Охваченная волнением, девочка отправилась на псарню, чтобы вывести борзых. Откровения астролога произвели на нее большое впечатление. Она стала понимать, что есть способ спасти королевство от нашествия огров.
«Если я стану феей, – думала она, – то выберу в качестве волшебной палочки сонную иглу. Потом переберусь через границу и уколю спящих гигантов. И они проспят еще сто лет! А за это время мы найдем способ…»
Да, на первый взгляд идея казалась хорошей, но вот испытания… Сможет ли она их выдержать?
Она не сразу поняла, что собаки утянули ее на вершину холма, возвышающегося над конюшнями боевых лошадей. Когда Пегги остановилась отдышаться, она увидела на пне письмо. Письмо, напичканное орфографическими ошибками и адресованное ей. Ошеломленная, она стала быстро его читать.
«Ваше Высочества, вы миня ни знаите, но я ваш друк, – говорило послание. – Вам жилают зла. Ни доверяйте Тибо де Шато-Юрлану. Он плохой чиловек. Вам грозит апасность».
Пегги в полном изумлении смотрела на послание. Казалось, его написал ребенок. Может, это розыгрыш? От кого оно? Ей сложно было представить, что Тибо страшный человек. Такой обаятельный юноша не мог быть плохим! Ведь при дворе все девушки пели ему дифирамбы.
«Наверняка записку написала какая-нибудь служанка, – решила Пегги, – ревнивая девчонка, у которой при объявлении нашей помолвки помутился разум. Да, наверняка так все и было… Почему Тибо должен желать мне зла? Это глупо! Конечно, он самодовольный, недалекий, но не злой… Я уверена, что он и мухи не обидит».
В раздражении она смяла листок бумаги и пошла дальше. Собаки тянули поводки, у нее заболела рука.
Погруженная в мысли об откровениях астролога, она быстро забыла о происшествии. Фея… Хватит ли ей смелости стать феей?
Но если никто из взрослых не хочет ничего предпринимать против огров, то ей остается только отправиться в черный лес и умолять фей взять ее в ученицы.
Ловушка
Колен был разочарован. Он забрался на вершину холма, чтобы убедиться, что принцесса нашла его письмо с предостережениями, и ветер швырнул ему в лицо комок бумаги. Его сердце охватила тоска, когда он понял, что это написанное им послание, над которым он столько трудился!
«Она не поверила, – подумал он. – Мне не в чем ее упрекнуть, письмо плохо написано, да еще и с ошибками. Она не знается с такими, как я…»
Лучше бы он обратился к ней вживую, однако и это могло не сработать, поскольку в присутствии принцессы он потерял бы дар речи и стал бы жалко лепетать что-нибудь.
Чтобы не думать о неудаче, он погрузился в работу. Не обращая внимания на советы Арпагоса, с каждым днем он все ближе подходил к Огненному Гневу, а тот не проявлял агрессивности по отношению к юноше.
Однажды, когда учитель верховой езды и мальчики из конюшни отправились к потерне принять телегу с сеном, Колен понял, что остался один с лошадьми. Был еще Антонен, но тот спал на сеновале… Опасная идея возникла у Колена. Он обдумывал ее уже какое-то время. Он старался избавиться от этих мыслей, но соблазн был слишком велик. Пользуясь тем, что никто не мог ему помешать, Колен вывел Огненного Гнева из конюшни и привел его в манеж. Там он оседлал его, сцепив зубы, уверенный, что лошадь спалит его заживо. К его великому удивлению, ратный конь не встал на дыбы, а непринужденно пошел рысью, словно наслаждался прогулкой в компании конюха. Колена это очень взволновало. Парень не мог себе представить, что такой конь согласится, чтобы он стал его всадником. Ведь за последние недели Огненный Гнев выбил из седла и затоптал всех молодых господ, пытавшихся его оседлать.
– Так, – прошептал Колен дрожащим голосом, – хорошо, очень хорошо…
Необыкновенная радость наполняла его. Ему, скромному крестьянину, удалось то, что не удавалось знатным господам. Он ехал верхом на красном монстре, который участвовал в стольких битвах, на необыкновенном коне, зубы которого могли разжевать рыцарские доспехи так же легко, как початок кукурузы. У него кружилась голова.
Эх! Как бы он хотел, чтобы Анна-София увидела его в эту минуту!
– Я так и знал! – вдруг раздался крик из кустов. – Наглец! Вот кто портит наших лошадей. Он приучает их к плохому, и они нас больше не слушаются! Он заставляет их сбрасывать нас на землю.
– Чтобы этот деревенщина заразился чумой! – добавил второй голос. – Надо его наказать!
Колен вздрогнул. Тибо де Шато-Юрлан и Дени де Монтовер выбежали из-за кустов, а за ними толпа слуг и молодых вельмож. Юноша понял, что попал в западню.
«Они знали, как я сгораю от нетерпения оседлать этого коня, – подумал Колен. – И подстроили доставку сена, чтобы удалить Арпагоса. Я попался как самый последний простак».
– Это преступление против Его Величества, – прорычал Дени де Монтовер, который явно радовался произошедшему. – Ты не можешь не знать, простолюдин, что только господа имеют право седлать ратных коней. Ты осквернил лошадь своей грязью и вонью. Она, может, заболеет… Если такое случится, тебе отрубят голову.
Тибо наблюдал за сценой, скрестив руки, со злорадством в глазах. Значит, ловушка сработала, и бедный простачок бросился в нее сломя голову. Они избавятся от него, и никто ни о чем не догадается.
После первых секунд замешательства Колен поднял голову, готовый к борьбе. Не в его характере валяться в пыли, умоляя о пощаде. Он сжал кулаки. На его руках набухли вены и стали видны мускулы. Молодые господа поняли, что он готов броситься на них без промедления. Они достали шпаги и направили их на конюха.
– Ничего себе! Потише, простачок! – присвистнул Тибо. – Еще один шаг, и я тебя проколю. Если тебя это устраивает, то меня тем более, не придется попусту терять время.
Все засмеялись. Колен понял, они воспользуются любым предлогом, чтобы его убить. Он заставил себя не двигаться. Приход Арпагоса его спас. Бедный Антонен, невзирая на хромоту, потихонечку предупредил Арпагоса.
– Что здесь происходит? – закричал начальник конюшни с повозки.
– А здесь происходит то, мой друг, – зашипел Тибо, – что, как только вы отворачиваетесь, ваш сборщик навоза портит наших лошадей! Теперь я понимаю, почему они отказываются, чтобы мы их седлали. Ваш ученик настраивает их против нас! Мы застали его с поличным. Не ищите ему оправданий, а то вы окажетесь в суде вместе с ним. Здесь требуется необычное наказание. Вы не можете не знать, Арпагос, что существует декрет, запрещающий простолюдинам седлать красных коней.
Начальник конюшни опустил голову. Он был слишком стар, чтобы рисковать сытой жизнью в королевских садах. Он ни за что не хотел возвращаться в мир нищеты за крепостной стеной, из которого когда-то вырвался с таким трудом.
– Хорошо! – ликовал Тибо. – Раз все ясно, моя охрана схватит этого мужлана и отведет в тюрьму. Надеюсь, Огненный Гнев не заболеет, потому что иначе придется его забить. И за этот проступок, Арпагос, вам придется ответить.
– Огненный Гнев превосходно себя чувствует, господин, – пробормотал начальник конюшни.
– Может быть, да… а может быть, нет, – проворчал Тибо. – Грязь и насекомые от слуги могли его заразить. Я не удивлюсь, если ночью у коня поднимется температура, а вы знаете, что бывает, если лошадь заболевает, не так ли?
– Да, господин, она взрывается…
– Именно. Взрывается, как пороховая бочка. Молитесь, чтобы этого не случилось, Арпагос. Это все, что вам остается.
Двое солдат в шлемах и броне схватили Колена за шею и связали его руки за спиной. Оглушенный юноша понял, что его толкают в сторону потерны, и забеспокоился о судьбе Огненного Гнева. Он дрожал при мысли, что Тибо, с целью отягчить обстоятельства и отомстить Колену, ночью отравит коня.
«Арпагос должен догадываться, – подумал Колен. – Он поставит охрану… по крайней мере, я надеюсь на это».
У потерны его заставили спуститься в подвал, где находились тюремные камеры, и заперли в одной из них, такой маленькой, что он едва мог распрямиться.
«Дело принимает скверный оборот, – подумал он. – Что станет с родителями, если меня приговорят к нескольким годам тюрьмы или отправят на королевские галеры?»
В отчаянии он повалился на солому. Как он упрекал себя в том, что поддался искушению! Как он мог не догадываться, что Тибо и его сообщники поджидают его в сумерках, горя нетерпением избавиться от него?
Крыса понюхала ему ноги, он ее прогнал. Под его одежду стали заползать тараканы, и ему пришлось раздеться, чтоб их вытряхнуть. Поскольку у него не было денег, охранник отказался принести ему еды. Здесь кормили лишь тех, кто мог платить за пропитание. Остальные худели или умирали с голоду, в зависимости от того, на сколько их заточили.
На рассвете за Коленом пришли солдаты, чтобы отвести его к судье чрезвычайного трибунала, рассматривающего дела против Его Величества. Судья был полусонным, в грязном парике. Он едва взглянул на пленника и объявил:
– Подсудимый Колен Манике, ученик конюха в королевских конюшнях, нанес урон ратным коням, пытаясь оседлать их против их воли. За это он приговаривается к тридцати ударам кнутом и будет поставлен к позорному столбу на площади Стыда на два дня и две ночи. Если он выживет после наказания, он будет изгнан из королевства и препровожден на опушку Проклятого леса, где и должен будет провести остаток своей жизни. Приговор приводится в исполнение незамедлительно. Стража, отведите осужденного к палачу.
Не успел Колен открыть рот и возразить что-либо, как солдаты схватили его и вытолкали из зала суда, куда уже ввели другого заключенного.
Колен не был неженкой, страдания его не страшили, но он боялся позорного столба. Он знал, как это происходит: осужденного ставят на возвышение посреди городской площади и приковывают цепями, и он остается там несколько дней и ночей, без еды и без питья, предоставленный во власть злобных простолюдинов. Всегда находились бездельники, готовые бросить в беднягу камень, опасность умереть с пробитой головой была велика. Не стоило забывать крыс, лисиц и оголодавших псов, которые бродили ночью по улицам города, привлеченные запахом кровавых ран, и раздирали узника живьем. Большинство заключенных так и погибало, особенно зимой, когда из лесов выходили голодные волки в поисках хоть какой-нибудь еды. Напрасно пленники кричали, никто не приходил им на помощь.
Палач был человеком высокого роста, с обритым наголо черепом, затянутый в красную кожу.
– Тебе еще повезло, дружок! – ухмыльнулся он, подойдя к Колену. – В прошлый раз конюху, дотронувшемуся до ратного коня, отрубили руки и голову. Вот так-то!
Ночные спутники
Однажды утром, когда Пегги прогуливала священных борзых, из чащи, к полному изумлению девочки, выскочил странный чудак и преградил ей дорогу. Это был рыжеволосый мальчик, весь в бинтах и одетый в кожаную одежду, как слуга на конюшне.
– Не бойтесь! – закричал он. – Я не причиню вам вреда. Меня зовут Антонен, я сборщик навоза, но прошу вашей помощи. Ваш друг, Колен Манике, в большой опасности, ему грозит смерть. Только вы можете ему помочь.
– Но я не знаю никого с таким именем, – пробормотала девушка.
– Конечно же знаете! – проворчал рыжик. – Он написал вам письмо. Такой черноволосый, крепко сбитый…
Пегги поняла, что речь идет о том самом юноше, с чьим взглядом она встретилась… Юноше, с волос которого стекала вода и который, она не знала почему, показался ей очень близким.
– Колен… – повторила она. – Его зовут Колен?
– Да, – Антонен терял терпение. – Вы витаете в облаках, а тем временем происходят ужасные вещи. Колен впутался в плохую историю, и все для того, чтобы спасти вас.
И он рассказал о событиях, свидетелем которых стал. Девочка слушала его, ошеломленная. Ей было трудно поверить, что Тибо строил против нее заговор. «Неужели я такая наивная?» – подумала Пегги.
– И тогда, – сказал в заключение Антонен, – они бросили Колена в тюрьму, а скоро прикуют его к позорному столбу и оставят на две ночи. Надо идти туда, чтобы быть рядом и отгонять хищных животных, которые попытаются его съесть. Такое случается каждый раз. Человек после наказания кнутом истекает кровью. Ее запах привлекает хищников. Часто осужденный погибает в первую же ночь. На следующее утро его находят наполовину обглоданного.
Пегги пришла в ужас. Она открывала для себя жестокий мир, о существовании которого даже и не подозревала. Анкарте понадобится пройти долгий путь, чтобы достигнуть прогресса. Можно подумать, они живут в эпоху Средневековья!
– Я не могу повлиять на отмену приговора, – пробормотала она. – У меня нет такой власти. Я не настоящая принцесса. Меня не воспринимают всерьез.
– Я так и думал, – проворчал Антонен. – Но вы наверняка можете собрать слуг и приказать им встать с палками вокруг столба.
– Попробую, – прошептала девушка. – Я должна отвести борзых на псарню. Ты можешь пойти со мной. А потом проведешь меня за крепостную стену, ведь я ничего не знаю о внешнем мире.
Вернув собак в загон, Пегги Сью отправилась во дворец, чтобы собрать армию слуг. Но ее ждало разочарование. Как только выяснилось, что надо перейти на ту сторону крепостной стены, слуги сразу отказались от этой авантюры. Напрасно Пегги обещала каждому по золотой монете, они не соглашались. Раздосадованная, она пошла к синему псу, отдыхавшему после обеда в своем будуаре. Она рассказала ему, в чем дело.
Пес фыркнул.
– Ну вот! – вздохнул он. – Если я правильно понял, мы снова оказались втянутыми в неприятную авантюру. А я-то надеялся пожить в старости спокойно… Но раз такова наша судьба, пойдем.
Видя, что старый друг посеменил за ней, Пегги слегка приободрилась.
Она отправилась за Антоненом в парк. Рыжий мальчик, ждавший ее, спрятавшись за статуей, не скрыл своего отчаяния.
– И это все ваше подкрепление? – воскликнул он. – Старый пес? Я так и знал, люди при дворце сплошные трусы. Нам придется лишь раздобыть палки и отправиться самим, хотя, может, вы тоже струсите?
– Конечно же нет! – возразила Пегги. – Только возьму накидку и приду.
На самом деле она пыталась скрыть нетерпение при мысли, что покинет пределы королевских владений. А еще ей также нравилась идея прийти на помощь черноволосому юноше… этому Колену Манике, пытавшемуся ее защитить.
Когда они проходили через лес в сторону потерны, Антонен срубил две дубинки нужного размера и протянул одну из них принцессе.
– Пригодятся нам сегодня ночью, – пояснил он. – Как только выйдет луна, крысы выползут из нор, чтобы пробраться к столбу. Надо бить их, не раздумывая. Вы уже убивали крыс?
– Конечно! – соврала Пегги Сью. – Я каждый вечер их бью! У меня во дворце полно крыс под кроватью.
Солдаты у потерны очень удивились, увидев принцессу, направлявшуюся в город с дубинкой на плече, но никто не позволил себе никаких комментариев.
– Я иду охотиться на крыс, – заявила им Пегги Сью с бахвальством, – здесь слишком скучно.
– Эй! Потише, – прошептал ей Антонен, – не надо переигрывать!
Когда она вышла за крепостную стену и очутилась посреди деревни, у нее закружилась голова, словно она оказалась на краю пропасти. После стольких месяцев пребывания в королевском дворце от вида простирающихся полей ей захотелось закрыть лицо руками. Поля были слишком большими, бескрайними, бесконечными… Долина стелилась до горизонта. Пегги уже и забыла, что мир такой огромный.
– Не будем мешкать! – проворчал Антонен. – Надо поторопиться, чтобы добраться до места засветло.
Ворчание рыжика помогло девушке побороть неуверенность. Ей нравилось, как Антонен с ней разговаривал. Во дворце все кланялись и манерно называли ее Ваше Величество. Антонену как будто не было до этого никакого дела… Это оказалось… приятно. Она снова стала Пегги Сью Фэервэй, какой была раньше, до того, как ее разыскала Азена, красноволосая королева.
Бок о бок они пошли по дороге, ведущей к городу. Солнце садилось.
– Не так быстро, – проворчал синий пес. – Я потерял привычку ходить. Превратился в комнатную собаку, мои мышцы совсем размякли. Впрочем, меня такая жизнь устраивала.
Через час они добрались до пригорода. Изящные туфельки принцессы изорвались, у нее очень болели ноги. Антонен, знавший эти места, тотчас же нашел площадь Стыда. Подросткам пришлось расталкивать толпу, чтобы пробраться поближе, так много шумного и грубого народа здесь собралось. Когда Пегги увидела позорный столб, сердце ее сжалось. Бедного Колена приковали цепью к толстой балке, его плечи покрывали кровавые шрамы от ударов кнута. У помоста шумела толпа. Проходимцы, босяки не нашли ничего лучше, как забрасывать осужденного тем, что попадалось им под руку: гнилыми фруктами, камнями, старыми ботинками. У Колена, который не мог увернуться, поскольку был привязан, текла кровь из правой брови.
– Подлецы! – закричала возмущенная Пегги. – Прекратите немедленно!
Она хотела броситься к столбу, но Антонен схватил ее за руку и остановил.
– Вы сошли с ума! – прошептал он. – Хотите, чтобы вас забросали камнями? Они никому не подчиняются, и уж меньше всего девчонкам. Если вы подниметесь на помост, они разорвут вас на кусочки! Поверьте, я знаю этих бродяг.
– Что же делать?
– Когда наступит ночь, они уйдут. Никто не бродит по улицам после захода солнца. Тогда мы и начнем действовать.
Пегги послушалась. Она ничего не знала об обычаях, существующих на этой планете, так что лучше было довериться рыжему.
Антонен оказался прав; как только улицы погрузились во тьму, оживление толпы спало, и все стали боязливо расходиться. Пегги воспользовалась этим, чтобы намочить свой платок в источнике и подбежать к столбу. Там она встала около заключенного и смыла с его лица кровь.
– Сожалею, – прошептала она, – но не могу сделать большего. Я слишком юна и не могу добиться вашего освобождения. Только король, мой отец, мог бы отменить приговор… но он меня не послушает, он едва помнит о моем существовании.