– На карандаш? – переспросил я. – Слышал эту идиому, но что она означает?
Она фыркнула.
– Еще спроси, что такое карандаш! Откуда я знаю?.. Кара – это «черный», а даш… вроде бы «гора»? Как Карадаг, где живут каракалпаки и карагезы…
Автомобиль припарковался сам, мы вышли на свежий воздух, легкий дождик, что прошел полосой накануне, прибил пыль, все чистое и радостное, чувствуется, что город, как и автомобиль, любит, когда его моют.
Район хоть и на окраине Москвы, но когда-то здесь были загородные усадьбы бояр или более близких нашему времени графов, дома старинные, чистые, ухоженные.
Я не сумел подать руку Ингрид, она вышла с той стороны, уже собранная и настороженная, сейчас ничем не отвлечь, но я все равно с восторгом посмотрел на здание и сказал скромно:
– Всегда восхищался гением Андрея Алябьевича. Построить такой дом, что сразу стал пристанищем великих и даже грандиозных гениев. Здесь бывали Репин, Толстой, Папабельников, Деглгард, Мережковский, а с ними еще бывала Зинаида Гиппокапм, что привела потом Зою Рашникову, известную суфражистку…
– Представляю, – сказала она с брезгливостью, – какие они тут оргии закатывали!
– Да, – согласился я, – тогда это считалось оргиями.
Она бросила на меня злой взгляд.
– Но-но, никаких аналогий с сегодняшним днем!.. Сейчас у нас время победившей демократии. И оргии уже не оргии.
– Да я не, – ответил я поспешно. – У них это подавалось как борьба с режимом, религией и за свободу самовыражения. Сейчас вот они своего добились.
Она посмотрела на меня зло.
– Ты же медик, откуда знаешь, кто и когда строил?
– А общий культурный уровень? – ответил я с достоинством. – Думаешь, доктор наук по нейроаксинометрии обязан не знать шедевры архитектуры?.. Правильно, не должен, но я, как культурный человек, знаю. Раньше порнухи не было, все Мопассана читали!.. А Мопассан теперь классик и в школьной программе. Тебе ребенок еще не пересказывал подробности?
– Через год пойдет в первый класс, – буркнула она.
Она легко взбежала по ступенькам, я поспешил следом. Холл открылся чистый и с цветами в вазах вдоль стены. Консьерж из окошка сказал строго:
– Хто?.. Куды?.. Вы не наши жильцы!
Я ответил с любезностью чеховского интеллигента:
– Пожарная инспекция. У меня пожарная, а вот у офицера полиции противопожарная. Что значит, я поджигаю, а она смотрит, правильно ли поджег.
Консьерж вытаращил глаза.
– У нас все в порядке, поджигать никому не позволено!.. Где ваши документы?
Ингрид показала ему в раскрытом виде удостоверение, тут же спрятала и намеревалась пройти к лифту, как он выскочил, огромный и толстый, с трясущимися щеками, и загородил дорогу.
– А где предписание?.. Мне нужна бумага на разрешение такой инспекции!
Ингрид стиснула челюсти, а я сказал добродушно:
– Знаете ли, милейший… как человек высокой культуры в современном исполнении, я могу и в хлебало дать. Да так, что тыква лопнет!.. Знаете ли, общение с представителями силовых ведомств даром не проходит.
Он вытаращил глаза.
– Но как же…
– У вас сейчас когнитивный диссонанс, – сказал я любезно. – Столкновение несовместимых понятий может кого угодно дискогнитировать, как вон уже случилось с доблестным офицером полиции. Мальчик, сгинь.
Я отстранил его и хотел пройти к лифту, но вспомнил, что дом пятиэтажный, а квартира Германа всего лишь на третьем этаже, повернулся и двинулся к лестнице.
Ингрид оглянулась, догнала и обогнала, а уже в районе второго этажа сказала негромко:
– Умеешь с народом разговаривать.
– Твое влияние, – сказал я гордо. – Скоро и окурки буду бросать мимо урны.
– Ты же не куришь!
– Ну тогда обертку от мороженого. Я же сын своего народа, хотя ученые вообще-то интернациональны, это то же самое, что космополитичны, но во мне просыпаются корни, понимаешь?
– Нет, – ответила она сердито. – Ты звони, а я возьму его на мушку, когда откроет.
– Ага, – сказал я насмешливо, – щас он тебе откроет.
– Ну тогда…
– Нам повезло, – прервал я. – Если бы этот Герман был простым мужичком, он закрыл бы дверь на такой же простой засов, как он сам, но в данном нетипичном случае пользуется новейшими технологиями…
Она непонимающе смотрела, как я вытащил мобильник, повозил по экрану кончиком пальца, перемещая картинки и символы, затем шепнул довольно:
– Вот и все.
– Что, – спросила она шепотом, – снял защиту?
– И открыл, – ответил я.
Она потихоньку потащила за рукоять двери на себя, а в другой руке уже пистолет, пальцы крепко стиснулись на рукояти, ствол смотрит вперед.
Я вошел сразу за нею в холл, моментально охватывая взглядом, где что лежит, как лежит, какая мебель. Ингрид тут же скользнула в комнату и к окну, надо понять, куда ведет и что можно оттуда здесь увидеть, а затем под стеной, сжимая пистолет в обеих ладонях, быстренько перебежала к приоткрытой двери в соседнюю комнату.
Сквозь щель видно стоящего у стола спиной к нам мужчину, роется в рюкзаке и что-то напевает маршевое. Судя по фигуре и коротко стриженному затылку, это тот самый боевик Герман.
Ингрид неслышно вдвинулась в комнату и с порога крикнула страшным голосом:
– Замереть!.. Не двигаться!.. Теперь руки за голову!.. Медленно на колени!..
Глава 8
Герман остановился, весь взъерошенный и набыченный, я видел по его позе и замедленным движениям, что быстро-быстро рассчитывает все варианты схватки.
– Можно мне повернуться? – поинтересовался он и поднял руки вверх, даже пошевелил растопыренными пальцами, показывая, что не держит ни пистолета, ни гранаты.
– Только медленно, – предупредила Ингрид. – Я не промахнусь.
Он повернулся в самом деле очень медленно, лицо спокойное, даже доброжелательное, настоящий профи, совершенно не обращает внимания на черное дуло пистолета, что мрачно уставилось ему в грудь. Скользнул по нам как бы небрежным взглядом, слишком небрежным, но вижу по выражению глаз, что моментально нас оценил, взвесил и назначил цену.
Меня в расчет не берет, это понятно, а вот Ингрид сразу оценил, понимает, что, если ухитрится выбить у нее пистолет до того, как она выстрелит, все равно такого носорога в юбке победить непросто и в рукопашке.
– На колени, – повторила она страшным голосом. – Иначе…
Он прохрипел:
– Что иначе?..
– Иначе пристрелю за попытку напасть на сотрудника полиции, – отрезала она.
– С целью завладения оружием, – подтвердил я. – Я свидетель.
Он посмотрел на меня с понятным презрением, перевел взгляд на нее. Она сказала ему негромко:
– Я была в спецвойсках в Йемене. Думаешь, не пристрелю?
Он хрюкнул и медленно опустился на колени. Она осторожно приблизилась и, приставив ствол к затылку, бросила перед ним на землю наручники.
– Очень медленно возьми и надень.
Он снова покосился на меня, уже понял, что я здесь никто, ни стрелять, ни драться не смогу и не буду, но в затылок упирается холодный ствол, а если такая была в Йемене, то точно стреляла, допрашивала и убивала пленных, так что и сейчас нажмет курок без колебаний.
– Хорошо-хорошо, – прогудел он нарочито медленно, что тоже понятно, приучая нас к такому темпу, чтобы взорваться каскадом стремительных ударов. – Успокойтесь, уже надеваю…
Ингрид следила настороженно, в самом деле готовая пустить ему пулю в затылок, этот здоровяк точно не новичок, такие непредсказуемы, может рвануться, попытаться…
– Что вам надо? – спросил он угрюмо.
Ингрид раскрыла было рот для ответа, я остановил ее жестом и сказал успокаивающе:
– Знаешь, парень, как ты уже понял, главный здесь я. Доктор наук, специалист по нейрофизиологии, наркотики делаем, работаю в Центре, откуда вы украли двадцать миллионов долларов.
Он оглядел меня критически.
– Двадцать? Тот раз ты кричал, что двенадцать.
– Увы, – ответил я, – двенадцать украли пару дней тому, а восемь сперли… раньше. Те восемь не жалко, их лишился другой отдел, наши конкуренты, по сути, так что это даже хорошее дело, а вот двенадцать стибрили у нас. Обидно.
Он рассматривал меня внимательно, я смотрюсь честным и предельно искренним, наконец он буркнул:
– Я вообще и про двенадцать вчера при задержании услышал впервые. Не думал, что кто-то играет так крупно… Похоже, нас тоже надули. Знал бы я про такую гору бабок, потребовал бы больше.
Я сказал понимающе:
– Дикие гуси всегда были в цене. Вам должны были платить адекватно. А то получилось не совсем хорошо… Вы, думая, что речь идет о мелочи, сработали не совсем чисто, все равно не найдут, но так как речь не о мелочи, то по вашему следу пустили лучших из лучших… Так что с вами наниматель поступил нехорошо.
Он хмыкнул.
– Это не значит, что я их вот так возьму и выдам. Даже у наемников бывает офицерская честь!..
– Все верно, – ответил я со вздохом. – Просто по-человечески обидно, когда мелкая шушера, замыслив крупное дело, привлекает на подсобные делишки настоящих профи, платя им копейки… это неправильно, с моей точки зрения.
– С моей тоже, – ответил он. – Но раз мы согласились, теперь это наша вина. И плата за дурь.
– Достойный ответ, – согласился я. – С другой стороны, все-таки нечестно, что вас подставили. Теперь даже ту малость, которую вам пообещали, платить не нужно… сколько вам пообещали всего? Вместе с уже полученным авансом?
Он криво усмехнулся.
– Выдавать никого не стану. Честь дороже. Пусть я отставной капитан ВДВ, но все-таки не все растерял…
Я сказал с сочувствием:
– Та главная сволочь хорошо все рассчитала. Видимо, изучила ваше дело со всем пристрастием. Это вы в Кандагаре вывели с боями свой отряд из ловушки, а потом вернулись в окружение за раненым рядовым?.. И вынесли его под пулями?
Он покосился на меня снизу вверх с явным интересом.
– Ого!.. И такое знаете? Но, судя по вашей подчиненной, она слышит впервые.
– Ей такое знать не обязательно, – ответил я. – Она простая, а мы с вами нет. И знаем, как часто сволочи из штаба используют людей чести, посылая их на смерть, только чтобы прикрыть свои ошибки или получить орден. Мне кажется, больше чести в том, чтобы не дать им использовать нас втемную…
Он смотрел задумчиво, лицо потемнело, словно на солнце набежало облачко, Ингрид, как вижу, слушает нас, затаив дыхание.
– Можно мне встать? – спросил он. – На коленях отвечать… унизительно.
Я взглянул на Ингрид.
– Можно, – ответила она. – Даже руки можно опустить. Но стреляю я быстро и точно. В Кандагаре я не была, но в Йемене прошла от залива и до столицы.
Он посмотрел с одобрением, медленно поднялся и так же медленно опустил руки. Мы с напряжением смотрели, как он вздохнул, начал открывать рот.
В этот момент с треском разлетелось оконное стекло. Он не качнулся, как мне показалось, его отбросило к стене, там ударился плечами и затылком, тут же начал опускаться по ней на подгибающихся ногах.
На стене за ним потянулась широкая полоса алой крови. Ингрид с пистолетом в руках перекатилась по полу и вскочила на ноги под защитой стены справа от окна.
Стекло не вылетело целиком, а только фрагмент размером с блюдце, от него во все стороны протянулись трещины, похожие на нити крупной паутины.
– На пол! – закричала Ингрид бешено. – На пол, придурок!..
Я все еще тупо смотрел на тело наемника, уже мертвое, хотя пуля разнесла не голову, а всего лишь просадила левую сторону груди, но зато дыра впечатляет, кулак пролезет, никакая чудо-медицина уже не спасет, тем более «Скорая».
– Цель поражена, – ответил я и с изумлением ощутил, что не чувствую страха. Возможно, придет потом, а сейчас я в состоянии, как говорят умники, аффекта. – А мы кому нужны?
– Пригнись! – заорала она дико, лицо перекосилось в злом крике. – Пригнись, дурак!
– Стреляли из «Сэвиджа», – сказал я, – «Сэвиджа сто десять», патрон триста винчестер магнум… Примерно вон с крыши того небоскреба… Если бы снайпер был ближе, в стекле осталась бы дырочка с оплавленными краями, а так пуля потеряла часть скорости… ничего, что я так по-дилетантски?.. Был бы стрелок чуть дальше, разбила бы все окно, как кирпичом.
Она медленно разогнулась, выглянула в окно и тут же спряталась, выждала, повернулась ко мне, злая, как дракон.
– Ты что за дурак?
– Сообщи, – посоветовал я, – пусть проверят крышу, откуда стреляли. Это вон оттуда.
Она подбежала ближе, все еще стараясь не попадаться на прямой линии с разбитым окном и башней небоскреба, всмотрелась в убитого.
Простреленное, а то и в клочья разорванное сердце все еще пытается качать кровь, но почти вся вытекла, ноги разок слабо дернулись, и тело застыло в неподвижности.
Она прошептала в злом отчаянии:
– Сволочи… это же совсем другой уровень… когда задействуют снайпера.
Лицо ее посерело, кожа на скулах натянулась, вот-вот прорвется.
– Армия? – спросил я.
– Да, – прорычала она с ненавистью. – В полиции нет снайперов!..
– А среди преступников? – спросил я.
– Тоже нет, – ответила она зло. – Ты знаешь, какого размера эта винтовка?.. Кстати, как ты сказал?
– «Сэвидж», – ответил я. – Фирмы «Сэвидж Арм». Сравнительно новая, в десятом году разработана, поступила на вооружение еще позже… У вас таких не было?.. Недавно поступила на вооружение спецподразделений.
– А ты откуда знаешь? Шпион? На кого работаешь?
– На госдеп, – ответил я. – Сейчас все на него работают. Там деньги сами печатают, потому и платят хорошо. А вообще-то я еще и любитель оружия, как все мужчины. Смотрю, любуюсь, оцениваю, мечтаю.
– А дома? – потребовала она.
Я покачал головой.
– Что, еще не проверила?.. А что тогда в туалет уходила так надолго? Я думал, обыск втихую провела. Да и ночью, пока я спал, все в доме перерыла… В общем, винтовка у этого стрелка… великовата. В карман точно не спрячешь. Значит, оборвалась единственная ниточка?
– Сволочь, – процедила она сквозь зубы. – Никому больше не верю! Надо самим осмотреть место выстрела.
Она прижала пуговицу слева на воротнике, перевела дыхание и заговорила почти спокойно:
– Срочно «Скорую». Координаты на мое местоположение… Убитый в квартире одиннадцать. Кроме того, немедленно бригаду экспертов предположительно на крышу семидесятиэтажного здания в районе парка. Оттуда стрелял снайпер.
Она кивнула, слушая ответ, отжала кнопку.
– Ну?
– Все верно, – сказал я. – Эксперты могут что-то найти. Если найдут, то… ниточка не оборвется, просто станет длиннее.
– Он должен оставить винтовку, – сообщила она с надеждой. – Они всегда их бросают на месте, иначе не уйти. А в наше время, как ее ни вытирай, следы останутся.
– В любом случае?
– Даже от дыхания, – отрезала она твердым голосом. – А ты, оказывается, гусь… Что, уже бывал в таких переделках?
– Тыщи раз, – заверил я. – Я же кина смотрю, а в них где только не побывал! Люблю, когда много стреляют. И когда полицейские машины разбиваются. Там такие взрывы! Словно бензовозы. Это говорит, как народ вас искренне любит… А тебе что, странно, что стреляли не в тебя или в меня, а в их сообщника? Или обидно?
Она поморщилась.
– Ничего странного, но это не значит, что не надо прятаться.
– А смысл?
Она сказала зло:
– Во-первых, любой стреляющий знает, за убийство полицейского все перевернут и всех повяжут, даже если кто-то чай приносил, во-вторых… если видят, что мы вышли на их след, то гораздо важнее оборвать этот след. Вот потому убили именно его. Но это не значит, что не надо прятаться нам!
Я ответил со вздохом.
– Логично. Там профи, думают трезво, а ты на меня орала, как не знаю кто. Грубая ты, да?.. Это я на их месте постарался бы прихлопнуть тех, кто на хвосте. В первую очередь тебя, конечно.
– Спасибо за комплимент, – буркнула она.
– Это потому, – объяснил я неуклюже, – что тебя ценю.
– Я так и поняла, – согласилась она. – А я бы на его месте тебя прибила. Слишком много знаешь.
– И соображаю, – сказал я скромно.
Она посмотрела зло.
– Только не понимаю, что за игру ведешь.
– Потому что соображаю.
Она снова метнулась к окну, посмотрела на улицу.
– Едут! Бежим!
– Что, – крикнул я ей в спину, – могут арестовать?
– Нет, – ответила она уже с лестничной площадки, – нужно посмотреть, что на крыше небоскреба!
Глава 9
В холле столкнулись с бегущими в дом медиками, Ингрид остановила полицейского с ними, что-то сообщила коротко и выскочила вслед за мной.
Небоскреб, с крыши которого предположительно выстрелили, в километре, но все равно быстрее на авто, раз уж прямо у подъезда, Ингрид вскочила и крикнула:
– Вперед, первый поворот налево.
Я едва успел ввалиться на свое сиденье, как автомобиль рывком сорвался с места, словно у него для таких экстренных случаев предусмотрена катапульта.
Несколько подростков на перилах площадки прокричали вслед пару оскорбительных кличек, даже мне захотелось выйти и дать им по мордам, однако Ингрид будто и не услышала или так привыкла, что уже в самом деле не обращает внимания.
Автомобиль торопливо пронесся между домами. Иногда сворачивал так круто, что я почти успевал увидеть задний номер, наконец резко остановился у подъезда.
Ингрид выскочила быстрая, решительная, и хотя пистолет в кобуре, но видно, что он у нее уже снят с предохранителя и почти что в ладони готовый к стрельбе.