– Это в спорте. У нас тут немного другое... Даже не немного, а совсем другое, – после небольшой паузы поправил себя Граф. – Знаете, я наблюдал, как вы смотрите бой, по собственному монитору, – сказал он, кивнув на противоположную стену.
Только сейчас я заметила замаскированный глазок скрытой камеры. До этого мне было как-то недосуг проверить, наблюдают за мной или нет.
– Сказать, как вы выглядели, наблюдая избиение вашего приятеля? – присев поближе ко мне, спросил Граф.
– Ну и как же? – отозвалась я.
– Простите за откровенность, как самка... Точнее, как сучка, которой интересно, кто из кобелей перервет другому глотку.
Здорово он меня приделал. Со стороны, выходит, виднее. А я и в самом деле болельщицей себя ощущала. На моих глазах безглазый мутант мог оторвать голову человеку, к которому я неплохо относилась, а я сидела и пялилась, может, лишь губы покусывала. Противно, самой теперь противно... А этот Граф умеет ловить на слабостях и несовершенстве. Каждого поймать может.
– Слушайте, Граф! У вас в туалете тоже есть скрытые камеры? – спрашиваю я, стараясь оставаться невозмутимой.
– Конечно, есть, – кивнул он. – Так что, Евгения, когда будете там, не забудьте улыбаться.
Граф давно заслужил, чтобы ему разбили физиономию. Я же сижу неподвижно, и руки у меня точно ватные. Неужели и на меня действует его проклятый гипноз, идущий от черных, непроницаемых очков?
– Кто такой Лесли? – задаю я мучающий меня вопрос, на правдивый ответ не слишком надеясь.
– О, это целая история, – неожиданно оживляется Александр Александрович. – История о том, как мне удалось сделать из дерьма конфетку. Точнее, торт «Птичье молоко»... Из кучи дерьма. Этот Лесли – патологический трус. В детстве он был довольно-таки крупным мальчиком, но его при этом все обижали. И он не мог дать отпор даже тем, кто намного ниже и даже младше его. Дети травили Лесли, и тогда его интеллигентные родители впервые обратились ко мне. Я тогда работал детским психологом на полставки.
О том, что Граф имеет психологическое образование, я догадывалась. Причем не только образование, но еще и познания в этой области.
– Трусом, знаете ли, является не тот, кто боится, – продолжал свое Граф. – Вы, Евгения, смелая женщина, но вряд ли согласитесь нырнуть в озеро с голодными крокодилами.
– А сейчас где я? – неожиданно парировала я.
– Сейчас вы если и там, то в переносном смысле. А вот к настоящим крокодилам не прыгнете! Не надо спорить!
В самом деле, не прыгну. Послушаем Графа дальше.
– Так вот, проблема юного Лесли состояла в том, что он был законченным трусом, его трусость была уже патологией. Ведь он дрожал и боялся не какого-нибудь бугая, не шайки малолетних бандитов, а своих же сверстников, многих из которых он мог одной левой. При этом добрым и миролюбивым Лесли вовсе не был. Он срывал свое зло и обиду на кошках, птицах и прочих бессловесных тварях. Мучил их, садистски убивал. Боялся лишь крупных и даже средних собак. Я сразу понял, что передо мною законченный моральный урод, и стал готовить его для своих последующих экспериментов. Для начала я выписал ему таблетки для увеличения мышечной массы и записал в секцию карате. За один год Лесли раздуло, словно на дрожжах. Сверстники теперь сами побаивались его грозного вида, трогать уже не решались. А он по-прежнему панически боялся их, да и вообще любого, кто мог без тени страха подойти к нему и сказать: «Ну че, пойдем-выйдем?» Единственным достижением Лесли было то, что, учась в восьмом классе, он зверски избил пятиклассника, который в жару в шутку обрызгал его из пластмассового шприца. Когда Лесли окончил школу, я с помощью специальных препаратов стал подавлять в нем чувствительность к боли, одновременно внушая ему, что он самый сильный и никто никогда больше не сможет заставить его страдать. В один прекрасный день я сломал о его торс гребное весло. Потом об его же голову кирпич...
– Огнеупорный? – уточнила я.
– Не помню, – отмахнулся Граф. – Одним словом, в течение пяти лет я делал из него универсального бойца. Психологическая обработка плюс немного фармакологии. Совсем немного. И сейчас это почти идеальная машина для убийства, при этом четко выполняющая все мои команды. В рукопашном бое он начинал с бомжей, которых вылавливали специально для него. Закончил, как видите, подполковником спецназа ВДВ...
– Еще не закончил, – произнесла я.
– Ну, так скоро закончит. Главное, я сумел внушить этому уроду, что никто не может сделать ему больно, а он может всем. Его же собственную сверхтрусость я перепрограммировал, переделал все с обратным знаком.
– Это ваш эксперимент по созданию суперсолдат будущего?
Какого будущего?! Самого что ни на есть настоящего. Спрашивать, кто оплачивает этот эксперимент, бессмысленно, тут Граф будет глух и нем.
– У одного писателя-фантаста, кажется у Булычева, есть такой рассказ. В начале описывается детский сад, где детишки слушают сказки, сидят на горшках, играют в солдатиков. А потом выясняется, что это никакой не детский сад, а казарма, и детишки эти – пилоты-смертники. Они садятся в истребители-штурмовики, управляемые с земли, и отправляются в бой с врагом. Все управление самолетом – пара рычажков, поэтому пилотам не нужны никакие дополнительные знания. Единственное, что им нужно для успешной атаки, это полное неверие в собственную смерть. А четырех-пятилетние дети в смерть как реальность поверить еще просто не в состоянии... Я сумел убить у Лесли веру в собственную боль и собственную смерть! – жизнеутверждающе закончил Александр Александрович, выдержав значительную паузу.
– Детьми вы тоже занимаетесь? – спросила я.
– Пока нет. Потом будет видно, – искренне отозвался Граф. – А вы что, сильно любите детей? Не надо, Евгения Федоровна. Я изучал ваше личное дело, материнский инстинкт у вас отсутствует начисто.
И это успел. Не без помощи Крота, разумеется. Наверное, когда меня приняли в учебный центр, знали, кого принимали. На меня вновь нахлынули воспоминания.
– Почему вы хотите заниматься именно этой работой?
– Я ненавижу убийц и бандитов.
– Но для борьбы с ними есть, например, органы МВД. Почему бы вам не пойти туда?
– Не люблю носить форму, маршировать, отдавать рапорта... Я люблю действовать.
Некоторое время меня молча рассматривают. Приемная комиссия учебного центра – средних лет и приятной наружности женщина и двое совершенно невыразительных, незапоминающихся мужчин в штатском. Они уже изучили мое личное дело, знают, что я не курю, выдержанна и дисциплинированна. Никакая не Никита, а благовоспитанная барышня. Почти благородная девица.
– Мы знаем, что ваши родители пропали без вести. Вы хотите отомстить за них? – спросила женщина.
– Я хочу, чтобы у других девочек не пропадали родители, – нашлась с точным ответом я и даже немного порозовела от гордости.
«А хоть бы и месть!» – на самом деле мысленно огрызнулась я на вопрос. Женщина молча сделала какую-то пометку в своем блокноте. Позже я узнала, что ее зовут Наталия, что еще недавно она служила в спецназе Службы внешней разведки и что вместо одной ноги у нее протез.
Далее последовало еще несколько вопросов, наконец один из мужчин, тот, что постарше, спросил:
– Если вы получите приказ стрелять в ребенка, вы выполните его?
– Приказы не обсуждаются! Да, выполню!
Мне нужно было во что бы то ни стало попасть в эту грозную организацию, получить соответствующую подготовку и полномочия. А нерешительных и сентиментальных туда не берут.
– Вы не любите детей? – прозвучал следующий вопрос.
– Я равнодушна к ним.
– Вам доставляют удовольствия человеческие страдания?
– Нет.
Здесь немножечко кривлю душой. Люблю смотреть, как мразь плачет. Но садистов и психопатов в спецструктуры не берут, и правильно делают!
– Ваша мечта, которая никогда не осуществится?
– Улететь на Марс, сделать тамошнюю атмосферу пригодной к жизни и провести там оставшуюся жизнь.
– Вы хотели бы жить на Марсе одна?
Этот вопрос задала женщина Наталия.
– Нет. Пара-другая близких людей и собака породы скотчтерьер.
Мне нравятся собаки этой породы. У них умный, внимательный взгляд, они не лают попусту, но в нужный момент могут показать свои крепкие зубы.
Далее пошло-поехало! Казарменной муштры совсем чуть-чуть, лишь дисциплины ради. Остальное – боевая подготовка. Рукопашный бой совсем не такой, как в «кадетке». Все доводилось до автоматизма, закреплялось на рефлекторном уровне. Никаких изысков, стоек «бешеная цапля» и «оглохший тигр», только практические навыки... Удары ножом. Удары саперной лопаткой. Оборона от таких ударов. Как-то раз пришлось против пятерых ребят этой самой саперной лопаткой отбиваться. Они в защитной одежде, с длинными шестами, которые на Востоке именуют бо. И с пяти сторон меня атакуют. А на мне лишь футболка, шорты и саперная лопатка. Продержалась восемь минут, в норматив, считай, уложилась. Впрочем, если бы тот бой не был учебным, то самому неповоротливому из тех ребятишек я бы снесла голову, метнув в него саперную лопатку, затем овладела бы его шестом, а остальные... В таких случаях в жизни остальные частенько ретируются, и остается только созерцать их тылы. А еще:
1. Переправа вброд.
2. Переправа вплавь (не менее полутора км, а то и все пять!).
3. Переправа на плотах.
4. Переправа по льду.
5. Переправа по веревке на высоте двадцати метров.
Типы мин изучала, фугасов, а также способы их обнаружения и обезвреживания. Способы маскировки, ухода от преследования, слежки. Эти дисциплины вела Наталия, которая проводила со мной предварительное собеседование. Женщина-сталь. По-другому не назовешь. Никогда бы не подумала, что у нее протез. Я даже не могла догадаться: правой или левой ноги. При этом совсем не злая, не угрюмая, чувство юмора в наличии. Например:
– Ты, Гладкова, такая рассудительная, разумная и высоконравственная, что очень хочется влить в тебя бутылку коньяка и посмотреть, что получится.
Замечание ценное, Наталия даром шутить не будет, учитываю. Особо рассудительность и воспитание не демонстрирую. В тех кругах, для работы в которых нас готовили в учебном центре, это лишнее. Иногда матерный какой-нибудь анекдот расскажет, а потом показывает, как метать ножи, не поднимаясь с постели. Или как, изображая официантку, снести «клиенту» голову с помощью тарелки. Еще Наталия заставляла нас заучивать скороговорки типа «Рыбаки в рубке выбирали барину барокамеру, а брату Брежнева брови выбрили...» Или «Дипломированный дантист днем долбит дупло долотом, до двадцати двух дурачит девушек дешевым одеколоном...»
Вот так нас готовили. У Графа же, Александра Александровича, другие методы. И он успешно сделал Лесли. Вот так вот столкнулась бы я с ним в рукопашной, порвал бы меня этот мутант, как Тузик грелку. Хмурого ведь уложил, и если бы не команда Графа, добил бы. Получается, что на деле методика Графа сильней, чем те, по которым тренировали нас.
Победителей не судят...
– Я вижу, вас одолели грустные мысли? – вырвал меня из воспоминаний Александр Александрович. – Гоните их прочь. Может быть, хотите посетить сауну? Или предпочитаете русскую баню? А может, турецкую?
И тут я окончательно поняла – на самом деле Граф не доверяет мне ни на йоту. Просто я для него – блондинка и более ничего. Ну, руками, ногами махаться умею, не более того. Ну, ума чуть побольше, чем блондинкам от природы положено. Я – его оружие в борьбе с Кротом, и не более. Еще ему нужно передержать меня здесь, на территории. Передержать какое-то короткое время, пока он не закончит свои эксперименты. А потом я стану для него неопасна. Он уберет всех лишних свидетелей, уберет моими руками Крота... Сам смоется с большой суммой денег куда-нибудь на другой полигон, продолжать опыты. А со мной... Вряд ли будет ждать моей естественной смерти.
Но в одном он сильно ошибся. На самом деле я не блондинка.
Я – рыжая!
Ответить Графу насчет бань я не успела. У него затрезвонил мобильник. Выслушав сообщение, Граф заметно изменился в лице. Я сумела разглядеть это через густую бороду и очки.
– Оставайтесь здесь! – скомандовал он мне и тут же покинул кабинет, не забыв при этом запереть дверь на три оборота.
Глава 3
Вернулся Граф спустя минут десять, никак не меньше. Заметно побледневший, по-моему с трудом сдерживающий дрожание рук. Молча открыл встроенный в стену бар. Отхлебнул сорокадвухградусного коньяка.
– Скажу вам правду, произошла неприятность, – только после третьего глотка заговорил со мной Граф. – Погиб Лесли...
– Неужели Сергей?! – с трудом сдерживая охватывающее меня ликование, отозвалась я.
– Что ты радуешься, сучка?! – на миг Граф потерял контроль над собой, но, сделав следующий глоток коньяка, тут же извинился.
Я готова была его простить, лишь бы узнать подробности. Он же, судя по всему, решил влить в себя бутылку коньяка. Смотреть, что из этого получится, мне было неинтересно. Граф точно прочитал мои мысли, отставил бутылку в сторону и продолжил:
– Десантника повели в душ, а оттуда выходил Лесли. Десантник вырвал у охранника дубинку и провел удушающий прием на шее у Лесли. Провел до конца.
– Бойцы «Парадигмы» никуда не годятся, – посочувствовала я.
– Лесли лежит на пороге душевой со свернутой шеей, – подвел итог Граф.
Хотела бы я увидеть это зрелище. А еще лучше то, что этому предшествовало. Но, увы и ах...
– Сколько я в него вложил и... – убирая коньяк обратно в бар, развел руками Александр Александрович. – И это не все! Ваш героический приятель отправил в нокаут обоих идиотов из «Парадигмы» и теперь бегает где-то в окрестностях.
– Очень мило, – только и произнесла я.
– С территории он убежать не сможет... Внешняя охрана уже усилена.
Когда мы въезжали на территорию, я обратила внимание и на высокий забор, и на проволоку (наверняка под напряжением, не слишком большим, но таким, чтобы того, кто полезет, шарахнуло основательно), и на полутораметровый ров у самого забора. Про видеонаблюдение можно и не упоминать, наверняка везде камеры понатыканы.
– Вы же сами разрешили подполковнику убить Лесли? – напоминаю я Графу.
– Я помню, – черные очки дернулись вместе с носом. – Вот что, Евгения, отправляйтесь отдыхать, вас проводят.
Пока люди Графа провожали меня до комнаты отдыха, я увидела в незавешенное шторами окно подъехавший к особняку автобус. Из него вышли человек восемь крепких высоких ребят в униформе и с шевронами ЧОПа «Парадигма». Это, видимо, чоповский спецназ. Вооружены в основном дробовиками и помповыми ружьями. Один из сопровождающих ненавязчиво тронул меня за плечо, дав понять, что задерживаться не стоит.
В отведенной мне комнате я разделась, выпила стакан минеральной воды, затем укуталась в одеяло и включила телевизор. Там возникли две противные крашеные тетки.
– А как вы думаете, – жеманно спрашивала одна у другой, – у нас, в России, есть вообще гражданское общество?
Обе тетки считали себя крупными политическими деятелями либерального толка.
– Видите ли, – пропищала в ответ вторая, – с одной стороны, оно как бы есть, но, с другой стороны, его вроде бы нет.
Я тут же щелкаю выключателем. Подобным тварям спичечные коробки клеить не доверишь, а они про общество рассуждают. Слушать херню не имею ни малейшего желания, сериалы и педерастические концерты меня не интересуют. Поэтому включаю DVD-приставку, которая имелась здесь же, вместе с телевизором. Я всегда таскаю с собой несколько любимых дисков с музыкой и фильмами. Дико люблю группу «Блэкморс Найт» и советские мультфильмы. Я поставила один из своих любимых мультиков «Ограбление по...» Однако только началось «Ограбление по-французски», в дверь постучали.
– Войдите! – не выключая фильма, отозвалась я.
В комнату вошли Граф и еще какой-то мужик с рожей спившегося службиста. Впрочем, скорее всего сейчас он был закодированным службистом, иного Граф держать не стал бы. Одет этот закодированный в вышедший из моды зеленый пиджак. Не президент ли это пресловутой «Парадигмы»? Впрочем, сейчас мне это без разницы.
– Евгения, мы вынуждены вас потревожить, – начал Граф.
– Я кино смотрю, – не вылезая из-под одеяла, произнесла я.
На экране рисованные Жан Габен и Ален Делон разрабатывали план ограбления банка.
– Вы должны нам помочь найти вашего приятеля. Десантника, – продолжил Граф.
– И много чего я вам еще должна?
– Ты, дочка, повежливей, – подал голос закодированный. – К тебе по делу обращаются!
– Если бы ты был моим папашей, то у меня была бы олигофрения второй степени, – мельком взглянув на зеленый пиджак, проговорила я. – Сначала расскажите подробности!
С этими словами мне пришлось выключить «Ограбление». Очень уж хотелось насладиться историей о том, что стряслось с бойцами «Парадигмы», отправившимися на поиски десантника.
– Эти, из ЧОПа, пошли цепью, ничего лучше не придумали, – начал рассказ Граф. – Вошли в лес, углубились километра на полтора...
– И?.. – поторопила я на секунду умолкшего Александра Александровича.
– Вырос этот десантник точно из-под земли, одному въехал в лоб и забрал оружие, другого взял в заложники. Третий выстрелить пытался, получил ранение в ногу. Под прикрытием заложника ваш подполовник скрылся в северо-западном направлении... Евгения, если вы не поможете его поймать, мы вынуждены будем его уничтожить.
Закодированный поспешно кивнул в подтверждение.
– Отыщите его! – Кажется, Граф пытался загипнотизировать, точнее, запрограммировать меня на выполнение его команд. – Обещаю, что ничего с ним не сделаю. Если он сумел за несколько секунд разделаться с моим монстром, то такой человек стоит того, чтобы с ним договориться. Найдите мне его, и я сумею его купить!
– Какие у вас мысли по поиску? – спросил меня закодированный, когда я оказалась в так называемом штабе, бронированном кунге метрах в десяти от леса.
– Пока никаких. Вы же мне даже карту не представили, – ответила я. – Или вы хотите использовать меня как наживку?