Все, что знала и помнила Катя об этом.
Шприц, извлеченный из старой потрепанной «советской» сумки. Ампула с лекарством…
Ребенок на больничной койке с ручками, истыканными медицинскими иглами, покрытыми синяками, на которых уже места живого не сыщешь для очередной капельницы.
Кап-кап… это дождик…
Это слезы… Что вы знаете об этом?
Кап-кап… это жизнь капает…
Утекает по капле.
И только зарницы там в небе…
Вспыхивают и гаснут.
Обращаясь в ничто.
В главк утром Катя приехала в половине девятого, а в девять к полковнику Гущину явились адвокаты «Веста-холдинга» в полном составе под предводительством Маковского.
Тот зря времени не терял. И с десяти до самого вечера в областной уголовный розыск тек нескончаемый поток свидетелей, представленных стороной защиты Владимира Галича.
Не только сотрудники холдинга – менеджеры, топ-менеджеры, секретари, секретарши, сотрудники охраны, – но и десять совершенно независимых свидетелей – из них один академик РАН, ведущие специалисты Роскосмоса и Роснанотехнологий и бизнесмены – в том числе двое японцев вместе с переводчиком из аккредитованного в Москве представительства японского промышленного объединения.
Все они подтверждали, что 12 июня в праздничный день лично встречались и беседовали с Владимиром Галичем, так как с 17 до 21 часа – кто раньше, кто позже – посещали семинар-конференцию и последовавший за ней торжественный банкет в отеле «Рэдиссон», устроенный холдингом «Веста» для представления новых разработок – оборудования и компьютерных программ.
Никаких докладов Владимир Галич не читал, он лишь коротко выступил перед гостями в начале и в конце мероприятия.
В обеденный перерыв в кабинете Гущина раздался телефонный звонок – из приемной заместителя министра обороны, курировавшего «космические войска». Генерал-полковник по-военному четко и весьма надменно «поставил в известность» полковника Гущина: «Не знаю, какие там у вас претензии к Галичу, но я отлично знал Марка, его отца. Ставлю вас в известность, что вечером двенадцатого июня после представительского мероприятия Галич вместе с топ-менеджером холдинга и советниками приезжал на доклад в министерство. Речь шла о крупном военном заказе для холдинга. Он еще, конечно, мальчишка, новобранец, но фирма Марка Галича принадлежит ему. Короче, мы обсуждали все это с ним и людьми его фирмы допоздна».
Внимая всему этому из своего тайного уголка, где она укрылась, видя раздосадованные лица Гущина и следователя Жужина, Катя – честное слово – испытывала странное облегчение.
Ну вот. Все повторяется, как и с отцом Лаврентием. Свидетели. Алиби.
Алиби. Галича не было там в тот вечер на дороге. И она… она, их свидетельница, его не видела и его брата-близнеца тоже.
– Вы удовлетворены? Владимир Маркович не останется здесь больше ни единой лишней минуты!
Где-то в недрах розыска раздавался голос юриста Маковского. Катя не стала глядеть, как Владимира Галича отпускали – во внутренний двор главка пропустили «Майбах» фирмы «Веста». И Галич вместе с Маковским сели туда, а их свита ждала в машинах в Никитском переулке. Из-под стражи Галича отпускал Жужин. После допроса многочисленных свидетелей он выглядел выжатым как лимон.
– Старею я, что ли, – бурчал полковник Гущин. – Чутье стало подводить, интуиция. А заманчивый, конечно, след нам подбросили. Братцы-близнецы… А в результате пшик. Алиби.
– Я вчера уверена была, что отец Лаврентий потому к нам и явился с повинной, что был убежден в виновности своего брата в убийстве, – сказала Катя.
– И я вчера об этом думал. Но Галич Марию Шелест, Хиткову и Солнцева не убивал. Не было его там – ошивался он в «Рэдиссоне», а потом у вояк. – Гущин подошел к сейфу и достал бутылку коньяка, – Нет, тут кто-то в очень тонкую игру с нами играет, попомни мои слова. Эта баба Финдеева – жена депутата…
– Отец Лаврентий сказал брату, что все связано с одним его прихожанином и тайной исповеди, – Катя смотрела на Гущина с надеждой – ну же, давай, полковник, развивай эту мысль, ты же ас, профи.
– «Веста-холдинг» пытаются по кускам растащить и прикарманить. У них там суды грядут. – Гущин все колебался – пить коньяк, лечиться от расстройства или нет. – В чью дуду дудят Финдеев и его жена? У них там, в думском комитете, информации много. Могли и про близнецов-приемышей все разузнать. И с умом это использовать против «Весты» и Владимира Галича в нужный, самый острый момент. У них там даже словцо для этого имеется – «лоббирование». А по-нашему – это оговор.
– Но отец Лаврентий говорит о…
– О демоне, я помню, – Гущин плеснул себе в бокал. – А ты Библию кинулась читать. Я в курсе. Но как быть с нашей свидетельницей? Братьев ведь там не было. И мы это доказали. Зачем Оксане Финдеевой нам лгать? Какая у нее цель?
Вернулся следователь Жужин, на него было больно смотреть.
– Выпей, сынок, – самым простецким отеческим тоном посоветовал ему Гущин.
Катя встала.
– Я возвращаюсь в Новый Иордан, – сказала она. – Моя командировка там не закончена.
– Я тоже еду обратно, я вас отвезу, – Жужин глянул на бутылку. – Спасибо, я не пью на работе. Если что-то высветится по номерам машин с той старой шарашкой, дайте знать.
– Непременно, – полковник Гущин отсалютовал бокалом.
Глава 46 Шуша-шопоголик
А дома клубилась какая-то мутная мгла. Шуша утром сразу почувствовала это. Та-а-акой напряг.
Но некогда, некогда вникать, разбираться. Она ощущала себя птицей, оторвавшейся от земли, змеем воздушным, парящим под облаками. Не глупой восторженной телкой, хлюпающей носом по каждому поводу, а женщиной… женщиной настоящей, сладкой, возлюбленной, отдавшей себя, пылающей страстью. Как там пишут в этих любовных романах? О, мама миа!
И пусть тут дома все катится к черту, ей все равно.
Отец Михаил Финдеев в это утро завтракал неторопливо, и служебная машина за ним не пришла, он вызвал такси – во Внуково в аэропорт.
– Куда на этот раз летишь? – странным тоном спросила его Оксана Финдеева, мать.
– На Вологодчину, ребята частный самолет организовали. Как раз под выходные. Через час там. Предвыборные дела, а потом в субботу поохотимся, давно собирались. В воскресенье вечером прилечу назад.
Отец говорил все это медленно, словно выжимал из себя слова. И не спускал глаз с Шуши, сидевшей за столом напротив.
– Ну что, дочь?
– Все путем, папа, классно повеселиться.
Мать поднялась из-за стола. И вот шаги ее уже на лестнице – к детской сестры Женьки.
– На занятия, смотрю, опять не торопишься, – заметил отец.
– У нас сегодня позже.
– Хорошеешь все. Из утенка да в лебедя.
Шуша все поглядывала на наручные часики – не опоздать бы на автобус. Да, все последние дни она ездила из Нового Иордана в Москву на автобусе, пока такси вызовешь, в пробках настоишься. И так опаздываешь. А с НИМ договаривалась встретиться в полдень.
Это не я, это он лебедь.
Я его хочу.
Я его люблю…
Знали бы вы, как сильно я люблю его теперь.
Сколько раз Эдуард Цыпин… нет, принц, принц Фортинбрас говорил ей – ну как ты ездишь одна? Давай я утром буду заезжать за тобой. Нет, нет, нет – она отказывалась, чуть не плача. И даже вечером (правда, они никогда не гуляли допоздна) она запрещала ему подвозить себя – только до метро, где останавливается рейсовый автобус или маршрутки.
После близости в машине он настаивал, удивлялся, даже злился. Почему ты не хочешь? Я что, не достоин знакомства с твоей семьей?
Она обнимала его, целовала, умоляла, начинала плакать. Ну как ты не понимаешь, как же тебе объяснить, любимый мой, мать увидит тебя и непременно, непременно потащит в дом – знакомиться. В наш великолепный дом она приведет тебя, и ты сначала будешь удивлен и доволен – «а ты круто живешь, Шуша».
Но потом мать покажет тебе сестру Женьку. Она никогда не смирится с тем, что ее обожаемую младшую дочь стыдятся и ненавидят, прячут от людей, брезгуют ею.
И все разом обратится в ад.
В тот самый ад, из которого я едва спаслась.
С тобой, мой принц.
– Я тебя подброшу до полпути, – сказал Михаил Финдеев.
– Не нужно, папа.
– Не хочешь ехать со мной?
– С кем ты летишь?
Это спросила мать, неслышно вновь явившись на пороге.
– С Баклаковым.
Мать поднесла руку ко лбу.
– Ты не говорил мне.
– Это вчера только решилось. Как раз под выходные. Давно ведь собирались.
– А вещи?
– Какие вещи?
– Для охоты. Что, так и будешь там в костюме?
– Там все есть в охотхозяйстве. Все уже приготовлено.
Шуша смотрела на родителей. Отец лгал, а мать… она едва скрывала слезы. Но что-то сейчас еще в ее лице. Такое, чего Шуша прежде не замечала.
К черту это все. И я буду лгать.
– Всем привет, да, кстати, я ночую у подруги. Завтра мы на рок-концерт, а потом по клубам с большой компанией, так что не волнуйтесь, – она поднялась из-за стола. – Папа, хорошо долететь, мама – отличного дня.
Они не обратили на ее слова никакого внимания.
Но потом на пороге она оглянулась. Отец Михаил Финдеев смотрел на нее. И что-то тоже мелькнуло в его глазах, не отцовское, привычное, – иное.
Автобус. Новый Иордан.
Станция метро. Москва.
У метро она тормознула частника и помчалась сначала по проспекту, потом по Садовому кольцу. На перекладных. На крыльях любви.
И естественно, опоздала зверски. Но Эдуард Цыпин ждал ее.
– Привет.
Нет, теперь не она первой бросилась ему на шею, а он сжал ее в объятиях, ища ее губы губами.
– Я тут чуть не сдох без тебя.
Она смотрела на него, не могла наглядеться.
– И я. Я ночью совсем не спала. Я останусь с тобой? Хочешь, я останусь с тобой?
Он зарылся лицом в ее волосы. Странно, но он тоже изменился – порывистый как мальчишка, очень страстный. Шуша ощутила сладкую дрожь внутри.
– Все, что хочешь, – для тебя, все, что пожелаешь. Куда ты хочешь, куда поедем?
– По магазинам, – Шуша глядела на него лукаво. – Что, слабо, мой принц?
Кто-то говорил ей, кто-то из подружек, что «запавшего на тебя» парня с самого начала надо «как следует выставить», чтобы он понял, что не все даром в этом мире, что ты – девочка с запросами. Через это он, мол, станет лишь дороже тебя ценить. Шуша эту бабью мудрость хранила в своей копилке. И трепеща от любви и желания, готовая отдаться ему прямо сейчас, она все же решила играть роль, как и в тот раз, когда пыталась представить из себя «девочку-вамп». Может, ничего и не выйдет, как и в прошлый раз. Но любовь – это то-о-о-онкая игра, все девчонки это твердят, все женские журналы пишут об этом. А раз твой парень живет с тобой, имеет тебя – он должен платить за удовольствие.
Внутренний голос возроптал – не лучше ли жить своим умом, Шуша?
Но было уже поздно.
– Отлично, сначала поедем по магазинам. Куда?
– В «Атриум» на Курской.
Вот так! Она ему приказывает. Она ему уже приказывает! В «Атриум», мой принц. Там пропасть магазинов, и ты купишь мне много всего.
В торговом молле «Атриум» у Курского вокзала (это вам не провинциальная «Планета» в Новом Иордане) Шуша начала резвиться, как дитя.
Глупо, конечно, но без блеска для губ бутик «Рив Гош» не покинешь, и это вот молочко для тела в «Lush», что делает кожу как шелк. Затем Шуша надолго зависла в H&M – модненько и не обременительно, все девки тащатся. Потом захотелось чего-то поинтереснее.
Бутик с вечерними платьями.
– Зайдем, – кивнул Эдуард Цыпин.
В тех магазинах он откровенно скучал, а тут на лице появилось оживление.
– Круто?
– Красиво.
– Хочешь, чтобы я надела такое платье?
– Очень хочу.
– Черное?
– Нет.
– Это вот красное?
– Нет. Вот это, – Эдуард Цыпин указал на белое платье.
Шуше вспомнилась их первая встреча. Бал! Кто это тогда возвещал о нем в ее мечтах? Бал!
– Хорошо. Но сначала белье, – и она потащила его к лифтам на второй этаж.
А там уж нельзя было снова пройти мимо бутиков косметики, обуви. Даже «в шубы» Шуша заглянула – а то! Что, милый принц, хоть и август на дворе, а готовь сани летом, да? Но там она лишь нежно погладила темный норковый мех. И вздохнув украдкой, стала рассказывать ЕМУ, что «меха она принципиально не носит».
– Я ролик в Интернете смотрела, как шкурки с них сдирают, кровищи… Мучают, губят животных, сволочи. А потом вот шьют это самоедское уродство – меховые жилеты! Нет уж, не надо мне меха, я и в пуховике зиму прохожу.
Эдуард Цыпин поцеловал ее. У Шуши ноги подкосились. Но бутик с бельем маячил напротив. Она нахватала с вешалок кружевных трусиков и бюстгальтеров и метнулась в примерочную.
– Хочешь со мной сюда?
– Нет, там я за себя не ручаюсь, – он остался в зале.
Когда Шуша вышла с отобранными трофеями, он стоял в дверях. Подошел и начал расплачиваться.
– Курить хочется, – усмехнулся он. – Первый раз в жизни. А ты опасная кокетка, детка.
– То ли еще у нас будет, – она смотрела на него, сияя от счастья. – Теперь можно и за платьем.
Но по курсу оказался новый бутик – и тоже с платьями. И надо же, одно тоже белое, прямо идеального покроя – без бретелек, с застежкой сзади, как влитое сидело на манекене.
– Класс! – Шуша остановилась. – Это.
– А мне понравилось то.
– Нет, это. Короткое, простое и такое стильное. Хочу его.
– Так, примерь, вот тебе деньги, – он достал из кармана джинсов бумажник. – Подойдет, сразу надень, хорошо?
– А ты куда? – Шуша внезапно испугалась. Все померкло разом перед ее глазами. Она что-то не так сделала?! Она переиграла? Слишком много вытянула из него, заставила раскошелиться и сразу пожалеть об этом?
Забыв о том, что она стоит в молле у витрины бутика и кругом народ, она дерзко протянула руку – коснулась, ого…
– Хочешь, чтобы я прямо тут кончил? – Он сжал ее пальцы в своем кулаке. – Иди. Я отойду. Куплю тебе цветы.
Шуша вошла в магазин. И попросила «точно такое же, как на манекене».
«Атриум» – многолюдный и шумный, пропитанный ароматами духов и свежего кофе, освещенный солнцем и огнями рекламы – забыл о них через мгновение. Гигантский торговый муравейник – он словно воронка всасывал в себя всех и все алчным душистым ртом. В десятках магазинов сотни людей блуждали среди витрин и вешалок, примеряли вещи, щупали качество тканей, разглядывали «что там стоит, висит, что там разложено на полках».
Эдуард Цыпин появился у витрины с букетом белых роз. Стоял, ожидая Шушу. Прошло минут десять. Он вошел в магазин. Белое платье…
– Тут у вас девушка платье примеряет.
– У нас тут много девушек, – молоденькая продавщица улыбалась ему хищно – о, клевый пацан.
– Она купила платье?
– Какая девушка?
– В джинсах, в кофточке, – Эдуард Цыпин взмахнул букетом. – Вот только что, она платье хотела примерить, такое же, как на манекене.
– А, эта… ей размер не подошел.
– А где она?
– Откуда я знаю? Платье ей мало оказалось. Она ушла.
– То есть как это ушла? – Эдуард Цыпин смотрел на продавщицу. – Куда ушла? В другой магазин, вниз?
– Откуда же я знаю? Кажется, ей позвонили.
Эдуард Цыпин вышел из бутика и на лифте спустился вниз. Но и в том магазине, где они видели то, первое платье, Шуши не оказалось.
Он оглядел огромный холл «Атриума» – витрины, кафе. У стеклянных дверей – охранник.
– Простите, девушку вы тут не видели?
– Какую девушку?
– Молоденькая такая, в джинсах, с пакетами.
– Да тут все с пакетами, – охранник и бровью не повел.
В стеклянные вращающиеся двери вливался поток покупателей, не меньший поток – с сумками, коробками, покупками – изливался наружу.
– Вспомните, пожалуйста, может, видели? Девушка невысокого роста.
– Вон стоянка, какие-то девицы в машины садились.
– В какие еще машины?
– В такси села одна, другая в черный джип и еще в какие-то – тут постоянно подъезжают. Столько народа, – охранник глянул на Эдуарда Цыпина, на букет роз. – Что, парень, невеста сбежала? Бывает и такое. Но они всегда потом сами возвращаются. Расслабься.
Глава 47 Картотека
Настала суббота, горожане дружно двинулись на дачи, за город, на природу. И тем безрадостнее и безотраднее казалось полковнику Гущину задуманное.
Вместе с двумя сотрудниками розыска приехал он утром в Главное управление ГИБДД. Тот шкурный вопрос насчет «лишения прав» жены «источника информации» тоже предстояло решить, но это Гущин оставил на потом. А сначала…
Они поднялись в кабинет к заместителю начальника управления, дежурившему в выходной день «от руководства». Беседа длилась около получаса, затем все на лифте спустились в подвал – в архив.
– Вот наше хозяйство былых времен, – сказал заместитель начальника, когда они вошли в огромный зал архива, тянущийся под зданием и дальше, – стеллажи с ящиками, насколько хватает глаз. – Тут вся картотека автотранспорта с тридцатых годов. Тут все вручную, как раньше, в базу данных все это вбивать – жизни не хватит.
Тусклый свет люминесцентных ламп, включенных «через две» в целях экономии выходного дня, стеллажи, стеллажи, стеллажи, ящики с картотекой.
– Нас интересуют 1986–1991 годы, – сказал Гущин.
Подошел сотрудник архива.
– Это сюда, – он повел их вглубь.
И они как-то сразу потерялись в этом бесконечном лабиринте картона, дерева и пыли.
– Вот, это здесь.
Стеллажи, стеллажи, полки, ящики с карточками.
– Нас вообще-то конкретно 1990 год интересует, кому в то время принадлежала машина, фамилия владельца, – Гущин кивнул своим оперативникам: вот вам и задание, ребята, на выходные.
– Тут, на этих стеллажах.
– Но у нас конкретные номера машин.
– Так ищите. Смотрите карточки, там перепутано может быть. А номера на машины регистрировались когда, в каком году?
– Понятия не имеем.
– Так это надо тогда все смотреть, а не только один год, может, машина куплена была на много лет раньше, может, номера менялись.