно из Института всемирной иерархии, чем пускаться во все тяжкие, связавшись с экспедицией. «Да и зачем эти данные Лок-Кли? Он что, собрался строить собственные базы? – Мар-Сен хмуро улыбнулся. – Нет, здесь что-то другое».
Согласно договору, акеми надлежало выйти на связь с представителем Лок-Кли по имени Нед в день, когда экспедиция доберется до первой перевалочной базы. Защитные поля базы будут отключены, чтобы не вызвать перегрузки, взаимодействуя с автономными нейронными сетями мобильной экспедиционной платформы. Именно в этот временной промежуток и должен был состояться сеанс связи.
Мар-Сен дожидался этого дня почти неделю. Станция была первой в долгом списке перевалочных центров, протянувшихся на пути к сердцу Великого ледника. Нейронные сети работали исправно, но необходимо было провести полную проверку, потому что дорога до следующего центра займет почти месяц. Ученые шутили, что экспедиция начнется на втором этапе, а сейчас это лишь предварительная проверка оборудования. Что касается самих ученых, оказавшихся в замкнутом пространстве вдали от привычной КвазаРазмерности, то, согласно заверениям специалистов, последствия станут заметны на второй-третий месяц экспедиции. По этому поводу ученые тоже отпускали ряд шуток. Одной из самых распространенных была история о том, что главная цель экспедиции не изучение Ледника, а проведение психологического анализа поведения человека вне жилых комплексов.
– Когда кто-то в последний раз выбирался на свет божий? – спрашивали друг друга ученые. – Тысячу лет назад? Две тысячи лет?
Мар-Сен не принимал участия в этих разговорах – наблюдал со стороны и думал, что коренному жителю Квазара не место среди ученых, увязших в материальной Размерности. Впрочем, у каждого неудобства есть своя цена. Единицы Влияния, которые платил Мар-Сену скандальный монополист, окупали любые трудности, а обещанные бонусные суммы, в случае удачного завершения задания, могли подкупить любого… Думая о бонусах, акеми всегда улыбался. Вот только узнать бы еще, что конкретно от него требуется.
За первую неделю экспедиции он изучил все доступные технические тонкости строения перевалочных баз, пытаясь вычислить интересы Лок-Кли. Голова болела, но приблизиться к решению вопроса не удалось. Оставалось ждать сеанса связи и терпеть нескончаемую болтовню ученых Размерности.
Незадолго до прибытия основные нейронные образы перестроились на вещание окружающей среды, и ученые видели, как приближается пологое, завалившееся на бок строение. Кривизна была не дефектом, а расчетом механических автоматов, решивших, что такой дизайн более приемлем для окружающей среды и особенностей ландшафта. «Какого ландшафта?» – думал Мар-Сен, теряясь и чувствуя дискомфорт от вида уходивших за горизонт ледяных пустынь, а интерактивные программы продолжали представление первой перевалочной базы.